Кодекс экстремала

Глава 34

Перед самой дачей откуда-то из темноты прямо под колеса машины кинулся человек. Я без труда узнал в нем Альгиса.

– Стой! Стой! – кричал он, размахивая рукой, хотя водитель затормозил сразу, как только Альгис показался в свете фар.

Кныш приоткрыл дверцу, и Альгис тотчас просунул голову в кабину. Он еще не видел меня и скороговоркой обратился к водителю:

– Как хорошо, что вы приехали! Прошу за мной! Здесь плохая дорога, будьте осторожны!

И пошел впереди машины, постоянно оглядываясь и махая рукой.

– Ты его видел? – спросил Кныш.

Я кивнул.

– Это один из охранников. Его зовут Альгис.

– Я его знаю, – отозвался алуштинский милиционер. – Он работает в службе безопасности фирмы, регистрировал у нас свою пушку и несколько газовых пистолетов.

«Лучше б тебя здесь не было», – подумал я, глядя в стянутую бронежилетом спину милиционера. Я интуитивно чувствовал в нем союзника Эльвиры.

Альгис, непрерывно размахивая рукой, словно водитель без его помощи не увидел бы дороги, вошел в распахнутые ворота. Мы въехали на территорию бастиона. Уже стало настолько светло, что даже под кронами величественных буков можно было обойтись без фар. Ни одно окно дачи не светилось.

«Уазик» остановился рядом с бело-голубым «Мицубиси». Сержант вышел первым, следом за ним – алуштинец, затем – Кныш. Я вышел последним. Увидев меня, Альгис вдруг просиял совершенно счастливой улыбкой.

– Вы его, голубчика, уже взяли? Какая радость!

– Идите в дом! – оборвал Кныш. Лицо его было мрачнее тучи.

– Мое почтение, Игорь Игоревич! – Альгис театрально поклонился и поднес ладонь к виску, приветствуя алуштинского милиционера.

Они пожали друг другу руки. Кныш сделал вид, что не заметил этой фамильярности. Он первым поднялся по ступеням на веранду. Я, пропустив вперед себя Игоря Игоревича, пошел следом за ним. Альгис попытался воткнуться между ним и мной, но я двинул его локтем в грудь, и он, кинув на меня взгляд палача, пошел последним.

– Зажгите свет! – распорядился Кныш, оглядывая холл. – Все, кто есть в доме, пусть соберутся здесь.

– Будет сделано, – вежливо ответил Альгис и повернулся к своему приятелю: – Игорь Игоревич, прикажете чайку, легкий завтрак? Или, быть может, шампанского?

Милиционер, не поднимая глаз, скривил губы и едва слышно ответил:

– Но не на службе же!

– Как хотите, как хотите, – певуче произнес Альгис и торопливо, через ступени, пошел наверх.

– Сядь! – бросил мне через плечо Кныш, указывая на кресло.

Я сел и принялся рассматривать свои раны. Хорошо, если псы не были заражены бешенством. Иначе я тоже взбешусь и всех без разбору перекусаю. В первую очередь этого Игоря Игоревича.

Кныш расхаживал по холлу, рассматривая картины и макраме. На меня – ноль внимания. Я, как мог, изображал полнейшее равнодушие ко всему происходящему, хотя чувствовал себя сидящим верхом на «Буране», до старта которого осталось несколько секунд.

Игорь Игоревич тоже сел в кресло, «калашников» кинул на диван, взял с журнального столика какую-то газету и закрыл ею лицо.

Я умирал от нетерпения. Все неправильно, все через задницу! Почему два мента, зайдя в дом аферистки, читают газетки и рассматривают картинки вместо того, чтобы быстро обыскать все комнаты, задержать Эльвиру и ее свиту? Почему они не приказали сержанту патрулировать под окнами дачи? Почему? Почему? Почему?..

Прошло немало времени – так, во всяком случае, мне показалось, – прежде чем заскрипели ступени лестницы и я увидел Эльвиру в наброшенном на плечи черном платке. Лицо ее было бледным и усталым. Она мельком взглянула на меня, потом на Кныша и остановила свой взгляд на алуштинце.

– Вот, – сказала она холодно, протягивая ему лист бумаги. Игорь Игоревич взял бумагу и только было начал читать, как Кныш, развернувшись лицом к Эльвире, исподлобья глянул на нее и спросил:

– А вы, простите, кто?

– Я хозяйка дачи, – ответила Эльвира, высокомерно взглянув на Кныша.

– У вас есть какие-нибудь документы?

– Паспорт вас, надеюсь, устроит? – вопросом на вопрос ответила Эльвира и протянула Кнышу паспорт, который держала под платком.

Тот раскрыл его, поморщился, словно все данные были написаны на малопонятном ему языке, и долго рассматривал первую страницу. Я, вытянув шею, пытался разглядеть фотографию и фамилию.

– Сысоева Татьяна Юрьевна, – вслух прочитал Кныш, кашлянул и кинул на меня молниеносный недвусмысленный взгляд. – Тэ-эк, – протянул он, пряча паспорт в карман. – Кто еще проживает в доме?

– Сотрудники моей фирмы. Прикажете всех поднять с постелей?

– Татьяна Юрьевна, – заискивающим тоном сказал Игорь Игоревич, протягивая лист Кнышу, – это в ваших же интересах. Мы должны допросить всех свидетелей.

Я следил за Кнышем. Он читал мелкий текст, которым был исписан лист, и лицо его деформировала судорога, словно ему неожиданно преподнесли стопку счетов для немедленной оплаты.

– Вы можете начать с меня, – вызывающе сказала Эльвира-Татьяна. – Остальные пусть пока отдыхают. У нас и без того была сумасшедшая ночь.

– Хорошо, – согласился Игорь Игоревич. – Тогда присядьте, пожалуйста. В ногах правды нет.

– Какое счастье, что вы наконец об этом вспомнили! – ответила Эльвира-Татьяна и села на диван.

Я не смог совладать с любопытством, поднялся с кресла и подошел к Кнышу. Тот непредвиденно резко опустил руку с листом и сквозь зубы сказал:

– Сядьте, гражданин! – И глаза в пол. Я вздохнул. Ничего не попишешь, есть у моего приятеля Володи Кныша такой грешок – он сначала милиционер, а потом мой приятель. К сожалению, не наоборот.

– Распорядитесь, чтобы принесли бинты и зеленку, – сказал Кныш Эльвире-Татьяне.

Эльвира пробежала взглядом по присутствующим, чтобы понять, кому понадобились бинты и зеленка, и, споткнувшись о мои рваные брюки, изобразила недовольную гримасу.

– Будь моя воля… – проговорила она.

– Потрудитесь все-таки выполнить просьбу, – оборвал ее Кныш.

– Альгис! Принеси бинты и зеленку для этого… жулика!

Я невольно хмыкнул. «Сестренка» начала контрнаступление по всем фронтам. То, что она по паспорту оказалась не Татьяной Васильевой, а Сысоевой, было для меня неожиданностью. Либо Эльвира усложнила игру, запутала ее, насколько это было возможно, либо… Либо я запутался и вышел не на тот след. Второй вариант означал мое полнейшее и позорнейшее фиаско.

Альгис вернулся с аптечкой первой медицинской помощи через пару минут, и за это время никто не проронил ни слова. Альгис с садистской улыбочкой склонился надо мной, открыл белый чемоданчик с красным крестом на крышке, вынул пузырек с зеленкой, откупорил крышку и, продолжая ухмыляться, вылил его содержимое мне на исцарапанные колени. Я лишь скрипнул зубами от жгучей боли, сделал движение, словно хотел привстать, чтобы крокодилу легче было перебинтовать мне раны, и как бы нечаянно двинул его локтем в челюсть. Рот Альгиса брызнул слюной, он перестал улыбаться, коснулся пальцами подбородка, будто проверял, на месте ли челюсть. Я вырвал из его рук аптечку и принялся накладывать бинт чуть выше колена, где черной коркой запеклась кровь.

– Напрасно, – пробормотал Альгис, отходя от меня. – Вряд ли тебе это поможет.

– Суть вашего заявления нам ясна, – сказал Игорь Игоревич, попутно поднося огонь зажигалки Эльвире-Татьяне. Она, прикурив тонкую коричневую сигарету, откинулась на спинку дивана, закинула ногу на ногу, покачивая черной высокой туфелькой. – Хотелось бы выяснить некоторые детали. Первое: зачем вы пригласили двух незнакомых людей к себе?

– Этот оборванец, Игорь Игоревич, по телефону представился моим двоюродным братом. А у меня в самом деле есть брат. К сожалению, я сначала поверила ему и послала к гостинице «Алушта» машину.

– Когда же вы поняли, что вас обманывают?

– Сразу, как только мы встретились. Мой братец раза в три толще этого самозванца.

– Почему же вы сразу не сказали ему, что произошла ошибка и вы – не его сестра? – вставил вопрос Кныш. Он пытался мне помочь.

– Видите ли, – усмехнулась Эльвира-Татьяна, выпуская струйку сизого дыма между ярко накрашенными губами, – мы сразу поняли, что перед нами воры и аферисты. Если бы я сказала, что произошла ошибка, то они бы спокойно ретировались. А отпускать жуликов без наказания – не в моих правилах.

– И тогда вы решили подыграть им? – подсказал Игорь Игоревич.

– Совершенно верно. Один из них – этот, – она показала пальчиком на меня, – нажрался как свинья, и его пришлось унести в комнату, а второй, забыв, что он вор, попытался крутить со мной любовь. Они выдали сами себя.

Вся ее защита, конечно, шита белыми нитками. Но мне надо это еще доказать.

– Что вы на это можете сказать? – повернулся ко мне Игорь Игоревич.

– Повторять все то, что я вам рассказал в машине? – уточнил я.

– Повторите.

Я посмотрел на «сестренку».

– Четыре дня назад ты позвонила из своего офиса молодому малоопытному киллеру и заказала убийство. Его звали Артем Лепетиха, а убить он должен был меня…

– Послушай, быдло, – прошипела «сестричка», – не обращайся ко мне на «ты».

– Не перебивайте! – попытался быть строгим Кныш.

– К твоему несчастью, – продолжал я, – Артем не смог выполнить задание. Около полуночи мы приехали вместе с ним в Алушту. Ровно в двенадцать он должен был доложить тебе, выполнено или не выполнено задание. Лепетиха зашел в подъезд своего дома первым – в целях собственной безопасности…

– Да что вы слушаете этот бред! – нервно рассмеялась «сестричка».

– У вас было с собой оружие? – кинул мне очередную палку в колеса Игорь Игоревич.

Я не был готов солгать и признался:

– Да, у меня был пистолет «ТТ».

– У вас есть разрешение на него?

– Разрешение, к несчастью, просрочено. До недавнего времени я возглавлял частную сыскную фирму.

Разговор уходил в другое русло. Кныш нервно ходил по холлу. Я увязал в трясине, и он больше не пытался мне помочь.

– А где вы раздобыли этот пистолет?

– Я взял его в качестве трофея в Таджикистане.

– В качестве трофея? – переспросил Игорь Игоревич и усмехнулся. – Это теперь так называют мародерство?

Дать бы ему по роже за такие слова!

– Мародерством в боевых условиях называется изъятие у трупов материальных ценностей в целях личной наживы, – негромким голосом пояснил Кныш. – Продолжайте!

Спасибо, Володя, хоть за это!

– Я зашел в подъезд спустя десять-пятнадцать минут после Лепетихи и рядом с дверями лифта увидел его труп с огнестрельной раной.

– Как это вам так легко удалось установить, что рана была огнестрельной? – пожал плечами Игорь Игоревич и потянулся к журнальному столику за очередной газетой. – Вы сами не стреляли в подъезде?

– Нет, не стрелял.

– Ну-ну… Есть что еще сказать?

– Есть.

– Тогда валяйте!

– Я слышал, что двигатель лифта работает. Кто-то сначала поднялся наверх, а затем сразу же начал спускаться…

– Катался в двенадцать часов ночи, – влепил какую-то глупость Игорь Игоревич.

– Я поднялся на следующую лестничную площадку, а потом спустился и посмотрел, кто вышел из кабины.

– Интересно, кто же это был? – Игорь Игоревич с любопытством рассматривал фотографию обнаженной женщины.

– Это была она, – ответил я, кивая в сторону «сестрички».

– Лжец, – покачивала головой Эльвира-Татьяна, стряхивая пепел на ковер.

– Вы были в полночь в подъезде гражданина Лепетихи? – спросил ее Игорь Игоревич, нехотя отрывая взгляд от фотографии.

– Конечно, нет, – ответила «сестричка». – Я не знаю никакого Лепетиху.

– Это все? – нетерпеливо спросил Игорь Игоревич.

– Нет, не все, – продолжал я. – Я поднялся в квартиру Лепетихи…

– А чем, извините, вы открыли дверь? – спросил алуштинец.

– Ключами, конечно.

– Вы обыскивали труп?

– Нет, я взял ключи у Лепетихи еще до того, как он вошел в подъезд.

Эльвира-Татьяна и Игорь Игоревич одновременно усмехнулись. Кныш тяжело вздохнул и надолго застрял у окна.

– И что вы делали в квартире убитого?

– Я просмотрел память приходящих номеров на тот день, когда Лепетиха получил заказ на убийство, и нашел телефон заказчика: девяносто – три ноля – четыре.

– Скажите, свидетели вашего разговора с Лепетихой были? – Игорь Игоревич перевернул страницу газеты и зевнул.

– Не было и быть не могло.

– Плохо. Плохо… Тогда я вам вот что скажу: я знакомился с документами по делу об убийстве Лепетихи. Его квартиру, как положено, обыскали, составили опись вещей. Никакого телефона с определителем там не значится. Был всего лишь обычный аппарат с цифровым диском.

Я смог лишь молча развести руки в стороны.

– И что дальше? – напомнил мне Игорь Игоревич.

У меня уже пропала охота говорить. Но неожиданно за меня досказала «сестричка»:

– Он, Игорь Игоревич, принял меня за покойную Эльвиру Милосердову.

– Что?! – удивленно вскинул брови милиционер и опустил газету. – За Милосердову?.. Какая чушь!..

Я почувствовал на себе взгляд Кныша, повернул голову в сторону окна и увидел его большие, полные сострадания глаза. Он поднял руку и незаметно постучал себя по виску. Мне надо было хоть чем-то отпарировать, вставить этой аферистке хоть крохотную шпильку!

– Володя! – обратился Игорь Игоревич к Кнышу. – В этом вопросе можешь не сомневаться. Татьяну Юрьевну я знаю уже лет пять…

– Семь, – поправила «сестричка».

– Правильно, семь. Мы познакомились, когда я помогал Татьяне Юрьевне регистрировать кооператив «Информатика». В общем, это порядочная деловая женщина, и претензий к ней у нас нет.

«Вот ты и по горло в дерьме, Кирюша, – сказал я себе. – Причем без лопаты».

Снова заскрипели ступени лестницы. Мы все как по команде подняли головы вверх. В холл спускались Роза в каком-то вульгарном малиновом пеньюаре и Самуил – в спортивном костюме. Мне показалось, что глаза Розы заплаканы, а щеки Самуила неправдоподобно черны от щетины, словно он нарочно вымазал лицо в саже.

– Присядьте, – сказала им новоявленная Татьяна Юрьевна. Похоже, что теперь она командовала парадом. – У вас есть вопросы к моим сотрудникам? – обратилась она к Игорю Игоревичу.

– Лично мне все ясно, – не поднимая головы, ответил милиционер.

– У меня вопрос, – неожиданно для меня проявил признаки жизни Кныш. – Скажите, – обратился он к Розе, – что в этом доме делал этот человек? – И он кивнул в мою сторону.

– Этот человек? – рассеянно переспросила Роза, оглядывая всех присутствующих и теребя края пеньюара на груди. – Он представился братом Татьяны Юрьевны, но мы все понимали, что он обманывает.

– А как вы думаете, для чего он вас обманывал?

Роза пожала плечами.

– Думаю, что он хотел что-нибудь украсть.

– И потому напился, как мне сказали, до бесчувственного состояния?

Роза усмехнулась.

– Насчет бесчувственного состояния, конечно, сильно преувеличили. Вечером он беспардонно влез через окно в мою комнату, и я не могу сказать, что этот гражданин был сильно пьян. Точнее, он вообще был трезв.

Лучше бы Кныш ничего не спрашивал!

– Он притворялся пьяным, – устало сказала Татьяна Юрьевна. – Дешевый трюк: все думают, что человек невменяем, а тот тем временем чистит карманы и шкафы.

– Вы обнаружили пропажу каких-либо вещей?

– Я еще не проверяла свои вещи.

– Где его сообщник?

Татьяна Юрьевна кивнула Самуилу. Тот нырнул под лестницу, клацнул замком, и в холл вышел Леша. Я не смог сдержать улыбки: на лице моего друга не осталось и следа от недавних побоев. Везет же некоторым! Все зажило за несколько часов, как в сказке!

– Что касается этого гражданина, – сказала Татьяна Юрьевна, показывая кончиком сигареты на Лешу, – то могу сказать, что он в отличие от своего коллеги вел себя не агрессивно и, насколько я поняла, представился своим собственным именем. Лично я не вижу в его поступках какого-либо криминала.

– Разберемся, – многообещающе ответил Игорь Игоревич и перевел сонные глаза на меня и Лешу. – В машину, оба!

– Его-то за что? – спросил я, поднимаясь с кресла. – Сказали же ясно: криминала нет.

Леша густо покраснел. Игорь Игоревич неожиданно зло рявкнул:

– Молчать!

Татьяна Юрьевна кивнула мне напоследок и певуче произнесла:

– Чао, братишка!

«Может быть, это вовсе не она была в подъезде Лепетихи?» – подумал я, выходя из холла на веранду.

Если начал сомневаться – дело труба.

«Нет-нет! – поспешил исправиться я. – Не может быть! Ошибка исключена. У меня отличная зрительная память. И номер телефона – самая веская улика. Лепетиха сказал мне: начинается на «девяносто». В памяти определителя другого такого телефона не было. Значит, кем бы ни была эта женщина – Эльвирой или Татьяной, с ее офисного телефона кто-то звонил Лепетихе и заказывал убить меня. И это есть истина…»

С такими мыслями я вышел из особняка, с наслаждением вдыхая свежий утренний воздух. Кныш на секунду поравнялся со мной и едва слышно произнес:

– Ну и дурак же ты, батенька.

Я с чистым сердцем пожал ему руку.