Кодекс экстремала

Глава 43

При ясной погоде или хотя бы при штиле такого со мной никогда бы не случилось. Энергия шторма и обремененных влагой туч давит на психику так, как не сделает этого самый лучший экстрасенс. К тому же я не стожильный и не могу похвастаться особой выносливостью. Практически не спал ночь, почти десять часов за штурвалом – и вот едва ли не осязаемо почувствовал, где предел моих нервных ресурсов. Бабка моя была жутко суеверной. Она верила во все приметы и на протяжении всего моего розового детства пугала меня рассказами о покойниках, вышедших из могил, о бродящих по ночному пляжу душах утопленников и прочей гадости. Был маленький – верил этому. Повзрослел – поумнел и понял, что с душой утопленника общаться намного безопаснее, чем с наемным убийцей, намеревающимся из тебя сделать утопленника. И все же, и все же…

Когда из серой мглы на меня наплыл Дикий остров, я шарахнулся от него в сторону, как конь от волчьей пасти, и едва не положил яхту на борт. Нас разделяло больше километра, но мне и этого расстояния было достаточно, чтобы почувствовать неприятный холодок во всем теле. Я никогда не был вблизи Дикого острова и тем более на его берегу в штормовую погоду. Лодки при большой волне в море не выпускают, да и никакой здравомыслящий человек в такую погоду не сядет за весла. Потому эта бесцветная мрачная скала, торчащая из воды, словно сжатый в агонии кулак, показалась мне жуткой фантасмагорией, приютом для уродов, кровопийц и мертвецов. Я крутил штурвал, разворачиваясь к острову кормой и подставляя левый борт волне. Это был опасный маневр. «Ассоль» уже не могла выйти из крена и, зарываясь в волны и припадая на бок, словно была тяжело ранена, медленно уходила от острова.

Я бросил штурвал и, скользя по мокрому линолеуму, вломился в кают-компанию, вытащил из футляра ополовиненную бутылку коньяка и с ней вернулся в рубку.

– Морская гвардия не тонет! – крикнул я и, выворачивая яхту на прежний курс, пригубил бутылку. Приближалось состояние, схожее с маразмом.

Именно в момент заглатывания коньяка я увидел такое, отчего бутылка непроизвольно выскользнула из моей руки и, расплескивая крепкую жидкость, поскакала по ступеням в кают-компанию. Наперерез мне, прыгая, как теннисный мячик, мчался водный мотоцикл. Наездник, стоя на полусогнутых ногах, каким-то чудом удерживал руль и, не пытаясь маневрировать среди волн, просто пробивался сквозь них. Расстояние между нами быстро сокращалось, и я уже мог различить, что этот самоубийца одет в джинсовый костюм, разумеется, вымокший насквозь, а на его голове развевается что-то вроде черного платка. На всякий случай я отвернул яхту в сторону, показывая, что вижу «Ямаху» и стараюсь не допустить столкновения, но человек на водном мотоцикле сделал крутой вираж и снова полетел на «Ассоль» – в лобовую.

Страшным было не то, что он мог причинить яхте вред – это было исключено. Страшным было то, что на водном мотоцикле сидел безумец, намеревающийся покончить с собой в дикую погоду рядом с Диким островом.

Я снова сменил курс, высунулся наполовину из окна и стал размахивать рукой. Наездник не снизил скорость и, тараня волны, продолжал мчаться на яхту. Я таращил глаза, всматриваясь в то, что снарядом летело на меня, и чувствовал, как начинает неметь спина, а под сердцем образовался какой-то горячий комок, словно я проглотил разогретую на солнце гальку. «Опять этот идиот хочет меня таранить, – подумал я. – Чертовщина какая-то!»

Когда я сделал последнюю отчаянную попытку разойтись с этим оранжевым болидом и расстояние между нами сократилось до пятидесяти метров, я разглядел на голове самоубийцы длинные смоляные волосы, развевающиеся на ветру, тонкие черты бледного лица. У меня уже не было сомнений в том, что навстречу мне по волнам летела девушка. Она подняла одну руку вверх и стала махать мне, показывая, чтобы я остановился. Достаточно было всего секунды, чтобы она потеряла управление, не удержав руль в одной руке. «Ямаха» ударилась о волну, мгновенно развернулась к ней боком и, подлетев вместе с сумасшедшей наездницей вверх, рухнула в воду.

Я тотчас дал задний ход, чтобы быстро остановить движение яхты, закрепил штурвал и выскочил на бак. Брюнетку накрыло волной с головой, и на пенной поверхности моря черным цветком распустились ее волосы. «Ямаху», лежащую на боку, уносило куда-то в сторону, и волны играли ею, как кошка придушенной мышью. Прикрывая рукой лицо от беспощадного дождя, я принялся срывать принайтовленный к борту пробковый круг. Мокрый узел никак не поддавался, и тогда я упал перед кругом на колени и вцепился в веревку зубами.

Я уже не надеялся вытащить ее из воды живой и вообще не надеялся вытащить. Когда я выпрямился с кругом в руке и замахнулся, чтобы кинуть его, то на несколько секунд потерял незнакомку из виду. Волна по левому борту вдруг выплеснула, подкинула вверх что-то темное, и, к своему ужасу, я узнал шапку черных волос. Парик мочалкой кружился в пене, распластывая во все стороны свои тонкие щупальца и собирая их вновь, будто был живым существом и пытался плыть. Я крутил головой в поисках оставшейся части безумной девушки и неожиданно увидел ее по правому борту – она пыталась ухватиться рукой за свисающую снасть.

– Держи! – крикнул я, кидая в воду круг.

Кажется, пробковое кольцо хлопнуло девушку по балде, но я не думал об этом, изо всех сил налегая на веревку. Кроссовки скользили по мокрым доскам, и мне никак не удавалось дотянуться рукой до леера. Девушка обессилела. Она не могла развернуться лицом к яхте и, просунув руку в круг, просто висела на нем.

Я, поняв, что не смогу вытащить ее за веревку, намотал несколько петель на кнехт и, опустившись на колени, ухватил девушку за плечо, сжимая в кулаке грубую ткань куртки. У нее не было сил даже немного помочь мне, хотя бы отпустить круг и ухватиться руками за край палубы.

– Отпусти круг! – крикнул я и изо всех сил потянул ее вверх. Она не реагировала. Рискуя свалиться за борт, я ухватился за джинсовку другой рукой и, откидывая корпус назад, сантиметр за сантиметром начал вытаскивать девушку из воды. Она все еще крепко прижимала к себе спасательный круг.

– Да брось ты его! – крикнул я, скрипя зубами с такой силой, будто у меня во рту был гвоздь и я намеревался его перегрызть. Вместе с кругом девушка не протиснулась бы под леером. Она либо не слышала меня, либо не понимала, о чем я говорю. Чувствуя, что долго не смогу продержать ее на весу, я принялся выбивать круг ногой. Как раз в этот момент яхта сильно накренилась, девушка ушла с головой под воду, и мощная волна накатила на палубу. Нас обоих едва не утащило в море. Не дожидаясь, когда край палубы поднимется над водой, я со страшным криком рванул девушку на себя; волна помогла мне, и утопленница, как свежепойманная рыбка, скользнула на палубу.

Несколько мгновений мы лежали рядом, с хрипом втягивая в себя воздух, и я еще не мог поверить, что все обошлось. Палуба качалась под нами, дождь и брызги волн хлестали по нам, словно мы попали под струи поливомоечной машины, но все это уже было ерундой. Я привстал, опираясь на руку, и посмотрел на девушку. Она лежала лицом вниз, и мокрые спутавшиеся волосы цвета спелой пшеницы налипли к доскам палубы.

Я схватил ее за плечо и рывком повернул лицом к себе. Это была Анна.

– Ты?! – воскликнул я, не веря своим глазам, и, как это случается в подобных ситуациях, задал сразу несколько идиотских вопросов: – Как ты сюда попала? Откуда? Что ты здесь делаешь, черт тебя возьми?!

Анна села, поджала ноги, обняла колени. Ее трясло, но тем не менее она попыталась улыбнуться.

– А неплохо мы искупались, да? – с трудом произнесла она.

Я поднял ее на ноги. Она опиралась на мое плечо. Шатаясь, словно были безобразно пьяны, мы не без труда дотащились до рубки. Я плотно прикрыл за нами дверь. Анна пыталась спуститься по лестнице в кают-компанию, но «Ассоль» дала очередной крен, и девушка, не удержавшись на ногах, села на ступени.

Я взял ее на руки и перенес на диван. В бутылке, валяющейся на полу, каким-то чудом сохранился глоток коньяка. Анна отпила, поморщилась, прижала руки к груди, ноги подобрала под себя, ее била крупная дрожь, подбородок трясся так, что она не могла говорить.

– Раздевайся! – сказал я. – Ты мокрая насквозь.

Она отрицательно покачала головой.

– В-в-все р-р-равно не в-в-во что переодеться…

Она была права, и тогда я вынул из шкафа все одеяла, которые там были, и накрыл ее.

– Ты меня просто шокировала, – признался я. – Я сразу не узнал тебя. Зачем ты за мной следила? Для чего тебе понадобился этот дурацкий маскарад с париком?

Анна, может быть, и хотела ответить, но сил ее хватило только на то, чтобы отрицательно покачать головой и произнести:

– Долго… рассказывать.

Я понимал, что воля Анны сломлена и пытаться сейчас что-нибудь у нее выяснить – безнадежное дело. Надо было принимать экстренные меры, так как переохлаждение могло привести к тяжелым последствиям.

Я поднялся в рубку, дал малый ход и стал осторожно выходить на прежний курс. Пока я боролся с волнами и вытаскивал Анну, «Ассоль» отнесло почти к самому берегу Дикого острова. Я крутил головой и смотрел во все стороны, отыскивая снаряд, на котором Анна примчалась сюда. У меня не было иллюзий на тот счет, что я смогу в одиночку затащить «Ямаху» на борт яхты. Но водный мотоцикл вполне можно было привязать к корме и буксировать куда угодно. Однако «Ямахи» нигде не было видно. В принципе она была непотопляема, но это невесомое для шторма суденышко могло выкинуть на камни острова и разбить вдребезги.

– Кирилл! – позвала меня Анна слабым голосом, и я не сразу услышал ее. – Кирилл, куда ты плывешь?

– К берегу! – ответил я, пригибаясь и заглядывая в кают-компанию. – Я высажу тебя в Судаке. Пойдешь ко мне домой, будешь лечиться и ждать меня. Я вернусь – обо всем поговорим… Ты «Ямаху» взяла напрокат?

– Какой там прокат… Я ее угнала.

– Она дорого стоит.

– Это все чепуха. Мы не о том говорим, Кирилл.

– Сейчас я наберу скорость, качать будет поменьше, и тогда мы вскипятим кофе, – сказал я, возвращаясь к штурвалу.

Мы действительно говорили о разном.

– Кирилл, ты знаешь, что везешь?

– Знаю.

– Что?

– Деньги.

– Не то, Кирилл! – громче сказала Анна. – Да брось же ты свой штурвал! Подойди ко мне!

Я нацелил яхту на Крепостную гору, расплывчатым пятном виднеющуюся на горизонте, и спустился в кают-компанию.

– Анна, – сказал я, поправляя на ней одеяло, – потерпи немного. Ты очень устала. У тебя измотаны нервы. Скоро я высажу тебя на берег.

Она выпростала из-под одеяла руку и схватила меня за предплечье.

– На яхте нет никаких денег!

По ее лицу расплывался лихорадочный румянец, глаза светились нездоровым блеском.

– Анна, – как можно ласковее, словно с больным ребенком, говорил я, отрывая ее руку от себя, – у меня нет времени. Я сильно опаздываю. Ляг, чтобы тебе было удобнее. Дать вторую подушку?

– К черту подушку! – вдруг крикнула Анна и сорвала с себя одеяло. – Где эти деньги? Где сейфы или мешки? Где?

Я попытался удержать ее силой, но Анна оттолкнула меня от себя. Она в самом деле напоминала сумасшедшую.

– Ты можешь включить мозги?! – крикнула она. – У нас нет времени! Я многое знаю. Тебя снова подставили. Никаких денег на яхте нет! Ты везешь воздух!

– Анна! – Я старался ее перекричать. – Не сходи с ума! Мы обо всем поговорим потом. Ты согреешься, отоспишься, и все будет хорошо.

– Миленький! – Анна вдруг прижала руки к груди и посмотрела на меня, как юродивая на икону. – Я не хочу, чтобы тебя убили! Народ ждет денег, а ты везешь воздух.

– Мне плевать, что я везу! – Я тоже перешел на крик. – В трюме стоят три опечатанных ящика. В Алуште я вручу их Гурули, и на том моя миссия закончится. Ты понимаешь, что я тебе говорю? Ты меня способна спокойно выслушать? Главное – довезти эти ящики до Алушты!

Анна отрицательно крутила головой, мокрые волосы хлестали меня по рукам. Она устала бороться со мной, отстранила меня, встала, держась за край стола. Одеяло соскользнуло с ее плеч и упало к ногам.

– Где? Показывай! – чужим голосом произнесла она.

– Что показывать, Анюта? – с трудом сдерживая раздражение, уточнил я.

– Где твои опечатанные ящики?

– Зачем они тебе?

Анна повернула перекошенное судорогой лицо.

– Если ты не перестанешь задавать свои глупые вопросы, я убью тебя, – спокойно произнесла она.

Я развел руками.

– Раз вопрос поставлен так категорично, мне не остается больше ничего, как связать тебя…

Анна с короткого замаха дала мне пощечину. В ухе у меня зазвенело, словно я прижался щекой к церковному колоколу.

– Что-то я никак не пойму, кто кого приводит в чувство, – пробормотал я, притрагиваясь к горячей, как сковорода, щеке. – Скажи, тебя послал Леша?

Не сводя с меня глаз, Анна протянула руку к столу и вытащила из футляра кухонный тесак.

– Еще одно слово…

Меня стал разбирать смех. Эта девчонка, которая еще десять минут назад беспомощно трепыхалась в воде, угрожала мне! Анна медленно поднесла лезвие к моему горлу. Яхта вздрогнула от удара волны, и кончик тесака, кажется, слегка оцарапал мне кожу.

– Ну!

Я тяжко вздохнул.

– Придется подчиниться… А ловко вы с Лешиком окрутили мне мозги!

– Молчать!

Я повернулся к ней спиной и, откинув ногой ковровую дорожку, склонился над трюмным люком. Конечно, я не воспринимал угрозы Анны всерьез. С этой излишне самоуверенной и немного чокнутой девицей, вооруженной кухонным ножом, я мог бы справиться с легкостью необыкновенной. Достаточно было элементарного приема на заламывание руки. Но я не торопился поставить на место молодую пиратку. Мне было интересно – чего она добивается?

– Открывай! – приказала она.

Я поднял крышку люка.

– Спускайся вниз.

Я подчинился, спрыгнул в трюм и, чтобы не стоять согнувшись, сел на один из ящиков.

– Вытаскивай!

– Что, все сразу?

Анна сжала губы.

– По очереди, умник!

Она направляла на меня лезвие тесака, словно это был пистолет. Мне становилось веселее с каждой минутой.

– Пожалуйста, – ответил я, ухватился за ручки ближайшего ящика, поднял и поставил его у ног Анны. Пиратка отодвинула его ногой подальше от люка.

– Аккуратнее, пожалуйста! – сказал я. – Там пластилиновые печати, их желательно не размазать.

В последующее мгновение я понял, что недооценил Анну как противника. Она вдруг резким движением ноги захлопнула крышку люка над моей головой. Не успел я упереться в нее обеими руками и головой, как она встала на крышку.

Я оказался в ловушке.

– Эй, мадам! – закричал я и несколько раз ударил кулаком над головой. – Это уже не смешно.

– А мне показалось, что ты слишком развеселился, – отозвалась сверху Анна.

«Господи, – подумал я, садясь на ящик и всматриваясь в темноту трюма, – какой же я идиот!»

Я слышал, как Анна протащила ящик по полу, затем стала чем-то скрести по нему.

– Как человека прошу! – крикнул я. – Не повреди печать!

На некоторое время стало тихо, и до меня доносились лишь удары волн в борта. Под моими ногами, переливаясь из стороны в сторону, журчала вода. «Она не сумеет справиться с управлением, – не очень уверенно подумал я. – И яхта очень скоро врежется в Крепостную гору. Если, конечно, в ближайшее время на борту не появится Леша или какой-либо другой мужчина».

До меня донесся короткий хруст. Звякнув, что-то упало на пол. Кажется, она сорвала с ящика замок.

– Послушай! – переполненный злостью, крикнул я и снова двинул кулаком по крышке. – Ты еще хоть немного соображаешь?

К моему удивлению, она приподняла крышку. Ее лицо в квадратном проеме напоминало обрамленный портрет мокрой незнакомки.

– Выходи, – каким-то странным тоном произнесла она, взяла тесак двумя пальцами за ручку, прицелилась и отпустила его. Тяжелое лезвие вонзилось в пол.

Я выскочил наверх и подошел к открытому ящику. Он был доверху заполнен стопками газет.