Коготь динозавра

ЦАГАН УЛУ? НЭМЭГЭТУ? БАЙН ДЗАК?

Домики посёлка словно бы оторвались от земли, закачались корабликами на волнах зноя и уплыли в пески.

Всё впереди волнилось. Земля двигалась голубоватыми прозрачными волнами, камни и травы мягко колыхались, как на морском дне.

«Газик» быстро одолевал расстояния, будто летел с волны на волну, и было совершенно неудивительно, что у него на борту сидели люди в тельняшках. Правда, когда зной расступался, камни становились блестяще-сухими и почему-то начинали двигаться. Будто старались соскользнуть с этой раскалённой сковородки. Но на них не обращали внимания: весь экипаж вглядывался в очертания выемок, колдобин, ямок, разглядывал их узоры. И каждый надеялся вот-вот увидеть след динозавра.

Но среди песка качались только тонкие кустики, обмётанные песком. Церендорж, кивнув на них, сказал:

— Хурмык! Осенью путет ягода! Пкусна!

И однажды вдруг привстала и удивлённо покачала головой Вика: между кустами подпрыгнул и, поднимая пыль, пробежал толстый сурок.

— Тарбаган! — засмеялся Церендорж. — Лови!

Бата резко повернул руль и помчался за ним по кочкам. Но тарбаган, смешно дёрнув лапами, провалился в нору, оставив на песке след от толстого брюха.

Следов динозавров пока что не было.

— А где же мы будем их искать? — спросил вдруг Генка.

Бата посмотрел на Церендоржа и сказал:

— Нэмэгэту? Байн Дзак? Цаган Улу?

Ребята переглянулись, услышав незнакомые названия. А Василий Григорьевич подвинулся ближе к Бате. Тот называл места знаменитых палеонтологических экспедиций Ефремова, обнаруживших целые скелеты ящеров. От одних этих слов кругом шла голова. В них хрипели, скрипели зубами и дрались, в них так и колотили хвостами тираннозавры, стегозавры, парейазавры!

Но Бата показал глазами на север и, кивая, стал с азартом о чём-то говорить по-монгольски. Все смотрели то на него, то на Церендоржа. Церендорж и сам слушал Бату с удивлением, то поднимая, то опуская брови. Наконец он махнул рукой: «Стой!» — и сказал:

— Там на сефере нашли такой польшой дракон: десять машин можно поставить рядом — такой длинный. Говорят, ходил по воде — хуп, хуп, хуп!

— А, анкилозавр! — догадался Коля, и глаза его блеснули. Этого болотного ящера, который прятал в воду от хищников своё огромное тело, он хорошо запомнил по многим иллюстрациям.

— Ещё были. Один с клювом, у другого рога. А самый польшой фесь в костяном панцире — как танк!

— Рогатый — стегозавр! — улыбнулся Коля и выбросил перед глазами пальцы.

Светка вздрогнула:

— Фу! Ка-а-кой страх!

— Ха! Разве это страх? — сказал Генка. — Это же для защиты, как у коровы! Травоядные! Вот в музее — это страх. Это зубы.

— Как у злых духов! — сказала Светка.

И вдруг она подняла глаза и, улыбаясь собственному открытию, сказала:

— А я знаю, почему у духов такие зубы! Это нашли зубы динозавров и решили, что такие у духов!

Все засмеялись. Коля удивился: «Вот это догадка», а Людмила Ивановна обняла Светку и воскликнула:

— Ну и голова! Вот это голова!

— Стойте! Стойте! — закричал вдруг Генка, и все наклонились к окну.

— Что? Следы? — спросил Коля.

— Стойте! — крикнул ещё раз Генка.

Следов не было. На дороге он заметил какой-то камень, правда необычной формы. Но Бата и сам остановил машину, потому что впереди, на высохшем взгорке, поднимался островерхий пик, сложенный из камней.

Церендорж выпрыгнул из «газика», сжал пальцы в кулак и сладко потянулся. Василий Григорьевич тоже потянулся, и вдруг оба рассмеялись, схватили друг друга за плечи и стали вертеться в борьбе.

А Светка и Людмила Ивановна, вскрикнув, брезгливо поднялись на цыпочки: среди камней, поблескивая на солнце, шевелились, шелестели, потрескивали мириады каких-то пауков, скорпионов. Между ними, оглядываясь, пробегали коричневые ящерицы. На сотни километров вокруг — до самых далёких гор — шевелилось каменистое поле, окаймлённое лёгкими облаками.

Одному Генке ни до чего этого не было дела. Он отбежал от машины и, подняв камень, восторженно прошептал:

— Вот это да!