Коктейль “Торпедный сок”

Глава 37

Бортовой журнал капитана Флорида, звездная дата 764.354

Молли! Эта женщина меня доконает! Помните те скромные сомнения по поводу брака, о которых я писал? Они превратились в самый настоящий кризис доверия! Из новостей: выхожу из дома, чтобы встретиться с Коулмэном. Никого не трогаю. Как обычно, заглядываю, что в мусорном баке. Вижу хлам из нашей квартиры – и глазам своим не верю: она выбросила мои любимые теннисные туфли! Вот они, под макси-прокладками. Я вытаскиваю туфли палкой. Бедняги, полные мокрых кукурузных хлопьев. Я чуть не плачу. Иду прямиком домой и выражаю свое негодование. Думаю, на этот раз виновата она, поэтому главным в споре буду я. И знаете что? Женщины – это ниндзя! Я вынужден опять защищаться! Говорит, ей стыдно ходить рядом со мной, когда я в такой обуви. А я ей: «Это же мои любимые туфли!» И опять меня потчуют молчанием, если не считать хлопанья дверей. Я даже не знал, что их в квартире столько.

Снова звоню женатому другу в Уэст-Палм, а он говорит: «Ты что, рехнулся? Любимые теннисные туфли нужно прятать». Отвечаю: «Я не знал». Он предлагает спрятать их в нише колес. Я кладу трубку и говорю: «Ладно, милая, хочу, чтобы ты была счастлива. Я выброшу эти туфли». И представляете? Она меня подловила! Багажник был открыт, а я не видел, как она подошла. Так что я нечестно повел себя в отношениях, а как мне сказали, это хуже, чем ходить в некрасивых туфлях. Я говорю: «Тайм-аут! Я просто хотел тебе уступить. Теперь я понимаю, как брак превращает даже самых непорочных мужчин в воришек». Ой-ой-ой! Я попал в такую задницу, что еле выбрался. И, между прочим, я был прав насчет ее месячных. Мы все обсудили, и оказалось, что она не отвечает за все, что говорит или делает, три дня в месяц. Спрашиваю, можно мне тоже три таких дня, а она говорит: «Нет». Предлагаю ей хотя бы повесить на холодильник календарь и отмечать опасное время, чтобы я успевал выкопать себе нору. Боже правый! Как эта женщина швыряется! Я проморгал, как она взяла в руки горшок с цветами. Снова звоню другу, а он говорит: «Ты что, сбрендил? Нельзя просить ее вывешивать месячные на холодильник!» Я спрашиваю: «Почему? Я раньше никогда не жил с женщиной. У меня это в первый раз, и не могу передать, что это за кошмар! Почему в новостях ни разу не сообщили, как страдают мужья во всем мире?» А он мне: «Добро пожаловать в семейную жизнь». Я решил съездить в супермаркет, купить ей надувной шарик и начать все сначала. Прихожу домой, а у нее в руках деревянная коробка. Моя коллекция сувенирных спичек! Спрашиваю: «Ты что делаешь?» Она говорит, я барахольщик! Леди и джентльмены, это едва не стало последней каплей. Я выхватываю у нее коробку и опять набираю приятеля в Уэст-Палм. С того конца провода слышны какие-то крики. Он просит, чтобы я больше не звонил, потому что его жена слышала наш последний разговор. Я говорю, это важно. Меня лишили всей домашней территории, если не считать маленького уголка в кладовке, и тот уже под осадой. Если я сейчас сдамся, мне придется бродить по дому с рюкзаком. Он отвечает, что последний клочок земли – это очень важно, и жаль, мол, что он потерял свой. Есть ли у меня гараж, чтобы там прятать свои вещи? Я говорю: «Нет». Он мне: «Тогда, мой друг, ты в глубокой заднице». С его конца снова крики, и он кладет трубку.

Зазвонил телефон. Серж отложил дневник.

– Алло!.. Что-что Коулмэн? Более идиотского… Да, бегу! Он выбежал за дверь.

Молли посмотрела на настенные часы. Пора заканчивать. Она встала и надела на плечо ремень сумки. Коллеги помахали Молли на прощание, и та прошла мимо цветов под мемориальной доской Брэнды.

Молли приехала домой и открыла дверь.

– Серж, я пришла!.. Милый! Ты тут? – Молли сняла сумочку с плеча. Ее внимание привлек какой-то предмет на кофейном столике. – А это что?

Она взяла в руки дневник.