Колхозное строительство 9

Интермеццо одиннадцатое

Керту чувствовала себя паршиво. Во-первых, у неё начались эти самые дни – а во-вторых, этот отеческий тон русского посла в США… Анатолий Фёдорович Добрынин – нестарый ещё, импозантный высокий мужчина, лишь чуть ниже самой Керту, в красивых больших золотых очках, завёл её в свой кабинет и, усадив в кресло рядом с журнальным столиком, стал прохаживаться от двери до портрета Ленина на противоположной стене и обратно. Ходил и молчал. Долго ходил. Потом выглянул за дверь и попросил невидимого девушкой секретаря принести чаю. Снова походил, дождался, пока толстенькая женщина в голубом костюме занесёт чай на подносе, и только потом уселся напротив.

– Пей чай и рассказывай, чего это вы не поделили с императором. И переведи мне, пожалуйста, то, что ты наговорила ему на вашем языке.

– Я попросила его отправить мою семью в Москву.

– Испинав и закатив оплеуху? Боюсь, эти действия не сильно сочетаются со словом «попросила». Как бы выглядело – «умоляла»?

– А чего они на меня набросились! – Керту начала закипать.

– Тихо, тихо, меня бить не надо. Я пока на твоей стороне, – руки вперёд выставил, как бы защищаясь, и улыбается эдак, как взрослый неразумному раскапризничавшемуся ребёнку. – Что за приёмы ты там демонстрировала? Мне Зоя Фёдоровна сказала, что ты одна двоих охранников уложила, а потом пули голыми руками ловила.

– Нам с сестрой отец выписал тренера из Японии. Кандзи «кё» Хидэтака Яхара. Это учитель по-японски – только не простой, а очень заслуженный. Он нас учил десять лет айкидо и карате.

– Сейчас где?

– Ну, мы уехали учиться в СССР, а он – домой.

– Жаль… Сам бы потренировался.

Керту прыснула. Поняла, наконец, что это её посол отвлекает от мыслей всё вокруг разрушить. Представила себе этого дедушку, лет пятидесяти, с большой залысиной, выполняющего каты.

– Ты пей. Так что ты ему сказала? Императору вашему.

– Сказала, чтобы он отправил в Москву мою семью, а то СССР разбомбит всю Эфиопию, – девушка покачала головой, свой поступок осуждая. – Я не хотела… Всё как-то понеслось. Я только спросить хотела, что с моим отцом и сестрой.

– Что понял американец? – посол поставил стакан в подстаканнике на поднос, и, встав, прошёлся снова от двери до портрета на стене. Наверное, измеряет. Ремонт делать собрался?

– Ну, мы разговаривали на амхара. Разве только отдельные слова какие-нибудь.

– Что за слова?

– Американцы, СССР, русские. Я полагаю, американец не дурак – специально мне подыгрывал, поняв, что я угрожаю Императору Хайле Селассие I. Не любит он африканцев.

– Драчёв Иван Тимофеевич так и рассказал. Даже не знаю теперь, чем всё это закончится. Если бы ты была в гражданской одежде – то и ладно, двое эфиопов ругаются в американском аэропорту. Их проблемы. Только вот ты была в форме посланника – то есть, представляла СССР. Что люди в мире о нас подумают, когда об этом напишут газеты?

– Что всяким тиранам и угнетателям нужно бояться гнева Советского Союза?

– Ха-ха-ха, – весело забулькал посол. – Эх, вот выслать бы тебя срочно в Алма-Ату… но Андрей Андреевич, непонятно почему, дал команду обязательно вас в Лос-Анджелес доставить. И наплевать на императора. Катится мир в пропасть. Самое интересное, что до сих пор нет ни протеста со стороны Эфиопии, ни со стороны США. Какие-то чудеса.

– Вот! Боятся гнева ва… нашей Великой Страны.

– Нда, наверное. Так, ладно. Давай по делу. Власти запретили вам лететь на «Боинге» Тишкова. Наверное, опасаются, что он шпионской аппаратурой напичкан. Может, и не зря опасаются. Летите на обычном местном рейсовом самолёте. Вылет – в четыре утра, и они дают вам в сопровождении того самого полковника и пять его солдат. Ну и ещё двоих – я так понимаю, что это люди из ФБР. Не объяснишь, зачем в СССР нужны эти четверо, за которыми вас Тишков послал?

– Не объясню. Просто не знаю. Команданте сказал… извините, Пётр Миронович сказал – любыми средствами и силами.

– Ох уж этот ваш Пётр Миронович. Ну да… там внизу уже директор ваш суетится. Эндрю Олдем. Допивай чай и сходи, успокой его. И не бей больше императоров – их совсем мало на земле осталось. Вымирающий вид.

Вот летят в этом страшно неудобном самолёте. Он даже больше, чем тот, на котором они прилетели – а столько народу напихано, что душно и противно. Да ещё этот Эндрю храпит на соседнем сиденье. Хотя волосатику и простить можно – а вот на крайнем кресле огромный колонел, так тот храпит так, что непонятно, как самолёт не разваливается. Взрываются же стаканы, говорят, от пения некоторых певиц с высокими голосами.

Их делегация чуть не половину салона заняла. Американцы, видимо, в последний момент передумали, и с полковником ещё пятерых полицейских отправили, и тоже главным у них мужик весь в значках и колодках от медалей.

Плохо началась поездка. Как там ещё детишки себя поведут?

Интермеццо двенадцатое

Бывший старший лейтенант Махамбет Нурпеисов уже подходил к дому утопленника Нурсултана, когда наступил на брошенную каким-то ребёнком сломанную игрушку – вернее, часть игрушки, ногу от пластмассовой куклы. Остановился, поискал девочку глазами – может, уронила. Двор был пустынным, и даже трёх старушек на месте не было. Странно. Обычно и бабульки сидят, и дети играют во дворе. Махамбет поднял розовую ногу и, делая вид, что отряхивает брючину, снизу глянул на окна, что выходили из «арендуемой» им квартиры, как раз на двор. Нет, ничего подозрительного не видно – не маячат за занавесками милицейские фуражки. Только вот пустынный двор настораживает. Решил на всякий случай пройти мимо подъезда и посмотреть на двор с противоположной стороны. На лавочке за вкопанным в землю в соседнем дворе столом сидели двое мужиков и играли в домино. Вдвоём? Они покосились на проходящего мимо Нурпеисова, и взгляды были такие… цепкие. Начали подниматься.

Обложили! Махамбет ускорил шаг – но понятно, что теперь эти не отстанут. Мужики и вправду пошли за ним. Тогда он сунул руку в карман и, развернувшись, пошёл в сторону тополей, что росли на выходе из двора. Преследователи ускорили шаг и повернули чуть раньше, сокращая дистанцию – но при этом оказались как раз на нужном расстоянии. Махамбет почти спокойно достал «макаров» и тремя выстрелами уложил обоих. Бросился за тополя, а потом перемахнул через забор и оказался в детском садике. Пробежав его насквозь, он снял перед выходом брезентуху и, держа её под мышкой, как можно более спокойно вышел из калитки детского садика, направившись к трамвайной остановке. Там толпилось много людей, и как раз трамвай подъезжал. Заскочил последним, протолкнув замешкавшуюся на ступеньках толстую казашку.

– Ей, оңайырақ (полегче), – огрызнулась тётка.

– Извините, еле успел, – вымученно улыбнулся ей Махамбет и зашарил в кармане в поисках мелочи.

Сегодня день точно можно назвать неудачным. Хотя… жив ведь до сих пор, и при этом троих «соседей» застрелил. Даже и сомневаться не нужно – все трое были из КГБ.

Утром, уже в четвёртый раз, бывший старший лейтенант приехал на автобусе к дому Первого секретаря и, пожёвывая сорванную травинку, пошёл к лесу. Кошка дорогу перебежала. Не чёрная – рыжая. Сплюнув – и травинку, и ещё для верности пару раз, – Махамбет прошёл чуть дальше и зашёл в лес не по своей обычной тропинке, а по узенькой, почти незаметной тропке, что, видимо ещё только начали протаптывать грибники. Вела она не совсем в нужном направлении, но Нурпеисов пока не сворачивал – решил разведать, куда она идёт. Мало ли может пригодится.

Тропка вскоре вышла на ту тропинку, что шла наискосок от крайних домов, взбираясь уступами вверх по пологому внизу склону ущелья. Ну, эту тропинку он изучил – потому повернул по ней назад к домам. Чуть дальше снова была хорошо протоптанная тропа, которая круче забирала в горы. Торопиться было некуда, и Нурпеисов прошёл по ней пару сотен шагов – а вот тут её снова пересекала только протоптанная грибниками, еле видная в траве стёжка. Он двинулся по ней и через пару сотен шагов оказался почти там, где и решил пересидеть день. Возле тропинки с неплохим видом на кусочек двора Первого секретаря росло несколько диких абрикосов – урюков. Целая рощица, но были они ещё невысокими – так что, скорее, кусты. В них он и решил посидеть, понаблюдать за охранниками шошки. Только залёг, как увидел двоих идущих в его направлении. Махамбет узнал людей из охраны Тишкова. Один был совсем молодой болтливый казах, а второй – огромный русский медведь, но двигался «косолапый» легко. Видно, что профи. Молодой указал медведю на заросли урюка и пошёл назад. Поворчав, бугай протиснулся между крайними деревцами и, бросив на землю такую же, как у Махамбета, брезентуху, начал устраиваться. Долго подминал траву под курткой, потом ворочался, и, наконец, устроился, достав из кобуры, устроенной под мышкой, пистолет.

Уйти незамеченным теперь Нурпеисов не мог – он лежал всего в десяти метрах от КГБшника. При малейшей попытке пошевелиться он был бы услышан. Лежал при этом неудобно, боком, на плече – и оно начало затекать. Осознав, что дальнейшее лежание приведёт только к тому, что он не сможет владеть рукой, Махамбет стал по миллиметру разворачиваться. Не получилось бы – но как раз в это время шли по тропинке прямо над ним две женщины, грибы собирали и разговаривали. Медведь повернулся на голоса, но увидев женщин, сплюнул и снова занял прежнее положение. Как раз в это время Нурпеисов и повернулся, укладываясь на живот, и пистолет из кармана достал. Рядышком они лежали не очень и долго. Бугаю это, видно, надоело, и он встал на колени, а потом поднялся и сделал пару шагов в сторону «народного мстителя».

Ничего не оставалось, только как выстрелить КГБшнику в голову. Попал. Бугай, как подкошенный, рухнул на землю. В два прыжка Махамбет подскочил к нему и поднял выроненный пистолет. Сунул оба в карман и быстрым шагом двинул к остановке, а выйдя на тропинку, ту, что была чуть выше основной – вот не зря разведывал! – понёсся бегом. Тут-то первый раз за день повезло – как раз автобус со стороны Медео на остановку подъехал. Заскочил в него Нурпеисов, и долго тяжело дышал, переводя дух. Нужно придумать новый план, как разделаться с сарыбасом. Сейчас тут такой кипеж поднимется – и мышь не проскользнёт.

Интерлюдия девятая

Роберт Стрэйндж Макнамара – министр обороны США в 1961–1968 годах при Джоне Кеннеди и Линдоне Джонсоне, а сейчас президент Всемирного банка – находился на последнем, седьмом этаже треугольного здания Международной финансовой корпорации в Вашингтоне. Недавно эта организация, созданная с целью обеспечить устойчивый приток частных инвестиций в развивающиеся страны, стала частью Всемирного банка. Политика банка изменилась. Если первые инвестиции были направлены на восстановление после войны экономики стран Западной Европы по плану Маршалла, то теперь, после завершения этого процесса, настала пора переключаться на развивающиеся страны. Одной из точек приложения средств и сил была выбрана Бразилия.

Но не деньги, вливаемые в эту банановую республику, интересовали мистера Макнамару. Здесь для него подготовили небольшой отчёт по деятельности корпорации «Бик». Интересное получилось чтение! Как-то проглядел он этот момент. Ну, подминает под себя одну за одной мелкие фирмочки этот монстр – но всё в порядке законности. Никаких рэкетов и вымогательств, никаких афер. Самое интересное, что ни одну из поглощённых фирм Бик не разорил и не выбросил на помойку – нет. Всё с точностью до наоборот. В прогоревшие предприятия вбухиваются деньги, они частично перепрофилируются и начинают стабильно работать, принося существенную прибыль. Прямо финансовый гений этот французский барон. И сейчас бы не обратил на него внимание президент Всемирного Банка, если бы не большая записка, переданная от Сайруса Вэнса – его заместителя на посту министра обороны. Интересную информацию нарыли по его просьбе в АНБ! Оказывается, одним из учредителей инвестиционного банка «Бик и сын» является ни много ни мало тот самый молодой член Политбюро. Пётр Тишков. Да, ещё и именно Тишков стал не так давно членом совета директоров корпорации «Лего», и дела у той прямо с тех пор круто пошли в гору. То же самое с «Сессной» – как только в члены совета директоров и акционеров компании вошли Бик и Тишков, «Сессна» почти удвоила и оборотный капитал, и прибыль. Расширятся на глазах, одну за одной открывая дочерние фирмы.

Как такое возможно? Коммунист… И не какой-то там директор завода, а член Политбюро и Первый секретарь третьей по значимости республики СССР. Член Политбюро – один из самых богатых людей Европы? Ерунда полная получается. Или это не Тишков? Деньги КПСС! Вот откуда Бик берёт средства на приобретение всё новых и новых предприятий, вот откуда деньги на поглощение таких игроков, как «Сессна», «Лего», «Байер», «Адидас». Ну, пусть не поглощение – но они точно поют под дудку Бика, а значит, и Тишкова.

Как он просмотрел такой грандиозный заговор? И что теперь делать с этими знаниями? Отжать назад у Бика «Шик» и «Жиллет», «Сессну» и ещё десятки фирм в США? Да, непростое это будет предприятие, если взглянуть на бумаги. Акции не именные – кто-то там не дурак у этого Бика. Какая-то фирмочка на Кипре владеет инвестиционным фондом, а тот имеет небольшой банк, тоже инвестиционный. И уже этот банк является акционером. И доказать в суде или где угодно, что это всё принадлежит КПСС, просто невозможно – да над ним смеяться будут! Что отбирать? Ну, отберёшь «Шик» – так они его закроют и наладят производство в Тайване, а то и во Франции. Потеряют работу несколько тысяч американцев, так как самим им работать не дадут. И никакое антимонопольное законодательство не поможет. Ничего не нарушено. Точно эти Тишков и Бик – финансовые гении. За три года из средней руки фирмочки стать одной из крупнейшей транснациональной корпораций – и ни разу не пролететь! За что бы ни взялись комми чёртовы, всё так и прёт в гору.

Роберт Макнамара налил себе в стакан холодной содовой и закурил, пуская в потолок колечки, стараясь чтобы одно пролетело внутри другого. Долго не получалось. Расстроенные чувства мешали. Как же он их пропустил?

Постепенно сигара успокоила – начало получаться. И именно в этот момент задребезжал телефон. Закрывшись в кабинете, он попросил Джона, своего секретаря, не беспокоить его – только в том случае, если рухнет Статуя Свободы, перенаправлять звонок сюда. И вот он звонит. Твою ж мать! Неужели рухнула?

– Да.

– Роберт, это Сайрус. Новость из разряда «так не бывает».

– Красные высадились в Калифорнии?

– Ну, почти. Умер вице-президент.

– Подробнее.

– Включи телевизор и беги в магазин за «Калашниковым», – забибикали короткие гудки.

– Джон!!! – заорал Макнамара, бросив трубку.

– Да, сэр? – появился помощник.

– Как тут телевизор включается? Настрой мне СиЭнЭн.

– На шестьдесят седьмом году жизни скончался во время обращения к гражданам Америки вице-президент США, лауреат Нобелевской премии Мира доктор Ральф Джонсон Банч. Предлагаем прослушать ту часть речи, что успел произнести вице-президент.

– Американцы, братья! Я обращаюсь к вам за поддержкой. Сегодня утром группа конгрессменов и сенаторов от обеих партий набросилась на меня на площадке перед Белым домом, обвинив в том, что именно я виновен в тех несчастьях, которые в последнее время обрушились на нашу страну. Я не отрицаю, что доля вины на мне лежит – я не смог совладать с «ястребами». И я бы стерпел их обвинения – но эти джентльмены перешли дозволенные границы. Скатились до оскорблений – они называли меня чокнутым ниггером и требовали, чтобы я подал в отставку. У меня сложилось мнение, что повод им был не важен. Им нужно было убрать представителя нашей расы из Белого дома. Так они и кричали мне в лицо: «Белый дом – для белых, убирайся прочь, черномазая обе…»

Банч взмахнул рукой, схватился ею за грудь и начал оседать. К нему бросились люди.

– Джон!!! Автомобиль подавай. Срочно едем в Белый Дом. Good God… Что сейчас начнётся в стране?!! Вот это задница!