Колхозное строительство 9

Интерлюдия тринадцатая

Французский флот прошёл Малаккский пролив и бросил якоря на внешнем рейде Сингапура. Франция возвращалась в Индокитай после пятнадцатилетнего отсутствия. Министр обороны Франции Мишель Дебре отправлял флот с тяжёлым сердцем. Ещё не отгремел скандал с угоном евреями семи катеров типа «Саар» из Шербура.

Французская верфь Constructions Mechaniques de Normandie получила от Израиля заказ на 12 катеров. Передать успели пять, когда из-за чересчур агрессивного поведения израильских военных разразился очередной скандал, и де Голль приказал сделку отменить – однако Голда Меир поручила своим спецслужбам оплаченное «изъять».

Была разработана операция «Ноев Ковчег», в ходе которой оставшиеся семь катеров из Шербура были угнаны и добрались до Израиля с двумя дозаправками в море. Пресса, естественно, всё пронюхала. И Францию, и её флот с разведкой попинали все, кому не лень. Министр обороны Мишель Дебре даже приказал поднять в воздух «Миражи» и уничтожить катера, но его сумели охладить. Адмирала Мордехая Лимона, возглавлявшего израильскую миссию по закупке вооружения во Франции, выслали из страны. Причастные французские генералы и адмиралы лишились своих постов. Охрана военных верфей и арсеналов в стране была усилена.

И вот в последний момент пришлось менять командующего, что должен был вести к берегам Вьетнама лучшие корабли Франции. Нашли непричастного к истории с катерами. Им оказался контр-адмирал Жан Лакруа – сын известного флотоводца вице-адмирала Эмиля Лакруа. Звание маловато для управления чуть не половиной боеспособного флота Пятой республики, но зато в скандале не замешан.

Флагманом шёл авианосец «Арроманш» R 95. Этот корабль принадлежал к типу «Колоссус» и был головным в серии. Его построили в Великобритании, он вошёл в состав Королевского флота как HMS Colossus и принимал участие во Второй мировой войне. После войны был передан Франции и назван в честь коммуны Арроманш-ле-Бен, где в День Д произошла высадка союзников в Нормандии. «Арроманш» участвовал в Первой Индокитайской войне в 1948 и 1949 годах, а потом и в Суэцкой в 1956-м. 3 ноября 18 «Корсаров» F4U летали с его палубы бомбить египетские аэродромы вокруг Каира.

Вторым по значимости был бывший авианосец «Фош» типа «Клемансо». Он был заложен 15 февраля 1957 года и вошёл в состав ВМС Франции 15 июля 1963 года. В 1968-м авианосец был преобразован в носитель вертолётов для французских морских пехотинцев с 24 машинами на борту.

Охраняли больших мальчиков три эсминца проекта «Сюффрен».

В Средиземном море к флоту присоединились ракетный крейсер «Кольбер» и крейсер-вертолетоносец «Жанна д’Арк».

Были ещё пара заправщиков, госпитальное судно, три дизельные подводные лодки и… Когда адмиралу Жану Лакруа сообщили о маршруте и о том, что с ними пойдёт ещё и эта единица, он подумал, что министр обороны Франции Мишель Дебре нездоров. Как же – вся эта история с израильтянами, шумиха в газетах и по телевидению и менее выдержанного человека заставят рвать и метать, а Дебре ещё и холериком был. Не выдержали нервы, тронулся.

– Нам нужно зайти на Мадагаскар? – а министр хоть карту видел?

– Почему я должен повторять это дважды? Вам нужно зайти на Мадагаскар, загрузиться и, не теряя более ни минуты, на той скорости, которую только возможно развить, не вредя механизмам, двигаться к Вьетнаму. Груз, скажем так, скоропортящийся.

– Бананы повезём? – тоже начиная закипать от непонятности ситуации решил пошутить адмирал. Зря.

– Что надо, то и повезёте!!! Не заставляйте меня пожалеть о принятом решении поставить вас во главе этой экспедиции.

Потом уже, соединившись с остальными кораблями и пройдя Красное море, они и повстречали попутчика, из-за которого им нужно будет сделать этакий крюк. Судно называлось «Элизабет» и было обычным сухогрузом. Лакруа не пожалел времени – добрался до него на катере и осмотрел «Элизабет». Вроде бы трамп как трамп, но в трюме – тысячи больших пластмассовых вёдер. Только дырявых. Жан поднял одно и вопросительно глянул на загадочно улыбающегося капитана.

– Это цветочные горшки. Я получил команду передать их на Мадагаскаре людям, что пришлёт их президент Филибер Циранана. Негритосы выкопают несколько тысяч молодых кофейных деревьев и вернут нам. Вот эти кофейные деревца и нужно побыстрее доставить во Вьетнам. Наш женераль с этим Цирананой лично договаривался.

– А без участия военного флота этого сделать нельзя было? – не понял адмирал.

– Там ведь не сильно спокойно у Северного Вьетнама. И не забывайте о блокаде.

– То есть груз ещё и коммунистам? Мир точно сошёл с ума. А Штаты?

– А вы? – усмехнулся непонятный капитан.

– С каждой новой информацией мне этот поход не нравится всё больше и больше.

– Да не переживайте вы, адмирал. Там, у ДРВ, нас ведь будет ждать Советский Тихоокеанский флот. США, конечно, не всего флота лишились – часть стояла в Тонкинском заливе и часть у Южной Кореи, но идти на прямую конфронтацию сразу и с Францией, и с Советами они не рискнут. Так что наплюйте на эту блокаду и занимайтесь своим делом. Если кто и рискует тут, так это я – но пароходик я переписал на русских. Кишка тонка у американцев арестовать судно под русским флагом. А по возвращении я получу новое корыто и кучу гринов. Всё будет окей. Утрём нос «полосатым».

Приключения не кончились. Загрузились, доплыли до Сингапурского пролива – и тут с берега радио. На борт в Сингапуре желает подняться премьер-министр Республики Сингапур Ли Куан Ю.

Встали. И часа не прошло, как появился маленький китайчонок – господин Ли.

– Господин адмирал, вы не возьмёте в состав своего флота и наш эсминец?

– Зачем? Я не получал таких указаний, – набычился Жан Лакруа.

– Неспокойно в тех водах. Наш эсминец потом присоединится к флоту СССР. Мы с вами только попутчики.

– Хорошо, только я не могу ждать – у меня тут груз скоропортящийся.

– Ничего. Корабль уже готов. Хоть сейчас можно отправляться.

– Договорились.

– Вам в подарок привезут фрукты. Спасибо за помощь.

Да, мир на глазах меняется. Куча всего непонятного происходит.

Событие пятнадцатое

– Пётр Миронович, ты опять чего учудил? Ну-ка расскажи, что ты устроил там в своём министерстве лёгкой промышленности? – Косыгин нашёл время и по просьбе Петра принял его.

Про этот акт волюнтаризма он и забыл уже. Вернее, в последнее время столько всего случилось – проследить, чем там дело завершилось, даже и секунды выделить не мог. А вот, оказывается, у Косыгина время нашлось.

– Ну чего – справедливость торжествую.

– Необычный метод. Сижу вот и думаю: как отреагировать? То ли дать команду всем республикам с тобой в ногу шагнуть, то ли выговор тебе объявить.

– Лучше выговор! А то если все шагнут, то можно и без штанов остаться. Широко-то шагая.

– И что, получился эксперимент? – хмыкнул премьер.

– Честное слово, Алексей Николаевич, не было времени отследить. А что, кто-то пожаловался? Чего людям неймётся? Всё вроде русским языком объяснил.

– Пожаловались не из лёгкой промышленности – пожаловались из торговли.

– А я каким боком? – что-то Пётр перестал нить разговора улавливать.

– Магазины пустыми стоят! Провалят план этого месяца, – внёс ясность Косыгин.

– Ну, ерунда. В следующем наверстаем. Тем более, новую швейную фабрику в числе народных предприятий немцы затеяли. Оборудование уже завозят. Джинсы будут шить и спортивные костюмы.

– Это хорошо. Давай по порядку рассказывай, а потом подумаем, объявлять выговор или благодарность.

– Обход плановый у меня был по крупным магазинам столицы. Зашёл в универмаг – а там очередь за ботинками чешскими. Бегают люди, суетятся, все спрашивают: «занимать?», «хватит?», кричат «вы там в одни руки больше пары не давайте!». А тётка из передних рядов вопит, мол, она два часа отстояла, и ей двоих сыновей не в чем школу отправлять. Взбесило это меня. Поехал в министерство лёгкой промышленности, велел министру построить в вестибюле всех начальников отделов. Вышли красавцы, стоят. На всех импортные ботинки, костюмы тоже импортные, на одном только наш. Только не «Большевичка», а с Кузнецкого моста. Сразу работу Дольче с Зайцевым видно.

– В общем, так, товарищи. Сейчас идёте в магазин и покупаете себе те ботинки, которые есть в продаже, и костюмы тоже. Кроме того, приводите с собой жён и детей, и им тоже покупаете то, что есть в магазине. И носите это. Если кто-то самый хитрый, то хочу его огорчить: за каждым из вас и за членами ваших семей будут негласно наблюдать сотрудники КГБ. Если вас, вашу жену или ваших детей обнаружат в импортных шмотках, то можете из республики уезжать – здесь я вам все кары, на которые способен, обещаю.

– А чего делать надо? – выкрикнул самый наглый, тот, что от Дольче одет.

– А надо, чтобы все наши фабрики, производящие и одежду, и обувь, делали такие вещи, которые сейчас на вас. И – стоять, бояться! – не в нескольких экземплярах, а весь объём выпуска. Кроме того, чего это мы, как интернатовские, все в одинаковом ходим? Нужны десятки моделей, тем более, женской одежды. Всё понятно?

– Перестройка на новые лекала зай…

– Да похрен! – говорю. – Провалите годовой план – пойдёте дворниками. Засучите рукава, оторвите зад от стула – и живо разбежались по предприятиям. Да, директорам и всем руководящим работникам швейных и обувных фабрик скажите, чтобы тоже переоделись. Проверю.

– Да, учудил. Переоделись? Интересно, что с этими начальниками жёны сделали? – засмеялся Косыгин.

– Алексей Николаевич, вы же понимаете, что государственная промышленность не в состоянии обеспечить разнообразие. Нужно возвращаться к сталинским артелям.

– Ты, думаешь, самый умный? Никитка, сволочь, всё порушил, будто нарочно, чтобы страну угробить. Всё назло Иосифу Виссарионовичу делал. Тоже волюнтарист похлеще тебя. Только вот назад не просто вернуться! Ну, откроются сейчас артели – а кто с расчётом на них будет делать ткань и фурнитуру? А если они всё в магазинах и на складах заберут, то люди что покупать будут? – нос свой утиный Косыгин ощупал. – Я ведь по образованию текстильщик, наркомом ещё до войны был, так что эту индустрию знаю получше твоего. Неповоротливая она. Как бы госфабрики без работы не встали, если сырьё у них отнимать начнут.

– Конечно. Так и будет. Только зачем нам эти фабрики, которые шьют то, что никто не носит, а если и носит, то от безысходности? Пусть останавливаются. Или начинают работать как артели. Их можно даже в народные предприятия переделать. Оценить всё движимое и недвижимое имущество, всю технику, разделить на число работающих – и выдать ваучеры. Продавать их можно только работникам фабрики, никто со стороны не влезет. Найти толкового, как бы его обозвать, предприимчивого руководителя. Рвача и хапугу. И вот пусть он прибыль себе и своим подчинённым зарабатывает! Простыни, может, и не надо шить на таких предприятиях, да одежду рабочую – а вот обычную одежду и обувь нужно обязательно из-под заботливой руки Госплана увести. И конечно, пусть они, я имею в виду, в Госплане, запланируют опережающее развитие камвольных и всяких прочих трикотажных комбинатов. Только так, чтобы те как-то подружились с директорами народных швейных фабрик и делали ту ткань, которую надо, а не ту, которую привыкли. Заинтересовать нужно. Может, часть продукции распределять среди работников этих самых комбинатов?

Начать хотя бы со шмоток. Пусть народ прекратит за импортом бегать. Ракеты можем делать, а пиджак – нет?!

– Охо-хо. Говоришь-то правильно… Как я против был, когда Хрущёв разгонял артели! Самое интересное, что это ведь была, так сказать личная собственность, а её раз – и отобрали. Это как домой к тебе пришли и холодильник унесли. Некоторые артели ведь даже дома отдыха на море себе построили.

– И?

– И?! И… ладно. Давай так… Сейчас уже конец года скоро. Проводи до конца свой эксперимент с лёгкой промышленностью. В конце декабря на Политбюро доложишь. Считай, указание получил – а я ещё по своим каналам хвосты кому надо накручу. Институты ведь работают, НИИ всякие. Тоже кулаком стукну и переодену в «Скороход» и «Большевичку». Ну и по немцам тоже доложишь. Бик, небось, опять оборудование на твои деньги поставит? На всю-то страну не хватит!

– Не, Алексей Николаевич, нет там моих денег, и Бик ни при чём. Всё сами – вышли на «Адидас» и договорились полюбовно. Немцы оборудование и фурнитуру с тканью поставляют, в счёт этого половину продукции забирают, а вторая половина – по коммерческим ценам в магазинах самого народного предприятия.

– Хитро. А как называется?

– «Адибас».

– Ха-ха. Ну, уморил. «Адибас». А немцы?

– Немцы поворчали, но придраться не к чему, тем более что ту половину, которую ФРГшники забирают, вообще с их лейблами шьём.

– «Адибас»! Хорошо, договорились. Чего приходил-то? А то я тебя заговорил.

– Да почти с таким же вопросом. Хрущёв ведь кроме артелей ещё и приусадебное хозяйство угробил – а оно как бы не половину продукции давало. Давайте потихоньку возрождать – как это сделано в Захарьинских Двориках. Технику, чтобы люди на рынок в город могли продукцию отвезти, или на консервные заводы. Налог подоходный отменим для тех, кто несколько голов скота держит. Кормами поможем. Может, вскладчину силосные ямы построим. Огороды прирежем – соток до сорока хотя бы. Ну, вернее, если желание будет у хозяев, а не огульно.

– Ох, Пётр! Ты ведь сам всех пугаешь засухой через два года. Разведут все скотину – и что, всё зерно, весь хлеб частникам уйдёт?

– Ну, не так всё плохо. Эксперименты ведут в министерстве сельского хозяйства. Переходят на импортные семена озимой ржи и пшеницы. Должны к 72-му успеть подготовиться. Да и сейчас уже рост виден: урожайность канадской, а особенно датской озимой ржи и пшеницы выше нашей чуть не в три раза – если возделывать как полагается, конечно. Умеют проклятые капиталисты. Тут главное, чтобы опять не впали в «одобрямс», как при Хрущёве, и не начали без районирования, где попало, сажать импортные семена. С юга Канады и США – на юге, а датскую и шведскую – на севере. Ну, будем надеяться, что прививку от глупости получили. Да и Мерц – не Хрущёв.

– Угу. Дельного ты человека за себя оставил, и Гагарина правильно пристроил. Вдвоём они – сила. Давай тогда, начинай в Казахстане реформу. Только без штучек своих! Чтобы не шашкой, а ручкой шариковой махал.

Интермеццо семнадцатое

Бывший старший лейтенант Махамбет Нурпеисов остановил УАЗик в двадцати метрах от съезда с трассы к домам. Теперь они точно мимо не поедут. Карабина он лишился – остался закопанным в лесу, и теперь менты и «соседи» его точно нашли. Да и не дурак он туда соваться! Сейчас в лесу засада на засаде сидит. Думают небось, идиоты, что он туда полезет за оружием. Дебилы. А ему в очередной раз повезло: в сейфе у дяди Миши под кроватью лежал точно такой же «Лось», только без оптического прицела. И сейф, на счастье, был не заперт, и патроны там же рядом нашлись. Ничего, с двадцати-то метров он не промажет.

За неделю блуждания по лесу и изучения жизни Первого секретаря и его семьи Махамбет весь распорядок их дня запомнил. Утром приезжает машина и отвозит детей в школу, потом возвращается и забирает сарыбаса. Дальше – в том же порядке. В обед девочек привозят домой, потом на обед приезжает Тишков, и через сорок минут его снова везут на работу. Дома, гад, всегда обедает. Брезгует столовской пищей – хоть в столовой у них на Комсомольской, которая «уголок коммунизма» за глаза называется, наверное, недорого и дают всякие деликатесы, объедают коммунисты народ простой. Ещё и за это сейчас шошка заплатит.

Махамбет чуть опустил стекло в задней дверке и, попробовав и так, и эдак, удобно устроился на заднем сиденье. Приставил приклад к плечу и прицелился в дерево, что росло прямо на повороте. Нормально. Смотрел он фильм как-то про снайперов, так там старый молодому говорит, мол, только неопытный снайпер ствол-то на подоконник кладёт. Нужно устроиться чуть подальше от окна, и тогда тебя с улицы видно не будет.

Вот так он сейчас и сделал: не стал ствол высовывать через опущенное стекло, а устроился чуть подальше. Ну, на весу получается – так всего-то двадцать метров, попадёт. Завалит сейчас эту пигалицу, и быстро по газам. Через мост проедет, машину бросит. Там у него утром схрон оставлен – переодевается в туриста и идёт в сторону Иссык-Куля. Присоединяется к какой-нибудь группе, и всё – только его и видели.

Ага – вон машина чёрная, страшная, поехала от дома. Ну что – минута, и он отдаст долг товарищу Тишкову.