Колодец Единорога

11. Салмонесса. Герцог строит планы

Разбуженный среди ночи, Эйрар по старой охотничьей привычке остался лежать неподвижно, пытаясь понять, что же его разбудило. Потом вновь ощутил прикосновение чьего-то пальца к шее под ухом.

— Что случилось? — спросил он шепотом. Спустил ноги с постели и сел, натягивая на плечи одеяло, ибо в комнате было зябко. В мерцании звезд и пепельном отблеске луны, светившей мимо окна, возник острый профиль мариоланца. Эйрар повторил тихо: — Что случилось, Рогей?

Охотник хмыкнул вполголоса:

— Нет, как тебе все это нравится?.. — И взмахом руки изобразил пародию на придворный поклон. — Его вельможная светлость… надушенные придворные… ты заметил, с каким презрением смотрят они на карренских Воевод? А ведь по всей справедливости это им бы вести нас в бой, не ему. Ох, сомневаюсь я что-то, чтобы его светлость умел хоть как следует расставить войска, я не говорю уж — сражаться…

— Я всегда считал, что их пятеро, — задумался Эйрар, вспоминая день, когда прибыли карренские корабли и наемники проскакали по улицам в нарядных сверкающих латах, со шлемами, позвякивающими у поясов, а позади двигались конные латники, и народ приветствовал Воевод громкими криками, радуясь их воинственному виду и изумляясь врожденным седым прядям на черноволосых макушках, по которым их и называли Звездными Воеводами.

Рогей снова хмыкнул из темноты.

— Ты что, вправду не знал? Их матушка дважды рожала тройню, и младшенькой была девочка — Эвадне. Она называет себя Эвандером и всюду следует за братьями, разве что в бой они ее все-таки с собой не берут. Должен тебе сообщить, кстати, что твой Эрб обо всем пронюхал прежде тебя и уже ходит за ней хвостом… издали, понимаешь ли, обожает. С другой стороны, не тебе выяснять, кто там еще прячет девчонку, у тебя ведь у самого рыльце в пуху.

— Кто тебе рассказал?!..

— Тс-с! Не так громко. Незачем, чтобы об этом болтали. А насчет того, кто мне рассказал — пожалуйста: Альсид-карренец и еще барон Базали из… не помню, откуда. Да, дружище, весь двор потешается, глядя, какие влюбленные взгляды ты бросаешь на стрельбище на этого якобы рыбака. Между прочим, если тебе интересно — не думаю я, чтобы тебе удалось сделать стоящих лучников из этих парней. Руку они, может, и набьют, но, поверь мне, дойдет дело до боя — мигом все позабудут.

— Я… — пробормотал Эйрар растерянно. — Я не думал…

— Брось, милый мой. И послушай совета — избавляйся-ка ты поскорее от этой своей вастманстедской девической скромности. Не то они здесь перестанут верить в твое благородное происхождение. Здесь все балуются любовью, один ты помираешь от застенчивости. Посмотри на Урданеццу и даму Ирену, на карренца Альсандера и Далмонею… а хоть и на меня, я ведь тоже лелею кое-какие планы на случай, если его светлости вдруг опостылеет госпожа Мелина… я слыхал, он уже поглядывает в сторону, да. Ты же у нас прямо в священника превратился. Пойми наконец: нам осталась всего неделя на ахи, вздохи и прочее угождение дамам, а потом мы уйдем драться и, вполне может быть, назад не вернемся. Но вообще-то я к тебе не за этим пришел.

Эйрар предостерегающе положил руку ему на колено, заслышав шорох в углу. Но нет, это была всего лишь крыса. И Рогей продолжал — впрочем, понизив голос до шепота:

— Я вот все думаю: что в самом деле у герцога на уме?.. Я надеюсь, ты понимаешь, что он согласился держать тебя за дворянина только ради того, чтобы наложить лапу на Джентебби?

— Но моя мама…

— Твоя вастманстедская мама? Ой, уморил! — Однако Рогей не засмеялся. — Да, парень, могучие у тебя доводы. Я еще понял бы, если бы речь шла об отце… Скажи-ка лучше, чем, по-твоему, он привязал к себе Воевод?

— Так ведь ты сам… и Альсандер с графиней Далмонеей…

— Ну да, и Альсид с этой миктонской девкой, которую он чуть не на колени себе за обедом сажает. Все верно, любимая забава, — но ведь они наемники, не забывай. А герцог-то наш на самом деле нищ, как языческий пророк, Вальк в Мариаполе мошну у него с пояса срезал, вот оно что. Так почему же наши заморские пташки смирно сидят на насесте и не думают улетать?

Эйрар молчал, не в силах придумать разумный ответ. И Рогей продолжал, жестикулируя с такой яростью, что соломенный тюфяк под ними заходил ходуном:

— Сказать тебе, чем все это пахнет? Изменой, вот чем! Иначе зачем, по-твоему, он тянет кота за хвост вместо того, чтобы выступить против Ванетт-Миллепига? Чего ждет — чтобы Рыжий Барон стянул к границе войска со всей страны? Почему не спешит созывать салмонесских вассалов? Ты, может быть, скажешь — как так, весь город полон войск? Ха, послушать Мелину, так это едва-едва четверть обычного войска. Она-то уж знает, что к чему, ведь еще ни солдата не прибыло из Дейдеи… это крупное баронство в горах, там правит ее отец.

Эйрар нерешительно пробормотал, что все могло быть и не связано одно с другим, что герцог, скорее всего, как раз и собирал силы для решительного сражения… куда там! Рогей несся неудержимо, точно лосось на нерест через речные пороги:

— Роджер — изменник! Надумал стакнуться с Вальком и вместе обрушиться на Двенадцатиградье или на Ос Эригу. А мы, как всегда, попадем между молотом и наковальней!

— Что же нам теперь делать? — спросил Эйрар. — Бежать?..

— Пожалуй… если бы удалось как-нибудь перепрыгнуть всю эту пропасть запертых ворот… и если бы я мог бросить на произвол судьбы пятьсот моих мариоланских изгнанников. Погоди! А не мог бы ты навести на герцога чары? Чтобы он исполнил обещанное, а?

— Такого заклинания не существует, — сказал Эйрар. — Но даже если бы существовало, я предпочел бы не связываться. Эти дела… мужество у меня отнимают.

— А у Дейларны отнимают свободу, пока ты ломаешься! Слушай, ну неужели нет заклятий, чтобы покорить чью-то волю своей? Я слыхал — есть!

Эйрар проговорил медленно, вспоминая подчиняющие чары и то, как отец учил его ими пользоваться:

— Есть… только действуют они недолго… и околдованный нипочем не станет ничего делать, если ему самому не приходилось уже над этим задумываться… да, и еще нужно что-нибудь от того человека. Ну там, ноготь состриженный или я не знаю…

— И все? Так за этим дело не станет. Стало быть, решено: если Роджер вправду выйдет предателем, ты заставишь его явиться, куда я укажу. А там уж мои мариоланцы найдут, о чем потолковать с ним накоротке…

Он стиснул руку Эйрара в своей и исчез, не тратя времени на прощание. Дверь бесшумно приоткрылась — полоска слабого света проникла извне — и вновь закрылась за ним. Эйрар вытянулся под одеялом, раздумывая, достаточно ли основательны были пылкие доводы Рогея, чтобы впрямь заподозрить герцога в измене. И если да, то действительно ли судьба не оставила им никаких средств, кроме колдовских? Тем, кто мало смыслит в магии, она кажется панацеей от всех бед. Но кому станет легче, если герцога, пусть даже в самом деле предателя, схватят мариоланцы и после пыток убьют?..

С тем он и уснул.

На другой день в полях за городом должен был пройти смотр войск, во время которого герцог собирался давать указания полководцам.

Его светлость сидел на коне на пригорке неподалеку от речных ворот; циклопические стены высились у него за спиной, вокруг стояли вельможи. Столпы Салмонессы должны были первыми пройти мимо него и встать по сторонам, как положено телохранителям. Эйрар, ожидавший со своими людьми на улице Азага, видел, как они шли. Ничего не скажешь, зрелище было поистине впечатляющее: хвостатые шлемы, смыкавшиеся с отполированными до блеска наплечниками, щиты на левой руке и размеренный клич: «Эй-я! Эй-я!..»

Эйрар поискал глазами Гитону, думая сказать ей что-нибудь насчет Бритоголовых и, может, снова услышать в ответ ее голосок… но нет — она, как обычно, пряталась далеко за спинами рыбаков, с трудом узнаваемая в солдатской одежде… Чьи-то пальцы легли на его локоть, и Висто тихо позвал:

— Господин Эйрар…

— Что, Висто? Что-то случилось?

— Нет пока, но может случиться. Мне бы поговорить с тобой, господин…

— Ну так говори!

— Не здесь и не теперь. Дело-то больно непростое, господин.

Эйрар с досадой подумал, что после смотра наверняка будет пир, и ведь нипочем не отвертишься — этикет есть этикет. Он сказал:

— Хорошо. Давай ночью, когда все разойдутся. Где я живу, знаешь? В северной круглой башне верхнего этажа, на третьем этаже.

— Кто же меня туда пустит? Там стража повсюду… только и следят, чтобы мы, черная кость, вам, дворянам, не докучали.

— С этим, — сказал Эйрар, — ничего не поделаешь, раз уж мы хотим от них помощи. Вот что! Помнишь тот дикарский лук, что Стин Сопливый вчера всем показывал? Захвати-ка его с собой и наплети чего-нибудь страже — мол, с поручением…

Мимо них по главной улице с боевым кличем шагали к воротам изгнанники Мариолы, в ржавых кольчугах, не слишком ровно построенные и довольно пестро вооруженные. Потрепанное войско, изведавшее разгром и бегство через болота — но все, как один, рослые парни и решительные на вид, более пяти сотен числом. Рыбаки Джентебби двинулись следом за ними, потом — городское ополчение Салмонессы и наконец — баронская конница: рыцари, оруженосцы и тяжелая кавалерия, закованная в лязгающую сталь.

Когда все они, салютуя, прошествовали мимо герцога, он спешился и собрал военный совет прямо на холме, под серыми облаками, плывшими над головой.

— Господа и дворяне! — начал он своим тонким голосом, чертя на земле план концом меча, вдетого в ножны. — Все вы знаете — должны, по крайней мере, знать, — что через наши болота в Мариолу ведут всего две дороги. Одна — та, что я сейчас нарисовал — тянется к устью Виверриды и далее берегом. Другая — по дамбе, вот так, и за болотами сворачивает на север, к Марскхауну, а потом снова на юг и соединяется с главной прибрежной дорогой. Валькинги наверняка ждут, что мы направимся берегом, потому что дамба узка и не предназначена для передвижения войск. Кроме того, тамошний наместник сеньор Мораэ нам докладывает со слов болотных охотников, что виконт Изелэ со своей полутерцией уже следит за прибрежной дорогой, а у выхода с дамбы держит лишь разъезды легкой кавалерии. Теперь собственно о нашем замысле. Мы выступим через неделю и двинемся дамбой, откуда нас не ждут, и таким образом совершенно их одурачим. Тебе же, Базали, мы поручаем отправиться южным путем и теребить Изелэ, чтобы ему некогда было особо вертеть головой, пока мы не навалимся с тыла. Все!

Герцог Роджер кончил речь и гордо оглядывался, привычно ожидая похвал. И похвалы в самом деле посыпались со всех сторон — от восхищенного шепота до восторженных кликов. Но один из карренских Воевод все же спросил:

— Для чего ждать целую неделю? Вот оно, войско, снаряженное и готовое… почему не прямо сейчас?

Салмонесский Бастард поднял вверх палец, полные губы раздвинулись в хитрой усмешке:

— А как ты думаешь, милый мой, с кем мы вознамерились драться? С Изелэ? Нет, Изелэ — слишком мелкая рыбешка. Я хочу свернуть шею Рыжему Барону! Самому Ванетт-Миллепигу! Вы, надеюсь, не против, судари мои дейлкарлы?

Он глядел на Эйрара, Рогея и еще одного-двух уроженцев Дейларны, которых сочли достойными присутствовать здесь. И, дождавшись от каждого кивка либо одобрительного ворчания, продолжал:

— Так вот, судари мои, наши шпионы доносят, что означенный барон во главе полной терции лишь сегодня выступил из Мариолы. И куда же? Несомненно, в Марскхаун, ибо город восстал, просится под нашу руку и уже поднимает знамена с дельфином и башней. Ванетт-Миллепиг спешит расправиться с мятежниками… он, похоже, большой любитель расправ, этот ваш Рыжий Барон. Через неделю он встанет лагерем у городских стен. Вот тут-то мы и свалимся на него с дамбы, на него и на Изелэ, и раздавим обе их терции. Пока к ним подойдет подкрепление из Бриеллы, восстанет вся Хестинга. Между тем к нам присоединится Дейдеи и прочие бароны Северной Салмонессы. Кто тогда посмеет встать у нас на пути?.. Итак, вы, сеньор Урданецца, поведете передовой отряд и примете командование правым флангом, где будет сосредоточена рыцарская кавалерия. Карренские латники вас поддержат, и, мы думаем, исход боя скорее всего решит именно ваше крыло. Легкая кавалерия — пустяк, сомните ее. Так… за карренцами пойдут Джентебби и Мариола. Сеньоры Эйрар и Рогей! Вам поручается разогнать остатки кавалерии и всех этих жалких крестьян, которых валькинги называют своими «союзниками». Мы же сами пойдем со Столпами Салмонессы и городским ополчением и поможем вам, дорогой Урданецца, если вдруг ваш первый натиск будет отбит. Если же все пойдет хорошо — сразу повернем на юг, на Изелэ. Таким образом мы расколем их силы надвое, разгромим и растопчем. Что скажете, господа и дворяне?

— Башня!.. — первым вскричал принц Урданецца. Со звоном выхватил меч, сплошь покрытый золотой вязью — кажется, это были имена прежних Богов — и поцеловал рукоять, салютуя своему государю. Придворные вновь разразились криками, салютуя вслед за принцем. Дейлкарлам такой обычай был чужд; оглядываясь, Эйрар обратил внимание, что карренцы, пятеро Воевод, отступили чуть в сторону и что-то обсуждали между собой, стремительно жестикулируя. Герцог Роджер, как выяснилось, тоже это заметил.

— Господа наемные предводители! — окликнул он резко. — Вам что, не по нраву наш план?

Один из Воевод обернулся:

— Государь… следовало бы выслушать нашего брата Альсида. Он больше всех смыслит в разных хитростях и засадах. Точно так же, как Плейандеру нет равных при осаде крепостей, а Эвиду — в конной атаке…

— Ну и где, — спросил герцог, — этот ваш Альсид?

— Альсид, ха-ха! — опередил Воевод какой-то салмонесский вельможа. — Остался во дворце обнимать свою миктонскую шлюху!..

Герцог Роджер ничуть не разгневался.

— Я вижу, — сказал он, — воистину лучше всего рубить дрова собственным топором. Что ж, вы выслушали наш план. Благородный Базали! Вы отправляетесь завтра.

Герцог махнул музыкантам, дозволяя играть, и, окруженный Бритоголовыми, милостиво разрешил кому-то подержать себе стремя, возглавляя процессию, двинувшуюся к городу. Эйрару невольно подумалось, что карренские Воеводы, с которыми не пожелали даже посоветоваться, наверняка были обижены. Но вокруг гремели трубы, гарцевали всадники, мерно восклицали Столпы… так он и не сумел ни с кем об этом переговорить. Даже к Рогею не удалось пробиться в толкотне.

А потом был пир. Салмонесский пир по полному этикету, со множеством блюд — гости лакомились ими, полулежа за столом на кушетках. У Эйрара не было спутницы — волей-неволей пришлось соседствовать с дочкой какого-то мелкого барона с гор на границе Хестинги. Она была сущей дурнушкой, так что до самого конца пира ему ни разу не захотелось на нее даже взглянуть. Он думал о Висто, гадая, что все-таки тот собирался ему рассказать.

Занятый своими мыслями, он заметил, однако, что подле герцога на кушетке впервые не было дамы…