Колодец Единорога

19. Белоречье. Щит и копье

— Вставай, хозяин! — сказал Висто. — Сегодня сражаемся! — И Эйрар выкатился из-под плаща, проснувшись мгновенно и полностью, несмотря на то, что добрых пол-ночи провел среди своих рыбаков, объясняя чуть ли не каждому, как много зависело от этой битвы и что следовало делать. Без конников Хестинги их осталось всего двадцать один, да еще одного пришлось оставить приглядывать за лошадьми, уведенными подальше в ущелье. Эрб уже выслал вперед соглядатая. Торопливо и скудно перекусив, они выступили к месту засады, мимо верховых, половина которых еще завтракала, а половина сидела в седлах в полном вооружении, чтобы неприятель, нагрянувший раньше времени, никого не застал врасплох.

Волшебник Мелибоэ остался стеречь коней. Эвадне вышла попрощаться, прежде чем присоединиться к нему. Она обняла и расцеловала Долговязого Эрба, Эйрару же лишь пожала руку, и он вдруг ощутил ревность. Он мимолетно удивился себе: разве бывает ревность без любви?.. — но времени на размышления не было, разом навалилось множество неотложных забот.

На его веку это будет уже третье сражение… Больше не было отчаянного смятения той первой, незабываемой битвы, Эйрар ощущал лишь знакомое странноватое возбуждение — ни дать ни взять предстояло прижать к сердцу красавицу. И сама собой вспомнилась песня нищего бродяги-трубадура, заглянувшего однажды на хутор Сумарбо — когда-то давно, когда Эйрар сбивал пикой яблоки с веток, оседлав старого Пилля…

«Пусть травой наши кости в полях порастут — тот, кто завтра придет, соберет урожай.

Наша жизнь — краткий миг, огонек на ветру.

Что почем, что во имя чего отдаем?..»

— Проклятье!.. — выругался кто-то рядом, зацепившись рукавом за сучок. Утро занималось пасмурное, плотные облака явно собирались пролиться дождем. Крутой склон зарос буками, еще не сбросившими бурую прошлогоднюю листву, между тем как юные березы уже одевала прозрачная зелень…

Отряд перевалил гребень и углубился в подлесок. Весна, медленно добиравшаяся до высокогорного плато Хестинги, здесь бушевала уже вовсю. Узловатые, цепкие ветки кустов украсились трогательными листочками; неистово голосили птицы, потревоженные вторжением человека…

Эйрар глянул на север. Он увидел дорогу, выбегавшую из распадка и плавно поворачивавшую на юго-запад. Там, вдали, прочно и основательно стоял каменный город, виденный разведчиками накануне. За дорогой вздымался лесистый склон, подобный тому, на котором они находились; внизу, у подножия, бежала река. Эйрар обратил внимание, что предусмотрительные валькинги вырубили всю растительность на сто шагов в ту и другую сторону от дороги — не доверяли, знать, здешним чащобам, боялись засад. Похвальная осторожность!

— По местам, по местам! — командовал Эрб. Под его присмотром вольные рыбаки устраивались за кустами, готовясь залечь. — Когда они появятся, — продолжал Эрб, — всем приподняться и припасть на колено, но не вставать, пока вождь Эйрар не выстрелит из лука: это будет сигналом. Как только прозвенит тетива, все дружно вскакиваем и выбегаем вперед для броска. А потом сразу назад, чтобы наши друзья сломали строй и погнались…

В общем, все шло, как и предполагалось.

— Давайте-ка я спущусь и гляну с дороги, — предложил Эйрар. — Вы залягте, а ты, Эрб, дашь знак приготовиться. Попробуем, как получится: нельзя же допустить, чтобы нас заметили прежде времени.

Это была поистине счастливая мысль. Конечно, на деле все оказалось далеко не так гладко, как на словах. Широкоплечий Сивальд выбрал для укрытия слишком маленький куст, при первом движении выдавший его трепетом веток. А Нени из Баска додумался нацепить ярко-красную рубашку — рукава, торчавшие из-под кольчуги, так и светили сквозь зелень.

— Она счастливая, — заупрямился было Нени, когда Эйрар велел снять рубашку.

Потом подошел Висто:

— Вот бы нам еще знамя, хозяин! Негоже как-то без знамени воевать.

У них не оказалось под руками ничего, что могло бы сойти за символ Крылатого Волка Дейларны. Собственно, Эйрару было все равно, но рыбаки переживали не на шутку, и его осенило:

— Наденьте на шест череп той кошки: мы бросимся на валькингов, как горные коты!

Эту идею приняли с восторгом, Висто бегом кинулся в лагерь. И вот наконец им осталось лишь ждать. Шуршали палые листья, когда кто-нибудь устраивался поудобнее. Громкие разговоры вскоре смолкли сами собой; люди невольно вспоминали свою последнюю встречу с этими самыми терциариями — возле дамбы — и чем тогда кончилось дело. Вспоминали прежних друзей из числа полусотни — погибших либо взятых в плен и наверняка проданных в рабство…

Вскоре возвратился Висто с кошачьим черепом, насаженным на жердь. И почти сразу острые глаза Эйрара различили какое-то движение вдали, там, где дорога выворачивала из-за горы.

— Ложись!.. — велел он немедля, но это оказался всего лишь одинокий всадник, скакавший легким галопом. Эйрар дал ему проехать невозбранно, надеясь, что чуть подальше его перехватят карренцы. Судя по одежде, всадник был валькингом, а спешка говорила о том, что это скорее всего был гонец, несший весть о нападении Рогея на децию. Проводив его взглядом, Эйрар немедленно усомнился в правильности своих действий и крадучись отправился на другой конец засады — посоветоваться с Эрбом.

Люди по кустам тихо переговаривались:

— А вот помнишь, тот раз…

— …отправился в Ураведу, а когда вернулся, ни один из домашних…

— …вот смотри: замахиваешься левой… — долетали до слуха обрывки фраз. Кажется, вольные рыбаки не падали духом. Эйрар порадовался за них и за себя… но потом добрался к Эрбу и увидел: долговязый малый сидел молча и неподвижно, обхватив руками колени и уткнувшись в них лицом. Эйрар тронул его за плечо. Эрб поднял голову: на его глазах блестели слезы.

— Что с тобой?.. — спросил Эйрар растерянно. — Дурные предчувствия?..

— Куда уж хуже… — с трудом выговорил Эрб. — Да нет, битва тут ни при чем… честно, вождь, твой верный пес нынче отгрызет себе ноги, но не побежит первым из драки, как тогда под Салмонессой. Так что покамест, с твоего позволения, меня вроде не за что разжаловать в рядовые…

— Знаешь, давай-ка безо всяких там «псов», — покоробило Эйрара. — Скажи лучше, что у тебя за беда?

— Да все эта карренка! — Эрб высморкался и сердито глянул вокруг. — Ведьма она, что ли?.. Тебе-то хорошо, вождь, тебе девки так на шею и прыгают… а каково старому пугалу вроде меня? Я ведь… в жизни никогда ни с одной… а ее… в Салмонессе… с первого взгляда… наглядеться не мог, точно на королеву какую-нибудь или фею из сказки… а сегодня вдруг сама целует меня и тычется этими своими штуками… и вот сижу я теперь и думаю, а ну убьют меня нынче — и уж не обниму ее больше никогда… и ведь сам знаю, не нужен я ей, играет она со мной…

Эйрар почувствовал, что краснеет — неведомо почему. И сказал, пытаясь спрятать смущение:

— Я слыхал, Эрб, карренки порой… дарят любовь… просто ради удовольствия. И не считают это бесчестьем…

— Но коли так, она уж тем более присмотрит молодого вождя вроде тебя. С тобой-то небось ей повеселее будет наедине, чем со мной!

И Эрб всхлипнул.

Тут до Эйрара дошло, что он едва ли не слово в слово повторил мысль, высказанную Мелибоэ — и юноша глаз не мог поднять от стыда.

— Не принимай близко… — начал было он, чтобы хоть что-то сказать, но услышал встревоженный голос, бросил торопливый взгляд в долину и…

Они приближались — темный поток колыхался вдали на дороге, и уже некогда было бежать на тот конец, к заранее облюбованному месту. Эйрар остался около Эрба, вытащил из колчана несколько стрел и воткнул их в землю перед собой.

Они приближались — сомкнутым строем, по шестеро в ряд, в полном вооружении, стремительным валькинговским шагом, настороженные, каждый со щитом на левой руке и с остроконечным дротиком в правой. Пыли не было: алый треугольник колебался на древке посередине отряда, а под ним ехал дезерион в красном плаще, откинутом за спину, без шлема, пренебрегая возможной опасностью. За ним ехало еще двое всадников — младшие командиры либо рассыльные. Эйрар присмотрелся к коням и понял, что предназначит самую первую стрелу великолепному карему под дезерионом.

Он перевел взгляд на своих парней. Невидимые с дороги, вольные рыбаки приподнялись на колено и приготовили копья. Валькинги быстро двигались к повороту, не глядя ни вправо, ни влево — живая змея, лязгавшая оружием. И горстка «союзников», бурым пятном выделявшаяся на ее фоне.

Вот колонна поравнялась с засадой… поплыли мимо широкие, увенчанные шипами щиты. Эйрар медленно поднялся, расставил ноги, тетива коснулась щеки. Жало стрелы глянуло сквозь развилку цветущей ветви кизила. Когда перед глазами возник дезерион на карем коне, Эйрар спустил тетиву. И во все горло закричал что-то вслед стреле — что именно, он никогда впоследствии вспомнить не мог.

Он успел увидеть, что не промазал: стрела вошла по самые перья, брызнула кровь, конь начал оседать на задние ноги. Торопливо нагнувшись, Эйрар схватил вторую стрелу — а рыбаки уже мчались из-за кустов, и валькинги изумленно разворачивались навстречу — стрела угодила в окованный край щита и отскочила вверх, — промах! — он схватил третью, а рыбаки выскочили на расчищенную обочину, разом метнули короткие копья, и вот уже какой-то валькинг из крайнего ряда с лязгом рухнул на землю: копье пробило ему обе икры. Стрелять сделалось невозможно. Эйрар выхватил меч из ножен и ринулся вниз.

Внутри деции фальшиво прокричала труба, полетели дротики, строй начал распадаться на пары — как он и рассчитывал. Он увернулся от свистнувшего острия, а в следующий миг перед ним оказался терциарий — лица не было видно под шлемом — удар Эйрара, нацеленный в его правую руку, пришелся в щит, Эйрар неуклюже шатнулся вперед, и был миг смертельного ужаса, когда напарник терциария занес над ним безжалостный дротик… но ударить не успел — кто-то из рыбаков вогнал ему в бок копье, и валькинг с воплем свалился.

Его напарник стремительно повернулся, прикрываясь щитом… Тут Эйрар вспомнил наконец о своих обязанностях вождя и поспешно отбежал прочь. Он слышал, как за его спиной подавала отчаянные сигналы труба. Достигнув края кустов, он оглянулся: обочина была усеяна мертвыми и умирающими. Прямо перед Эйраром, раскинув руки, лежал один из Джентебби — вражеский дротик пробил ему грудь, не спасла и кольчуга. Еще один корчился в предсмертной агонии — удар короткого меча пришелся прямо в лицо. Рядом с ними валялись два или три терциария и несколько «союзников», а мимо Эйрара со всех ног бежали вольные рыбаки, преследуемые солдатами. Трубач, казалось, пытался предостеречь терциариев, но поздно: из-за поворота с пиками наперевес на них во весь опор летели карренцы.

Что ж, валькинги были воинами отменной выучки, к тому же погоней за рыбаками была занята едва половина. Оставшиеся на дороге, услышав трубу, развернулись навстречу новой опасности: передний ряд мигом опустился на колени, упирая древки дротиков в землю, другие стали отбегать в сторону, собираясь напасть на немногочисленных конников сбоку.

— Улла-улла!.. — завопил Эйрар. — За мной!.. — и кинулся назад на дорогу, не оглянувшись, последовал ли за ним хоть кто-то — любой ценой ударить по валькингам сзади. Вот уже рухнул наземь один из коней, терциарий бросились добивать седока, однако остановить всадников было уже невозможно. Мгновение — и с треском и лязгом они обрушились на децию, проломив строй щитоносцев. Еще одного коня тотчас ударили дротиком в бок и одновременно по ногам, но лишь себе на беду; подбитые на полном скаку, конь и закованный в латы седок полетели кувырком, точно камни из катапульты, тараня вражеский строй. Пики уцелевших карренцев произвели страшное опустошение. Какое-то время по дороге катился кровавый клубок из падающих людей и коней, а потом…

Потом валькинги побежали — назад по большаку, в речку, вверх по склонам. Иные бросали щиты и высоко поднимали дротики, сдаваясь в плен.

Эйрар увидел, как кто-то из карренцев отбросил пику и уложил одного из сдававшихся ударом палицы, отстегнутой от луки седла. Прыгнув вперед, юноша успел сгрести в охапку второго обреченного — и покатился с ним по земле.

— Сдаюсь!.. — просипел тот полузадушенно. Карренский конь промчался мимо, обдав их ветром из-под копыт. Эйрар поднялся сам и поднял взятого в плен. У того на кольчуге поблескивали серебряные бляхи: оказывается, ему повезло схватить самого дезериона. Эйрар огляделся, высматривая, не удастся ли спасти еще кого-нибудь. Увы, не в его власти было остановить разъяренных карренцев — всадники гонялись за бегущими терциариями, убивая и убивая… в живых остались лишь те, кто сдался в плен рыбакам. Когда стали считать живых и убитых и поздравлять друг друга с победой, этих счастливчиков обнаружилось всего трое.

Что до карренцев — оба, упавшие с коней, были убиты, еще один сломал ногу. Остальные отделались синяками, настолько стремительной и быстротечной была их яростная атака. У Эйрара погибло четверо: два вольных рыбака, два примкнувших. Еще несколько были ранены, причем один серьезно — удар меча перебил ему сухожилие на ноге.

Собравшиеся вожди согласились друг с другом, что следовало как можно скорее покинуть место сражения. Из ближайшего форта в любое время мог нагрянуть новый отряд: в самом деле, карренцы, как выяснилось, еще перед боем перехватили нескольких верховых, ехавших из торгового города на север. Что ж, восставших здесь ничто не задерживало; оставалось лишь с честью похоронить своих павших да снять все ценное с мертвых врагов — в основном, конечно, оружие. По счастью, Эвименес привел лишних лошадей, — на них и погрузили добычу. Из широких валькинговских щитов соорудили носилки для раненого. Нести их заставили пленных, привязав их за руки к носилкам, чтобы не разбежались.

Солнце, скрытое тучами, клонилось к западу. От Рогея все еще не было известий. По предложению Альсандера по дороге на север отправили двоих проворных всадников-хестингарцев. Они держали оружие не на виду, а по одежде могли сойти за белореченцев. За ними потянулось и остальное войско, ибо надо же было куда-то двигаться. Еще двое разведчиков поскакали сзади…

Немного попозже начал моросить медленный дождик, и Эвименес принялся ворчать, что, мол, дождь испортит его латы, которые он перед сражением отчистил от смазки. Они едва успели одолеть пару тысяч шагов, то есть добрались до следующего поворота, когда на дорогу выбежала большая собака с хвостом калачиком и приветствовала их лаем.

— Где-то рядом пастух и стадо при нем! — уверенно заявил Эйрар, выросший в деревне. И точно, почти сразу издалека послышался свист. Смышленый пес насторожил уши, перебежал по камешкам речку и исчез в лесу на западном склоне.

— Нам пригодился бы проводник, — сказал Эйрар товарищам. Спешился и полез вслед за собакой, по крутому, мокрому, заросшему откосу. И наконец, перевалив гребень, оказался в маленькой уютной долине.

На дальней стороне ее под деревьями паслись серые овцы, но пастуха нигде не было видно, и никто не ответил трангстедцу, когда он громко просвистел «Горе, и слезы, и стенанья повсюду…» Делать нечего, Эйрар сбежал вниз по склону, крича:

— Мир всем, кто бы здесь ни был!

Только тогда рядом с овцами появился пастух — угрюмый, дремучего вида малый в кожаной шапке, с которой стекала вода. В руках у него была увесистая, утыканная гвоздями дубинка. Эйрар дружески заговорил с ним, поделился новостями. Пастух только крякнул, узнав об уничтожении целой деции валькингов.

— В Шелланд через Высокие Холмы Фроя можно пройти только мимо Вороньей Башни, — сказал он Эйрару. — Эта долина — тупик.

До него медленно доходило, что нынче над воинственными сынами Бриеллы в самом деле была одержана победа. Но наконец дошло — и, растаяв, он сам предложил отряду заночевать в его долине, надежно укрытой со стороны дороги. И даже согласился продать за серебро овечку-другую, чтобы люди могли подкрепиться.

Легко представить себе, — карренские Воеводы не пришли в особый восторг, когда Эйрар возвратился и выяснилось, что он самолично переменил весь план похода. Но Рогей по-прежнему не давал знать о себе, к тому же шел дождь, и опытные полководцы видели, какой страшной усталостью отзывалось в людях короткое напряжение боя. Нахохлившиеся воины хмурились и были больше похожи не на победителей, а на побежденных.

На дороге оставили несколько человек — дать знать разведчикам-хестингарцам, когда те возвратятся. Кое-как отряд взобрался по круче и спустился в долину. Не без труда развели на сырой поляне костры. Но вот запахло едой, и осталось жалеть лишь о том, что маловато было корма для лошадей.