Колыбельная

Август Глава 12

— Ну же! Кто хочет «KaBoom»*?

Я посмотрела на Лиссу. Казалось, жара на улице превышает девяносто градусов, солнце было горячо-взрывным, и где-то слева от меня некий уличный квартет напевал «Мой старый Кентуккский дом». Это официально: мы были в аду.

— Не я, — сказала я. Снова. Уже две недели, как она получила работу по продаже этого кофейного напитка, но до нее до сих пор никак не доходило то, что мне не нравится его вкус. И не я одна придерживалась такого мнения.

— Это.… Это как… газированный лимонад, — деликатно заметила Хлоя, делая мельчайший глоток. — Со странным послевкусием дешевой колы.

— Так, что же ты думаешь? — Спросила ее Лисса, наполняя пластиковые стаканчики, стоящие перед ней.

— Я думаю… — сказала Хлоя, проглотив и скривившись. — Ффууу.

— Хлоя! — прошипела Лисса, оглядываясь вокруг. — Честно.

— Я же сказала тебе, что на вкус это, как дерьмо, — ответила я, но она меня просто проигнорировала, продолжая разливать еще больше «KaBoom» в яркие желтые стаканы и раскладывать футболки такого же цвета на стол.

— Это не правда, — сказала она, поправляя логотип с ее именем, который гласил: «Привет, Я Лисса! Хотите Boom?» Я пыталась указать ей на тот факт, что люди могут воспринять эту надпись иначе, а не как призыв выпить охлаждающего напитка, но она лишь отмахнулась, будучи слишком самодовольной в своем стремлении распространить «KaBoom» везде, где люди пьют колу.

— Я пью его, как воду. Он удивителен!

Я обернулась и заметила позади себя семью из четырех человек, чьи руки уже были наполнены халявными товарами от Дона Дэвиса. Они, конечно, не остановились. На самом деле, табличка «KaBoom» была в значительной степени невзрачной, даже не смотря на то, сколько сил в нее вложили Лисса и ее коллега ПиДжей.

— Воздушные шары! Кто хочет воздушный шар от «KaBoom»? — Кричала Лисса, обращаясь к большой толпе. — Эй, люди, они абсолютно бесплатные! И у нас есть фрисби! — Она взяла один из этих снарядов и швырнула его через парковку. Он равномерно пролетел на несколько сантиметров выше нового Лэндкрузера и упал на мостовую. Дон, который в это время разговаривал с несколькими клиентами неподалеку, посмотрел на нас.

— Извини! — Сказала Лисса, прикрывая рот рукой.

— Полегче с фрисби, — сказал ей ПиДжей, поднимая одну из стоящих на столе чашек. — Для них еще рановато.

Лисса с благодарностью улыбнулась ему, не забыв при этом покраснеть, и я поняла, что предчувствие Хлои по поводу чувств Лиссы к ПиДжею были верны. «KaBoom», действительно.

«Дон Дэвис Моторс Тойота Фейр» работал в течении недели. Это было одно из самых больших выгодных предприятий года, которое включало в себя: игры для детей, гадания, ларек «Слурпи Мэшинс», и даже одного пони с уставшим взглядом, который прогуливался вокруг залива. И, прямо как на настоящем шоу, там находилась местная знаменитость и автор — Барбара Старр.

Обычно, моя мама никогда публично не рекламировала свои новые книги, а сейчас у нее был самый разгар выпуска очередной из них, и она не хотела забрасывать свои исследования, а тем более дом.

Крис и я, зная ее график, в течение многих лет привыкли молчать, когда она спит, даже если это было в четыре часа дня, не попадаться ей на пути, когда она проходит мимо, бормоча себе что-то под нос, и точно знать, когда она закончила написание, о чем она нам последний раз сообщила, дважды хлопнув в ладоши и издав громкое и решительное «Спасибо!» Это было одним окончательным выражением благодарности.

Но Дон этого не понимал. Во-первых, он неуважительно относился к занавескам, которые вышивали бисером. К тому же, он, не задумываясь, входил в комнату и клал руки ей на плечи, даже если она в это время печатала. Когда он это делал, мама начинала судорожно нажимать на клавиши, как будто боясь, что он отвлечет ее от мыслей, и она не успеет их записать. А он, в свою очередь, спокойно шел в душ, не забывая попросить ее принести ему пива, конечно. Спустя минут пятнадцать он звал ее и интересовался, где же его пиво, а мама продолжала стучать по клавишам, дабы не утерять все свои идеи до того момента, как Дон, пахнущий лосьоном после бритья, не попросит ее подать ужин.

Странно, что моя мать жила с этим человеком. Она, казалось, всегда была совершенно сражена тем, как он поднимался еще в предрассветное время, спеша отправиться на работу торговать. Ведь все ее предыдущие парни и мужья подстраивались только под ее график и все время готовы были обсуждать с ней ее очередную шедевральную идею и то, чем она занималась весь день в офисе. Но сейчас она больше была готова идти на компромисс с Доном, считая, что так правильнее.

Теперь, когда Хлоя отправилась в ванную, я подошла к маме и Дону, которые стояли у специально приготовленного для нее стола, находящегося рядом с выставочным залом.

«ПОЗНАКОМЬТЕСЬ С АВТОРОМ БЕСТСЕЛЛЕРОВ — БАРБАРОЙ СТАРР» гласила надпись на баннере, висящем за ее спиной и написанном большими красными буквами с сердцем, обрамляющим их.

Она была в темных очках, обмахивалась журналом и разговаривала с какой-то женщиной, у которой на руках сидел ребенок.

— …что Мелина Кеннеди была самым лучшим героем из всех, существующих когда-либо, — говорила женщина, перекладывая малыша на другую руку. — Вы действительно сумели прочувствовать всю ее боль, когда она расставалась с Донованом. Я не могла оторваться от чтения, правда не могла! Я должна была убедиться, что в конце они все равно будут вместе.

— Спасибо Вам большое, — сказала моя мама, улыбаясь.

— Вы работаете сейчас над чем-нибудь новым? — Поинтересовалась женщина.

— Да, работаю, — ответила мама. А потом понизила голос и добавила: — Я думаю, Вам должно понравиться. Главная героиня во многом похожа на Мелину.

— Ох! — Воскликнула женщина. — Я не могу ждать, серьезно!

— Бетси! — крикнул кто-то, находящийся за машиной для попкорна. — Подойдешь на секундочку?

— О, это мой муж, — сказала женщина. — Я была действительно счастлива, познакомиться с вами.

— Я тоже, — ответила моя мама, когда женщина уходила к своему мужу, у которого вокруг шеи была повязана бандана. Моя мать смотрела ей вслед, а потом обратила внимание на часы. Дон хотел, чтобы она сидела там еще в течение трех часов, но я надеялась, что мы уедем отсюда в самое ближайшее время. И я не знала, как долго еще смогу выносить музыку уличного квартета.

— Твои читатели любят тебя, — сказала я, подойдя к ней.

— На самом деле, моих читателей здесь почти нет. Уже несколько человек подходили ко мне и спрашивали о финансировании, после чего мне приходилось их отправлять к Дону, — сказала она. Тогда она добавила более энергично: — Но я действительно наслаждаюсь этим уличным квартетом. Разве они не прелестны?

Я плюхнулась рядом с ней на обочину тротуара, даже не потрудившись ответить на вопрос.

Она вздохнула, снова обмахнувшись.

— Как же жарко, — сказала она. — Можно я выпью немного этого вашего напитка?

Я посмотрела на бутылку «KaBoom» в своих руках, которую Лисса заставила меня взять.

— Тебе не понравится, — ответила я.

— Ерунда, — легко сказала она. — На улице знойная жара. Дай мне сделать глоточек.

Я лишь пожала плечами, и передала ей бутылку с жидкостью. Она открутила крышку, прислонила горлышко к губам, и отхлебнула приличную порцию напитка. После чего сглотнула, ее лицо исказилось в гримасе, и она вернула мне бутылку.

— Я же предупредила, — парировала я.

Неподалеку в ряд автомобилей на стоянке влилась белая «Тру Скуад Ван». Задняя дверь распахнулась, и оттуда выскочил Джон Миллер, держа под мышкой свою палочку, а за ним из машины вылез Лукас, который с аппетитом поедал мандарин. Они приступили к разгрузке и установке оборудования, пока со стороны водительского места медленно вываливался Тед, хлопнув за собой дверью. Продолжая наблюдать за окружающими, я заметила, что Декстер, так же, вышел из фургона, и стянул рубашку через голову. Он полюбовался своим отражением в боковом зеркале машины, а потом, обойдя ее, исчез из моего поля зрения.

Это, конечно, был далеко не первый раз, когда я его видела.

На следующее утро после того, как мы расстались, я стояла в очереди в кофейне, когда он вошел туда, уверенно пересек все помещение, и подошел прямо ко мне.

— Я думаю, — сказал он, не «Привет» или «Здорова». — Мы должны быть друзьями.

Мгновенно, мой внутренний будильник выключился, напоминая мне о том, что мои логические размышления в полнейшем тупике, хотя такого никогда не было, сколько себя помню. «Невозможно» — подумала я, но вслух сказала:

— Друзьями?

— Друзьями, — повторил он. — Потому что было бы глупо игнорировать друг друга, делая вид, что между нами ничего не произошло.

Я перевела взгляд на часы рядом с эспрессо-машиной. Ровно 9:05.

— Тебе не кажется, что сейчас немного рановато, чтобы принимать такие решения?

— В том-то и дело! — Решительно заявил он, и после этого возгласа мужчина, стоящий рядом с нами и разговаривающий по телефону, посмотрел в нашу сторону. — Вчера вечером мы расстались, правильно?

— Да, — сказала я тише, пытаясь тем самым намекнуть ему, что стоит вести себя приличнее. Не повезло.

— И сегодня мы здесь. И мы будем множество раз видеться, начиная от сегодняшнего дня и до конца лета, потому что мы работает недалеко друг от друга.

— Согласна, — сказала я, пробираясь ближе к кассе, и кивая кассиру за прилавком, когда тот спросил, хочу ли я такой же кофе, как обычно.

— Ну, — продолжил он. — Мы просто должны признать, что общение между нами будет натянутым, но нам следует постараться, чтобы оно не стало совсем неловким, и мы не будем избегать друг друга. Если же ничего не выйдет, мы пойдем каждый своим путем, двигаясь дальше. Что думаешь об этом?

— Я думаю, — сказала я. — Это не сработает.

— Почему нет?

— Потому что друзьями просто так не становятся, — объяснила я, хватая салфетки из дозатора. — Это ложь. Люди пытаются сохранить нормальное общение лишь для того, чтобы не думать о расставании. И один из них вновь перейдет ту черту «дружбы» и все снова и снова пойдет по кругу. Это похоже на постоянное воссоединение и расставание. Только грязнее и бессмысленнее.

Он попытался вникнуть в мои слова, и потом сказал:

— Хорошо. Я уловил твою мысль. В данном случае, я единственный из нас, кто хочет дружеского общения, соответственно, ты считаешь, что именно мне снова будет больно. Правильно?

— Трудно сказать, — ответила я, взяв свой стаканчик с кофе, и отблагодарив парня-кассира, протянула ему денежную купюру. — Но, если как следует поразмыслить, то да.

— Тогда я, — сказал он. — Докажу, что ты ошибаешься.

— Декстер, — тихо сказала я, пока мы направлялись к двери. — Да ладно тебе, — казалось сюрреалистическим обсуждать предыдущую ночь в таких аналитических терминах, будто это все случилось с кем-то другим, а мы лишь сторонние наблюдатели.

— Послушай, это важно для меня, — сказал он, придерживая дверь открытой, и я нырнула под его руку, крепко держа свой кофе. — Я ненавижу плохие расторжения отношений. Я ненавижу неловкость, и все эти странные сдержанные разговоры, и не иметь возможности пойти куда-то только потому, что там будешь ты. На этот раз я хочу обойтись без этого и просто остаться друзьями. И я имею в виду именно друзьями, не более.

Я посмотрела на него. Вчера вечером, когда мы стояли у меня во дворе, я даже боялась посмотреть на него. И я должна признать, что отчасти мне нравилось то, что мы уже перешли через этот этап отношений, как «бывшие парень и девушка». Двигаемся дальше. Какая концепция.

— Возможно, так и было бы, — сказала я, убирая волосы со своего лица. — Проблема всех проблем.

— Ах, — согласился он, улыбаясь. — Действительно. Ты готова?

Была ли я готова? На этот вопрос довольно трудно ответить. Это звучало хорошо в теории, но на практике я не была уверена, что какой-либо малейший аспект не испортит все. Но я пока не отступала от проблемы.

— Хорошо, — сказала я. — Ты получил свое. Мы друзья.

— Друзья, — повторил он. А затем мы пожали друг другу руки.

Это было две недели назад, и с тех пор мы разговаривали несколько раз, придерживаясь нейтральных тем в разговорах. Мы даже один раз пообедали вместе, сидя на бордюре у «Вспышки». Мы решили, что в нашем общении должны присутствовать правила, и пока установили только два. Первое: никаких ненужных прикосновений, которые могут привести только к беде. И второе: если кто-то из нас сказал или сделал что-то, что смутило другого, нельзя заострять внимание на этом.

Конечно, все мои друзья думали, что я сошла с ума.

Прошло два дня после того, как мы расстались, я пошла с ними в «Бендо», и Декстер тоже пришел туда, и даже поболтал со мной. Когда он ушел, я повернулась, и наткнулась на лица, полные скептицизма, будто я только что распивала пиво с кучей апостолов.

— О, Боже, — сказала Хлоя, указывая на меня пальцем. — Не говори мне, что вы решили остаться друзьями.

— Ну, не совсем, — сказала я, отчего их лица наполнились еще большим ужасом. Лисса, которая провела почти все лето за чтением книг о самопомощи, которые я связывала с Дженнифер Энн, выглядела особенно разочарованной. — Слушайте, лучше мы будем друзьями, чем будем встречаться. В любом случае, между нами ничего нет.

— Это не сработает, — сказала мне Хлоя, прикуривая сигарету. — Костыль для слабых, тоже самое касается друзей. Кстати, кто сказал это?

Я закатила глаза, глядя в потолок.

— О, правильно! — Сказала она, щелкнув пальцами. — Это была ты! Ты всегда говорила это, и так же ты всегда говорила, что не надо встречаться с парнем из группы…

— Хлоя, — сказала я.

— …или поддаваться парню, который преследует тебя, так как он просто потеряет к тебе интерес, когда момент погони закончится…

— Сделай перерыв.

— …или не сталкиваться с его бывшей подружкой, которая все еще виснет на нем, потому что не получила от него сообщение, которое, он, вероятно, попросту не посылал.

— Секундочку, — сказала я. — Последнее не имеет ничего общего с моей ситуацией.

— Два из трех, — ответила она, махнув рукой. — Я выразила свою точку зрения.

— Реми, — сказала Лисса, подойдя ко мне ближе, и взяв меня за руку. — Все в порядке. Ты — человек. Каждый из нас совершает ошибки. Знаете, в книге, которую я читала, написано о путях примирения: «Что любовь может и не может сделать — это есть целая глава о том, как мы нарушаем наши же правила, установленные для мужчин».

— Я не нарушаю свои правила.

Сейчас, в «ТойотаФейр», Хлоя и я оставили мою маму, чтобы она могла пообщаться с одним из фанатов, а сами направились на поиски затененного местечка, где можно спрятаться от солнца. Микрофоны для «Отряда Истины» были полностью настроены. Дон сказал нам, что нанял эту группу, чтобы они играли приободряющие песни и поддерживали атмосферу веселья.

— Хорошо, у меня есть некоторые перспективные идеи для нас, — сказала Хлоя, когда «Отряд Истины» принялся исполнять песню «Малышка, ты можешь поводить мою машину».

— Перспективы?

Она кивнула.

— Парень из колледжа.

— Хм, — сказала я, прикрывая лицо одной рукой.

— Его зовут Мэтт, — продолжила она. — И он младший. Симпатичный, высокий. Он хочет быть врачом.

— Я не знаю, — сказала я. — Сегодня слишком жарко для каких-либо встреч.

Она посмотрела на меня.

— Я так и знала, — сказала она, качая головой. — Я так и знала.

— Знала что?

— Ты, — сказала она. — Больше не одна из нас.

— Что это означает?

Она скрестила ноги в зоне лодыжек, скинула свою обувь, и прислонилась спиной к пальме, стоящей рядом.

— Ты говоришь, что одинока и готова снова вступить в наши ряды.

— Да, так и есть.

— Но, — продолжала она. — Каждый раз, когда я пытаюсь познакомить или свести тебя с кем-то, ты придумываешь кучу отговорок.

— Такое было лишь один раз, — сказала я ей. — И то, потому что я была не на коньках.

— Такое было дважды, — поправила она меня. — И во второй раз парень был поистине мил и высок, именно такой, какие тебе нравятся, так что не вешай мне лапшу на уши. Мы обе знаем, в чем проблема.

— О, серьезно? Ну и в чем же?

Она повернула голову и кивнула куда-то в сторону, где выступление Truth Squad было уже в полном разгаре, в то время как маленькие дети в «KaBoom» футболках танцевали и прыгали рядом.

— Твой «друг» там.

— Прекрати, — сказала я, и начала размахивать руками от того, насколько смешно это звучало.

— Ты все еще видишь его, — сказала она, подняв палец, будто что-то подсчитывая.

— Мы работаем на расстоянии двух футов друг от друга, Хлоя.

— Ты общаешься с ним, — сказала она, разгибая второй палец. — Бьюсь об заклад, ты даже проезжала мимо его дома иногда, хотя тебе было не по пути.

Я не собиралась потрудиться ответить. Боже.

В течение следующей минуты, или двух, мы просто молча сидели там, слушая как Truth Squad играет песни «Автомобили», «Весело, весело, весело» и «Рожден, чтобы быть диким». Из всех исполняемых композиций только некоторые касались тематики машин, но и они смогли привлечь внимание покупателей и посетителей.

— Так, ладно, — сказала я, наконец. — Расскажи мне об этих парнях.

Она склонила голову набок, подозрительно прищурив глаза.

— Не надо делать мне никаких одолжений, — сказала она. — Если ты не готова к этому, то не надо пытаться. Мы обе знаем это. Игра не стоит свеч.

— Просто расскажи мне, — сказала я.

— Хорошо. Они все переходят на второй курс, и…

Она продолжала говорить, но я слушала лишь в пол уха, заметив в то же время, что «Отряд Истины» начал играть песню «Характеристика мертвеца». Не совсем подходящая композиция для того, чтобы заставить клиентов броситься скупать все вокруг.

Дон тоже, видимо, решил, что ей здесь не место, и взглядом приказал ее прервать, после чего зазвучали первые ноты «Старушки из Пасадена».

Я видела, как Декстер закатывает глаза, но быстро отвела от него взгляд, дабы не получить очередное «Я же тебе говорила» от Хлои. У меня не было желания портить свою репутацию.

— …таким образом, мы встретимся сегодня вечером в семь часов. Встреча пройдет в «Ригоберто». Это будет ночь бесплатных хлебных палочек.

— Хорошо, — сказала я. — Я тоже пойду.

Когда находишься в предвкушении встречи с кем-либо, порой забываешь, каким ужасом это все может в итоге обернуться.

Именно об этом я думала, сидя за столом в «Ригоберто» около восьми тридцати вечера, и жуя черствую хлебную палочку, ожидая свою встречу с Эваном, коренастым парнем со спутанными волосами до плеч, которые, по крайней мере, нуждались в мытье. Я радовалась, когда он жевал, потому что так его рот был закрыт.

— Скажи мне еще раз, — сказала я себе под нос, обращаясь к Хлое, которая уже успела обнять парня, с которым сама должна была сегодня встретиться, и который единственный выглядел действительно красивым среди остальных ребят. — Где ты откопала этих парней?

— В «Валмарте», — сказала она. — Они покупали мешки для мусора, как и я. Можешь в это поверить?

Я могла. Потому что Эван уже выболтал мне, что на следующий день, когда они шли собирать мусор, они встретили по пути Хлою. Их игровой клуб, в котором они состояли, арендовал участок, и объявил одну субботу в каждом месяце днем его очистки. Остальное время, по-видимому, тратилось на составление эскизов для их виртуальных Альтер-эго, и на борьбу со странными троллями. Всего за час я узнала об орках, «клингонах», и о том, что некоторые из их разновидностей и рас Эван изобрел сам, назвав их «Трикиптиоры», больше, чем могла бы узнать за всю жизнь, даже будь у меня желание.

Парень, с которым встретилась Хлоя, была симпатичным. Было очевидно, что она не удосужилась взглянуть на остальных и рассмотреть их как следует, прежде чем устраивать нам встречи: Эван был, ну, просто Эваном, а близнецы Дэвид и Дарен оба были спортивными и в футболках «Звездные Воины». Они даже не обращали никакого внимания на Джесс и Лиссу на протяжении всего ужина, полностью погрузившись в обсуждение японской анимации. Джесс посылала Хлое смертельные взгляды, а Лисса просто вежливо улыбалась, вероятно, думая о своем коллеге по продаже «KaBoom», ПиДжее, но она до сих пор думала, что ее симпатия к нему не заметна и не очевидна.

После ужина братья Дарен и Дэвид отправились домой, прихватив с собой Эвана. Они хотели, чтобы мы поехали с ними, но Джесс запротестовала, уверяя, что ей срочно нужно уложить своих младших братьев спать. Хлоя и Бен остались за столом, кормя друг друга из ложечки, поэтому остались только я и Лисса.

— Что теперь? — Спросила она, когда мы сели в мою машину. — «Бендо»?

— Неа, — сказала я. — Давай просто поедем ко мне домой, и посмотрим фильм, или еще чем-нибудь займемся.

— Звучит хорошо.

И мы выехали на дорогу, ведущую к моему дому. Как только мы подъехали, передние фары осветили нашу лужайку и первое, что я увидела, это мою мать, сидящую на крыльце. У нее не было туфель на ногах, локти упирались в колени, и, увидев меня, она вскочила, размахивая руками, будто была посреди океана, и пыталась ухватиться за спасательный плот, в двадцати футах от меня на твердой земле.

Я вышла из машины, а Лисса за мной. Я не сделала и двух шагов, как кто-то слева от меня сказал:

— Наконец-то!

Я обернулась: это был Дон, и он держал молоток в одной руке. Его лицо было красным, рубашка расстегнута, и он выглядел очень пьяным.

— Что происходит? — Спросила я маму, которая приближалась к нам, быстро шагая, и ее руки дрожали.

— Что происходит, — сказал Дон громко. — А то, что наш дом был заперт последние час-полтора, и у нас не было возможности в него попасть. Ты знаешь, сколько сообщений мы оставили тебе на телефоне? Знаешь?

Он орал на меня. У меня заняло некоторое время для осмысления этого, потому что раньше такого не случалось. Ни один из моих предыдущих отчимов не пытался влезать в мое воспитание, даже когда мы с Крисом были младше, и с нами было тяжелее справляться.

Честно говоря, я потеряла дар речи.

— Не стой просто так. Ответь! — Заорал он, и Лисса отступила, ее лицо выглядело нервным. Она ненавидела конфронтации. Никто в ее семье не кричал, и все дискуссии и разногласия решались спокойным путем, или контролировались внутренним голосом.

— Дон, милый, — сказала моя мать, подходя к нему. — Нет необходимости так расстраиваться. Она сейчас здесь и она может впустить нас внутрь. Реми, дай мне свои ключи.

Я не сдвинулась с места, продолжая смотреть на Дона.

— Я была на ужине, — сказала я ровным голосом. — Я не брала с собой телефон.

— Мы звонили тебе шесть раз! — сказал он. — Ты осознаешь, насколько поздно сейчас? У меня назначена встреча по продажам на семь утра, и у меня нет времени стоять здесь, пытаясь ворваться в собственный дом.

— Дон, пожалуйста, — сказала моя мать, протягивая руку, чтобы коснуться его. — Успокойся.

— Как ты закрыла дом, если у тебя нет ключей? — спросила я ее.

— Ну, — сказала она. — Мы…

— Это не имеет значения, — отрезал Дон. — Дело в том, что мы оставили сообщения для тебя и твоего брата, которые вы не прочитали и не приехали, из-за чего мы торчали здесь в течение часа. Я готов был уже выбить окна, чтобы войти в дом…

— Но сейчас она здесь, — сказала мама радостно. — Так что, давайте возьмем ключи, войдем внутрь, и все будет…

— Барбара, ради Христа, не перебивай меня, когда я говорю! — Рявкнул он, вскидывая голову, чтобы посмотреть на нее. — Иисус!

На секунду стало очень тихо. Я посмотрела на свою мать, чувствуя угрызения совести, чего не испытывала годами ранее, так как обычно я тоже всегда кричала на нее в ответ, но сейчас мне было жаль, что я позволяла себе это. Но независимо от гнева, мама всегда заботилась обо мне, и всегда оставалась для меня самым близким человек, она моя семья, в любом случае, и никакой мужик не сможет ей заменить меня, потому что мы — родные люди. Дон не видел этого, но я видела.

— Эй, — сказала я Дону, понизив голос. — Не разговаривай с ней так.

— Реми, милая, дай мне свои ключи, — сказала моя мать, дотрагиваясь до моей руки. — Хорошо?

— Ты, — произнес Дон, тыча пальцев прямо мне в лицо. Я смотрела на его толстый палец, сосредоточившись только на нем, в то время как все остальное — Лисса, стоящая в стороне, моя молящаяся мама, запах летней ночи — отпало. — Тебе стоит научиться некоторому уважению, мисс.

— Реми, — услышала я, как Лисса сказала мягко.

— А ты, — сказала я Дону. — Должен уважать мою мать. В этом нет ничьей вины, кроме твоей. Ты забыл свои ключи, это твоя проблема. Конец истории.

Он просто стоял, тяжело дыша. Я видела, как Лисса отступает вниз по дороге, и еще несколько шагов и она могла бы полностью исчезнуть в темноте.

— Реми, — снова сказала мама. — Ключи.

Я вытащила их из кармана, мой взгляд все еще был сосредоточен на Доне, а затем передала их через него маме. Она схватила их и быстро ринулась по лужайке к двери. Дон продолжал ответно смотреть на меня, видимо, ожидая, что я отступлю первая. Он ошибался.

Вдруг на крыльце загорелся свет, а мама хлопнула в ладоши.

— Мы внутри! — крикнула она. — Хорошо, что все хорошо кончается.

Дон бросил молоток. Он упал на дорогу со стуком. Затем, он повернулся ко мне спиной и направился по дорожке к дому. Дойдя до крыльца, он протиснулся внутрь, игнорируя мою мать, когда она пыталась заговорить с ним, и ушел по коридору. Через секунду я услышала, как хлопнула дверь.

— Как ребенок, — сказала я Лиссе, которая стояла у нашего почтового языка, упорно делая вид, что поглощена чтением рекламы, прикрепленной к нему.

— Он был действительно безумен, Реми, — она осторожно подошла ко мне, будто ожидая, что Дон выскочит из дома и наброситься на нее. — Может быть, тебе стоило просто сказать, что ты сожалеешь?

— Сожалею о чем? — Сказала я. — О том, что я не экстрасенс?

— Я не знаю. Просто это могло бы упростить все.

Я посмотрела на дом, где в дверном проеме стояла моя мама, положив руку на ручку, и смотря в затемненную кухню, в том направлении, в котором ушел прочь Дон.

— Эй, — позвала я. Она повернула голову. — В чем его проблема?

Мне показалось, что она что-то ответила вдалеке, после чего прикрыла дверь, закрывая обзор к ее телу. И вдруг, я почувствовала себя совершенно растерянной, будто между нами было намного больше расстояния, чем есть на самом деле.

— Мам, — позвала я. — Ты в порядке?

— Я в порядке. Спокойной ночи, Реми, — сказала она, и захлопнула дверь.

— Я же говорю тебе, — сказала я, обращаясь к Джесс. — Я все полностью испортила.

Сидя напротив меня, Лисса кивнула.

— Плохо, — сказала она. — Все ужасно плохо.

Джесс потягивала свой коктейль «Zip Coke», поплотнее укутываясь в свитер. Мы с Лиссой ушли, и постучали в ее окно после того, как моя мама ушла, и тогда я решила, что не намерена ночевать под одной крышей с Доном и его непредсказуемым темпераментом. Ко всему прочему, я испытывала что-то еще: странное чувство предательства, как будто мы с мамой долгое время находились в одной команде, а потом она просто перешла в другую, променяв меня на человека, который тыкает пальцем мне в лицо и требует уважения, которому ему самому стоило бы поучиться.

— На самом деле, это нормальное поведение, — сказала мне Джесс. — Это в стиле «Мой дом — мои правила». Обычный мужик. Очень в духе типичного папаши.

— Он мне не отец, — сказала я ей.

— Это доминирование, — вставила свое слово Лисса. — Это как у собак. Он ясно дал понять, что он в семье главный, как альфа-собака.

Я посмотрела на нее.

— Я имею в виду, конечно же, ты альфа-собака, — выпалила она быстро. — Но он этого еще не понимает. Он вас испытывает на прочность.

— Я не хочу быть альфа-собакой, — проворчала я. — Я не хочу быть собакой, и точка.

— Странно, что твоя мама продолжает мириться с этим, — сказала Джесс своим задумчивым голосом. — Она никогда не была из тех женщин, которые станут терпеть столько дерьма. Вот от кого тебе передался этот характер.

— Я думаю, она боится, — сказала я, и они обе удивленно посмотрели на меня. Я сама удивилась. Я не осознавала, что думала об этом, пока не произнесла эти слова вслух. — Я имею в виду, боится одиночества. Знаете, это ее пятый брак. Если и в этот раз у нее ничего не выйдет…

— …то ты уйдешь, — добавила Лисса. — И Крис близок к тому, чтобы жениться…

Я вздохнула, тыкая соломинкой в стакан с моим диетическим коктейлем.

— …она думает, что это ее последний шанс. Она хочет, чтобы у них все получилось. — Лисса откинулась на стуле, залезла в сумку, вынув оттуда пачку «Скиттлс» и закинула одну конфету в рот. — Может быть, именно поэтому она ставит его выше тебя? На данный момент. Потому что он единственный, с кем она уживается пока.

Джесс посмотрела на меня, надеясь увидеть хоть какую-то реакцию.

— Добро пожаловать во взрослую жизнь, — сказала она. — Это даже поганее, чем средняя школа.

— Вот почему я не верю в отношения, — сказала я. — Зачем ей мириться с его глупым детским поведением? Потому что она думает, что нуждается в нем?

— Ну, — медленно сказала Лисса. — Может быть, она действительно нуждается в нем.

— Сомнительно, — сказала я. — Если бы он завтра же сбежал от нее, она нашла бы ему замену в течение ближайшей недели. Я даже готова поставить на это деньги.

— Я думаю, она любит его, — сказала Лисса. — И любовь всегда нуждается в ком-то. Любовь мирится с чьими-то плохими качествами, потому что этот человек дополняет тебя.

— Любовь — это повод мириться с тем дерьмом, с которым вы не должны мириться, — ответила я, и Джесс рассмеялась. — Вот как это звучит. Действительно важные вещи уходят на второй план. Это ловушка.

— Хорошо, тогда, — сказала Лисса, садясь прямо. — Давайте поговорим о развязанных шнурках.

— Что? — Сказала я.

— Декстер, — сказала она. — Его шнурки всегда были развязаны. Верно?

— Какое отношение это имеет к делу?

— Просто ответь на вопрос.

— Я не помню, — сказала я.

— Да, ты помнишь, и да, они были развязаны. Плюс к этому, он был неуклюжим, в его комнате всегда был бардак, он был совершенно неорганизованным, и он ел в твоей машине.

— Он ел в твоей машине? — Недоверчиво спросила Джесс. — Жесть.

— Только один раз, — сказала я, игнорируя лицо «о-чудо-она-признала-это». — Какой здесь смысл?

— Дело в том, — помедлила Лисса. — Что ты мирилась со всем этими недостатками Декстера, но будь на его месте кто-либо другой, ты бы уже давно послала его куда подальше.

— Это не так.

— Это так, — сказала она, вываливая еще немного «Скиттлс» себе в руку. — И почему, как ты думаешь, ты готова была мириться с этим его поведением?

— Только не говори, что это потому, что я любила его, — предупредила я ее.

— Нет, — сказала она. — Но, может быть, ты могла любить его.

— Вряд ли, — ответила я.

— Очень маловероятно, — согласилась Джесс. — Хотя, ты позволяла ему есть в твоей машине, так что, я полагаю, все возможно.

— Ты становилась другой, находясь рядом с ним, — обратилась Лисса ко мне. — В тебе было что-то новое, чего я ранее не видела. Может быть, именно любовь.

— Или похоть, — сказала Джесс.

— Возможно, — сказала я, откинувшись назад и прислонившись к спинке стула. — Но я никогда не спала с ним.

Брови Джесс взметнулись резко вверх.

— Не спала?

Я покачала головой.

— Я почти сделала это. Но нет.

В ту ночь, когда он впервые играл для меня на гитаре песню моего отца, старательно подбирая аккорды, я действительно готова была отдаться ему. И это продолжалось на протяжении нескольких недель, что можно было считать своеобразным рекордом для меня. Но, когда мы максимально близко прижались друг к другу, он немного отстранился, беря меня за руки, и складывая их у него на груди, вместо того, чтобы уткнуться мне в шею. Это был тонкий, но ясный намек. Пока нет. Не сейчас. Я хотела поинтересоваться, почему он ждал, но не нашла подходящего времени, чтобы сделать это. И теперь я никогда не узнаю.

— Это, — сказала Лисса, щелкнув пальцами, как будто она только что обнаружила редкий метеорит. — Доказывает все. Прямо тут.

— Доказывает что? — Спросила я.

— Не было еще ни одного парня, до него, с которым ты собиралась бы переспать. Больше вопросов нет.

— Внимание, — сказала я, указывая на нее. — Я изменилась, и ты знаешь это.

— Но ты бы сделала это, верно? — Спросила она. Эта новая Лисса была так настойчива. — Ты знала его достаточно хорошо, он нравился тебе, ты проводила с ним некоторое время. Но вы не переспали. И почему?

— Понятия не имею, — ответила я.

— Это потому, — величественно заявила она, скрещивая руки, — что это много значило для тебя. Это было чем-то большим, чем просто переспать один раз, и разойтись в разные стороны, это ясно. Я замечала часть изменений в тебе. Мы все это замечали. Это означало намного больше, и тебя это пугало.

Я взглянула на Джесс, но она была занята тем, что водила пальцем по своему колену, не желая влезать в этот разговор. И что, в итоге, Лисса знает? Это Декстер тогда не захотел продолжения, а не я. Но, опять же, я сама даже не требовала от него этого продолжения, будучи уверенной, что у нас будут и другие шансы. Нет, это ничего не значило. В общем-то.

— Видишь? — Сказала Лисса, довольная собой. — Ты потеряла дар речи.

— Не потеряла, — отозвалась я. — Просто это самая глупая вещь, которую я когда-либо слышала.

— Декстер, — сказала она тихо. — Был самым близким тебе человеком, которого ты могла полюбить, Реми. По-настоящему полюбить. Но, в последнюю секунду ты оттолкнула его. Он был слишком близок тебе. Реально близок. Ты на самом деле могла полюбить его.

— Ни в коем случае, — сказала я. — Без шансов.

Когда позже я вернулась домой, по иронии судьбы, я поняла, что не могу попасть в дом. Я отдала свои ключи матери, и даже не подумала о том, чтобы забрать их обратно. К счастью, Крис был дома. Так что, я просто решила постучать в кухонное окно, подпрыгивая вверх на четыре фута, и крича, как школьница, которая вернулась домой после вечеринки, и скрывается от родителей.

— Привет, — небрежно сказал он, когда открыл заднюю дверь. Теперь все круто, будто мы и не были вовсе свидетелями этого моего странного поступка только что. — Где твой ключ?

— Где-то здесь, — сказала я, придерживая дверь рукой, чтобы она не хлопнула. — Мама и Дон не могли попасть в дом ранее, — и тогда я рассказала ему о «кровавых» подробностях, пока он жевал сэндвич с арахисовым маслом, кивая время от времени, и в нужных местах закатывая глаза.

— Жесть, — сказал он, когда я закончила. Я утихомирила его, и он понизил голос. Стены в доме, мы оба знали, тонкие. — Вот болван. Он орал на нее?

Я кивнула.

— Я имею в виду, не насильственным путем. Это больше было похоже на то, будто он обиженный избалованный ребенок.

Он посмотрел на последний кусок в своей руке, оставшийся от сэндвича.

— Ничего удивительного. Он, в общей сложности, и есть ребенок. И если в следующий раз я столкнусь с такой ситуацией сам, я просто его убью. Убью.

Это заставило меня улыбнуться, напоминая мне о том, как же сильно я люблю своего брата. Несмотря на наши разногласия, он для меня лучший.

— Эй, Крис? — Позвала я его, когда он вытаскивал пакет молока из холодильника и наливал себе к кружку.

— Да?

Я села на край стола, водя рукой по его поверхности. Я чувствовала под пальцами маленькие крошки соли и сахара, оставшиеся на нем.

— Почему ты решил любить Дженнифер Энн?

Он повернулся и посмотрел на меня, затем шумно сглотнул, из-за чего обычно моя мать кричала на него, когда мы были детьми, и она утверждала, что это звучит, будто он глотает камни.

— Решил любить?

— Ты знаешь, что я имею в виду.

Он покачал головой в знак отрицания.

— Неа. Без понятия.

— Что заставило тебя, — мои глаза расширились. — Почувствовать, что это стоит риска.

— Это не финансовая инвестиция, Реми, — сказал он, убирая пачку с молоком обратно в холодильник. — В этом нет никакой математики.

— Я не это имела в виду.

— Тогда что ты имеешь в виду?

Я пожала плечами.

— Я не знаю. Забудь об этом.

Он поставил стакан в раковину, и включил воду.

— Ты имеешь в виду, что заставило меня любить ее?

Я не была уверена, что могу продолжать дальше обсуждать этот вопрос.

— Нет. Я имею в виду, когда ты думал о том, стоит ли открывать себя кому-то, заранее зная, что есть вероятность того, что потом тебе могут причинить боль. Что ты думал тогда? Для себя?

Он поднял бровь.

— Ты пьяна?

— Нет, — отрезала я. — Боже. Это такой простой вопрос.

— Да, действительно. Настолько простой, что я до сих пор не могу понять, о чем ты спрашиваешь, — он выключил свет над раковиной, и вытер руки кухонным полотенцем. — Ты хочешь знать, как я решил, стоит ли влюбляться в нее? Я хотя бы близок к тому, о чем ты думаешь?

— Забудь об этом, — сказала я, отталкиваясь от стола. — Я даже не знаю, что пытаюсь выяснить. Увидимся утром, — я направилась к фойе, по пути заметив свои ключи, аккуратно лежащие на столике у лестницы, и ожидавшие меня. Я убрала их в задний карман.

Я была на второй ступеньке, когда Крис появился в дверях кухни.

— Реми.

— Да?

— Если то, о чем ты спрашиваешь, это размышлял ли я о том, стоит любить ее или нет, то нет, я этого не делал. Вовсе нет. Это просто случилось. Я не задавался таким вопросом; к тому моменту, я уже просто понял, что влюбился, это просто произошло.

Я продолжала стоять на лестнице, смотря на него сверху вниз.

— Я не понимаю, — сказала я.

— Какую часть из того, что я сказал?

— Каждую из них.

Он пожал плечами, и выключил весь свет на кухне, потом начал подниматься по лестнице, проносясь мимо меня.

— Не волнуйся, — сказал он. — Когда-нибудь ты поймешь.

Он исчез, идя по коридору, и через минуту я услышала, как он закрыл дверь, из-за которой позже послышался пониженный голос, когда он звонил Дженнифер Энн, чтобы пожелать спокойной ночи. Я умылась, почистила зубы, и направлялась к своей кровати, когда передумала и зашла в приоткрытую дверь комнаты ящериц.

Большинство клеток были темными. Свет для ящериц был поставлен на таймеры, которые включались и выключались только в определенное время, чтобы заставить их поверить в то, что они все еще находятся на пустынных скалах и греются под солнышком, а не сидят в бельевом шкафу, переоборудованном под клетки. Но в самом дальнем конце комнаты, на средней полке, одна лампочка горела.

Это была стеклянная клетка, дно которой было покрыто песком. Там посередине находились скрещенные палочки, а на одной из них были две ящерицы. Когда я подошла ближе, я увидела, что они переплетены, но не как при спаривании, а они держались друг за друга почти нежно, насколько это возможно при их положении. У обеих глаза были закрыты, и я видела их выступающие ребра, когда они медленно вдыхали и выдыхали.

Я опустилась на колени перед клеткой, прижимая указательный палец к стеклу. Одна из ящериц открыла глаза и посмотрела на меня непоколебимым взглядом, который сосредоточился на моем пальце.

Я знала, что это ничего не значит. Они просто ящерицы, хладнокровные, и, вероятно, не умнее дождевого червя. Но в них было что-то человеческое, и на минуту в моем разуме все воспоминания, произошедшие за последние недели, помутнели и ушли на второй план: мое расставание с Декстером, беспокойное лицо моей матери, палец Дона, тыкающий в меня, качающий головой Крис, который не знает, что ответить на простейший вопрос. И все это свелось лишь к одной вещи: любовь или ее отсутствие. Шансы, которые нам даются, мы не знаем, как использовать, лучше ли падать, или лучше стоять в стороне и держать себя в руках, защищая наши сердца самыми крепкими захватами.

Я оглянулась на ящерицу передо мной, раздумывая над тем, сошла ли я, наконец, с ума. Она перевела взгляд на меня, решив, видимо, что я не представляю угрозы, а затем медленно снова закрыла глаза. Я наклонилась ближе, продолжая наблюдать, но свет уже начинал затухать, потому что на таймере подошло нужное время, и прежде, чем я осознала, в комнате стало совсем темно.