Командарм крылатых

Звезды Кубани

Далеко окрест с Сопки Героев увидел Вершинин просторы пшеничных полей и рисовых чеков. Эта зеленая высота, увенчанная ныне могучей скульптурой солдата-победителя, в годы войны была местом ожесточенных боев. А когда ее отбили у врага, на самом гребне расположились авианаводчики 4-й воздушной армии, которая весной 1943 года прославила небо Кубани выдающимися подвигами своих летчиков. И справедливо, что теперь на Сопке Героев рядом с фигурой солдата, глядящего вдаль, победно расправил краснозвездные крылья боевой самолет.

Часто приходилось в боевую пору бывать и на этой сопке, и на других холмах кубанского плацдарма, где располагались командные пункты, на аэродромах истребителей, штурмовиков и бомбардировщиков.

И Константином Андреевичем овладели воспоминания...

Гитлеровцы сосредоточили тогда на Таманском полуострове и в Крыму до тысячи самолетов. В состав этой группировки входили истребительные эскадры — «Зеленое сердце», «Удет», «Мельдерс».

По распоряжению Верховного Главнокомандования 4-ю и 5-ю воздушные армии усилили: из резерва Ставки на Северо-Кавказский фронт прибыли авиационные корпуса.

Какие это были мощные соединения 2-й бомбардировочный корпус В. А. Ушакова, 3-й истребительный — Е. Я. Савицкого и 2-й смешанный — Н. Т. Еременко, 282-я истребительная дивизия С. П. Данилова. Их самолетный парк состоял из новейших машин конструкции А. С. Яковлева, С. А. Лавочкина, В. М. Петлякова, А. Н. Туполева. В общей сложности вместе с авиагруппой Черноморского флота и подразделениями дальних бомбардировщиков, привлекаемых для действий на этом направлении, авиасоединения фронта, командование которыми возлагалось на Вершинина, насчитывали около 900 боевых самолетов. Было какими сипами помериться с врагом!

Впервые за всю войну Константину Андреевичу довелось тогда руководить столь крупной авиационной группировкой, которая решала сложные задачи. На левом крыле фронта, г горными перевалами, под Новороссийском в поддержке > воздуха нуждались десантники, сражавшиеся на плацдарме Мысхако — так называемой Малой земле. В центре, в районе станицы Крымской, авиационное наступление должно было содействовать прорыву обороны противника, дальнейшим ударам наших войск. А на правом крыле авиации фронта предстояло обеспечивать действия стрелковых частей в приазовских плавнях. И, разумеется, настойчивая борьба с врагом в небе, на всех высотах — от земли и до «потолка».

Перед командующим авиацией фронта, перед командующими 4-й и 5-й воздушными армиями — Н. Ф. Науменко, С. К. Горюновым, перед командирами всех авиасоединений летало немало трудных задач. Стационарные аэродромы противника на территории Крыма и юга Украины обеспечивали ему высокое напряжение полетов, а весенняя распутица на Кубани вывела из строя полевые посадочные площадки, что весьма затрудняло действия нашей авиации. Базирование авиачастей фронта — скученное, интенсивность полетов определялась ограниченными возможностями аэродромов. Во многих местах и грунтовые пути, по которым доставляли горючее и боеприпасы, пришли в негодность.

На южном крыле советско-германского фронта обе стороны располагали значительными авиационными силами, но возможности их были неодинаковы.

На Кубань прибыли представители Ставки Верховного Главнокомандования Г. К. Жуков и А. А. Новиков. Их острая полководческая мысль помогала наиболее эффективно распоряжаться силами.

В борьбе за господство в воздухе Вершинин и другие авиационные командиры старались как можно полнее сочетать бомбардировки вражеских аэродромов с воздушными боями. Надежное прикрытие поля боя истребителями способствовало массированным ударам бомбардировщиков и штурмовиков в интересах наземных войск.

Еще задолго до начала Кубанского воздушного сражения К. А. Вершинин принял меры для того, чтобы во всех авиачастях широко развернулось обобщение уже накопленного боевого опыта. Проводились дивизионные летно-тактические конференции, на которых детально разбиралась тактика воздушных боев, методика бомбардировочных и штурмовых ударов, способы построения боевых порядков. Многие летчики, выступая и на этих конференциях, и на страницах армейских газет, рассказывали о своем опыте. Мастера воздушного боя проводили показные полеты. Командиры подразделений выезжали на передний край, где располагались радиостанции наведения; экипажи в контрольных облетах местности знакомились, как выглядят с воздуха основные ориентиры.

— Не обходилось при этом и без жарких споров, — вспоминал Константин Андреевич. — Иногда дискуссионный тактический прием подвергали проверке в воздухе и таким образом вырабатывали единое мнение. Было принято немало полезных рекомендаций по тактике воздушного боя, которыми летчики и командиры руководствовались во всех соединениях.

Сам Вершинин в этой работе принимал живейшее участие. В своей книге «Небо войны» трижды Герой Советского Союза А. И. Покрышкин вспоминает, как однажды его, Дмитрия Глинку, Владимира Семенишина и Павла Крюкова — летчиков 16-го гвардейского истребительного авиаполка — неожиданно вызвали в штаб воздушной армии. Полетели туда, в станицу Пашковскую, с полевого аэродрома на боевых самолетах.

«Нас принял генерал Вершинин, высокий, статный, с усталым лицом, — пишет о том дне А. И. Покрышкин. — Поздоровавшись с каждым за руку, он предложил сесть. Мы разместились на стульях, расставленных у стен кабинета. Стол с зеленым сукном и вся обстановка напоминали мирное, довоенное время...

— Давайте, товарищи, посоветуемся, — просто начал Вершинин, — как нам лучше бить врага в воздухе?

Генерал подробно обрисовал обстановку на фронте, охарактеризовал наши и немецкие воздушные силы, а затем остановился на наиболее важных проблемах боевого применения бомбардировочной, штурмовой и истребительной авиации.

— Самая неотложная задача, которую нам предстоит решить, — это завоевание здесь, на Кубани, подавляющего господства в воздухе. Мы должны стать полными хозяевами неба».

Внимательно слушая командующего, Покрышкин стал более отчетливо понимать особенности, которыми определялась работа нашей авиации, и в частности его 16-го полка: характер заданий, состав групп, расчет времени на патрулирование, действия при встрече с противником. Вершинин сказал, что в ближайшее время бомбардировщики и штурмовики, видимо, станут летать более крупными, чем ранее, группами. Располагая достаточным количеством истребителей, он, командующий авиацией фронта, сможет не только посылать на сопровождение бомбардировщиков и штурмовиков значительные силы «Яковлевых» и «лавочкиных», но и держать над передним краем сильные воздушные патрули, организовывать перехват вражеских самолетов.

— Раньше противник навязывал свою волю нам, — подчеркивал Константин Андреевич, — а сейчас он все чаще приспосабливается к нашей тактике. Не от хорошей жизни «юнкерсы» теперь нередко сбрасывают бомбы, не доходя до цели. Враг все больше теряет веру в свои силы. Наша задача — целиком захватить инициативу в воздухе. Для этого надо воевать умно.

Вершинин подчеркнул значение высоты полета для достижения должного успеха в бою. Покрышкин, в частности, услышал в его суждениях много созвучного собственным мыслям. Ему тоже захотелось выступить на этом необычном совещании, скорее, дружеской беседе, рассказать о том, что волнует летчиков. Когда Вершинин предоставил ему слово, в числе других проблем Покрышкин поднял вопрос о скорости полета при патрулировании, рекомендуемой некоторыми указаниями, выразил резкое несогласие с этими рекомендациями, вытекающими из стремления держать воздушный патруль над полем боя как можно дольше.

— Такие скорости полета малы, — горячо говорил летчик, — они сковывают маневр, не дают возможности, когда появляется противник, быстро переходить на вертикаль, а значит, создают невыгодные условия для боя.

Свои выводы Покрышкин подкрепил примерами из боевой практики.

Вершинин внимательно слушал выступления летчиков, делал записи в настольном блокноте, задал десятки вопросов. Беседа длилась долго и закончилась во второй половине дня.

«Мы расходились с предчувствием, что в ближайшее время на фронте развернутся большие события, — так заканчивает рассказ о той встрече Покрышкин. — Каждый уносил с собой уверенность в том, что отныне будет больше цениться боевой опыт летчиков, что командование пересмотрит кое-какие приказы, касающиеся нашей работы».

Пятьдесят суток — с середины апреля до начала июня — кубанское небо рассекали огневые трассы, оно неумолчно гудело авиационными моторами. Ход этой битвы и по сей день изучается в авиаучилищах и академиях как один из наиболее выразительных примеров самоотверженности и мастерства наших летчиков, умелых действий авиационных начальников.

Первым этапом сражения стали ожесточенные схватки в воздухе близ Новороссийска, в районе Мысхако. Тут находился наш десант, который в результате смелой высадки с моря занял плацдарм, значившийся на оперативных картах как Малая земля. Десантники — морские пехотинцы и воины 18-й армии — отвлекали на себя значительные силы гитлеровцев. Вражеское командование более чем тремя дивизиями, поддерживаемыми сотнями самолетов, пыталось сбросить малоземельцев в море. Операция, предпринятая врагом, носила кодовое название «Нептун».

Над голубой чашей Цемесской бухты, над затянутым дымами Новороссийском, над горами и Малой землей развернулись ожесточенные воздушные бои. На выручку десантникам поднялись наши бомбардировщики и штурмовики. Почти все имевшиеся в его распоряжении силы направил Вершинин на этот участок.

За день до того, беседуя с прибывшим на фронт командиром 3-го истребительного авиакорпуса Е. Я. Савицким, Константин Андреевич предупредил, что именно в районе Мысхако надо ожидать особенно жарких воздушных боев, просил получше подготовить к ним летчиков.

— И действительно, через сутки, — вспоминал Е. Я. Савицкий, — был получен приказ: с утра одной дивизией сопровождать бомбардировщики и штурмовики на Малую землю, а другой дивизией патрулировать над Мысхако, охранить наземные части от ударов противника с воздуха. Москва, сказали мне, требует всеми силами громить фашистов, удержать плацдарм...

Своевременный ввод в бой прибывших на фронт частей резерва Главного Командования, сосредоточение усилий 4-й и 5-й воздушных армий, а также летчиков-черноморцев ни решении одной задачи позволило сравнительно быстро изменить воздушную обстановку над Малой землей. По боевым порядкам врага, его танкам и артиллерии были нанесены массированные удары с воздуха, воздушные патрули почти полностью изгнали врага с неба.

С чувством вполне понятного удовлетворения Вершинин прочитал в очередном донесении командарма-18 К. Н. Леселидзе такие строки: «Массированные удары нашей авиации по противнику, пытавшемуся уничтожить десантные части в районе Мысхако, сорвали его планы. У личного состава десантной группы появилась уверенность в своих силах».

Выдающийся деятель Коммунистической партии и Советского государства, международного коммунистического и рабочего движения Л. И. Брежнев, будучи в то время начальником политотдела 18-й армии, непосредственно участвовал в боях под Новороссийском. В своей книге «Малая земля» он вспоминает о той огневой поре:

«...Один за другим прибыли три авиакорпуса из резерва Ставки. По мере подхода они вступали в бой. Прежде всего краснозвездные истребители закрыли небо над Малой землей. Густо обрушились бомбы на вражеские боевые порядки. Теперь бои шли при равных силах в воздухе, а затем превосходство перешло к нам, поскольку летчикам удалось разбомбить несколько аэродромов противника. Трудно мне передать, что творилось в небе. Куда ни глянешь, то в одиночку, то звеньями сходились в смертельных петлях наши и немецкие самолеты. Черные шлейфы сбитых машин, пересекая друг друга, тянулись к земле. За три дня боев наши летчики сбили над Малой землей 117 вражеских самолетов...»

Мощь ударов нашей авиации по войскам противника под Новороссийском продолжала возрастать. Советские летчики добились кардинального изменения обстановки: на земле вражеские дивизии были вынуждены отойти на исходные позиции, в воздухе враг также перешел к обороне. В ослаблении деятельности его авиации большое значение имели и удары наших летчиков по аэродромам врага в Крыму: там было уничтожено и повреждено около 250 самолетов.

Итак, на первом этапе Кубанского воздушного сражения советские авиаторы добились успеха. Но Вершинин, разрабатывавший вместе с другими военачальниками план наступления на Таманском полуострове, отчетливо представлял себе, что основная борьба — впереди. И когда вслед за срывом гитлеровской операции «Нептун» в действиях сторон образовалась некоторая пауза, он стал торопить командиров авиачастей с подготовкой к более напряженным боям.

Главный удар по врагу на его оборонительном рубеже, пышно названном «Голубой линией», должны были наносить дивизии 56-й армии, которой командовал генерал А. А. Гречко. Сюда для действий в районе станицы Крымской были нацелены основные силы нашей авиации.

28 апреля, пытаясь упредить наступление наших войск, противник с утра начал усиленно бомбардировать их расположение крупными группами «юнкерсов» и «хейнкелей» — за день до 850 вражеских самолето-пролетов. Нашим истребителям удалось сбить несколько десятков фашистских бомбардировщиков.

Так начался второй этап Кубанского воздушного сражения, длительный, напряженный, потребовавший от Вершинина — старшего авиационного начальника Северо-Кавказского фронта — оперативной смелости, твердости в руководстве действиями соединений.

Согласно плану авиационного наступления, утвержденному представителями Ставки Верховного Главнокомандования Г. К. Жуковым и А. А. Новиковым, 4-я воздушная армия и дальние бомбардировщики в ночь на 29 апреля начали атаку «Голубой линии». Основной метод авиационного наступления — непрерывное взаимодействие летчиков с сухопутными войсками.

Свыше двух десятков тонн бомб обрушилось на каждый квадратный километр вражеских позиций в полосе, намеченной для главного удара наших войск. Вершинина радовало, что в этих налетах успешно действовали и экипажи женского полка ночных бомбардировщиков. Ни этот полк, ни другие части потерь не понесли: все 400 самолетов, вылетавших на ночные задания, возвратились на свои аэродромы. Бомбометание было точным, результативным. С командного пункта Константин Андреевич отчетливо видел, как врайоне целей, обозначенных зажигательными бомбами, взметывались огненные всплески разрывов.

С утра — новые сотни вылетов. Над полем боя в течение первых часов наступления 56-й армии побывало около полутысячи наших бомбардировщиков, штурмовиков и истребителей. К концу дня количество вылетов утроилось. Над «Голубой линией» разыгралось до полусотни крупных воздушных боев. Накал борьбы в воздухе нарастал. Схватки истребителей длились часами, в них участвовали многие десятки машин. Успеху немало способствовало и очередное новаторство Вершинина в оперативно-тактическом использовании авиации. Здесь, на Кубани, командующий авиацией фронта, пожалуй, впервые за всю войну широко применил управление воздушными боями с командных пунктов, вынесенных к линии фронта.

Одному из авторов этих строк довелось в дни Кубанского воздушного сражения побывать вместе с Константином Андреевичем на таком командном пункте, оборудованном на гребне крутосклонной сопки, неподалеку от станицы Крымской.

Ранним утром, когда солнце еще только поднималось, отсюда отчетливо просматривалась линия фронта. В зеленой степи возникали вспышки разрывов, клубились дымки, ветер доносил горьковатый запах пороха, звуки орудийных выстрелов. Над головой гудели авиационные моторы, воздух прорезали пушечные и пулеметные очереди. Вершинин в комбинезоне и шлеме, плотно прилегающем к голове, здороваясь, передал отводную пару радионаушников. В них послышался чей-то торопливый голос:

— «Береза»! «Береза»! Слева шесть «мессеров»... Кто-то, перебивая, взволнованно сообщал:

— Выше — десять «фоккевульфов». Возле облака!.. Хриплые голоса перемежались, слышались обрывки фраз. Кто-то твердо и внятно произнес:

— Спокойно! Я «Береза-один»! Атакуем левых. «Березам — семь и восемь» связать верхних. Пошли!

Начался первый воздушный бой. В бледном утреннем небе метались едва заметные точки. Вершинин время от времени брал микрофон и произносил несколько слов одобрения или, загораясь, громко кричал:

— Не зевай, не зевай! «Мессеры» сзади! На небе ярко вспыхнуло пламя. Чертя дымный след, к эемле закувыркались две машины. Чьи? Но достаточно было взглянуть на генерала — конечно же машины врага.

— Молодцы, «Березы»!

Вершинин, держа микрофон в руках, руководил действиями истребителей, советовал, какой следует принять боевой порядок, нацеливал их на вражеские самолеты.

С утра противник был активен: «мессершмитты» появлялись со всех сторон. «Березы» ушли, израсходовав горючее, на смену им появились «Совы». Неподалеку от командного пункта полыхали костры — горели упавшие самолеты. Из одной машины, падавшей в клубах дыма, выпрыгнул пилот фашистской эскадры. Гитлеровца допросили.

— Никто не ожидал, что русские так сильны, — сказал он, — наверное, сегодня мы потеряли половину эскадры...

А в синем небе, подернутом пухлыми облачками, продолжались воздушные бои. Над сопкой, назвав свой позывной, прошла еще одна группа истребителей. Командир вел ее на значительной высоте и с большой скоростью.

— Ниже вас — «мессеры», — сообщил патрулю авианаводчик.

— Атака!

Истребители, круто пикируя, свалились на «мессершмиттов» со стороны солнца. Соколиный удар сопровождался точным огнем с близкой дистанции: загорелось несколько вражеских машин. Когда наши самолеты бреющим полетом прошли над командным пунктом, на фюзеляже ведущего все увидели крупно выписанное белой краской «100». Цифры заметно выделялись среди опознавательных знаков других машин.

— «Сотка»... Покрышкин, — произнес Вершинин.

Полтора года назад, осенью сорок первого, он угадал в этом смелом летчике будущего аса, вдумчивого авиационного командира. На Кубани Александр Покрышкин вместе с другими авиаторами выработал своеобразную формулу наступательного воздушного боя: «высота — скорость — маневр — огонь». Эта схема стала основой многих тактических приемов борьбы с истребителями и бомбардировщиками противника. В эскадрилье, которой командовал Покрышкин, родился и эшелонированный по высоте боевой порядок истребителей — «кубанская этажерка».

— Каждая ступенька «этажерки», — вспоминал впоследствии Вершинин, — выполняла свою, строго определенную роль. В том случае, когда неприятельским самолетам и удавалось уйти из-под удара одной ступеньки «этажерки», они тут же подпадали под огонь другой. Такой боевой порядок позволял нашим истребителям успешно вести бои с авиацией противника и надежно прикрывать войска от ее ударов.

За полторы недели советские летчики, действовавшие над Таманским полуостровом и Черноморским побережьем, произвели 12 тысяч самолето-вылетов. Половина из них пришлась на удары по войскам противника на поле боя. В воздухе было уничтожено около 400 вражеских машин. А. А. Гречко, командовавший тогда 56-й армией, прислал К. А. Вершинину такую телеграмму: «Личный состав войск доволен действиями авиации. Военный совет 56-й армии объявляет благодарность всем экипажам за точную и хорошую работу».

Именно в те дни в руководстве авиацией на Северо-Кавказском фронте произошли некоторые изменения. Штаб 5-й воздушной армии убыл в район Курской дуги, а Вершинин вновь вступил в должность командарма-4. Его заместителем по политической части стал генерал Ф. Ф. Веров; плечо к плечу они прошли всю вторую половину Великой Отечественной, до самой Победы. В радостном мае сорок пятого оба, командарм и политработник, побывали в поверженной фашистской столице, оставили свои автографы на колоннах рейхстага рядом с тысячами подписей советских воинов всех родов оружия...

Тогда, в мае сорок третьего, на Кубани, авиасоединения, находившиеся в распоряжении командарма-4, насчитывали около 900 самолетов. Гитлеровцы же, собрав на аэродромах Южной Украины и Крыма до 1400 машин, могли вновь шхватить инициативу в воздухе.

Перед поездкой на заседание Военного совета фронта Вершинин советовался с подчиненными, что предпринять для удержания господства в воздухе.

— Давайте уменьшим количество самолетов сопровождения бомбардировщиков и штурмовиков, — предложил он, — и за счет этого повысим насыщенность воздушного пространства над полем боя истребителями.

Кое-кто засомневался: не повлечет ли это большие потери в частях бомбардировочной и штурмовой авиации?

— Не думаю, — отстаивая свою точку зрения, сказал Константин Андреевич, — мы сведем бомбардировщики и штурмовики в группы по 50–60 машин, дадим им непосредственное прикрытие истребителями, но в меньшем числе — как в полетах мелкими подразделениями. Кроме того, следует усилить удары по аэродромам противника.

Мысли командующего армией были воплощены в расчеты. Вершинин доложил их Военному совету фронта. Новый план действий был утвержден, истребительные соединения стали более активно прикрывать наступающие войска. Командарм-4 потребовал при этом от командиров бомбардировочных и штурмовых частей большей ответственности за самооборону при ударах по противнику. Эти и другие меры способствовали тому, что и на заключительном этапе Кубанского воздушного сражения инициатива продолжала оставаться у советских летчиков.

В начале июня, как только в кубанском небе несколько поутихло, Вершинин собрал в станице Пашковской командиров и политработников частей, лучших летчиков.

Наступило лето, все кругом благоухало. В садах пышно распустились цветы, созрела черешня, поля шумели хлебами. У собравшихся было радостно на душе: труднейшее воздушное сражение выиграно, задание Родины выполнено с честью!

Ход борьбы за господство в воздухе над кубанскими просторами выразительно представили подготовленные к разбору боев красочные схемы и таблицы. Всем запомнилось: за семь недель боев произведено 35 тысяч вылетов, уничтожено 1100 вражеских самолетов.

Приводя в докладе эти и другие данные, Вершинин, как и все участники совещания, испытывал радостный подъем, вглядывался в лица командиров корпусов, дивизий, полков. Каждый из них внес посильный вклад в победу — и командир бомбардировщиков В. А. Ушаков, и командир штурмовиков С. Г. Гетьман, и командиры истребителей Е. Я. Савицкий, А. В. Борман, И. М. Дзусов, инженеры, работники авиационного тыла. С особой признательностью командарм-4 называл имена многократно отличившихся летчиков — Александра Покрышкина, братьев Дмитрия и Бориса Глинки, Николая Смирнова, Владимира Семенишина, Вадима Фадеева, Григория Речкалова и других, кто новыми подвигами снова прославил нашу авиацию, чьи геройские звезды ярко зажглись в кубанском небе.

На совещании выступали многие командиры и политработники. А в заключение — главком Военно-Воздушных Сил А. А. Новиков.

— Опыт 4-й воздушной, — сказал он, — следует как можно скорее сделать достоянием всех летчиков и авиационных командиров.

По инициативе К. А. Вершинина штаб и политотдел армии начали выпуск специальных информационных листков боевого опыта, которые издавались типографским способом. Вершинин обычно сам просматривал рукопись очередного листка, вносил поправки, рекомендовал работникам штаба и политотдела, на что обратить внимание при подготовке следующего такого издания. В общей сложности подобных информационных листков в 4-й воздушной до конца Великой Отечественной было издано около двух десятков. Они поступали в каждый полк, а также высылались в другие воздушные армии и в авиационные академии.

Когда на Курской дуге началось великое сражение, в ходе которого был окончательно сломан бронированный хребет гитлеровской военной машины, в действиях многих наших авиачастей явственно проступало то, что определилось в огневом кубанском небе. Узнавая из оперативных сводок об успехах сражавшихся там воздушных армий — 2-й — С. А. Красовского, 16-й — С. И. Руденко и 5-й — С. К. Горюнова, — командарм-4 радовался: в их успехах сказываются и усилия героев воздушной битвы на Кубани. Это для Константина Андреевича было подобно высокой награде.

1 ноября 1943 года, после того как враг оказался изгнанным с Таманского полуострова, наши войска овладели на крымском берегу под Керчью, в районе поселка Эльтиген, небольшим плацдармом. Затем осуществили новый десант части 56-й армии. В обеспечении с воздуха этой операции Вершинин принимал непосредственное участие, руководя действиями летчиков с передового командного пункта.

В конце ноября положение первого десанта в Эльтигене стало тяжелым. Гитлеровцы бросили против него большие силы, от непрерывных обстрелов все в том районе горело и дымилось. Командовал тогда войсками на этом направлении генерал И. Е. Петров. Ему Константин Андреевич и предложил:

— Надо бы поддержать десант артиллерией с косы Тузла.

— Беда в том, — ответил командующий, — что орудия стоят на открытых позициях и, как только начинают вести огонь, на них немедленно обрушивается артиллерия противника. Вся надежда на авиацию!

Пришлось срочно организовать снабжение десантников продуктами и боеприпасами по воздуху. В этом деле немалую роль сыграли и экипажи женского полка ночных бомбардировщиков. С малой высоты они сбрасывали десантникам боеприпасы, продовольствие, табак, свежие газеты. Другие авиаторы помогали десанту отражать атаки врага, уничтожая его танки и бронемашины. Как самую радостную весточку прочел Вершинин одно из сообщений командира этого десанта полковника В. Ф. Гладкова: «Контратаки противника отбиты. Самолеты работали в заданных районах. Груз сбрасывали отлично, все мешки попали к своим».

Еще несколько дней этот десант героически удерживал захваченные у врага гору Митридат и южную окраину Керчи. И только когда Гладков получил указание выйти на другой плацдарм, занятый частями 56-й армии, все внимание командарма-4 сосредоточилось на поддержке наших войск на северо-восточном берегу Керченского полуострова. Высоко оценил взаимодействие авиаторов с десантами генерал И. Е. Петров в приказе по Отдельной Приморской армии: всему личному составу 4-й воздушной армии за отличную напряженную и мужественную работу объявлялась благодарность.

С чувством большого удовлетворения Вершинин доводил этот приказ до летчиков. Многих из них он представил к наградам, в частности Андрея Кулагина из 229-й Таманской истребительной дивизии, который за короткий срок сбил над Керчью семь «хейнкелей-111». Известие о присвоении Кулагину звания Героя Советского Союза пришло на фронт — уже 2-й Белорусский — в те дни, когда летчик сражался в родных местах, под Могилевом. Туда, в освобождаемую нашими войсками Белоруссию, в штаб 4-й воздушной, на имя награжденного пришла поздравительная телеграмма с авиазавода имени М. В. Фрунзе, где трудились родители летчика. «Благодаря усилиям всего рабочего коллектива, — говорилось в ней, — наш завод более года держит переходящее Красное знамя Государственного Комитета Обороны. Каждый месяц мы перевыполняем правительственные задания. Рабочие завода трудятся с большим энтузиазмом, не жалеют сил для того, чтобы обеспечить фронт необходимым вооружением».

— Вот оно, единство фронта и тыла, — заметил Вершинин, узнав о телеграмме, и посоветовал опубликовать ее на страницах армейской газеты «Крылья Советов».

В боях за освобождение Крыма кроме 4-й участвовала и 8-я воздушная армия. Эта операция осуществлялась войсками 4-го Украинского фронта, наносившими удар по врагу с севера, от Перекопа и Сиваша, и частями Отдельной Приморской армии, действовавшими на Керченском полуострове, которой командовал тогда генерал армии А. И. Еременко. Перед началом наступления возвратившиеся из полета истребители сообщили: на дорогах движение не к фронту, а в тыл, видны взрывы и пожары в Керчи, в прилегающих к городу селах. Все это говорило о возможном отходе врага. Вершинин позвонил Еременко:

— По данным воздушной разведки, противник готовится к отходу.

Еременко не поверил, сказал:

— Надо послать разведчиков еще раз. А уже стемнело. Константин Андреевич дал команду, чтобы на разведку вылетели экипажи из женского полка По-2.

— Пусть для верности наблюдения, — сказал он, — повесят над дорогами светящие бомбы.

Так и сделали. Вернувшись, летчицы подтвердили: гитлеровцы начали отход. Вершинин доложил о том и представителю Ставки Верховного Главнокомандования — К. Е. Ворошилову. Тот, очевидно, принял определенные меры, ибо через некоторое время командарм-4 услышал в телефонной трубке недовольный голос Еременко:

— Наших обстреляли из траншей... Но наступление советских войск все же началось. Передовые подразделения, захватив первую позицию противника, обнаружили фашистских пулеметчиков, прикованных к деревянной обшивке траншей. Они-то и вели огонь ночью.

Развернулось стремительное преследование вражеских войск, отходивших к Севастополю.

В боях над Крымом отличились многие авиаторы. Почетные наименования Керченских получили 214-я штурмовая дивизия — командир С. У. Рубанов, и 329-я истребительная дивизия, которой командовал А. А. Осипов, а также два полка — 63-й ночной бомбардировочный под командованием В. В. Тоцкого и 164-й гвардейский разведывательный, руководимый А. П. Бардеевым. Наименование Феодосийского было присвоено 163-му гвардейскому истребительному полку Героя Советского Союза П. К. Козаченко.

Представитель Ставки Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов и командование Отдельной Приморской армии высоко оценили усилия авиаторов. Они сообщили главкому Военно-Воздушных Сил А. А. Новикову, что считают необходимым отметить исключительно успешную работу летчиков 4-й воздушной армии при преследовании противника, умело организованную воздушную разведку и вовремя проведенные концентрированные налеты штурмовой авиации по железнодорожным объектам, живой силе и технике противника, что в значительной степени способствовало успешному и быстрому продвижению наземных войск.