Комиссар Хольмг. Становление

День девятнадцатый

ДЕНЬ 19

РЭКУМ

— В Храм, — коротко и безапелляционно произнес Барро, едва они ступили на территорию Рэкума.

Весь путь от выхода из подземного тоннеля до массивных врат Храма Императора инквизитор прошел на одном дыхании, не сворачивая, не останавливаясь и не сбавляя шаг. И только когда они вошли под величественные своды Храма, напряжение, которое сопровождало Алонсо на протяжении всего пути и которое так остро чувствовала Ванесса, исчезло.

Инквизитор шагнул по направлению к главной кафедре и опустился на колени, внезапно разом ощутив весь непомерный груз, что лег на его плечи за все эти несколько последних дней.

— Со всей моей силой, со всей моей волей, каждой крупицей моей души я отдаю свою душу и веру Бессмертному Императору, Пастырю Человечества, — прошептал почти беззвучно Барро и понял, что начинает терять сознание.

РЭКУМ. ВЕЧЕР

Он очнулся через несколько часов в большой комнате, что была отведена ему под личные покои. На руках были свежие повязки, а в голове небольшой туман, какой бывает после использования обезболивающих наркотиков. Барро осмотрелся и увидел сидящую рядом с ним Ведану. А чуть поодаль, у самых дверей стоял кадет-комиссар. Псайкер встрепенулась, едва Алонсо начал приходить в себя, почувствовав изменения.

— Кадет Лонгин, — позвал Барро, приподнимаясь на постели.

— Слушаю вас, господин инквизитор, — Кадет-комиссар приблизился.

Алонсо заметил, что Авель выглядит чуть более отдохнувшим, как и Ведана.

— Мне нужен полный отчет обо всем, что сейчас происходит в Рэкуме. Также мне необходимо увидеть Лорда-Комиссара Тумидуса, полковника Райта и губернатора Витинари. Это не терпит отлагательств, — распорядился инквизитор.

— Так точно, господин инквизитор, — Лонгин коротко отсалютовал и уже собирался покинуть помещение, когда Барро снова заговорил.

— Отправьте с этими поручениями кого-нибудь из гвардейцев или слуг, — Алонсо не спуская глаз смотрел на Авеля. — Вы должны оставаться рядом со мной ровно до тех пор, пока не прибудут корабли с поддержкой и не заберут нас с планеты. И после этого, до того времени, как я не передам вас на Черный корабль Святой Инквизиции.

— Так точно, господин инквизитор, — Барро показалось, что голос кадет-комиссара чуть дрогнул.

Тем не менее, он тут же вызвал из коридора дежурного, и, отдав соответствующие приказы, вернулся на свое место возле входа, где был ранее.

«Ведана», — позвал инквизитор и почувствовал резко накатившую слабость и боль в висках.

«Да».

«Следи за ним», — Барро откинулся на кровать, собираясь с силами, чтобы подняться.

Когда в комнату вошел Лорд-Комиссар, он уже сидел в одном из кресел с прикрытыми бархатным покрывалом руками, так, чтобы не видно было бинтов.

— Вы один, Лорд-Комиссар? — спросил Алонсо, кивая Тумидусу. — К сожалению, не могу вас приветствовать должным образом, — добавил он.

— Мне уже доложили, господин инквизитор, — Октавиан понимающе кивнул. — Я пришел один. Полковник Райт погиб от ран, а губернатор последнее время никуда не выходит.

— Что с ней? — тут же спросил Барро.

— Она сказывается больной и уставшей, но могу предположить, что дело тут не в болезни.

— Страх перед ксеносами?

— Скорее, перед общей ситуацией, — ответил Гай Тумидус.

— В таком случае, я встречусь с губернатором позже. Лично. А пока нам надо многое обсудить, и даже лучше, что мы будем вести диалог без свидетелей. Есть нечто, что услышать предназначено только вам, Лорд-Комиссар.

Серафима Ван Калифшер сделала пометку в инфопланшете, регистрируя полученный результат. Пошли восьмые сутки с того момента, как объект поступил в ее распоряжение. Восьмые сутки всевозможных экспериментов, целью которых было выяснить, что собой представляет та инфекция, которая поселилась в теле объекта. Уже на вторые сутки стало понятно, что по мере распространения заразы, она перестраивает все органы и плоть, заставляя те гнить и разлагаться. Однако этих наблюдений было недостаточно, чтобы судить о природе этого заболевания и о том, как можно было бороться с его распространением. Удаление пораженных органов не помогло остановить заражение, как и прижигание, вне зависимости от того, был использован обычный огонь или химическое соединение на основе фосфекса. Вне всякого сомнения, объект должен был умереть еще давно, если бы не поддержание жизни, которое обеспечивала Ван Калифшер и ее ассистенты, чтобы иметь возможность как можно больше выяснить о заражении и всем, что сопутствовало его изучению. К концу четвертых суток стало понятно, что вирус влияет не только на физическое тело, проникая всюду, даже в кости. Во время выявления данного факта Магос даже удалила объекту одну из плечевых костей, отчего одна рука теперь походила на живую плеть. Но вирус проникал еще и в сознание объекта, повергая его в состояние галлюцинаций и горячечного бреда. После этого варповое происхождение болезни стало невозможно отрицать, и оставалось лишь выяснить, как это могло произойти и в чем причина такого сильного влияния варпа через обычное ранение. Ей удалось это выяснить на шестые сутки, когда объект полностью потерял связь с реальностью, а возможно, и осознание себя. В тот день Ван Калифшер сделала запись в инфопланшете:

«Проникновение в рану частиц, подвергшихся активному воздействию со стороны варпа, сделало объект чувствительным к проявлению любой варп активности и подвергло весь организм смертельной мутации. Гарантировать, что после смерти объект не станет источником дальнейшего заражения и распространения болезни можно, только полностью его уничтожив в огне святого прометиума».

Вчера, она дополнила дневник еще одной записью:

«Ошибка. После окончательного разложения на физическом уровне опасность заражения исчезает. Опасность несет только соприкосновение зараженной ткани с открытыми ранами. При попадании в кровь. В остальных случаях заражение не происходит».

А сегодня утром мозаика сложилась окончательно. Те орки, что атаковали Рэкум, появились на планете через некий варп-портал, происхождение которого пока что оставалось для Магоса загадкой. Однако и без выявления причин его возникновения было ясно, что, пройдя через него, ксеносы оказались пронизаны его скверной. Те из них, кто имел на теле какие-либо повреждения, оказались заражены. И любая часть их зараженной плоти или выделений, попавшая в открытую рану или слизистую оболочку, вызывала то же заражение, которому подверглись они сами.

Ван Калифшер отложила инфопланшет в сторону, на секунду задумавшись о последующих процедурах, которые были у нее в списке. Медленно Магос подняла голову и уперла взгляд на стену из непроницаемого стекла, за которой лежала…

На секунду ее рука дрогнула над последним пунктом в списке намеченных экспериментов.

«Объект. Всего лишь объект», — напомнила себе Ван Калифшер.

И намеченная процедура осталась.

РЭКУМ. ПОСЛЕ ЗАКАТА

Она открыла шкатулку и посмотрела на заветные капсулы почти с ненавистью. Их оставалось совсем немного. Еще несколько дней она проживет в спокойствии и благоденствии. А потом у нее останется всего одна капсула. Это произойдет меньше чем через неделю, и после этого ей придется выбирать: мучиться от бессонницы или от ночных кошмаров или в последний раз насладиться покоем, оставив муки на следующую ночь. Этот проклятый выбор ей придется делать каждый Императором проклятый вечер. Но только до тех пор, пока она будет выбирать бессонную, наполненную тревогами ночь. Но потом она устанет. Это неминуемо, как неминуемо скрывается солнце после заката. Настолько устанет, что выберет покой и пусть короткое, но забвение. Она израсходует последнюю капсулу и тогда потеряет даже эту нелепую видимость выбора. Хильдегад закрыла глаза, содрогнувшись от бесконечной жалости к самой себе. Почему люди всегда обречены на страдания? Почему Император остается глух и слеп к их мольбам? К их бедам?

Она вздрогнула всем телом и открыла глаза. Как далеко она зашла в своих сомнениях! Она чуть не впустила в себя кощунство.

«Это все из-за страха, — не то успокаивала, не то убеждала себя Витинари. — Страха ночных кошмаров. Я боюсь их, и эту проблему необходимо как-то решить»

Она посмотрела на содержимое шкатулке, где на черноте нубука переливались розовым цветом капсулы. Сейчас они показались ей дороже Шанских диамантов, добываемых столь же редко, насколько сложно они поддавались огранке, и что делало их поистине бесценными. Внезапно обуявшее губернатора беспокойство ушло, впуская на свое место умиротворение и спокойствие. Капсулы еще не закончились. А значит, у нее еще есть время, чтобы, не поддаваясь панике, решить эту проблему. «Да, — улыбнулась сама себе губернатор. — Любую проблему можно решить». И та, что стояла сейчас перед Хильдегад, была не самая сложная.

Бережно. Приоткрыв ротик от охватившего ее возбуждения, Витинари взяла двумя пальчиками розовую капсулу и, закрыв на замок шкатулку, проследовала в спальню. Там она легла на кровать и, глядя на вычурный потолок, вдруг представила, что он полностью состоит из таких капсул и что стоит протянуть к нему руки, и они сами повалятся вниз. Губернатор пролежала так еще некоторое время, прежде чем вскрыть капсулу и выпить ее содержимое. Последнее, о чем подумала Хильдегад, это что у Магоса в лаборатории вполне может оказаться нужный ей препарат.

«Ну, конечно, — подумала Витинари, погружаясь в бархатистую дрему. — Отец наверняка получил это лекарство от Ван Калифшер. Помнится, они были весьма дружны. Как глупо, что я не подумала об этом сразу. Можно было бы избежать…»

Губернатор не успела подумать о том, чего избежать она могла бы. Сознание Хильдегад подхватила теплая, густая, как летний ночной аромат, волна и унесла прочь. Туда, где не было ничего, кроме бесконечной пустоты.