Комиссар Хольмг. Становление

День двадцать пятый

ДЕНЬ 25

РЭКУМ. ПЕРЕД РАССВЕТОМ

Доу сделал несколько выстрелов, и тела трех ополченцев рухнули с простреленными головами на почерневший от крови и гари мраморный пол Храма.

Он произнес всего одно слово, заметив на себе взгляд комиссара Гвинеро.

— Дрогнули.

Коротким словом «дрогнувшие» теперь обозначали тех, кто примкнул некогда к гвардейским частям и кого теперь, одного за одним, скашивало то же безумие, что подчинило и извратило тех, кто сейчас атаковал Храм Императора. Последний оплот, в котором закрылись выжившие.

Гвинеро кивнул и перевел взгляд на одного из сержантов, волокущего от внешних ворот Храма на своем плече раненого гвардейца, глаза которого были наспех перемотаны тряпицей, насквозь промокшей от крови, и которые продолжали обильно кровоточить. Гвардеец еле передвигал ногами и, не прекращая, громко стонал, то и дело срываясь на крик. К ним навстречу выбежала одна из сестер и приняла раненого. Она положила его прямо тут же и начала разматывать повязку. Глазницы раненого оказались забиты каменной крошкой, из-под которой сочилась кровь и то, что осталось от выбитых взрывом глаз. Сестра госпитальер тихо зашептала слова молитвы, стараясь облегчить страдания гвардейца, пока тот лежал с запрокинутой головой, не прекращая стонать.

Закончив прочищать страшные раны и перевязав страдальца, госпитальер обернулась к сержанту, его доставившему:

— Вы ранены?

— Нет, — ответил тот, покачав головой.

— Помогите мне, — попросила сестра.

Вместе они с трудом поставили раненого на ноги, и несмотря на то, что колени гвардейца подгибались, и сам он был на грани потери сознания, повели раненого вглубь Храма. Там его подхватили другие санитары и сестры, унося к прочим раненым, которым либо уже оказали посильную помощь, либо попросту не могли оказать никакой другой, кроме чтения молитв об укреплении духа перед неминуемым концом.

— Если бы он не оказался впереди, это случилось бы со мной, — выдохнул сержант, провожая раненого взглядом.

— Император защищает, — строго сказал, как отрезал, оказавшийся рядом комиссар Доу.

— Император защищает, — тут же подобно эху отозвался сержант и, сотворив на груди аквилу, быстро зашагал к внешним воротам, где сооружали брустверы на самых подступах к Храму Императора.

И пока он шел, до его слуха доносились слова клятвы Верности:

— Я клянусь оставаться верным и праведным в моей службе, — голос комиссара Лемана Доу звучал ясно и четко. — И пусть тьма поглотит мою душу, если я окажусь недостойным.

РЭКУМ

Алонсо Барро сидел в кресле, откинувшись на высокую спинку. Его ставшие теперь бесполезными руки покоились на груди, скрытые широким плащом. Он смотрел на тех, кто сейчас входил в комнату, пристально всматриваясь в каждого и мысленно называя по имени. Комиссар Карро Гвинеро. Комиссар Атия Хольмг. Комиссар Леман Доу. Капитан Варсиан Эйб. Лейтенант Ганс Рихтер. Лейтенант Генрих Валброу. Сержант Савелиус Ким. Все, кто остался от командного состава.

Никто из них, кто сейчас располагался на расставленных вокруг большого янтарного стола стульях и креслах, скорее всего, не переживет финальный бой. Силы слишком неравны, чтобы, кроме уничтожения врага, рассчитывать еще и на выживание.

В строгом спокойствии, с каменными лицами офицеры заняли предложенные им места. Как странно они смотрелись среди всего того убранства и роскоши, что было в комнате, покрытые кровью и пеплом недавних сражений, изможденные, но не сломленные, в суровом молчании ожидающие, что скажет им инквизитор.

Барро еще раз обвел всех присутствующих тяжелым взглядом:

— Господа офицеры. Мной выявлен источник распространения ереси, и его необходимо уничтожить. Сделать это нужно как можно раньше, до того, как на планету прибудут регулярные войска. То есть, ориентировочно, через трое стандартных Терранских суток. Но, возможно, им потребуется чуть больше времени. По предварительным подсчетам, сейчас они уже должны находиться в системе и приближаться к орбите Ферро Сильва. Однако связаться с ними мы не можем. Планета по-прежнему изолирована, так что мы не в состоянии послать ни одного сообщения по астропатическим каналам. И также не можем связаться с орбитой по воксу. Станция вокс-связи, которая могла бы обеспечить канал с орбитой, выведена из строя. Космопорт, как и весь Рэкум, находится в руках еретиков, — Алонсо сфокусировал взгляд на капитане Эйбе. — Как долго вы сможете обеспечивать оборону Храма, капитан?

— Не более двух суток, господин инквизитор.

Алонсо Барро сдержанно кивнул:

— Значит, скорее всего, мы погибнем раньше, чем успеет прибыть подкрепление. И в этом случае прибывшие войска некому будет предупредить о нависшей моральной угрозе, и они могут попасть в ловушку. Следовательно, единственное, что мы можем сделать в текущей ситуации, это добраться до искомого места, — в этот момент Лонгин пометил на представленной карте один из домов, расположенный в восточной части жилого сектора, — и уничтожить расползающуюся оттуда скверну. Любое промедление хуже смерти.

Инквизитор на мгновенье замолчал, переводя дыхание. Затем перевел взгляд на Гвинеро, Хольмг и Доу:

— Господа комиссары. Мне необходим прорыв, чтобы я мог добраться до нужной мне точки.

— Поставленная задача будет выполнена, — не сговариваясь, ответили все трое хором.

Барро снова кивнул.

— Когда мы пробьемся к этому зданию, я и моя свита спустимся на нижние уровни. У остальных будет задача закрепиться и удерживать здание столько, сколько потребуется и насколько хватит сил. Нас можете не ждать: обратно мы вряд ли поднимемся. Накир, — Алонсо перевел взгляд на астропата. — Вы останетесь здесь и будете ждать. Ваша задача — выжить несмотря ни на что. После того, как мы уничтожим скверну, должен открыться астропатический канал. Как только это произойдет, передадите это послание. Оно зашифровано моим личным кодом.

Авель протянул астропату инфопланшет.

— После того, как послание будет передано, постарайтесь описать своими словами как можно более полно, что здесь произошло, — продолжил инквизитор. — Это дело должно быть расследовано, чтобы не допустить ничего подобного в будущем. Также передайте, чтобы каждого, кого найдут выжившим, включая и вас в том числе, подвергли тщательной проверке, дабы исключить любую возможность распространения скверны. Подобные меры безопасности должны быть применены ко всем выжившим. Без исключений. Если вам повезет, и на то будет воля Императора, вы сможете продержаться до прилета наших сил.

Накир склонил голову:

— Как прикажете, господин инквизитор.

Алонсо Барро еще раз оглядел собравшихся:

— Господа офицеры, у вас есть пара часов, чтобы детально разработать план предстоящей атаки. Мы выступим, как только стемнеет.

РЭКУМ. ПОСЛЕ ЗАКАТА

Над молящимися людьми, окрыляя их души, разносился голос:

— Склонитесь пред Бессмертным Императором, ибо Он наш Заступник. Восторгайтесь Бессмертным Императором, ибо велика жертва Его во имя Человечества.

Он стоял на коленях. Глаза были закрыты. Но и сквозь опущенные веки он продолжал смотреть.

— Восхищайтесь Бессмертным Императором, ибо строго Он вас наставляет. Благоговейте пред Бессмертным Императором, ибо во веки веков Он надзирает за вами.

Ему почудилось, что все это он уже видел.

— Почитайте Бессмертного Императора, ибо священна мудрость Его. Превозносите Бессмертного Императора, ибо неодолимо и извечно могущество Его.

«Мы все здесь умрем», — эта мысль словно выбила его из собственного тела.

Авелю показалось, что он плывет над огромным, величественным залом, в котором стояли коленопреклоненные люди. Он видел их, всех вместе и каждого в отдельности. Так близко, что мог различить мельчайшие детали, и в то же время как будто издалека.

«Я помню, это был сон».

…Он резко открыл глаза, прогоняя от себя наваждение. Авель еще не полностью отошел от привидевшегося во сне, когда в казарму вошел Кальяс Рэмм.

— Поздравляю, — кадет широко улыбнулся.

— С чем? — на лице Лонгина отобразилась заинтересованность.

— Мы — счастливчики, которые совсем скоро получат шанс стать комиссарами.

— Всегда первый, да? — усмехнулся подошедший Кимдэк.

— Комиссар всегда и во всем должен служить примером и быть готовым первым встретить любую опасность. Разве не так?

— Разумеется, так, — к ним подошла Атия. — Всегда «на вдох ближе к смерти», как говорит Лорд-Комиссар…

— Прославляйте Бессмертного Императора, ибо видит Он все. Восхваляйте Бессмертного Императора, ибо нескончаемо владычество Его.

…Он потянулся к самому себе, тому, что был тогда, чтобы что-то сказать, предупредить…

— Славься Бессмертный Император, Повелитель наш и Наставник.

— Все, кто верен Императору! Все, кто способен держать в руках оружие! Мы очистим этот город от скверны и оскверненных! Мы уничтожим зло! Вперед! За Бога-Императора! За Империум!

И хор голосов возопил в едином порыве:

— Я служу тебе, Бог-Император человечества! Делай со мной, что желаешь, потому что вера моя абсолютна!

Они вышли из Храма. Впереди, возглавляя идущих в последний бой гвардейцев, шли оставшиеся «Химеры» и последняя уцелевшая «Адская Гончая». Лонгин шел рядом с Барро. Все было как во сне. А может, это вправду был только сон. Может, он все еще находится в Схоле и сейчас проснется.

Толпа искаженных хаосом людей надвигалась на оставшихся в живых защитников Рэкума, подобная огромной волне цунами, готовая поглотить и уничтожить. Безликая, вопящая масса, ощетинившаяся всем, что могло использоваться как оружие, излучающая ауру безумия и злобы, в своем неудержимом зверстве не способная понять, как осмелилась ей противостоять небольшая горстка людей.

Две волны врезались друг в друга, убивая, калеча и разрывая.

В этот миг время для него остановилось, а когда оно вновь возобновило свой ход, Авель уже был частью его потока.

Он стал секундой в бессчетном океане времен и событий. Каплей в безбрежном море. Он видел все и сразу. Он спал в казарме Схолы Прогениум. Он стоял рядом с инквизитором, отражая направленные в него удары. Он приказывал жителям Рэкума как можно быстрее возводить укрепления. Вел гвардейцев в атаку и стоял в Храме, вознося вместе со всеми молитву Бессметному Императору.

Он видел, как погибают последние верные защитники Рэкума.

Как оказывая помощь кому-то из раненых, прямо на поле сражения рухнула сраженная лучом из вражеского лазгана Алита Штайн.

Как вырвавшийся вперед и оказавшийся в окружении культистов бросает себе под ноги гранату комиссар Гвинеро.

Как падает Хольмг, не в силах больше держаться на ногах из-за открывшейся в боку раны.

И как отступают под необоримым натиском искаженные хаосом еретики.

В его сознании сплелись воедино картины прошлого и грядущего; крики боли и гнева, и призывные кличи; радость грядущей победы и горечь от потери столь многих жизней.

А потом он увидел огонь. Целое море огня.

Город полыхал, взорвался перерабатывающий завод, и горящий прометий разливался по улицам, испепеляя всех на своем пути.

И бушующие безумием языки пламени подкатывались все ближе, ближе, пока не поглотили его целиком…

«Ты должен спасти его, — слова Веданы, прозвучавшие в его голове были настолько чистыми и громкими, словно псайкер стояла перед ним, и ничто не мешало звуку ее голоса. — Ты сможешь. Вместе, мы сможем. Любой ценой. Он не должен здесь умереть».

— Любой ценой, — повторил Авель.

Его собственный голос внезапно уподобился пещерному эху, и этот внезапный звук самого себя вернул Лонгина в реальность. Он посмотрел на Алонсо Барро, чья несгибаемая воля не давала инквизитору упасть, заставляя его делать вперед шаг за шагом. Потом на огненную волну, неотвратимо надвигающуюся и готовую поглотить его и всех тех, кто был с ним рядом.

— Любой ценой, — Авель закрыл глаза.

… — С чем? — на лице Авеля отобразилось удивление.

— Мы — счастливчики, которые совсем скоро получат шанс стать комиссарами.

Но Авель не услышал ответа. Сквозь марево нереальности к нему протянулась чья-то рука, и далекий голос позвал его по имени.

Он хотел спросить, кто это, когда вслед за протянутой рукой, показалось лицо. Его лицо.

«Дай мне руку».

«Это не могу быть я».

«Дай мне руку».

«Кто ты?»

«Дай мне руку!»

Это был приказ, выстрел в тишине, гром среди ясного неба. В это мгновение Авель понял, что не может противиться. Он протянул вперед раскрытую ладонь и коснулся своих собственных, холодных и далеких пальцев, становясь чем-то, но уже не человеком…