Комиссар Хольмг. Становление

День второй

ДЕНЬ 2

МЕЖДУ РЭКУМОМ И НЕМОРИСОМ

Дорога, если так можно было назвать то истерзанное неровностями и выбоинами полотно, по которому они ехали, петляла среди высоких остролистых деревьев. Движение ее узкого, извивающегося тела не поддавалось никакой логике, причем настолько, что в нескольких местах она пересекала сама себя. Несколько ответвлений уходили в сторону и заканчивались тупиком, упираясь в мощные стволы деревьев или земляную насыпь, где камни перемежались с твердыми кусками почвы, образуя уродливую пародию на застывшие в изваянии волны, какие бывают на морях водных миров. Капитан Роглев, предупрежденный о том, что начавшиеся ветви дорог могут закончиться в самый неподходящий момент непроходимым тупиком, всячески игнорировал любые ответвления от основной дороги и придерживался официально проложенного маршрута, не поддаваясь искушению сократить путь даже там, где это было возможно.

Некогда покрывавший дорогу рокрит раскололся и теперь походил на безобразную мозаику со множеством отсутствующих частей. Так что дорога вся была в ямах и рытвинах, и гусеницы Химер сейчас только довершали начатое до них, перемалывая под собой то, что еще не было разрушено и сломано.

Сидя в командирской «Химере» и то и дело бросая косые взгляды на двух кадет-комиссаров, что были отправлены с его ротой в Неморис, капитан Роглев, в общем, пребывал не в лучшем настроении. Отчасти этому поспособствовала дорога, на которой Химеры трясло больше обычного, отчего Сол Роглев несколько раз особенно сильно приложился обо что-то головой, отчасти тот факт, что едва они покинули пределы Рэкума, вокс-связь перестала работать, и все их многочисленные попытки устранить данную неисправность не возымели успеха. Находившиеся рядом кадет-комиссары своим молчанием и каменным выражением на лицах также не добавляли повода для радости или приподнятого настроения. А когда у Сола разыгралась изжога, то он и вовсе едва сдержался, чтобы не помянуть «добрым словом» всех Святых Императора и варпово семя; и только непосредственная близость, сразу аж двух комиссаров заставила его промолчать.

Так что, когда приблизительно на середине пути одна из Химер встала, как вкопанная, перестав подавать признаки жизни, капитан не удивился, а только с горечью подумал, что верно говорят: уж если перестает везти, то сразу и во всем.

Роглев постучал по вокс-бусине, убедился, что связи как не было, так и нет, и, высунувшись из люка, сделал размашистый знак рукой, приказывая колонне остановиться.

— Полчаса привал! — скомандовал он, вылезая на броню и спрыгивая оттуда на потрескавшееся рокритовое покрытие. — Второе отделение — охранение по периметру. Что с «Красавчиком»? — капитан подошел к замершей бронемашине.

— Нервничает, капитан, — ответил уже выбравшийся к этому времени из брюха «Химеры» Ким и широко улыбнулся. — Сейчас разберемся.

— Отставить шуточки, — капитан строго посмотрел на командира отделения. — У тебя двадцать минут, чтобы все исправить.

— Есть, капитан, — бодро ответил Ким и обернулся к экипажу. Гвардейцы, выбравшиеся из душной кабины и полной грудью вдыхавшие влажный воздух пасмурного дня, посмотрели на сержанта. — Бойцы! — возвестил сержант отделения. — Задача поставлена! Если через девятнадцать минут «Красавчик» не начнет двигаться самостоятельно, то через двадцать мы понесем его на вытянутых руках. Это ясно?

— Так точно, сержант, — рявкнули гвардейцы и тут же принялись искать возможную причину остановки боевой машины.

Тем временем оба кадет-комиссара, успевшие присоединиться к капитану, теперь молчаливо следили за тем, как будет развиваться ситуация. Они вопросительно переглянулись между собой и, не сговариваясь, посмотрели на часы.

Роглев, заметив это движение, ничего не сказал. Он, лишь обреченно вздохнув, пошел прочь, оставляя Кима разбираться с поломкой, моля про себя Бога-Императора, чтобы тот проявил Свою Милость и чтобы поломка «Химеры» оказавшись незначительной, поддалась починке в полевых условиях. Когда через восемнадцать минут боевая машина взревела, и голос мотора прозвучал чисто, словно «Химера» только что сошла с конвейера, Сол Роглев сложил на груди аквилу и, вознеся Бессмертному Пастырю человечества короткую благодарственную молитву, мысленно пообещал посетить Храм Императора при первой же возможности. Не ушел от его внимания и тот факт, как кадет-комиссары, вновь переглянулись — на этот раз уже одобрительно. И вскоре колонна тронулась вперед, тарахтя двигателями, продолжив в конец разбивать гусеницами рокритовое полотно дороги на Неморис.

«Химеры» следовали одна за другой, интенсивно наращивая темп. Большинство гвардейцев в подобной ситуации предпочло бы передвигаться на броне, а не трястись в тесных и душных утробах бронемашин, однако еще накануне вечером, полковник Райт предупредил, что к их батальону прикомандирован отряд кадет-комиссаров. Он поздравил всех с «выпавшей на их долю честью» и пожелал удачи. После чего созвал всех капитанов и лейтенантов на небольшой командный инструктаж, с которого последние вернулись хмурыми и озадаченными. Капитан Роглев, на роту которого было возложено по прибытии в Неморис установить причины, повлекшие потерю связи, и сделать все возможное для их устранения, также участвовал в командной планерке. Придя с нее, он собрал всех своих подчиненных от взводных до рядовых и коротко заявил, что «расслабон, выебон и декупаж окончены». Правда, у большинства гвардейцев последнее определение вызвало замешательство, в то время как меньшинство и вовсе приняло его за витиеватое аристократическое ругательство. Тем не менее, на вопрос, всем ли все понятно, и те и другие бодро ответили «Так точно», правильно уловив сам концепт.

Мотор «Красавчика» все еще двигавшегося замыкающим, ритмично урчал, однако Уэбб, сидящий за штурвалом, продолжал хмуриться. Когда он, в очередной раз прислушавшись к мерному рокотанию двигателя, покачал головой, Ким настороженно поинтересовался:

— Что-то не так?

— Не пойму, — в голосе Уэбба зазвучало сомнение. — Вроде все то, а ощущение такое… как будто что-то неправильно. Странно как-то.

Юджин, стрелок-ветеран, единственный выживший из всего предыдущего экипажа, косо посмотрел на молодого водителя:

— Ага. Самое время сейчас поговорить о странном. У нас как раз появилась парочка новых комиссаров.

— Не комиссаров, а кадетов, — поправил его Уэбб. — Ты нашивки их видел?

Уэбб никак не мог привыкнуть к ворчанию Юджина и с удовольствием поправлял его, если только ему выпадала подобная возможность.

— Видел. А ты в курсе, что в случае чего их полномочий на твою персонально задницу может оказаться больше, чем предостаточно? И пойдешь ты…

— Так, — прервал его Ким, — отставить подобные разговоры. А то, не приведи Император, и вправду накличете. У всех тогда жопы болеть будут.

— Так что с «Красавчиком»? — повторил свой вопрос Ким, чуть понизив голос, насколько это позволял шум работающего двигателя.

Но Уэбб только покачал головой, так ничего и не ответив, а через пятьдесят семь минут «Красавчик» громко чихнул и встал намертво с заглохшим мотором.

Выбравшись их «Красавчика», сержант Ким увидел одного из кадет-комиссаров, шагавшего в их сторону от головы колонны, которая продолжала двигаться по тому, что осталось от дороги в сторону Немориса. Подойдя, кадет-комиссар остановился перед самым носом боевой машины и принялся изучающе вглядываться в лица гвардейцев, выгружающихся из брюха «Химеры» и строящихся в линию. Быстрым шагом Ким подошел к нему и отдал честь.

— Кадет-комиссар, разрешите доложить, — обратился он.

— Докладывайте, сержант.

— Транспортное средство № 1788/534 заглохло. В данный момент экипаж ищет причины неисправности для дальнейшего их устранения. Командир экипажа Савелиус Ким.

Высокий, худощавый кадет посмотрел на приземистого сержанта сверху вниз:

— Поторопитесь с ремонтом. У нас приказ: устранить неполадку и самостоятельно прибыть в Неморис.

— Так точно, кадет-комиссар, — Ким отсалютовал и поспешил присоединиться к остальному экипажу, уже начавшему искать причину поломки.

Кадет-комиссар обернулся к построившимся гвардейцам, приданным к борту в качестве десанта:

— Те, кто разбирается в технике и может быть полезен при починке — шаг вперед!

Из строя вышли два гвардейца.

— Вы, двое — присоединиться к ремонтным работам. Как только обнаружите, в чем неисправность — сразу доложить. Остальные! Рассредоточится по периметру и вести наблюдение! Не расслабляться!

Получив от гвардейцев короткие подтверждения получения приказа, Джонас перевел взгляд вверх, где в пробеле между высокими пиками леса белесым бельмом нависало небо. По его невзрачной поверхности медленно тянулись всклокоченные облака грязно-серого цвета. Светило, столь радушно показывавшее себя в день их высадки на Ферро Сильва, теперь скрылось и было едва различимо через толщу безрадостных, туманных облаков, затянувших небо от края и до края, покуда хватало глаз. В воздухе витал привкус сырости и прохлады, и тягостного ощущения надвигающейся бури. Неприятная, тревожная тишина окутала кадет-комиссара, и он еще раз обозрел окрестности, словно стремился найти источник возникшего беспокойства. Однако в окружавшем его пейзаже не было ничего, что могло бы дать какой-либо намек на причину нарастающего в душе чувства тревоги. Бойцы, заняв боевые позиции по периметру, зорко следили за подступами к занимаемой их отделением местности. Экипаж «Красавчика» и два добровольца из рядовых гвардейцев, прилагали усилия к возвращению боевой машины в строй. И все же…

— Странное ощущение, — произнес едва слышно Кимдэк. — Как будто что-то не так.

Если бы в эту минуту кадет-комиссара Джонаса Кимдэка услышал водитель «Химеры» № 1788/534 Уэбб Торрингтон, он бы, несомненно, с ним согласился. Но Уэбб был далеко и не слышал. Он лишь ощутил, что невнятное чувство тревоги, поселившееся в нем сегодня с самого утра, усиливается. Особенно, когда он, наконец, осознал, почему остановился «Красавчик», и что починке это не поддается.

По мере приближения к Неморису лес все сильнее наступал на дорогу, делая ее все уже, словно хотел полностью отвоевать ее у людей. Деревья, растущие у самого края дорожного полотна, вгрызлись своими могучими корнями в изломанный рокрит, желая вырвать из его каменной плоти еще больше кусков. Их длинные, многочисленные ветви, усыпанные узкими, вытянутыми листьями миртового цвета, походившими на заостренные наконечники пик, уходили высоко вверх, закрывая собой мрачное серое небо и оставляя лишь узкую его полоску.

Под привычную тряску и сопровождающий ее бесконечный гул двигателей, глядя в монитор, на котором желтыми точками обозначалась растянувшаяся колонна двигающихся машин, Сол невольно подумал, что не далек тот день, когда молчаливая и терпеливая зеленая армия Ферро Сильва окончательно разрушит эту дорогу.

«Но вечен лишь Бог-Император», — напомнил себе капитан.

Резкий толчок заставил Сола подпрыгнуть, обрывая мысль и возвращая из меланхоличной задумчивости в реальность. Если б не окружавшие их со всех сторон высокие стволы, уходящие к серому с фиолетовыми прожилками небу, Неморис был бы уже виден. Роглев нахмурился и посмотрел на хронометр. Час сорок три минуты прошло с тех пор, как они оставили «Красавчика» позади. Становилось очевидным, что отставший экипаж не успеет нагнать основные силы до их прибытия в Неморис, на что в глубине души Сол очень надеялся. Капитан попробовал активировать бусину вокс-связи, но в эфире по-прежнему царила гробовая тишина. Связи не было.

«Видимо, что-то серьезное», — подумал Сол, сам не до конца осознавая, к чему больше относится его мысль — к отсутствию связи или к поломке машины.

В задумчивости он посмотрел на сопровождающего его кадет-комиссара. Тот сидел по правую сторону, очевидно, поглощенный собственными мыслями. Среднего роста, с округлым, почти мальчишеским, лицом и рыжими, слегка топорщащимися волосами, он напомнил лейтенанту его самого многими годами раньше.

«Почти мальчик», — подумал Сол, но тут же покачал головой.

Этот «мальчик», имел предостаточно полномочий. И не так важно, что пока его опоясывает не красный кушак, символ полноправного комиссара, а черный, кадетский.

«Для нас особой разницы нет», — Сол вспомнил, как стал свидетелем тому, как много лет тому назад, когда он сам только получил нашивки сержанта, приданный их роте кадет-комиссар казнил одного из гвардейцев.

— Повтори, — Кимдэку потребовалось усилие, чтобы не выказать своего удивления от услышанного.

Уэбб вздохнул, понимая, как сейчас должна выглядеть ситуация для комиссара, и повторил ранее сказанную фразу:

— Машина полностью исправна, кадет-комиссар. «Красавчик» просто не хочет ехать.

На секунду воцарилось молчание. В это мгновение Уэбб почти ощутил неприятный холод ствола у своего затылка и, решив, что самое время объясниться, быстро заговорил вновь:

— Понимаете, это все Машинный Дух. «Красавчик» — очень странная Химера. Три года назад в одном из боев его раскурочило так, что восстановлению он не подлежал. Его предыдущий водитель, чудом выживший в том сражении, был знаком с одним из шестеренок… Виноват, — Уэбб нервно сглотнул подкативший к горлу ком. — С полковым технопровидцем. И упросил его, уж не знаю как… Короче, восстановить «Красавчика» прям-таки по кусочкам. Можно сказать из полного хлама.

Уэбб замолчал, переводя дух, не спуская при этом глаз с кадет-комиссара, который продолжал смотреть на него в упор, и, не мигая от напряжения, продолжил.

— В общем, машину починили спустя полгода. Но за три дня до этого бывший водитель «Красавчика» погиб. Сгорел в танке. В другом. Но машину-то все равно починили. Набрали новый экипаж. Кадет-комиссар, я управляю «Красавчиком» уже полтора с лишним года и могу точно сказать одно: с самого первого дня, как я сел за его штурвал и вплоть до сегодняшнего Красавчик ни разу не ломался. По крайней мере, в привычном понимании этого слова.

— Поясни, — ровный, без тени эмоций голос Кимдэка заставил Торрингтона резко моргнуть.

«Ну, этот хоть выслушает меня, прежде чем застрелить», — про себя подумал Уэбб, а вслух ответил:

— Кадет-комиссар, было несколько случаев, когда «Красавчик» нам буквально жизнь спасал.

— Подробнее, — голос Кимдэка был все так же спокоен и суров.

— Однажды «Красавчик» остановился прямо перед минным полем. Сообщение, что дальше дорога заминирована, и надо двигаться в объезд, мы получили через десять минут, пока пытались разобраться, почему машина встала. Несколько раз у него падала скорость прямо перед артобстрелом. И это спасало нам жизнь. В общем, чтобы там технопровидцы с ним не учинили, но Дух Машины, который живет в «Красавчике», он, он… — Уэбб развел руками, не зная, что сказать дальше.

— И ты считаешь, что Дух Машины, хочет нас о чем-то предупредить? — медленно произнес кадет-комиссар, закладывая руки за спину и чуть покачиваясь на носках.

— Так точно, кадет-комиссар, — Уэбб вытянулся по стойке смирно, на всякий случай читая про себя литанию Императору о прощении грехов перед близкой смертью.

На лице Кимдэка отобразилось задумчивое выражение. В его чуть прищурившихся глазах заиграло любопытство, а сам он медленно обошел водителя химеры, словно хотел осмотреть того со всех сторон. Уэбб покорно закрыл глаза и открыл их только тогда, когда понял, что кадет-комиссар вернулся на прежнее место и снова смотрит ему в лицо.

— Что ж, пойдем, посмотрим, что с этой «Химерой» не так, — Кимдэк снял перчатки, и потер ладони. — Я немного разбираюсь в технике и, думаю, смогу определить, исправна машина или нет.

Густонаселенный участок леса, наконец, закончился, и дорога начала расширяться, оставляя «узкое горлышко» позади. Деревья теперь отступали далеко от рокритового полотна дороги, оставляя перед собой буфер из неровной бугристой земли, покрытой проплешинами посеревшей от пыли болезненного, грязного цвета низкорослой травы.

Капитан Роглев посмотрел на дисплей, где зеленые ромбы «Химер» двигались по пунктирной линии, обозначающей маршрут. До Немориса оставалось совсем немного.

«И связи нет», — обреченно подумал Сол, продолжая смотреть на монитор.

Там один из ромбов вырвался заметно вперед, оставляя остальные ромбы у себя за спиной.

«Барри!» — нахмурился про себя Роглев, глядя, как борт № 696/3, возглавляющий колонну, устремился вперед, продолжая развивать скорость, все больше увеличивая дистанцию между собой и остальными «Химерами».

«Может, чуть замедлиться, чтобы у ребят было больше шансов нас нагнать», — подумал капитан, бросая косой взгляд на сидящего рядом кадет-комиссара. Было сложно предположить, как тот отнесется к подобному приказу в сложившейся ситуации, и Роглев уже собирался обратиться к будущему комиссару с вопросом, когда, бросив взгляд на дисплей, увидел, что Барри остановился.

«Да что…» — у Сола еще не успела окончательно сформироваться мысль, когда слух резанула очередь из тяжелого стаббера.

Звук, который, если хоть раз слышал, никогда не забудешь и ни с чем на свете не спутаешь.

Рефлексы капитана включились молниеносно.

— Машина, к бою! Главное орудие развернуть! Десант, высадиться! — успел крикнуть Роглев, перед тем как его голос полностью потонул в грохоте прогремевшего впереди взрыва.

— Что-нибудь нашли, кадет-комиссар? — осторожно поинтересовался Ким, заглядывая Кимдэку через плечо.

— Ничего, — Джонас отряхнул руки. — И связи нет.

Он нахмурился, принимая решение.

— Отделение! Стройся! — громко выкрикнул он. — Слушай мою команду! — кадет-комиссар окинул быстрым взглядом выстроившихся перед ним гвардейцев. — Ты, ты и ты, — Джонас указал на троих солдат, — останетесь здесь, охранять бронемашину. Остальным, приготовиться к марш-броску. Задача не поменялась: мы идем к Неморису. Готовность пять минут.

Кимдэк достал инфопланшет и вывел на дисплей карту местности, определяя оптимальный маршрут. Пока он занимался вычислениями, к нему подошел сержант Ким.

— Разрешите обратиться, кадет-комиссар.

На мгновение Кимдэк оторвал взгляд от инфопланшета, вопросительно взглянув на сержанта:

— Обращайтесь.

— Я слышал ваш разговор с Уэббом, кадет-комиссар.

— И? — бросил Джонас, уже не глядя на собеседника и не отрываясь от изучения карты.

— Все, что он вам сказал — правда, кадет-комиссар, — с легкой неуверенностью в голосе произнес Ким. — Наверное, мне надо было обратиться с этим вопросом, к техножрецам еще раньше.

— Да, вам следовало поступить именно так, сержант, — перебил его Кимдэк, отрываясь от инфопланшета. — Мы вернемся к данному вопросу позже, а пока — первоочередная задача: добраться до Немориса, доложить о случившемся и вызвать «Атлант» для транспортировки неисправного борта № 1788/534 обратно в Рэкум. Вам все ясно, сержант?

— Так точно, кадет-комиссар. Предельно.

— Подождите, — остановил сержанта Кимдэк, когда тот собрался уходить, понизив голос так, чтобы их не могли слышать остальные. — Я понимаю вашу заботу о своем человеке, сержант, но лучшее, что вы можете сделать, сказать ему, чтобы держался «на глазах». Чтобы у меня не было оснований подозревать его в чем-либо.

— Так точно, — так же тихо ответил Ким.

— И сам далеко не отходи, — добавил кадет-комиссар.

Ким понимающе опустил голову и, отдав коротко честь, направился к Уэббу, стоящему неподалеку. Он что-то тихо сказал молодому водителю, от чего тот сначала посмотрел на командира, а потом перевел встревоженный взгляд на кадет-комиссара. Но Кимдек уже развернулся в противоположную сторону, отдавая приказ одному из гвардейцев. Уткнувшись взглядом в синее сукно кадетской шинели, Уэбб Торрингтон склонил голову, тяжело при этом вздохнув. А через минуту послышался приказ к выдвижению в Неморис.

Стрелок до отказа вдавил гашетку огнемета, и поток огня окатил ряды наступающих орков, расчищая пространство вокруг Химеры. По округе разнесся рев охваченных пламенем ксеносов. Через откинувшуюся заднюю аппарель гвардейцы спешно покидали десантный отсек, тут же вступая в бой с зеленокожими.

Кальяс Рэмм, выставив мощность своего лаз-пистолета на максимальное значение, стрелял по нахлынувшим из-за деревьев оркам. Он израсходовал более половины заряда батареи, когда резкий звук справа заставил его повернуться. Рэмм успел отследить, как огромный орк вскинул на плечо лаунчер и выстрелил. Все дальнейшее произошло со скоростью порыва ветра…

Правый борт «Химеры» с установленной на нем аппарелью вспыхнул белым огнем термического заряда «Щит», но направленная фугасная струя уже прожгла пластину в броне, и головка кумулятивной ракеты, влетев в салон, сдетонировала. В поистине адском пламени стационарные емкости огнемета продержались не более секунды, и струи зеленоватого огня рванули во все стороны, выламывая панели обшивки изнутри. А еще через несколько секунд из обезображенной машины выпал воющий комок пламени и бросился бежать. Через пару метров он упал, сраженный метким выстрелом Кальяса Рэмма, едва успевшего откатиться от пылающей Химеры, и затих…

Чадила обшивка салона. Но едкий запах горящего пластика перебивал другой запашок. Сладковатая вонь тлеющей плоти. Человеческой плоти…

Оставшиеся в строю Химеры, зажатые в стальные тиски наступающих бесконечным потоком ксеносов, стремились подавить противника массированным огнем, устроив тем настоящий ад. Безобразные тела орков падали, сраженные разрывными снарядами сдвоенных болтеров, и образовывали целую гряду. Но из леса продолжали прибывать все новые и новые орды зеленокожих, заполоняя собой пространство настолько, что затмевали собой все. Изо всех сил гвардейцы пытались подавить огнем многократно превосходящего численностью противника, однако становилось понятно, что шансов на победу у них нет. Уже совсем скоро после начала столкновения из полусотни бойцов в живых осталось не более половины. Пробившиеся через завесу подавляющего огня в рукопашную ксеносы накидывались на гвардейцев с чоппами, вступая в ближний бой, где обладали явным преимуществом. Огромные, монструозного вида, они превосходили людей размерами и мышечной массой, и их удары обрушивались на головы бойцов сверху вниз.

Глядя на то, как огромный ноб разрубил оказавшегося перед ним гвардейца надвое, один из обороняющихся не выдержал:

— Они нас сомнут! — истерично заорал он, прижимая руки к вискам, роняя свое оружие на землю.

Но не успел брошенный им лазган коснуться земли, как раздался выстрел, и тело гвардейца рухнуло рядом с его оружием.

— Капитан! — кадет-комиссар подхватил оружие гвардейца и тут же навел его в набегающую толпу зеленокожих, стреляя в них почти в упор.

— Здесь, кадет-комиссар! — отозвался Сол Роглев.

Голова капитана была в крови, которая продолжала сочиться из рваной раны, оставленной вскользь задевшим его снарядом, чиркнувшим чуть выше левого виска.

— Бери последнюю из «Химер» и уходи.

— Но…

— Доберитесь до Рэкума и сообщите о столкновении. Сделайте все возможное и невозможное, капитан. Но командование должно узнать о противнике.

— Есть.

Пригибаясь под шквалом болтерного и лазганного огня, Сол рванулся к «Химере», находящейся в конце колонны. Прямо перед ней, на глазах у капитана, взорвался от прямого попадания в боеуклад «Барс». И теперь замыкающая колонну «Химера» спешно пятилась назад, уходя от града осколков и разлетающихся под воздействием взрывной волны элементов. Роглев едва успел упасть на землю, чтобы избежать случайного попадания. Над его головой с леденящим душу свистом пронесся настоящий смерч, и Сол почувствовал волну обдавшего его жара. Спустя секунду он уже вскочил обратно на ноги, делая взмахи руками, сигналя водителю «БГ». «Большой Грокс», прозванный так из-за грузности своего водителя, а также из-за массивного бульдозерного отвала, предназначенного для расчистки проходов для тяжёлых боевых танков, остановился. Роглеву понадобилось меньше минуты, чтобы запрыгнуть на броню и откинуть верхний люк.

— Полный назад! — закричал он водителю, запрыгивая внутрь.

Боевая машина взревела, подаваясь назад массивным корпусом, а в следующее мгновение, грохот от взорвавшегося снаряда заложил Солу уши, и он упал, тяжело приложившись обо что-то головой. Еще не придя в себя после оглушения, Сол оглянулся и увидел лежащего стрелка. Несколько осколков попали гвардейцу в лицо, превратив его в кровавое месиво. Быстро заняв место погибшего, Роглев начал ожесточенно посылать одну за другой очереди в казавшихся бескрайним зеленым морем орков, по мере того как «БГ» отходил от места сражения. Очередной залп из тяжелых орочьих орудий снова заставил «Химеру» вздрогнуть, однако благодаря маневру водителя им удалось избежать второго прямого попадания.

Сол не услышал, как, перекрывая звуки битвы, закричал Кальяс Рэмм: «Мы верные слуги и воины Его! Ни в одном из миров нет того, что заставит нас отступить!»

Он лишь увидел, как орки прорвали мертвую зону, созданную плотным заградительным огнем, и остервенело рванулись в рукопашную. Сквозь клубы дыма, черными знаменами развивающимися над горящими умирающими «Химерами», ливень крупнокалиберных снарядов и вырывающиеся языки пламени, капитан Роглев разглядел, как кадет-комиссар, выхватив силовой меч, устремился навстречу огромному орку, бегущему на самом острие атаки. Последнее, что увидел Сол в прицел турели, пока их «Химера» скрывалась за изгибом дороги, как, стоя на груде поверженных тел и уклонившись от мощного замаха чоппы, кадет-комиссар Кальяс Рэмм нанес орку полный ненависти, решимости и веры удар.

То и дело вздрагивая, «БГ» все дальше отходил по дороге. Сол оставил тяжелое орудие, и подошел к водителю. Он сделал это как раз вовремя, чтобы увидеть, как голова у того медленно откинулась назад, а слабеющие пальцы разжались на штурвале. Капитан склонился над водителем и увидел торчащий из его груди осколок снаряда. Водитель натужено дышал, и на его губах, уже начала появляться розоватая пена. Он попытался что-то сказать, но издал только прерывистый хрип и, закатив глаза, затих.

Он нанес один удар и почти тут же второй. Кровь в его жилах кипела. Еще никогда в жизни, он не чувствовал в себе такой силы. Такой твердости. Он знал, что Император смотрит на них в этот час, и буквально кожей ощущал на себе Его строгий и любящий взгляд. Рэмм испытал воодушевление, свой личный триумф, когда под его неистовым натиском силовая броня орка треснула, и грозная махина взревела от гнева. Кальяс замахнулся для очередного удара, и в этот момент из кучи тел за его спиной поднялся недобитый орк. В следующее мгновение кадет-комиссар почувствовал, как круша позвонки, в его спину входит искривленное лезвие. Ноги сами собой начали подкашиваться, лишая тело опоры. В мгновение ока Кальяс Рэмм понял, что уже через мгновение будет лежать с перебитым позвоночником, поверженный, не в силах даже пошевелиться. Но у него было это мгновение! Бесконечный промежуток между прошлым и будущим, именуемый Здесь и Сейчас!

Время остановилось…

С невероятной четкостью во взоре он видел прорубленную щель в броне и направил свой завершающий удар именно туда. Он рассчитал все. Силу, угол наклона, инерцию. Ведь у него было так много времени. Так много времени у него еще никогда не было. И больше уже никогда не будет. Секунда самой настоящей, самой реальной жизни, какую только можно прожить. Время Рождения, Триумфа и Бессмертия.

…Клинок вошел между пластинами брони и пронзил орочье сердце…

…Секунда, длиною в целую жизнь, закончилась…

В следующее мгновение Кальяс упал под тяжестью навалившегося на него мертвого тела, чтобы больше никогда не встать и, навсегда закрыв глаза для света дня, узреть Свет Императора.

Он знал, что рано или поздно, это должно было случиться. И весь его опыт говорил, что это случится, скорее рано, нежели поздно. Что чудом является уже то, что этого не произошло до сих пор. Подбитая «Химера» должна была остановиться, и капитан Роглев молился лишь об одном: чтобы это случилось, как можно ближе к Рэкуму. Но он точно знал, что этим молитвам не суждено сбыться. Он только надеялся, что деформированный взрывом, едва шевелящийся каток дотянет до того места, где они оставили «Красавчика», что едва держащаяся «гусля» не сорвется до этого времени, и что поврежденный, уже начинающий дымиться мотор не заглохнет на половине пути. А еще он молился, что «Красавчик» благополучно отремонтирован, что его экипаж еще не выдвинулся, и не двинется к Неморису до самого утра, и он застанет их на том же самом месте, где их оставили. И что, если все эти события сольются воедино, они смогут быстро добраться до Рэкума и предупредить о возникшей угрозе и ее масштабах.

«Бессмертный Бог-Император, — молился про себя Сол, выжимая из раненой машины последние силы, — взгляни с добротой на своего слугу и солдата. Мне сейчас так нужна Твоя помощь».

Ответом на эту молитву стало то, что, когда покореженный трак, наконец, разорвался, остановился каток и поврежденный мотор — это огромное механическое сердце бронемашины — затих, окончательно перестав стучать, до того места, где встал на починку «Красавчик», оставалось не более десяти километров.

МЕЖДУ РЭКУМОМ И НЕМОРИСОМ ПОСЛЕ ЗАКАТА

Отряд из одиннадцати человек двигался по сумрачному лесу. Трава цвета густой болотной жижи доходила высотой до груди, так что со стороны могло создаться ощущение, что люди не идут, а плывут по густому, почти черному морю. Морю, которое, как казалось, никогда не закончится.

Двигаясь форсированным маршем, Кимдэк, хоть и устраивал кратковременные привалы, постоянно подгонял людей, поддерживая заданный темп. Отряд продолжил движение и когда начались сумерки. И даже наступившая вскоре ночь не принесла ожидаемой остановки. Единственным послаблением стало то, что после нескольких падений и одной вывихнутой кисти Кимдэк позволил снизить скорость передвижения. Сам же он несмотря на кромешную темноту и в отсутствии каких бы то ни было ночных светил, двигался быстро и четко, словно шел по только что выметенному плацу, а не по дремучему ночному лесу.

Наверное, Император и впрямь услышал его молитвы. По крайней мере, так подумал Роглев, когда сквозь окутавший его мрак ночи, он начал различать очертания «Красавчика».

«Император защищает», — взмолился мысленно капитан, складывая на груди аквилу, обретая еще больше уверенности и спокойствия, едва до его слуха донесся оклик часового, увидевшего приближающуюся фигуру.

— Капитан Роглев. Личный номер 6934951, — отозвался Сол. — Где командир экипажа?

— Докладываю, капитан, — бодро рапортовал гвардеец, разглядев в свете фонаря подошедшего Сола. — Сержант Ким с личным составом, в соответствии с приказом, совместно с кадет-комиссаром выдвинулись в Неморис. Наряд из трех гвардейцев оставлен для охраны неисправного транспортного средства. За время несения дежурства…

— Давно? — Сол перебил гвардейца, не дав тому договорить.

Тот мысленно что-то прикинул:

— Пять часов назад, капитан.

Роглев сфокусировал взгляд на дежурном, затем медленно перевел его на «Красавчика», а с него высоко вверх, где во мраке темноты притаилось пасмурное небо, роняющее вниз одинокие, пресные слезы. Там взгляд капитана застыл на мгновение, пока одна из холодных капель, редко падающих на землю, не попала в глаз. Сол опустил голову, и капля соскользнула из уголка глаза, оставив после себя слабое покалывание и нарушенную четкость линий во взоре.

— Лишь Император вечен, — прошептал Роглев и тяжело вздохнул, понимая, что лимит выпавшей на его долю удачи, закончился.

Устало отерев ладонью вспотевший лоб, Сол почувствовал под пальцами кровь.

Гвардеец, с которым он только что разговаривал, подошел еще ближе.

— Вы ранены, капитан? — спросил он, озабоченно взглянув на размазанный кровавый след на лице капитана.

— Пустяки. Слегка зацепило, — Роглев, медленно переступая, приблизился вплотную к «Химере», коснувшись ее холодной брони разгоряченным лбом.

«Я никогда не понимал шестеренок, — подумал он. — Все их обряды и молитвы, всегда были для меня загадкой. Возможно, раньше во мне не было достаточно веры, но не сейчас».

Сол решительно залез в «Химеру», сел на место водителя и, пожив руки на штурвал, закрыл глаза.

«Лишь Император вечен, — в который раз повторил себе капитан. — Все остальное рано или поздно кончается».

Но вопреки здравому смыслу, внушавшему, что боевая машина «мертва», и без вмешательства шестеренок не сделает ни единого движения и у нее не заработает ни один прибор, Роглев зашептал то, что со стороны могло показаться литанией или молитвой.

«Машинный Дух, если ты слышишь меня, если ты способен отозваться на мольбы простого человека, столь далекого от технопровидцев с их знаниями, то прошу тебя, мне сейчас очень важно, чтобы „Красавчик“ увез нас в Рэкум».