Комната наверху

3 Пятница, 11 февраля, утро

В половине десятого Свендсен подогнал черный «линкольн» к парадному входу. Позвонив, он принялся ждать, дуя на руки и притопывая ногами.

Наконец дверь открылась, за ней стоял Уэймюллер.

— Не скажете ли старику, что я здесь? — попросил Свендсен.

Поежившись от морозного воздуха, дворецкий молча кивнул и закрыл дверь. Свендсен вернулся к машине. Он закурил сигарету и, выбросив пустую пачку в окно, наблюдал, как порыв ветра закружил ее и унес к сугробу у дороги.

Шофер успел сделать всего несколько затяжек, когда дверь опять отворилась. Выбросив сигарету в окно, он вылез из машины и распахнул заднюю дверцу.

Ледьярд Корвит был немного ниже среднего роста, крепко сложен, с широкими плечами и все еще довольно стройной талией. Его пальто было прекрасно сшито, но согбенные плечи портили впечатление. Он шел, склонив голову, как будто искал что-то под ногами.

Подойдя к машине, он оглядел шофера поразительно чистыми голубыми глазами и тут же снова опустил их, едва ли не смущенно. Его круглое лицо с крупным носом и маленьким ртом должно было бы быть румяным, но на самом деле было серым. Примечательнее всего было его выражение — рассеянное и непонятное, словно Корвит спал наяву.

— Не очень-то вы похожи на шофера, — произнес он, глядя в какую-то точку на груди Свендсена. Когда он говорил, его губы почти не раздвигались и слова были едва понятны. Голос звучал гнусаво.

— У меня нет формы, сэр. Мисс Корвит сказала…

Корвит неопределенно взмахнул рукой.

— Я не это имел в виду. Вы, скорее, смахиваете на боксера или… ну… — Не закончив фразы, он прошмыгнул мимо шофера и сел в машину.

Они поехали по Генри-Гудзон-Парквей, встретив только две машины на всем отрезке пути до платного моста. Затем миновали Вестсайдский проезд и серые безлюдные причалы у замерзшей реки.

Время от времени шофер смотрел в зеркало заднего обзора. Корвит всю дорогу сидел неподвижно. Иногда его губы издавали чуть слышный свист.

Не снижая скорости, Свендсен снял переговорную трубку и спросил, куда ехать. Сначала он слышал только тишину, затем донесся звук, как будто Корвит прочищал горло.

— А… ну да. Я сегодня еду в контору. Э-э… Парк, двести тридцать.

На Пятьдесят седьмой улице Свендсен повернул на восток и ехал до Парк-авеню, а по ней на юг до Сорок второй. Выйдя, он открыл заднюю дверцу и замер. Ледьярд Корвит не двигался. Он смотрел в окно и продолжал беззвучно свистеть.

— Ваша контора, сэр, — вполголоса произнес Свендсен.

Корвит вздрогнул и посмотрел на него, явно не понимая. Затем моргнул.

— Ах, ну конечно! Простите. — Опустив глаза, Корвит выбрался из машины, но, отойдя на несколько шагов, вернулся. — Э-э, Свендсен! — Вытащив из кармана бумажник, он сунул две купюры в руку шофера. — Это вам, чтобы продержаться до зарплаты. Заедете за мной в половине четвертого. — Снова опустив голову, он удалился.

Свендсен посмотрел на две десятки в руке и направился к табачному магазину «Гейтвей». Там он купил блок сигарет и две пачки жевательной резинки и, мрачно жуя, пошел обратно к машине.

Первые снежинки посыпались, когда они поехали домой, а когда добрались до Парквей, окрестности покрывало легкое белое одеяло. Шофер включил «дворники» и подался вперед, напряженно вглядываясь в дорогу.

Въехав прямо в гараж, он оглянулся, чтобы посмотреть, не следит ли за ним кто-то из дома. Бурое кирпичное здание было окутано безмолвием. Закрыв раздвижные ворота, Свендсен сел на заднее сиденье «линкольна», вытащил из кармана отвертку и снял крышку переговорного устройства. Аккуратно положив винты сбоку, он исследовал паутину проводков, затем достал из кармана кусочек провода и присоединил. Теперь микрофон был включен постоянно, и водитель мог слышать все, что происходит в салоне. Тщательно привинтив крышку, он поднялся в свою комнату.

Тем же вечером, когда Свендсен доедал свой обед, двери столовой распахнулись, и в кухню вошла темноволосая девушка с подносом в руках. Она была ниже и полнее Хильды, но похожа на нее. Их вполне можно было принять за сестер. Она, однако, была гораздо искуснее загримирована и держалась вполне уверенно — ни малейшей робости в повадке, ни следа безнадежности в глазах.

Поднос в ее руках был почти полон. Поставив его у раковины, она спросила:

— Вы Свендсен?

Шофер поставил чашку с кофе на блюдце, вытер губы, положил салфетку на стол и, наконец, поднял глаза.

— Да, мисс, — вежливо сказал он, но не встал.

Недовольство и удивление в ее глазах уступили место чему-то, похожему на насмешку. Взглянув на шофера еще раз, повнимательнее, девушка сказала:

— Через полчаса мы едем в город. Приготовьте машину, пожалуйста.

Свендсен смотрел ей вслед, пока дверь не закрылась, потом спросил:

— Кто это?

— Это мисс Дора, старшая, — ответила Патрисия, убирая со стола.

Зевнув, Свендсен поднялся и подошел к окну. О чем-то задумавшись, он хмуро глядел в темноту. По-прежнему шел снег. Вскоре дворецкий и старшая горничная поднялись наверх. Свендсен наблюдал, как хлопочут кухарка и Патрисия. Шли минуты.

— У вас что, принято подавать еду в комнаты? — спросил он после долгого молчания.

Патрисия подняла на него глаза, не сразу поняв, о чем он говорит.

— Что?

Он кивнул на поднос.

— А, это для Киттен. Не знаю, зачем они вообще носят ей еду. Она не ест, не пьет и вообще ничего не хочет.

— А почему еду носите не вы?

Патрисия открыла небольшой шкаф возле раковины и поставила туда поднос. Ее ноздри презрительно раздулись.

— Я! — с издевкой сказала она. — Это просто смешно! Она же никого к себе не подпускает. Сидит, запершись в своей комнате, и дуется на весь свет.

Прислонившись к подоконнику, Свендсен почесал за ухом.

— Запершись в комнате?

— Ну да! — Патрисия скривила губы. — Господи помилуй, да вы когда-нибудь читаете газеты?

Прежде чем он успел ответить, дверь в столовую отворилась, и показалась Дора. Прислонившись плечом к косяку, она натягивала черные перчатки.

— Свендсен, мы вас ждем, — холодно произнесла она.

— Простите, мисс. Я потерял чувство времени. Я буду… — Он умолк, поскольку дверь уже закрылась за Дорой. Похоже, она поквиталась с ним за то, что он не сразу ответил ей.

Свендсен снял пальто и шляпу с вешалки в коридоре и поспешил на улицу, на ходу застегивая пуговицы.

Когда он подрулил к парадному входу, Хильда и Дора уже ждали в снопе света, лившегося из открытой двери. Дора проскользнула мимо, даже не посмотрев на него, а Хильда дала ему адрес на Пятой авеню, в районе восьмидесятых улиц. Она уже собиралась сесть в машину, когда сестра остановила ее.

— Хильда! — В ее голосе звучало раздражение. — Мы же сначала должны забрать Хелен и Фрэнсиса.

Хильда выглядела обескураженной, как разбуженный лунатик.

— Что? Ах, да! — Она опять повернулась к шоферу. — Поезжайте по дороге налево, Свендсен. Мы скажем вам, где остановиться.

Мощные фары пробивали широкую светлую просеку в стене мрака, пока машина ползла вверх по склону. Вдруг, откуда ни возьмись, в свете фар вихрем закружились снежинки, оседая на ветровом стекле. Свендсен напряженно щурился, силясь проникнуть взглядом сквозь белую пелену.

— Ради бога, Хил, когда ты стряхнешь с себя это забытье? — Слушая голос Доры, доносившийся из перенастроенной им переговорной системы, шофер старался сохранить безучастную мину. Мышцы лица оставались неподвижными. Он словно ничего не слышал. — Это же просто ужас! Неужели ты не можешь вести себя нормально?

Хильда ничего не сказала, лишь тяжко вздохнула. Некоторое время они ехали в молчании, затем Дора заговорила опять. Раздражение в ее голосе ушло, сменившись горечью.

— Боже, ну и вечерок!

Опять последовала пауза.

Свендсен посмотрел в зеркало заднего обзора. Ему был виден только краешек плеча Хильды. Кажется, она сидела, отвернувшись к окну. Другая сестра была видна ему хорошо, ее лицо казалось немного недовольным. Наклонившись к окну, она потерла стекло перчаткой, стараясь разглядеть что-то снаружи. Через некоторое время она сняла переговорную трубку и приказала Свендсену свернуть влево и остановиться у второго дома.

Это было большое белое оштукатуренное здание, почти невидимое на белом фоне падающего снега. Большинство окон нижнего этажа и часть верхних были ярко освещены. Слева и справа от подъездной аллеи высились мощные дубы.

Выполняя указание Доры, Свендсен вылез из машины и взбежал по ступенькам к широкой веранде. Подняв медный дверной молоток, он постучал в дубовую дверь. Открывшая ему горничная сообщила, что миссис Льюисон вот-вот выйдет.

Стянув перчатки, чтобы подышать на пальцы, шофер посмотрел на низкие широкие окна, но увидел лишь белые с золотом венецианские жалюзи.

Менее чем через минуту дверь открылась и на улицу торопливо вышла фигура в норковой шубке. Она прошагала мимо Свендсена, не заметив его. Быстро последовав за ней, он успел-таки распахнуть перед ней дверцу. Пара удивленных карих глаз воззрилась на него. Глаза заморгали, потом снова уставились на шофера, и чуть округлились, а уголки губ женщины тронула едва заметная улыбка. Женщина была рослая, лет тридцати с небольшим. Светлые волосы зачесаны назад. Высокие скулы и острый, прямой нос на надменном лице делали ее похожей на топ-модель. Сдержанно вежливый, Свендсен не ответил на улыбку, просто дождался, пока женщина сядет в машину.

Первое, что он услышал при помощи своего микрофона, было:

— Ну, не ужасная ли погода? — Второе: — А где ты раздобыла такого красавчика?

На этот раз слабая улыбка тронула его губы, разгладив морщины.

— Отец нанял, — ответила Дора.

— Я и не знала, что твой отец — ценитель мужской красоты. Ты уверена, что не нанимала его сама?

— Эх, Хелен, а я-то надеялась сохранить это в тайне! Видишь ли, я сплю с ним, и думаю, что гораздо удобнее иметь его под рукой.

Еще одна улыбка промелькнула на лице шофера. Теперь дорога шла под уклон, и он держал ногу на тормозе, сигналя перед каждым поворотом. Время от времени он бросал взгляд в зеркало заднего обзора, но не для того, чтобы следить за дорогой, а чтобы видеть пассажиров в машине.

— Когда он тебе надоест, — говорила Хелен Льюисон, — пошли его ко мне. Мне ужасно недостает… шофера.

Дора подалась вперед и проговорила в трубку:

— Поверните здесь, Свендсен. Последний дом на дороге.

— Ты ведь не стараешься переменить тему? — спросила Хелен.

На лице Доры была начертана скука.

— О, бога ради, забудь ты про этого проклятого шофера. Мне было бы все равно, имей он хоть две головы. — Она зевнула так громко, что он услышал это в кабине. — Кроме того, я не связываюсь с шоферами. У меня есть Фрэнсис. — Зевок не смог затушевать значимость этого высказывания. Слова «я» и «у меня» были заметно подчеркнуты.

Несколько минут слышались только шум мотора и скрип снега под колесами. Хелен, наконец, заговорила, и ее тон изменился. Ничего не значащие слова зазвучали тяжело и едко.

— Ну что ж, дорогая, я очень на это надеюсь.

Дора засмеялась. После короткого молчания она как бы между прочим сказала:

— Помнишь, я обещала купить тебе блузку? — Хелен промолчала. — Так вот, они уже все распроданы, — продолжала она таким тоном, словно ей ответили. — Мне очень жаль. — В ее голосе слышались победные нотки.

Еще одна короткая пауза. Затем:

— Черт! Она была мне нужна к воскресенью. — Голос Хелен снова звучал сдержанно, вежливо-бесстрастно. Она вынула сигарету с красным фильтром из черной ониксовой коробочки и закурила, выдыхая дым в сторону от девушек. — А как Киттен?

В зеркале шофер заметил резкое судорожное движение рук Хильды. Одна сжалась в тугой кулак, другой крепко обхватила его.

— Все так же, Хелен, — ответила Дора, рассеянно глядя в окно.

— По-прежнему затворница?

Впервые за все время заговорила Хильда. Голосом, натянутым как струна, она произнесла:

— А почему Спенс сегодня не поехал с нами, Хелен?

Хелен хихикнула.

— Ты же знаешь, я никогда не выезжаю с мужем, если этого можно избежать. Так что, Киттен все еще скрывается от мира?

— Все так же, — повторила Дора.

— А вот и Фрэнсис, — нарочито громко проговорила Хильда.

Сквозь пелену снега шофер увидел мужчину, стоявшего перед приземистым кирпичным домом. Когда они подъехали, мужчина открыл дверцу и сел, прежде чем Свендсен успел вылезти.

Шофер открыл боковое окно и, высунув голову, сдал назад. Развернувшись, он направил машину к магистрали.

Новый пассажир был довольно высок, с лицом и фигурой студента-отличника, с рыжими волосами, блестевшими от снега. Ему было около тридцати.

Ущипнув Дору за щеку, он сказал:

— Привет, малышка, — и сел между ней и Хелен. — Привет, — повторил он, обращаясь к остальным, и добавил: — Господи, в такой вечер только на лыжах кататься!

— Никто не тащит тебя на эту вечеринку, дорогой, — сказала Дора. Она слегка подалась вперед, чтобы рука, которой он обнимал ее за плечи, легла поудобнее. — Если ты хочешь кататься на лыжах…

— Что ты делал тут в такой снегопад? — спросила Хелен. — Ни галош, ни шляпы…

Ее глаза, насколько Свендсен мог разглядеть в зеркале, смотрели со странным напряжением и беспрестанно перебегали с лица Фрэнсиса на его руку, лежащую на плечах Доры.

— Эти причиндалы — для толстосумов, — ответил Фрэнсис. — По-моему, каждый должен иногда постоять в одиночестве под снегопадом. Очень полезно для души. — Он убрал руку с плеч Доры и потянулся, откидываясь на спинку и вытянув ноги. — Господи, до чего тоскливая была неделя!

— Почему ты не проводишь хоть немного времени в этом твоем роскошном хромированном кабинете? — спросила Хелен.

— Там еще скучнее! Кроме того, я боюсь мешать медсестре читать всякую дребедень, пока меня нет.

— Так зачем вообще работать, если у тебя будет такая богатая жена, как Дора? — в голосе Хелен опять слышалась напряженность.

Дора тихо засмеялась.

Шофер перестал прислушиваться к разговору. В городе белый ковер на дорогах сменился рваным серым. Только парк был девственно чист.

Они остановились перед крыльцом большого каменного многоквартирного дома, и швейцар поспешно вышел им навстречу. Велев Свендсену поставить машину и подняться наверх, Дора последней вошла в подъезд.

Еще до того как служебный лифт остановился на четвертом этаже, Свендсен услышал гул голосов и смех. В коридорчике было только две двери. Похоже, квартира занимала весь этаж. Пожилая горничная открыла дверь черного хода, и Свендсен оказался в огромной белой кухне.

Повесив пальто и шляпу в уже набитый одеждой стенной шкаф, он подошел к маленькому столу, за которым несколько мужчин в небрежно расстегнутых шоферских ливреях играли в покер. Свендсен постоял над ними, следя за игрой. Вскоре к ним подошла горничная и поставила на стол большое блюдо с бутербродами. Взяв три штуки, один из мужчин подмигнул ей и спросил, не даст ли она им еще чего-нибудь.

— Не могу же я открыть для вас новую бутылку, — раздраженно отвечала горничная. — Подождите, скоро начнут возвращать недопитые.

Свендсен взял бутерброд и подошел к дверям в гостиную, распахнутым, чтобы слуги могли свободно ходить туда-сюда. Выглянув из-за притолоки, он заглянул в большую комнату.

Жемчужно-серый ковер от стены до стены. По бокам черного мраморного камина стояли розовый и бледно-зеленый угловые диваны. Полосатые, розовые с серым занавески закрывали окна, доходящие почти до потолка. В центре была железная винтовая лестница, которая вела наверх.

У окна сидела Хильда. Попивая коктейль, она беседовала с молоденьким блондином лет двадцати с небольшим, довольно миловидным, но явно не слишком умным. Время от времени она кивала в ответ на его слова, беспокойно обводя взглядом комнату. Подойдя к двери в кухню, она мгновение смотрела на Свендсена, потом отвела глаза.

Слуги сновали среди гостей, разнося напитки, шум постепенно нарастал. Все окна были закрыты, и сигаретный дым наполнял комнату, будто туман. Становилось слишком жарко.

Очень высокая и тощая девица с яркими рыжими волосами, острым носиком и широким ртом, облилась коктейлем и направилась в кухню. Увидев Свендсена, она в изумлении замерла на месте.

— Я, наверное, плохая хозяйка, если позволяю вам стоять здесь. Почему вы не проходите?

— Я шофер Корвитов, мисс.

— О! — Ее голос звучал бесстрастно. — Ну что ж, тогда действительно лучше не проходить, — жизнерадостно добавила она. — Представьте, я пролила коктейль. Пойду подсушусь у плиты.

Свендсен посторонился, пропуская ее.

Пока горничная промокала мокрое пятно, у двери появился Фрэнсис с высоким бокалом в Руке.

— Эй, а где… — Он остановился, увидев Свендсена. — Вы не видели здесь напудренную рыжую девицу с…

— Молодую даму, которая немного подмокла, сэр? — вежливо спросил Свендсен.

Фрэнсис даже поперхнулся от изумления, так что «бурбон» хлынул у него изо рта.

— Молодая дама, которая ЧТО? — прохрипел он.

На лице шофера не дрогнул ни один мускул.

— Молодая дама, которая пролила свой коктейль, сэр. Она вон там, у плиты.

Не обращая внимания на его объяснения, Фрэнсис громко расхохотался. Он был похож на человека, который притворяется пьяным, чтобы привлечь к себе внимание. Хелен Льюисон, облокотившаяся на радиоприемник недалеко от двери, обернулась и с прищуром посмотрела на него. Потом отвела взгляд и облизала губы.

Стоявшая у плиты девица раздраженно, но нежно произнесла:

— Ты невыносим, Фрэнк! Прекрати хохотать и убирайся.

— Я помогу! — Поставив стакан, Фрэнсис схватил полотенце и принялся энергично растирать девице зад.

— Да не здесь же мокро! — Она засмеялась, отступая. — И не думай, что я не слышала, как ты обо мне отозвался. «Напудренная рыжая девица»!

Он бросил полотенце и потащил ее к двери.

— Пойдем со мной в кабинет, Винни. Я должен обсудить с тобой кое-что очень личное.

— Никогда! — заявила она. — Для личных бесед у тебя есть невеста.

Преодолевая сопротивление Винни, Фрэнсис потянул ее в комнату, потом резко отпустил. Навстречу им шла рослая девушка с распростертыми объятиями.

— Фрэнсис, дорогой! — воскликнула она. — Как же долго я тебя не видела!

Фрэнсис крепко стиснул ее в объятиях.

— Ну надо же! — проговорил он. — Ну надо же!

Забытая Винни несколько секунд наблюдала за ними с выражением материнского всепрощения на лице, затем отошла и заговорила с мужчиной средних лет, стоявшим поодаль.

Вскоре Фрэнсис оставил высокую девушку, которая хотела поздороваться с новыми гостями. Сам же он приблизился к блондинке, стоявшей рядом с седым мужчиной. Свендсен заметил, с каким возбуждением она приветствовала его и как прикусила губу, когда он отошел, не дослушав ее.

Фрэнсис продолжал кругами ходить по комнате, воодушевленно встречая всех прибывающих. Остановившись около Хильды и высокого светловолосого молодого человека, он сказал:

— Привет, Крис. Развлекаешь мою будущую свояченицу?

Крис обернулся, и его широкое добродушное лицо озарилось радостной, почти восторженной улыбкой. Казалось, он очень доволен этим вмешательством в разговор.

— Привет, Фрэнк. Я пытаюсь ее развлечь, но, мне кажется, она скучает. Я рассказывал ей анекдот про человека, которого пригласили к замужней даме, и…

— Там слишком мало сальностей, Крис. Попробуй тот, о белом русском.

— Как, Хильде? — ошеломленно переспросил Крис. — Разве можно!

Фрэнсис улыбнулся Хильде, та тускло усмехнулась в ответ и пригубила бокал.

— Должно быть, ты прав, — сказал он. — Этих девиц Корвит легко шокировать. С ними надо быть поосторожнее.

— Кроме Киттен, — увлеченно заговорил Крис. — Ей можно сказать что угодно. Она просто классная девчонка! — Взгляды Хильды и Фрэнсиса на миг встретились, но оба тотчас отвели глаза.

— Ты же ее врач, Фрэнк, — продолжал Крис. — Как ты думаешь, когда она… она… ну, ты знаешь.

— Это займет не так уж много времени, Крис, — с чувством сказал Фрэнсис, опять оглядываясь. — Ну, простите меня, детки. Должен посмотреть, как там моя невеста. — Он хлопнул Криса по спине и был таков.

Дора сидела на диване, беседуя с рыжеватым человеком в очках. Он поднял на Фрэнсиса проницательные голубые глаза и сразу же умолк.

— Ну, как тут моя девочка? — спросил Фрэнсис, усаживаясь рядом с Дорой. — Привет, Уилл, — сказал он рыжеволосому.

— Привет, Фрэнк. Как дела? — спросил Уилл. Он держался приветливо, но голос выдавал напряжение. Было заметно, что он избегает смотреть на Фрэнсиса.

— Прекрасно. За прошлую неделю не потерял ни одного пациента.

— Да у тебя и не было ни одного за последний месяц, — вставила Дора.

Фрэнсис потрепал ее по щеке.

— Никакой веры в мои таланты, дорогая. Не понимаю, почему ты хочешь выйти за меня замуж?

— Я тоже, — тихо сказал Уилл. — Особенно когда рядом такой замечательный, настоящий, добившийся успеха мужчина вроде меня…

— О, моя больная спина! — простонал Фрэнсис.

— …готовый любить, беречь и почитать, — продолжал Уилл, как будто его никто не прерывал. — Всю жизнь! — Последние слова он произнес с особым ударением.

— Уилл рассказывал мне о некоторых гипнотических опытах со своими студентами, — невозмутимо сказала Дора, словно и не слышала его. Она зажгла новую сигарету от окурка предыдущей и бросила его в пепельницу. — Ты бы мог быть прекрасным объектом, дорогой. Похоже, все экстраверты прекрасно поддаются гипнозу, потому что чувствуют себя в безопасности, или что-то в этом роде. А вот интроверты не позволяют себе поддаться.

— Гм? — отозвался Фрэнсис без особого интереса. Усевшись на диван, он вытянул ноги и засунул руки в карманы. Женщина в другом конце комнаты, собиравшаяся уходить, пыталась привлечь его внимание, чтобы попрощаться. Он не заметил ее. От камина донесся хохот. Смеялась блондинка, которую он не дослушал. При этом она искоса посматривала в его сторону.

— …в классе, полном студентов, — рассказывала Дора. — Один из студентов Уилла, капитан баскетбольной команды, поддавался гипнозу мгновенно. А вот застенчивая девушка, которая начинает заикаться, если ей приходится выступать перед публикой, так и не позволила себя загипнотизировать.

Блондинка, волосы которой прилипли к влажному лбу, все повторяла:

— Не пытайся на меня давить! Вечно ты пытаешься на меня давить! — Лысоватый молодой человек старался надеть на нее пальто. Он неприязненно посматривал на Фрэнсиса, но, когда тот взглянул в его сторону, тут же отвел глаза.

— Но я всегда думала, что как раз застенчивые люди нуждаются в гипнозе. Ведь именно они обычно попадают в кабинет психоаналитика, правда? — подала голос Хелен, неслышно подошедшая во время речи Доры.

Наблюдая за выдыхаемым Дорой дымом, Уилл сначала не понял, что вопрос адресован ему.

— Что? Ах, да. Так вот, во-первых, стеснительные люди не обязательно нуждаются в помощи психоаналитика. Во-вторых, гипноз сейчас используется мало. А в-третьих, человек, который не чувствителен к гипнозу в зале, где много народу, вполне может поддаться врачу, заслужившему его доверие. — Он говорил с легким раздражением, как будто ему приходилось повторять все это много раз. Достав сигарету, он потянулся к Доре, чтобы прикурить.

Подошли Хильда и Крис. Похожий на глуповатого ребенка, по ошибке затесавшегося в группу взрослых, Крис сказал:

— И что это вы сегодня такие заумные?

Уилл тихо вздохнул.

— Не знаю насчет Уилла, но Дора несет невесть что, — сказал Фрэнсис. Он улыбнулся подошедшим и сразу оживился, как только вокруг собралось много народу.

— Никогда не смогу представить себе, какая я под гипнозом, — сказала Дора, не обращая внимания на его замечание.

Взгляд глубоко посаженных глаз Уилла скользнул по ее лицу, но он тотчас опять уставился на свои руки, зажатые между колен.

— Людям неприятна сама мысль о том, что они действуют бессознательно, — тихо сказал Уилл.

— Ну, Доре это едва ли в диковинку, — вставил Фрэнсис.

— И я доказываю это, выходя за тебя замуж, — парировала она. — Иди найди себе блондиночку или поддерживай разговор. И хватит прикалываться.

— Прости, дорогая. — Он ущипнул ее за щеку, откинулся на спинку дивана и зевнул. — Кроме того, это все преувеличение. Особенно вся эта постгипнотическая чушь. Ну, ты знаешь, вроде стояния на голове посреди улицы, потому что под гипнозом тебе велели это сделать.

Уилл устало провел рукой по светло-рыжим волосам. Он дал Хелен прикурить и принялся теребить спичку.

— Естественно, никто не нарушит внутренний запрет ни под гипнозом, ни после. Одна женщина последовала постгипнотическому приказанию… — он отвлекся, чтобы попрощаться с группой гостей, собиравшихся уходить, — …поцеловать первого встречного мужчину на улице, но отказалась ударить ребенка.

— Господи, о чем вы тут говорите? — Подошедшая Винни услышала только последние слова.

— Кажется, она не имела внутреннего запрета на поцелуи с мужчинами, — продолжал Уилл, словно не слыша ее слов, — но…

— Запрета на что? — удивленно переспросила Винни.

— Но бить ребенка было против ее принципов.

— Ну, надо надеяться! — заметила Винни.

Никто не обратил на нее внимания.

— Вообще гипноз — это просто чудо, — сказала Хелен. — Вы можете заставить человека делать именно то, что он и сам хочет.

— Он просто снимает барьеры. Если у человека есть нравственный запрет, он не станет…

— Ну конечно, — сказала Винни.

Дора наконец заметила ее.

— Садись, Винни, и перестань шуметь. Мы говорим о психологии. Уилл рассказывал нам о женщине, которая под гипнозом поцеловала незнакомого мужчину, но отказалась сделать больно ребенку.

— А что в этом такого? — зевая, заметил Фрэнсис.

— Уилл рассказывал мне и еще об одном случае, — продолжала Дора. — Женщине сказали, что муж ей изменяет. Гипнотизер показал на кого-то в комнате и сказал: «это — его любовница». Ей дали нож — картонный, конечно, — и приказали убить соперницу. Она взяла нож, но в последнее мгновение впала в истерику и уронила его. Убивать было противно ее натуре, и ничто не могло заставить ее сделать это.

— Прекрасный способ проверить своих друзей, — сказал Фрэнсис. — Только подумать…

— А может быть, тебе не захочется знать, — перебил его Уилл.

— Вы, психологи, должно быть, веселитесь вовсю. — Фрэнсис встрепенулся, увлекшись предметом беседы. — А вы можете заставить женщину спать с вами под гипнозом?

— Ну, если иначе не получается, тогда конечно, — устало сказала Дора. — Подай мне стакан. Нет, тот, что на столе.

Поставив свой недопитый бокал на пол и взяв тот, на который показывала Дора, Фрэнсис продолжал:

— Прежде чем мы поженимся, дорогая, может быть, нам стоит поэкспериментировать…

— Так давайте попробуем! — Хелен обвела собеседников взглядом, полным странной тревоги.

— Что попробуем? — насмешливо спросила Дора, потягивая коктейль.

— Мне ужасно хочется, — вставил Фрэнсис.

Хелен смотрела на них. Ее голос звучал холодно.

— Я имею в виду гипноз, — сказала она. — Вы что, не можете подождать?

— Ты думаешь, мы сумеем это сделать? — поинтересовалась Дора.

Фрэнсис откинул голову и захохотал.

— Что? Спать вместе или заниматься гипнозом?

— От этого разговора у меня голова кружится, — сказала Винни.

— Господи боже, ты не можешь заткнуться? — прошипела Хелен, внезапно впадая в ярость.

— Я? — Винни даже побледнела от возмущения. — Я не…

— Нет. Я имела в виду Фрэнсиса. Ну так как, почему бы нам кого-нибудь не загипнотизировать? Мне хочется посмотреть, сработает ли это на самом деле.

— Лучше не надо. — Уилл наклонился, чтобы погасить сигарету. — Это не игра.

— До чего же ты молода, Хелен! — лениво процедил Фрэнсис. — В следующий раз ты, чего доброго, предложишь играть в шарады.

Дора положила ладонь на руку Уилла.

— Ну, давай, Уилл. Давай посмотрим, как ты это делаешь.

— Вот это — речь невесты! — заметил Фрэнсис, глядя на свою сигарету. Никто его не услышал.

— Я никогда не видела, как кого-то гипнотизируют, — добавила Винни. — Давай, Уилл.

— Но все уже расходятся, Винни. Разве ты не хочешь спать?

— Боже мой, конечно, нет! Чем меньше народу, тем лучше. Я сейчас спроважу их, — спокойно сказала она и направилась к последним из гостей.

— Насколько я знаю Винни, сейчас она скажет им, что, по мнению ее отца, они слишком шумят, и попросит их удалиться, — сказала Хелен.

— Не знаю, получится ли это у меня, — заколебался Уилл. — Здесь останутся… — он оглядел приятелей, — …Дора, Фрэнсис, Хильда, Крис, Винни, Хелен и я. Семь человек, да и комната не очень удобная.

— Ты же говорил, что гипнотизировал студентов прямо в классе, — напомнила ему Дора. — Там ведь гораздо больше народу…

— Я постараюсь… — устало перебил он. Беспокойно глядя на всех, кроме Доры, он передернул плечами, словно хотел сбросить какой-то груз. Он не смотрел на ее руку, все еще покоящуюся на его рукаве. — Подождем Винни.

Хозяйка провожала до дверей группу гостей. Одна женщина с любопытством взглянула на оставшихся и сказала что-то своему спутнику. Винни пожелала им спокойной ночи и решительно направилась к последней горстке приглашенных.

Фрэнсис усмехнулся, увидев, как она врезалась в их ряды. Стакан с коктейлем был решительно отодвинут, когда мужчина средних лет потянулся за ним, а когда молодой человек хотел дать прикурить своей даме, между ними вдруг возникла тоненькая фигурка Винни, пресекавшей любые попытки продолжить веселье.

Никто не замечал неподвижную фигуру шофера в дверях кухни. Прячась в тени, он молча наблюдал за происходящим.

Наконец Винни вернулась и хлопнула в ладоши, словно успешно выполнила какую-то трудную задачу. Уилл спросил:

— А кто будет объектом гипноза?

— Как насчет Хильды? — спросила Винни. — Мне всегда было интересно, что происходит в ее маленькой головке, переполненной заботами.

При этих словах Хильда, которая наклонилась, чтобы потушить сигарету в пепельнице, невольно отдернула руку. Она напоминала черепаху, спрятавшуюся в панцирь. Под взглядом шести пар глаз Хильда зарделась, но все же погасила сигарету.

— Кто, я? — спросила она, попытавшись рассмеяться, но голос ее звучал сдавленно. — Нет, благодарю покорно.

— Господи, Хил, — сказала Винни, — ты так подскочила, что можно подумать: тебе есть что скрывать.

— Ну, естественно! — отозвалась Хильда. — На той неделе я целовалась со снежным человеком.

— Ну, давай скорее, Хильда, все решено. — Винни взяла ее за руку и попыталась поднять. — Мы хотим знать все.

— Нет, — Хильда встала. Ее губы растянулись в улыбке, но было видно, каких усилий это ей стоит.

— Не надо, — сказал Уилл Винни. — Если она не хочет, ничего не получится. — Повернувшись к Доре, он спросил: — А как насчет тебя?

— Или у тебя тоже есть скелет в шкафу? — поинтересовалась Хелен.

Поднявшись, Дора холодно сказала:

— Так уж и быть, согласна стать жертвой.

— Погоди минуточку! — Винни подтолкнула Дору к маленькой комнатке у подножия лестницы. — Ты пока выйди, Дора, мы должны все продумать.

— Нет, это ты погоди! — возразила Дора. — Если это какой-то розыгрыш…

— Да нет же, — нетерпеливо ответила Винни. — Мы не собираемся малевать тебя черной краской или что-то в этом роде.

— По-моему, это вполне соответствовало бы умственному развитию собравшихся, — вполголоса пробормотал Фрэнсис.

— Ну, иди же, Дора, — настаивала Винни.

Вздохнув, Дора вышла.

Как только за ней закрылась дверь, Винни быстро сказала:

— Вели ей сделать что-то такое, против чего у нее может быть запрет, Уилл. — Ее лицо светилось возбуждением, как у ребенка, получившего новую игрушку.

Уилл пристально посмотрел на нее.

— Что, например?

— Ну… — Ее глаза остановились на Фрэнсисе и вспыхнули. — А что если попросить ее убить своего жениха? — предложила она как ни в чем не бывало.

Фрэнсис рассмеялся.

— А почему ты думаешь, что у нее есть на это внутренний запрет?

Уилл покачал головой.

— Нет.

— Но почему? — недовольно спросила Винни.

— Почему нет? — раздраженно переспросил Уилл. — Да любой, у кого есть здравый смысл, сам поймет почему. Такими вещами не шутят.

— Ой, ну до чего ты серьезный! Какие только профаны не играют в гипноз в наши дни! Люди без всякой подготовки, едва ли хоть раз читавшие об этом. А ты ведь все-таки…

— В том-то и дело. Я слишком хорошо в этом разбираюсь, чтобы делать такие вещи.

— Ну почему? В школьные годы я слышала об одном психологе. Он каждый вечер гипнотизировал свою жену, чтобы сделать ее более чувственной.

— Неужели? — спросил Фрэнсис. — И как, помогало?

Сидевшая в углу дивана Хелен вдруг сказала:

— Твоя беда, Уилл, в том, что ты воспринимаешь себя слишком серьезно. Можно подумать, ты на работе.

— Уиллард Синклер, прославленный психолог, — пробормотал Фрэнсис себе под нос.

Устало опустив плечи, Уилл смотрел на пламя в камине. Красноватые блики причудливо играли на его лице.

— Если уж делать, то делать хорошо, и неважно, за деньги или нет.

Фрэнсис поднял воротник и втянул голову в плечи.

— Чую, это камешек в мой огород.

— Давайте не уклоняться от темы, — сказала Винни. — Если жених Доры не возражает, то почему же ты против, Уилл?

Уилл поднял руки и уставился на свои ладони. Он молчал.

Дверь в маленькую комнатку открылась, и Дора выглянула в гостиную.

— Ну что там? Уилл забыл, как гипнотизируют?

— Мы сейчас, — отозвалась Винни. — Скройся. — Дверь опять закрылась. — Ну так как?

Прежде чем Уилл ответил, вмешалась Хильда:

— Фрэнсис не психолог. — Она смотрела на Фрэнсиса, пока он не почувствовал ее взгляд и не повернулся к ней. Какое-то мгновение они глядели друг на друга, и тонкая морщинка прорезала его лоб.

— Конечно, — согласилась Винни, — но ведь он врач. — И добавила: — В некотором роде.

— Ну, — начал Фрэнсис, — может быть, Уилл…

Не слушая его, Уилл поднялся.

— Позовите ее, — попросил он. — Я попробую.

Одобрительно погладив его по спине, Винни крикнула:

— Дора, пора!

Дора мгновенно впорхнула в комнату.

— Ну вот, ничего не изменилось, — разочарованно протянула она. — Я-то думала, вы делаете сложные приготовления. — Она не видела, как Фрэнсис с Хильдой переглянулись, и ее жених слегка пожал плечами.

Уилл хмуро огляделся.

— Нам понадобится свеча.

Пока Винни звонила горничной, он подышал на стекла своих очков и тщательно протер их платком. Потом поставил кресло напротив дивана у камина, но, подумав, отодвинул его. Выйдя в другую комнату, он крикнул оттуда:

— Подержи мне дверь, Фрэнк!

Уилл внес в гостиную тяжелый квадратный табурет, стоявший перед роялем, и поставил его к дивану. Табурет был значительно выше.

— А теперь все, кроме Доры, сядьте вон туда, — велел он, указывая на диван справа от камина, — и, что бы ни происходило, не шумите. Шум может помешать гипнозу.

Когда служанка принесла свечу, он выключил все лампы, и теперь комнату освещало лишь пламя камина.

— Даже не знаю, — бормотал он. — Возможно, света будет достаточно. А впрочем, я зажгу и свечу.

Нагнувшись, он сунул фитиль в пламя камина, потом взял пепельницу. Капнув на дно воском, он установил в ней свечу.

— Ложись сюда, — велел он Доре, — показывая на диван перед камином.

— Лечь? — с сомнением переспросила она.

— Не бойся, мы не дадим тебя в обиду, — сказала Хелен.

— Я просто подумала о своем платье, — пояснила Дора, но легла.

Велев шушукавшимся Фрэнсису и Хелен замолчать, Уилл пододвинул табурет так, что свеча оказалась в полуметре от глаз Доры, и уселся.

— Теперь смотри на свечу, Дора, пока я не прикажу тебе закрыть глаза.

Дора заморгала, глядя на неровное пламя.

— Тебе удобно?

Дора кивнула.

— Расслабься.

— Я и так расслаблена, — ответила она. Ее руки были сложены на животе, ноги вытянуты.

Наклонившись, Уилл помассировал ей плечи, чтобы Дора расслабилась. Она заложила одну руку за голову, а другую оставила на животе и посмотрела на него с насмешливой улыбкой.

Распрямив ее руки и положив вдоль тела, Уилл сказал:

— Ну вот, так и держи.

— Горничная меня убьет, — простонала Винни. — Сегодня утром она чистила этот диван…

— Ш-ш! — оборвал ее Уилл, потом обвел присутствующих строгим взглядом и сосредоточил все внимание на Доре.

— Теперь ты расслаблена, — начал он успокаивающе. — Диван мягкий и удобный. На таком легко уснуть. Ты утомлена. Твои пальцы расслаблены и устали. Твои веки тяжелеют, — монотонно бубнил он. — Ты не слышишь ничего, кроме моего голоса. Ничто не имеет значения, кроме моего голоса. Ты видишь только свечу. Тебе хочется спать. Ты очень сонная. Ты очень устала. Ты чувствуешь, как проваливаешься в глубокую теплую яму. Тебе тепло и хорошо. Ты очень хочешь спать. У тебя слипаются глаза. Твои веки отяжелели. Глаза закрываются. Тебе тепло и удобно. Ты плывешь вниз, вниз, вниз. Ты плывешь вниз. Твои глаза закрыты. Ты плывешь на красивом теплом облаке. Вокруг темно и тихо. Ты теплая и сонная. Тебе хочется спать.

Стоя в темном проеме двери, Свендсен следил за всеми, переводя взгляд с экспериментатора на пятерых зрителей. Пламя камина отражалось в его глазах.

Дора лежала на диване совершенно неподвижно, закрыв глаза. В неровном свете ее миловидное лицо казалось почти красивым. Длинные черные ресницы отбрасывали тени на щеки, а темные волосы мягко обрамляли лицо. Ее грудь размеренно поднималась и опускалась, как у спящей.

— Ты очень устала. Тебе трудно поднять руку. Ты не можешь открыть глаза. Тебе хочется отдохнуть. Ты очень сонная…

И тут кто-то зашелся кашлем…