Компенсация или сказки деревни Девица

Глава девятая

Тимофеевна усвистала по соседям, делиться впечатлениями от посещения её председателем колхоза. Василёк, наконец, остался один. Если кошку не считать.

— Ну, что, Мурка, — начал Василёк разговаривать с кошкой, которая единственная на белом свете внимала ему во все уши. — Оставили нас одних, и до обеда ещё далеко. Вот тут я заначил кусочек от булки хлеба за 16 копеек. Будешь? Нет? Ну, как знаешь, а я буду жевать, так лучше думается. Что ушки навострила? О чём я думаю? Буду размышлять о чём-нибудь простеньком, например, о теории категорий… на голодный желудок самое то — о сложном здорово не поразмышляешь.

Ладно, не боись лохматая. И тебе расскажу, с чем эту теорию едят, только в нос мне не лезь своими усами, а то чихну на тебя. Так вот, блохастая. Эта самая теория категорий занимается описанием функций с акцентом на описание операций с композициями. Ага, всё просто как пареная репа. При этом различные объекты соединяются так, чтобы структура объектов сохранялась. Сама структура объекта, как ты понимаешь, определяется свойствами, которые продолжают выполняться после преобразования объекта. Говоришь, что на инварианты Гильберта похоже? То так. И на теорию граф то же. Соображаешь хвостатая. Что такое категория? Выдам тебе эту жуткую тайну. Категория — это набор объектов и набор морфизмов, вот. Например, одна точка с одной совершенно тождественной стрелкой образуют категорию. Ага, козе соседской понятно, чтоб она треснула. Соответственно, объектом являются все множества, а стрелками — функции. Хочешь корочку? И то так, без молока её не угрызёшь. Скоро все молочные зубы поломаю. Что, говоришь, может определять категорию? Ну, ориентированный граф, например. Под объектами будем понимать вершины, а стрелки — это пути. Ага, как тропинка до сортира. А сортир — это объект. Вот я сейчас и обдумываю некоторые композиции с ковариантными функтурами. Нет, это не то, что ты подумала. Это я не на горшок хочу. О функторах интересуешься. Это просто: функтор — это отображения между категориями. Поняла, монада лохматая. Не догоняешь, что такое монада. Монада, это эндофунктор. Что так удивлённо глаза выпучила? И носом мне в руку не надо тыкаться, всё, корочки хлеба уже нет. Съел её. Вот, крошки только остались.

В это же время, только на перекрёстке дорог возле дома деда Тихона Нестюркина пересеклись пути кума Санька и кума Витька.

— Здорово кум Виктор, — раскланялся кум Санёк.

— И тебе не хворать кум Александр, — солидно произнёс кум Витёк.

— Давно не виделись, кум. Где пропадал? — начал разговор Санёк.

— Чего это давно? — удивился Витёк. — Вчера виделись! Возле дома бабы Мани. Забыл, что ли? Хотя, кум ты вчера показался мне сильно «уставшим». Вот и позабыл, что мы виделись. Может, кум, притормозишь с этим делом? А то уже людей не узнаёшь.

— Да, ты что, кум! Я, да не узнаю? Просто вчера я слегка пребывал в философской задумчивости, понимать надо. Мозговые извилины у меня вчера сильно крутились и извивались. Работаю я, кум родной, над решением крупной научной проблемой, головой работаю, а не чем-нибудь. Так что, извиняй, что не увидел. Наука, это, знаешь ли ты кум, такое дело. Бывает, так задумаешься, что здесь помнишь, здесь не помнишь.

Витёк впал в ступор. Эк, как кума родного торкнуло. Наукой стал заниматься. Совсем допился болезный. Надо что-то делать с этим контуженным пельменем.

— И что за наука такая, что кума уже не замечаешь? — начал уточнять он.

— Наука серьёзная. Интеллекту… кральная, ага. Доложу тебе, что не все средние умы её с первого раза поймут, — признался кум Санёк. — Занимаемся мы с бабой Маней, на минуточку, проблемами теории категорий, если по-научному. Я у бабы Мани вроде как научный руководитель. Генератор идей. Такие вот, брат, дела.

— Подожди, кум. Бабу Маню, что, тоже заколбасило? Вот это новость! Демидрол, да?

— Я ж говорю, что средние умы в проблеме не шарят, — намекающее произнёс Санёк и с сомнением посмотрел на недалёкого кума: поймёт он, или нет. — И не заколбасило, а баба Маня находится вместе со мною в творческом поиске.

— Что-то я не пойму. Ты хоть обоснуй, что вы там с бабой Маней творите-то, — почесал затылок заинтригованный донельзя кум Витёк.

— Ладно, не боись кум. Расскажу тебе, с чем эту науку едят, только в нос мне не лезь своими усами, а то чихну на тебя. Так вот, кум Витёк. Эта самая теория категорий занимается описанием некоторых операций с композициями. Въезжаешь? Ага, всё просто как грабли, для тех, кто понимает. При этом объекты соединяются так, чтобы структура их сохранялась, это если по-простому, по рабоче-крестьянски. Объясняю тебе в мурзилкином духе. Сама структура объекта, если ты вкурил тему, определяется свойствами, которые продолжают выполняться после преобразования объекта. В этом, кум вся суть, улавливаешь?

Видя, что кум Витёк окончательно впал в прострацию, кум Санёк с сожалением на него посмотрел: «Да, совсем народ поглупел, простейших понятий не петрит».

— Никак не вкурю, — признался кум Витёк. — А что такое, эта ваша, как её, категория.

— Что такое категория? О, брат! Выдам тебе эту страшную научную тайну. Категория — это набор объектов и набор путей к ним, вот. Например, одна точка с одним путём образуют категорию. Вот смотри, ёжику же понятно. Хочешь папироску?

Кумовья затянулись табачным дымом. Витёк явно очумело, а Санёк с победным видом и несколько снисходительно к невеликим умственным способностям кума.

— Что, говоришь, может определять категорию? Под объектами будем понимать вершины, а стрелки — это пути, — кум Санёк попытался на заснеженной земле это изобразить. Ага, как тропинка до сортира. А сортир — это объект. Вот я сейчас и обдумываю некоторые композиции с интересными функциями. Нет, это не то, что ты подумала. Это я не в сортир хочу. С сортиром это дело не связано. Композиция в категории, это главное, усёк.

Кум Витёк, как затравленный кивнул головой. Правда, что он усёк конкретно, было решительно непонятно.

— Перехожу теперь от теории к сути, — торжественно произнёс Санёк. — Вот как раньше происходило без должного научного обоснования?

— Как? — с глупым видом буркнул Витёк.

— Плохо происходило, брат. Самогон с димедролом соединяли, лишенцы. А мы с бабой Маней пошли по пути прогресса, как великий химик… Коперник.

— Коперник? — тупо переспросил Витёк: на несколько секунд он превратился в изваяние под названием «Недоумение».

— Да. Только он пострадал за свои идеи, сожгли бедолагу.

— Кто сжёг? — выпучил глаза Витёк.

— Попы и сожгли, — сплюнул Санёк. — Мужик за науку пострадал. У нас, у учёных, всё очень сурово, брат. Чуть что — кирдык котёнку.

— Так, погоди, кум, — спохватился Витёк. — Вы что там с бабой Маней, новый самогон, что ли придумали?

— Тьфу, всё-таки на тебя, — не удержался кум. — Мы не придумали, а создали новую композицию продукта на основании научной теории категорий, понимать надо. Это новое слово в науке. Мы с бабой Маней двигаем прогресс семимильными шагами. Знаешь учёного Эйнштейна? Так вот, он до этого недотумкал. А Коперника уже сожгли. Так что теперь из гениев только мы с бабой Маней и остались. Творим, понимаешь.

Санёк перевёл дух, затянулся дымком и продолжал:

— А наука, брат, проверяется знаешь чем? Правильно, она проверяется практикой. Я в нашем НИИ на двух должностях: генератор идей и главный испытатель. Прежде чем продукт пустить в массы требуется провести испытания его качества и уточнения свойств. Вот так-то, брат. Наука требует жертв.

До Витька, кажется, начала доходить вся грандиозность замысла и роль его родного кума в этом начинании. Он с восхищением уставился на Санька, который весь светился в лучах славы.

— А не желаете ли вы, кум Виктор, присоединиться к испытанию нового продукта с целью квалифицированного анализа новой композиции? — веско произнёс он. — Как вы на это смотрите?

— Кхм… пристально смотрим, — дал себя уговорить кум Виктор. — Святые помидоры! Что не сделаешь ради науки, родной ты мой кум Александр.

Изучение новой плюшки, которую Василёк получил от системы за единовременный расход 65 единиц силы на лечение Марии, он оставил на сладкое. Сейчас, когда день закончился, и он отмучился от ежедневных болей, опустошив хранилище силы, можно спокойно изучить новую способность. Система одарила его новой способностью из ветки развития дара, которую назвала «Дезинфекция». На низком уровне развития эта способность так себе по силе, но обещала стать перспективной. Суть этой плюшки состояла в том, что в радиусе три метра от точки приложения силы, уничтожались все микроорганизмы, одноклеточные и паразиты, но только одного биологического семейства, которое попадало в проскрипционный список. Что семейства микроорганизмов — это хорошо, плохо было бы, если бы надо указывать род или вид микроорганизма. Видов море, особенно вирусов или грибов, а семейств резко меньше. Например, заказал уничтожение вирусов семейства Orthomyxoviridae, так и подохнут вирусы гриппа соответствующих родов и видов, то есть все скопом. «Дезинфекция» оперировала уже единицами специальной силы, которых пока всего пока пять, но каждые сутки добавлялось по одной единице спецсилы. Эффект действовал целые сутки, но на того, кто активирует эту силу, на того она не действует. Для собственной внутренней дезинфекции надо это условие указать. Василёк задумался. По-сути система впервые одарила его боевым наступательным умением, ибо при определённых условиях это умение становится оружием. Ведь, как говорит диагност, микроорганизмы симбионты составляют нормальную микрофлору человека. Симбионты живут в кишечнике, на коже, на слизистых оболочках. Они участвуют в переваривании пищи и синтезе витаминов. Таких симбионтов сотни видов. Закажи убийство определённого симбионта, можно таким-образом и человека погубить. Правда, не всегда симбионта полезны, случается, они бунтуют против носителя. Что ни говори, а умение крайне полезное. Ещё бы подарили плюшку по искоренению комаров и мошек.

Эту интересную плюшку система подарила из-за использования Васильком сразу большого количества запасов силы. Таким образом, система поощряла его тратить больше. Всё это хорошо, но с Марией Василёк чуть не спалился. Пусть лучше люди думают на Тимофеевну, на воду, на молитву, но не соотносят Василька с лечением болезней. Ему надо оставаться в тени. Слава ему совершенно ни к чему. Попаданцу вспомнилась судьба одного человека, некого Уильяма Джеймса Сидиса. Тот тоже походил на Василька огромным интеллектом и также с самого раннего детства. Потом Сидис отошёл от любой публичности и провёл свою жизнь в тени. Может он тоже был, как и Аламеда, одной из «жертв» Высшей Цивилизации.