Конец

17 марта 2014 года

Сан-Диего, Калифорния

- Розовый или фиолетовый? - спросила Гордона его пятилетняя дочь Хейли, показывая ему два пузырька с лаком для ногтей.

- Мне нравится фиолетовый, но я предпочту розовый, - сказал Гордон, наблюдая, как дочь начинает встряхивать пузырьки.

- А можно мне снэки, когда мы закончим? - спросила Хейли, медленно нанося лак на ногти Гордона.

- Можно. А какие ты хочешь? - мягко спросил Гордон.

- Фруктовые шкурки. Я хочу фруктовые шкурки. А еще я хочу смотреть "Октонавтов[10], - завизжала Хейли, глядя вверх. Она улыбнулась Говарду и откинула волосы с лица.

- Ладно. Будут тебе фруктовые шкурки, - улыбнулся Гордон, глядя на Хейли.

Хейли была маленькой для своих лет девочкой с длинными светлыми волнистыми волосами и милыми чертами лица. Она определенно была из разряда любящих всех принцесс.

Гордон обожал свою семью и считал, что ему повезло иметь сразу двух детей. Хантер, его 7-летний сын, и Хейли, были его радостью и гордостью. Вся его жизнь вращалась вокруг них и его жены Саманты.

Он познакомился с Самантой примерно через год после своего бурного увольнения из морской пехоты. Еще через год они поженились, и затем у них появился Хантер. Гордон был счастлив, безмятежен и радовался каждому прожитому дню. Он не часто вспоминал о времени, проведенном в Корпусе, а когда вспоминал, то ему казалось, что это была какая-то другая жизнь. И иногда ему казалось, что это была не его жизнь, а жизнь кого-то другого.

Хотя воспоминания о боях не часто посещали его, но его повседневная жизнь все же ощущала влияние двух его поездок в Ирак. Полученный опыт изменил его приоритеты и определил взгляд на жизнь. Он больше не был идеалистом, верящим в помощь всем. Наоборот, он стал более прагматичным и заботился только о своей семье. Он перестал жертвовать собой ради тех, кого считал "бестолковыми".

- После того, как закончите прихорашиваться, встретимся снаружи, - сказала Саманта Гордону, проходя по коридору в кухню.

Гордон оглянулся через плечо. - Ладно, а ты уверена, что тебе не нужны эти маникюры-педикюры?

Саманта крикнула из кухни: - Может быть, позже. Хейли нужно поспать, а нам с тобой нужно немного времени для взрослых.

- Времени для взрослых? Это то "время для взрослых", о котором я думаю, или ты просто хочешь мне что-то сказать, чтобы я не отвлекался? - Крикнул вдогонку Гордон, наблюдая, как Хейли заканчивает наносить лак на его последний палец.

- Позже узнаешь, - крикнула она из кухни.

- Ты такая дразнуля, - откликнулся Гордон.

- Что такое дразнуля, папа? - спросила Хейли.

- Ну, милая, это когда ….

- Хейли, это когда мы шутим друг с другом, - прервала Саманта, стоя в дверях игровой комнаты.

Гордон обернулся через плечо. - Господи, ты двигаешься так быстро и незаметно. - Он подмигнул и заметил полураздраженный взгляд на ее лице.

Саманта стояла, глядя на мужа. Она сильно его любила. Он чувствовала себя такой счастливой, что такой хороший человек и отец находился рядом с ней и их детьми. Мало было мужчин, которые позволили бы покрасить свои ногти в розовый цвет. Она была горда, что он действительно любил своих детей и показывал, насколько они важны для него.

Она продолжала любоваться Гордоном. Он был ее идеалом мужчины. Он был высокий и крепкий красавец с точеной челюстью, светлыми глазами и широкими плечами. Хейли выглядела такой маленькой по сравнению с его мускулистым телосложением. С их первой встречи она знала, что он будет заботиться о ней. С ним она чувствовала себя в безопасности.

- Сделано, папа! Можно мне мои вкусняшки? - Нежно спросила Хейли, закрывая бутылочку с лаком.

- Конечно, - ответил Гордон. Он начал махать руками, чтобы лак высох, но остановился, когда заметил, что Саманта продолжает на него смотреть. Он посмотрел на нее и в шутку спросил. - Как считаешь, розовый подчеркивает голубизну моих глаз?

Хейли вскочила и побежала по коридору в сторону кухни. Гордон последовал за ней, однако не забывая о влажном лаке на ногтях.

- Так, что случилось? - Спросил он Саманту прежде, чем наклонившись, поцеловать ее в губы.

- Сначала я уложу Хейли на тихий час, а потом встретимся в патио, скажем, через 5 минут, - сказала Саманта, целуя его в ответ.

Гордон сидел в патио и ждал, когда Саманта выйдет и присоединится к нему. Он откинулся назад, ударился ногой о кофейный столик и позволил полуденному солнцу обогреть его лицо. И хотя в целом его отношения с Южной Калифорнией были неважными, такая погода ему нравилась. Он предпочитал небольшие города, а Сан-Диего определенно не был небольшим городом. Однако в основном его жизнь была хорошей. Он наслаждался комфортной жизнью, приятными друзьями и семьей, которая была с ним. Единственным членом семьи, которого ему не хватало, был его брат Себастьян, который присоединился к морской пехоте через 4 года после того, как Гордон покинул Корпус. Его брат сначала пошел по его стопам и стал стрелком ПТРК, но это занятие показалось ему несколько скучным. И, будучи человеком приключений, сейчас он пытался стать разведчиком-снайпером.

Легкая дремота Гордона на солнце прервалась, когда он услышал, что подошла Саманта. Он открыл глаза и увидел, как она наклонилась над ним.

- Доволен собой? - спросила она, глядя на него сверху вниз и скрестив руки.

- Ага. И спасибо, что спросила, - ответил Гордон с ухмылкой на лице.

- Когда ты собирался мне сказать, что твой брат придет сегодня на ужин? - спросила Саманта, присев напротив него. - Меня нужно предупреждать, чтобы я могла подготовить дом.

- Мне казалось, что я сказал тебе, прости. - Гордон сел в кресле. - У нас все в порядке? Больше ничего не случилось, не так ли?

Гордон смотрел на Саманту, сидящую напротив него. Когда они встретились, он мгновенно в нее влюбился. Он любил в ней всё. От ее маленького тела и длинных волнистых светлых волос до светло-зеленых глаз и полных губ. Для него она олицетворяла портрет идеальной женщины.

- Нет, все в порядке. Просто в следующий раз я хочу это знать. Если бы я не проверила голосовую почту, то и не узнала бы. Просто пообещай в следующий раз сообщать.

Гордон встал и подошел к Саманте. Он смягчил голос: - Само собой, любимая.

Он наклонился к ней, обнял, поцеловал и прошептал на ухо: - Как насчет того, чтобы я извинился наверху?

Саманта, упрямясь, отступала. - Ты же знаешь, что у меня есть дела.

- Дела могут подождать, - еще нежнее сказал Гордон, хорошо зная свою жену. - Как насчет того, чтобы я помог тебе с твоими делами позже, если ты поможешь мне с моими сейчас? - предложил он.

Саманта вскинула брови и озорно улыбнулась. - Договорились.

Она схватила его за руку, и они побежали наверх.

- Кто-то у двери, - взволнованно закричал Хантер.

- Сходи и посмотри. Это должен быть твой дядя Себастьян, - сказала Саманта из кухни. Она была слишком занята приготовлением салата, чтобы идти к двери.

- Гордон, я думаю, что твой брат уже здесь. - Она позвала Гордона, который работал в своем кабинете. Она любила Себастьяна, но ей не особо нравились его визиты. Это не было виной Себастьяна, просто его присутствие заставляло Гордона вести себя иначе. Она знала, что он будет очень отдалившимся в дни после отъезда Себастьяна.

- Дядя Себастьян, - закричал Хантер, когда открыл дверь. Хантер и Хейли любили его визиты. Когда он был рядом, у них было лучшее время.

- Дядя Себастьян, дядя Себастьян, - кричала Хейли, спускаясь по лестнице.

Себастьян зашел внутрь и поднял Хантера. Хейли спустилась и схватила его за ногу.

- Привет, ребята. Как тут мои любимые племянники? - спросил Себастьян. Он присел на корточки и поднял Хейли другой рукой. Он прошел на кухню, где Саманта все еще бегала, готовя ужин.

Себастьян был высок, и как говорили в Корпусе, "худой и злой". Они с Гордоном были очень похожи, никто не усомнился бы, что они братья. Основные различия скрывались в семилетней разнице в возрасте. Гордон медленно получал "вдовий пик[11]" в прическе и проседь на висках, а Себастьян обладал густой каштановой шевелюрой без следов седины. Во время службы он не стал выбирать между стрижкой наголо или оставлением короткого и жесткого "ежика", ему нравились его волосы, и он был уверен, что ему сойдет с рук небольшое отклонение от Устава. Себастьян всегда улыбался и воспринимал жизнь более легкомысленно, в отличие от своего брата, который обладал более спокойной и стоической личностью.

Себастьян хотел когда-нибудь иметь детей, но сейчас наслаждался жизнью одинокого морского пехотинца. В нем все еще сидел вирус приключений, и поскольку жизнь в Корпусе была слишком жесткой и без семьи, он считал, что несправедливо ее заводить. И сейчас Себастьян получал семейную жизнь только в семье своего брата.

- Привет, Саманта.

- Привет, Себастьян. Как ты? - Ответила Саманта, выглядевшая взволнованной в попытках все закончить. Саманта была перфекционисткой и старалась, чтобы для гостей все выглядело идеально. Она остановилась на секунду, чтобы дать Себастьяну возможность обнять ее и клюнуть в щеку. - Гордон в кабинете заканчивает проект. Иди прямо туда.

- Думаю, что я так и сделаю. - Он посмотрел на детей на руках и поднял брови. - Но сначала я должен показать парочке обезьянок на мне, что дядя Себастьян им принес.

- Подарки, - завизжали оба ребенка.

Он спустил детей вниз и опустился на корточки, чтобы смотреть им в глаза: - Идите вперед и увидите два пакета на столе. Зеленый для Хантера, а розовый …

- Мой, - закричала Хейли, убегая к входной двери. Хантер старался не отстать от нее.

Себастьян остановился и подошел к плите. - Хм, пахнет вкусно! Я голоден!

- Надеюсь, что так, у нас тонны еды. Гордон недавно съездил и прихватил твой любимый кусочек мясца.

- Ну, ребята, вы великолепны, спасибо, - сказал Себастьян, глядя на Саманту и радуясь, что его брат нашел себе такую замечательную жену. Это заставило его улыбнуться, когда он подумал о том, что его брат заслужил эту жизнь, особенно после того, через что он прошел.

У Саманты фоном во время приготовления еды работал телевизор. Это было единственное время, когда она могла посмотреть новости. Ее двое детей обеспечивали ей полный рабочий день, требуя гораздо больше, чем справедливую долю ее дня.

По телевизору Билл О'Рейли брал интервью у Спикера Палаты представителей, республиканца Брэда Коннера и конгрессмена от Калифорнии, демократа Шелли Гомез.

- Президент явно не в состоянии обеспечить безопасность нашей страны. Разрешение Ирану производить ядерное топливо и битье по рукам не увеличивают нашу безопасность. Иранскому режиму доверять нельзя. Нам нужно…

- Нужно что, господин Спикер, еще одна война?- Выпалила Гомез.

- Мы должны держать в уме все варианты и проецировать силу. А не демонстрировать факт, что силу мы использовать не будем.

- Спикер Коннер, вы сторонник превентивных ударов. Выступаете ли вы за нанесение ударов по иранским ядерным объектам, если бы у нас были твердые разведданные, что они производят ядерное оружие или же продают оружие террористам? - спросил О'Рейли.

- Билл, Иран – террористическое государство. И отвечая на ваш вопрос наиболее прямо, да, я выступаю за это.

- Мисс Гомез, что вы скажете? - быстро спросил О'Рейли.

- Мистер О'Рейли. Мы должны держать на столе все варианты. Однако мы не можем уклоняться от дипломатических методов и должны быть уверены, что исчерпали все попытки мирного урегулирования.

- То есть вы отдаете предпочтение военному удару?- прямо спросил ее О'Рейли.

- Я лишь говорю, что мы не должны ограничивать себя одним вариантом.

- Это простой "да или нет" вопрос, мисс Гомез, - выпалил О'Рейли.

- Мистер О'Рейли, дипломатия более динамична, чем вопросы "да или нет".

- Я это понимаю, мисс Гомез. Давайте я уточню вопрос. Если бы вы исчерпали всю дипломатию, а разведка установила бы, что Иран разрабатывает оружие или готовится продавать оружейное топливо известным террористическим группам, которые могут его использовать в качестве грязной бомбы, или, что еще хуже, они будут продавать ядерное оружие, то поддержали бы вы военный удар?

- Я думаю, что нужно дать определение выражению "исчерпание дипломатии" ответила Гомез.

- Неужели? Неужели? Мисс Гомез, вы не можете ответить на этот вопрос? - О'Рейли продолжал давить, что выглядело несколько отталкивающе.

Его перебил Спикер Коннер. - Я могу ответить на вопрос, Билл. Да, я бы нанес удар, и удар был бы мощным. Билл, мисс Гомез осведомлена об угрозах, реальных угрозах, с которыми сталкивается наша страна. Она присутствует на брифингах, так что она знает. Но что делают она и ее коллеги? Каждый раз они голосуют, чтобы ослабить нашу оборону или не финансировать проекты, которые могут усилить нашу оборону.

- Господин Спикер, каковы же угрозы, с которыми может столкнуться наша нация, но о которых большинство американцев не осведомлены? - Спросил О' Рейли, собираясь заканчивать.

- Чего я боюсь больше всего, это того, что страна-изгой или террористическая группа атакует нас с помощью ЭМИ или электромагнитного оружия. К этому мы не готовы, это уничтожит нашу энергосистему. Иранцы, например, осведомлены об этой нашей слабости и могут использовать ее.

- Господин Спикер, вы снова сеете страх, - презрительно обвинила его Гомез.

- Страх? Мисс Гомез, вы видели сообщения об этой конкретной угрозе. Даже в вашей собственной партии некоторые люди понимают угрозу и выдвигают законопроекты, которые никогда не выходили из Комитета. Сейчас я настаиваю на том, чтобы конгрессмен Маркей повторно выдвинул свой законопроект. И я собираюсь приложить все усилия, чтобы это законопроект получил больше голосов, как он и заслуживает.

- Мисс Гомез, у вас есть последняя возможность ответить на то, что сказал Спикер.

- Мистер О'Рейли, администрация проводит невероятную работу по защите нашей нации. После почти 10 лет войны пришло время позаботиться о доме, решая внутренние проблемы. Что касается защиты, все под контролем. На первый план должны выйти такие вопросы, как образование и здравоохранение.

- Ну что же, на этом закончим. Мисс Гомез, Спикер Коннер, я ценю ваше время. Далее мы у нас на линии отставной генерал МакКейси, с которым мы поговорим о террористических атаках в Париже и Лондоне.

Саманта взяла пульт и выключила телевизор. - Извини, это единственное время, когда я могу послушать, что случилось. Меня пугает количество атак за границей. Я чувствую, что их появление здесь лишь вопрос времени.

- Да, возможно, что и так. Но я бы не стал на этом сейчас останавливаться. Я думаю, что мы здесь в безопасности. А что касается того, что говорят говорящие головы по ТВ, так я просто не слушаю. Для меня это просто сотрясание воздуха, - сказал Себастьян.

- Может принести тебе пива?

- Да я сам возьму, я знаю, где оно. Тебе захватить одно? - Спросил Себастьян, открывая холодильник.

- Ну да, спасибо.

- Мне тоже захвати одно. - Себастьян узнал голос своего брата. Гордон, широко улыбаясь, заходил в кухню. Он всегда был рад видеть своего младшего брата.

- Гордо. - Проревел Себастьян, поставив пиво на прилавок. Он подошел к своему брату и обнял его. - Рад тебя видеть, спасибо за приглашение.

- Ну, разумеется, младший брат. Мы просто хотим видеть тебя чаще!

Гордон повернулся к Саманте и спросил: - А где дети?

- Да где-то снаружи. Играют с подаренными Себастьяном игрушками.

- Ну что у тебя нового? - Спросил у Себастьяна Гордон, взяв еще пива.

- По-моему, это надо у тебя спросить. - Сказал Себастьян, показывая на пальцы Гордона. - Знаешь, если ты ушел из Корпуса из-за этой политики "Не спрашивать - не говорить[12]", то думаю, что у тебя все будет хорошо.

- Что? - Спросил Гордон, на секунду озадаченный комментарием Себастьяна, прежде чем до него дошло, что у него все еще розовый лак на ногтях.

- Дети, - объяснил он, отмахнувшись от комментария.

Гордон подошел к холодильнику, чтобы достать мясо для гриля.

- А теперь, мистер Умник, как насчет помочь мне с этим снаружи?

- Принято.

- Ужин был великолепным, я объелся, - сказал Себастьян, откинувшись на стуле.

- Рада, что тебе понравилось. Почему бы вам не взять пиво и не пообщаться, пока я здесь приберусь? - Спросила Саманта, собирая тарелки.

- Ты уверена? - Спросил Гордон, глядя на нее из кресла. Гордон уважал Саманту и смотрел на их отношения и ответственность за воспитание как на партнерство. Он никогда не хотел воспринимать ее как должное.

- Да, я уверена. Мальчики должны оставаться мальчиками. Пейте пиво, обсуждайте чушь и решайте мировые проблемы. Я заберу детей наверх, и мы посмотрим кино. - Ответила она, целуя его в щеку. - Я люблю тебя, детка.

- Я тоже люблю тебя, милая.

Себастьян смотрел за их общением и улыбался. Когда наступит его время остепениться, он бы хотел именно то, что было у его брата. Конечно еще некоторое время этого не произойдет, потому что ему оставался еще год службы, и жизнь была веселой.

Саманта забрала оставшуюся посуду и ушла и кухню. Братья слышали, как она разговаривает с детьми. Еще через минуту детских визгов и веселья, дом стих.

- Давай возьмем пиво и пойдем на задний двор, - Гордон встал, и Себастьян последовал за ним к холодильнику, прежде чем отправиться наружу.

- Вот держи, - Гордон всунул в руку брата холодное пиво и сел рядом.

- Спасибо. Итак, чем ты занимался в последнее время?

- Да все тем же. В последнее время чаще выбираюсь на стрельбище.

- Хорошо, есть какие-то новые приобретения?

- Да, когда я был в Айдахо, то остановился на оружейном шоу и наконец-то прикупил М-4 и второй Зиг.

- Ты всегда был больший коллекционер, чем я. В этом вы похожи с отцом, - прокомментировал Себастьян, делая глоток.

- Ладно, расскажи лучше о снайперах-разведчиках. - Спросил Гордон, пиная его под столом.

- Это то, чего мне действительно хочется. Я думаю попытаться через пару недель. А пока я тренируюсь, так что посмотрим.

- Так далеко, как осмелишься, - сказал Гордон, глядя на пиво в руке.

- Это что значит? - Спросил Себастьян, приподняв бровь.

- Только это.

- Слушай, не переноси свою злость к Корпусу на меня, - сказал Себастьян с некоторой обидой.

- Я ничего не переношу. Я лишь хочу, чтобы ты был уверен, что принимаешь правильное решение. Я не думаю, что ты принял правильное решение, сразу подписавшись на 6 лет. Следовало ограничиться четырьмя, а потом, если бы понравилось, продлить на следующий срок, - объяснил Гордон.

Себастьян смотрел на своего брата, расстроенный. Он сильно его любил, но ему не нравилось, что Гордон ведет себя как родитель. Он думал, что после двух командировок, одной в Ираке, другой в Афганистане, его брат, наконец, отнесется к нему с уважением. Он знал, что это происходит из-за двух причин, первая из которых, что после того родители Гордона и Себастьяна умерли несколько лет назад, Гордон взял на себя их роль по отношению к младшему брату. Второй проблемой был гнев Гордона по отношению к Корпусу морской пехоты. Он чувствовал себя преданным после того инцидента в Фаллудже 10 лет назад.

- Гордо, я знаю, что ты думаешь. Разведчики-снайперы – это слаженное подразделение, профессиональное и мотивированное. Мне бы хотелось, чтобы ты перестал сомневаться во мне. Я знаю, что ты просил не вступать в морскую пехоту, но я это сделал. Ты был против подписания контракта на 6 лет, и это я сделал. Мне нужно было обеспечить работу, которую я хотел. Ты был против, чтобы я стал стрелком ПТРК, и сейчас ты снова сомневаешься во мне. Я мужчина, я знаю, что я делаю, - Себастьян выпрямился в кресле и посмотрел брату прямо в глаза.

- Ладно, ладно, - ответил Гордон, взмахивая в воздухе левой рукой и закатывая глаза.

- Мне надо позвонить, - сказал Себастьян, поставил пиво и пошел внутрь.

Гордон положил голову на спинку стула и посмотрел на звезды. Он вспоминал тот день в мечети в Эль-Фаллудже. За прошедшие годы он прогонял инцидент в голове много раз. И каждый раз приходил к выводу, что поступил бы также. Его расстраивали бесконечные насмешки и неприязнь, которые он получил. Расследование NCIS[13] доказало, что он поступил правильно, но эти истории никому неинтересны и всегда публикуются в газетах в конце последней страницы. А вот рассказы о том, как морские пехотинцы убивают "безоружных и раненых" пленных, наоборот попадают в заголовки новостей и дают простор политикам. Больше всего он ненавидел политику. Его взгляды на страну и соотечественников изменились. И когда пришло время продлевать контракт, он предпочел уйти. Он больше не мог рисковать своей жизнью, защищая страну, в которой половина граждан либо ненавидела его, либо просто не подозревала о его существовании.

Гордон вступил в Корпус морской пехоты сразу после атак 11 сентября. Он бросил Университет Джорджа Мейсона на третьем курсе, отказавшись от полной академической стипендии, потому что чувствовал, что его поколение призвано на службу. Но теперь все изменилось.

Он часто спрашивал себя, почему он пожертвовал столь многим? Ради чего? Чтобы люди его ненавидели? Чтобы люди продолжали воспринимать свою свободу как должное? Ради всех этих ленивых задниц и тупых придурков, которые просто хотят сидеть и ничего не делать? В жопу их, подумал он. Никогда больше он не пожертвует собой ради кого-либо, кроме своей семьи и друзей. Теперь его брат подвергал себя опасности, чтобы все те же никчемные люди могли сидеть, сложа руки, пользоваться своими свободами и злоупотреблять своими правами.

Себастьян знал о его чувствах. Но Себастьян никогда не был таким идеалистом, как Гордон. Себастьян, конечно, любил свою страну, но в нем было больше тяги к приключениям. Ему нравилось действовать. Себастьяну повезло, что люди оплачивали его страсть к разрушениям. Он никогда особо не думал о политике, для него это была пустая трата времени. Гордону хотелось бы разделять взгляды своего брата, но как сможет выжить наша страна, если все, что мы делаем, это заботимся о себе? Идеологически, в этом было противоречие. Практически, пока его гнев не исчез, он не стал бы никого ставить выше себя и своей семьи.

Раздумья Гордона прервало возвращение Себастьяна.

- Еще одно, - Себастьян протянул бутылку пива.

Присев и взяв пиво, Гордон сказал: "Спасибо. Слушай, прости, если показалось, что в тебе сомневаюсь. Я уважаю тебя и не сомневаюсь, что ты мужчина. Ты знаешь, как я отношусь к Корпусу и всему прочему. Я действительно не хочу во все это ввязываться. И я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось".

- Да знаю я, знаю. Слушай, я буду в хороших руках. Кстати, я забыл тебе сказать, что у нас появился новый командир. - Себастьян отпил пива и широко улыбнулся.

- И кто же это? - заинтересовался Гордон.

- Бэрон!

- Майор Бэрон? - Глаза Гордона расширились.

- Да, теперь он взлетел повыше.

Память Гордона снова вернула его во времена инцидента в Фаллудже. Майор Бэрон был одним из его самых яростных защитников. Он поддерживал его в то время, когда другие начальники предлагали ему умиротворить политиков и СМИ. Пресса тогда была на вершине с этой историей и довольно кровожадна в своих репортажах о стрельбе. Во всех известных вариантах он был публично осужден еще до окончания расследования.

Успокоенный воспоминаниями о верном друге, Гордон сказал: - Да, это хорошие новости. Он великий человек. Ты действительно будешь в хороших руках.

- Я знал, что ты будешь счастлив снова услышать его имя. У меня не было возможности повстречаться с ним, но я знаю, что он любит своих снайперов. Я готов. Теперь все, что мне нужно сделать, это пройти отбор.

- Ну что же я счастлив, что он командует вами и возьмет тебя в свою группу во время следующего вояжа. - Гордон почувствовал облегчение, что его брат будет в такой надежной компании.

Гордон был рад новостям. Независимо от уверенности брата, он всегда будет волноваться о нем. Себастьян был его младшим братом, он всегда чувствовал себя немного ответственным за него, даже если это означало, что его обвиняют в том, что он ведет себя как родитель. Гордон был также обеспокоен ростом террористических нападений на военные объекты по всем миру. Он и Саманта часто говорили, что странно, что террористы никогда не пытались совершить подобные нападения в Соединенных Штатах. И с дырявой границей на юге он чувствовал, что Штатам не всегда будет так везти. Он знал, что в конце концов террористы вернутся, и следующее крупное нападение может нанести такой ущерб, что поставит страну на колени.

Гордон откинул в сторону мысли о жестокости мира и сосредоточился на том, чтобы хорошо провести время со своим братом. После еще некоторого количества пива, смеха и короткого путешествия в воспоминания братья попрощались друг с другом.

Проводив его до двери, Гордон обнял Себастьяна и сказал: - Если тебе что-то будет нужно, позвони, не стесняйся. Мы здесь ради тебя.

- Позвоню, Гордо. Я люблю тебя, брат. - Себастьяну было грустно расставаться. Он ненавидел прощания.

И когда Себастьян шагал по переулку, Гордон крикнул ему вслед: - Держись, морпех.