Константин Багрянородный. Монарх от Бога

Глава двадцать первая. ВТОРОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ БАГРЯНОРОДНОГО

Во дворце Магнавр жизнь после рождения наследника престола второй год текла, как тихие речные воды. Маленькому Роману вот-вот должно было исполниться два годика. Он уже бегал. И то сказать, как нарекли его «крепким», таким он и подрастал. А к этому времени у его отца, Константина Багрянородного, твёрдо сложилось желание совершить своё второе путешествие в дальние земли империи. Он счёл необходимым написать сочинение «О фемах» с глубоким знанием дела. Фемы-провинции европейской части Византии Константин знал хорошо, а о семнадцати фемах восточно-азиатской части империи он почерпнул недостаточно знаний и решил, что обязан сам увидеть эти своеобразные восточные земли. Когда Роман Лакапин узнал о желании Багрянородного совершить путешествие по Малой Азии, он предупредил его:

- Если ты, Божественный, надумаешь путешествовать по Харсиане, Месопотамии, Севастии или Каломее, тебе придётся долго ждать благоприятного времени.

- Почему? - спросил Багрянородный.

- Да по той причине, что на этих землях, то тут, то там, месяца не проходит, как случаются жестокие столкновения с арабами.

- Но мне надо там побывать.

- Через два дня прибудет в Константинополь Иоанн Куркуй, ты с ним и договорись, чтобы сделал твоё путешествие благополучным.

- Как так?

- Очень просто. Каждую осень он то меняет тагмы в крепостях на рубежах империи, то восполняет потери. Он идёт с войском на дальние рубежи сам. Вот с ним тебе, Божественный, будет спокойно путешествовать. А если ты отправишься в поход даже с тысячей гвардейцев, то в Магнавр уже не вернёшься: не миновать плена. Но когда у тебя за спиной шестнадцать тысяч воинов, ты можешь мирно спать в своём шатре и не волноваться, что станешь добычей арабских воинов.

- Я благодарен тебе за науку, преславный. Буду ждать Иоанна. Вскоре Иоанн Куркуй появился в Константинополе. Он приезжал в столицу по осени, чтобы получить на армию годовое денежное содержание. «В 1Х-Х веках военное сословие считалось высшим, наиболее почётным оплотом государства. Соответственно этому военные чины и вознаграждение получали значительно щедрее, чем гражданские чиновники», - писал хронист. Знали императоры, что это «порождало вражду между столичной бюрократией и военной аристократией провинций». Но Багрянородному и Лакапину приходилось защищать интересы военных и особенно тех, кто служил в гарнизонах Малой Азии. Там держали преимущественно кавалерийские тагмы. Стратиги таких частей получали в год до тридцати-сорока фунтов золота.

Появившись в Константинополе, Иоанн Куркуй первым делом направился в Магнавр. Его принял Роман Лакапин. Встретились два земляка как братья. Оба сухощавые, Лакапин повыше ростом, Куркуй пошире в плечах, пружинистый: считай, лет тридцать с седла не сходил.

- Ну как ты там, в пустынях? Ишь, прожарился, смоляной весь!

- Но и ты, басилевс, далеко от меня не ушёл. Поди, во дворце не засиживаешься.

- Тяжеловат становлюсь на ногу, Иоанн. Значит, так: приводи с дальней дороги себя в порядок и пойдём на встречу с Божественным. Внука моего увидишь. Там и поговорим. О себе расскажешь, как тебе арабы докучают…

- Спасибо. Всё так и будет. А пыли на мне слоями накопилось…

Вечером того же дня в покоях Багрянородного собрались узким кругом: Константин, Роман, Елена и Иоанн. Эта встреча не была тайной, но среди придворных породила многие толки. Их подогревали Стефан и Константин. Цари были в обиде за то, что их отторгли от беседы. Они пустили слух, что два императора пригласили стратига Куркуя для того, чтобы обговорить, сколько надо добавить денег командирам восточной армии. А деньги и европейской армии, и чиновникам - всем были нужны. Поводом для таких толков явилось то, что минувшее лето в Византии выдалось неурожайным, грозил голод. Цены на продукты питания повышались с каждым днём. На этой почве и раздували страсти Стефан и Константин. Они ведали, среди кого это делать. Чиновников в правительстве империи было тысячи. Они распределялись по канцеляриям шестнадцати ведомств. Служащие получали содержание от казны. Оно казалось им скудным или являлось таковым на самом деле. Но все знали, что чиновники пополняли и возмещали свою скудость различными поборами и взятками от населения.

У императоров были свои мысли по поводу улучшения жизни служащих, будь то военные или гражданские, в малоазиатских провинциях. Они считались для Византии наиболее важными. Из Малой Азии империя получала лучших воинов, искусных моряков, а казначейство - главную часть своих доходов.

Всего этого цари Стефан и Константин не знали в силу своего скудоумия, но с упрямым постоянством наносили ущерб отлаженному государственному управлению, которое сумел создать их отец император Лакапин.

А пока в уютном покое Багрянородного четыре человека обсуждали предстоящее путешествие, Иоанн Куркуй первым сделал предложение, как и когда лучше всего исполнить задуманную долгую поездку.

- Скажу, Божественный, так: самое благоприятное время для путешествия по восточным фемам - это поздняя осень и зима. Да, могут быть сильные ветры, песчаные бури, может налететь снег, в горах навалиться мороз, но всё это легче переносить, чем жестокую летнюю жару. Через неделю я буду возвращаться в Анкиру, и, если ты, Божественный, сумеешь подготовиться к этому времени, ради Бога, поедем вместе.

Багрянородный посмотрел на Елену: ждал от неё совета. Она поняла его, сказала немногое:

- Преславный стратиг Иоанн прав: вам лучше отправиться вместе.

- Спасибо за благословение, Божественная. А собраться нам и пяти дней хватит, - заключил Багрянородный.

Как и при сборах к путешествию на Пелопоннес, Багрянородный решил взять с собой хронистов и учёных. Он навестил высшую Магнаврскую школу, там среди охотников нашёл человек восемь покрепче и предупредил их:

- Нам будет трудно. Готовьтесь ко всяким неожиданностям. Хочу, чтобы со мной шли только сильные и выносливые.

Выбор Багрянородного оказался удачным. Все восемь человек заявили, что ради науки согласны отправиться в любое путешествие.

Вскоре хлопоты остались позади, и через шесть дней путешественники были готовы в путь. Одеты они были по-зимнему, каждый из них умел ездить верхом. Их кони и снаряжение были переправлены через Босфор в Халкидон, что стоял на южном берегу пролива. Багрянородный простился с Еленой и с сыном, велел им беречь себя.

- Мне будет легче там, в далёких пустынях, если я буду знать, что всё у нас хорошо.

- Не беспокойся за нас, Божественный, мы останемся под крылом батюшки и деда Романушки, - утешила Елена супруга.

Наконец Багрянородный покинул Магнавр. Он ускакал в сопровождении двух десятков телохранителей-русов, и среди них были Никанор, Прохор и армянин Мардарий. Уходил с императором и его неизменный Гонгила. Багрянородный и его спутники доехали на конях до бухты Золотой Рог, там вместе с конями погрузились на императорскую памфилу, и она покинула бухту. Всё шло хорошо. Служители в секрете, которые следили за толпой зевак, вскоре стали покидать набережную бухты. А спустя некоторое время произошло событие, чуть было не сорвавшее экспедицию.

Иоанн Куркуй должен был получить деньги к моменту выезда Багрянородного из Магнавра, но по неведомым причинам его задержали в императорском казначействе. Сослались на то, что казначей, который выдавал золотые и серебряные деньги, ошибся в счёте и принялся их пересчитывать - это многие тысячи милиаризиев. Он считал быстро, к тому же привлёк к счёту младших казначеев. Однако время бежало, и Иоанн Куркуй потерял терпение.

Наконец пересчёт был завершён. Четырнадцать кожаных сум, каждая по три пуда, были навьючены на коней, и небольшой отряд воинов покинул казначейство. До бухты Золотой Рог доехали благополучно. Там коней ввели на транспортную памфилу, и она медленно отошла от берега. Но едва памфила вышла из заставленной судами бухты на чистую воду и отплыла в пролив на несколько стадиев, как к ней пристали с бортов две скедии и из них на судно выскочили около двадцати вооружённых пиратов. Началась жестокая схватка. Воины Иоанна Куркуя и сам он умело отбивались от пиратов, но силы были неравными. И быть бы беде, если бы в бухту в это время не возвращалась памфила с воинами, которые несли береговую охрану столицы. Воины поспешили на помощь. Пиратам некуда было деться. Многие из них уже бились один против троих и падали сражённые под мечами. Лишь два пирата попросили пощады. Однако кто-то из воинов закричал:

- Смерть им! Они уложили наших троих!

- Стойте! Они нам нужны! - крикнул Иоанн Куркуй в тот миг, когда мечи уже были занесены над пиратами.

Вскоре памфилу очистили от пиратских трупов. Воины дежурного судна взяли пиратские скедии на буксир и ушли в бухту. Памфила Иоанна Куркуя продолжала путь к азиатскому берегу. Когда она пристала у причала Халкидона, Куркуя встретил Гонгила.

- Что случилось, доместик Иоанн? - спросил он.

- Произошло нападение пиратов. Кому-то потребовались наши деньги. Но всё обошлось. Только троих потеряли в схватке.

Навьюченных лошадей воины свели с памфилы, следом же привели связанных по рукам пиратов.

- Вот, допросите их, - сказал Куркуй Гонгиле. - Может, что и приоткроют. - И спросил: - Где Божественный?

- Он у епарха Халкидона.

Когда Багрянородный услышал всё о происшествии в проливе, он понял, что нападение было не случайным: кто-то из дворцовых людей донёс до пиратов весть о перевозке денег. Император повелел Гонгиле провести дознание, и отряд путешественников задержался в Халкидоне до утра.

При допросе, который Гонгила вёл с помощью двух воинов, от пиратов ничего путного не узнали. Даже при пытках они твердили одно: ничего не знают, зачем напали на памфилу. Они лишь описали человека, который побывал на скедии, где находился вожак пиратов. Он якобы приплыл на рыбацкой лодке, был средних лет, с чёрной бородой, одет, как все рыбаки. И всё-таки одна особенность пиратами была отмечена: на левой руке у него не хватало указательного пальца.

- Когда он брался за борт скедии и поднимался на неё, я это и заметил, - пояснил критский пират.

Для служителей в секрете это была хорошая зацепка. Оставалось только найти беспалого рыбака. Пиратов отправили в Константинополь, и лишь во второй половине дня отряд путешественников, ведомый воинами Иоанна Куркуя, отбыл в Никомидию.

Командующему армией в Малой Азии Иоанну Куркую были знакомы почти все епархи азиатских городов Византии и стратиги фем. Было принято, что, кто бы из властных лиц ни ехал из города в город, они высылали вперёд гонцов, чтобы уведомить местные власти о своём прибытии. Это было удобно той и другой стороне: не случалось неожиданностей, когда гостя не ждут. А гости знали, что им приготовят встречу, что они вымоются в бане после тысяч стадиев пути, их накормят. И первые гонцы были отправлены Куркуем в Никомидию, центр Оптиматовой фемы. Жизнь этой фемы, как и соседней с ней - Опския - с центром в городе Никее, Константину Багрянородному была хорошо знакома, поэтому в них он не задержался. Проведя в той и другой феме по ночи, он двинулся в город Анкиру, который тоже был центром фемы и лежал на пути к Харсиане, порубежной военной феме. В том восточном краю располагались ещё четыре военных фемы: Ликандр, Месопотамия, Сивастия и Колонея, усеянные крепостями для защиты в непрерывных войнах с арабами.

В Анкире у Иоанна Куркуя находился главный штаб. Там же, в казармах, стояло войско из двух тагм - тридцать две тысячи воинов, половину из которых нужно было вести в восточные фемы, на смену воинам, защищавшим горный край и павшим от потерь в схватках. Путешественники простояли в Анкире три дня и вновь тронулись в дальний путь.

Двигалась войско и путешественники медленно. Летняя жара уже спала. Днём солнце ещё припекало, а по ночам становилось холодно. Шли полупустыней. Селения встречались редко, и уже ощущалось приближение Сирийской пустыни. Начиналась она за рекой Евфрат. Безбрежные песчаные пространства были привычны азиатским воинам, но путешественников они угнетали. Погода становилась неустойчивой. Иногда с юго-востока из горных массивов налетали жестокие ветры. Они дули по несколько дней и приносили песчаные тучи, которые стлались над землёй и закрывали небо. Мелкий песок проникал всюду. От него не спасала даже прочная одежда. Растительность на пути попадалась лишь в редких оазисах.

Когда впереди прояснялось, Константин Багрянородный смотрел на открывающиеся ему необозримые дали с большим удивлением: неужели все эти пустынные земли - достояние его империи? Всё это - горы, пустыни, оазисы, редкие селения, ещё более редкие города - принадлежало Македонской династии? Правда, ему не довелось по воле обстоятельств побывать в густонаселённых провинциях - Фракийской, Анатолике, Кивирреотов, - где располагались многолюдные города, процветали ремесла, торговля, приносившие в казну огромные доходы. Он не увидел Амман, Антиохию, Дамаск - процветающих городов, а ведь это тоже были города и земли империи.

Иногда Багрянородному казалось, что он пытается объять необъятное, уместить в своём сочинении «О фемах» историю империи, раскинувшейся на полмира. И всё-таки он твёрдо верил в то, что сумеет отразить в своём произведении многое из того, что будет интересно потомкам. В трудном путешествии его поддерживала вера в то, что он вершит полезное дело. И когда Иоанн Куркуй останавливал войско на отдых, Константин собирал в кружок своих учёных соратников и вдохновлял их своей верой в полезность той работы, которую каждый из них выполнял в пути, на остановках в городах и селениях.

И всё-таки он не знал и не узнал никогда, что добытое им и его соратниками в путешествии по малоазиатским провинциям империи вошло в историю как некая тайна, над которой бились и будут биться многие учёные мужи всех времён и стран. Это таинственное открытие Багрянородный и его люди совершили в восточных горах малоазиатской земли.

Одолев огромные пространства, берегом реки Галис, а после опять-таки берегом, но другой реки - Евфрата, - путешественники пришли в небольшой городок Мелитен. Отдохнув три дня, они двинулись к городу Марату. Вскоре на их пути возник мощный горный массив. Долина привела их к ущелью. Перед ними открывалась дорога, на которой не разминуться двум всадникам. Воины и путешественники долго и упорно поднимались к вершине перевала. Шли до полудня, пока не добрались до высшей точки ущелья. Потом до темноты продвигались плоскогорьем. Ночь застала войско и путешественников перед спуском, куда убегала узкая караванная тропа. Пришлось заночевать на плоскогорье, где не было ни деревца, ни кустика, чтобы разжечь костёр. Спали, прижимаясь к холодным камням, укрытые холодным небом. Ночь была долгой. Казалось, что рассвет никогда не наступит. Наконец рассвет всё-таки наступил. Воины и путешественники разминали кости, пытались согреться, спешили покинуть плоскогорье. Идти вниз оказалось труднее, чем подниматься. Но к полудню ущелье превратилось в долину, горная река ушла в сторону, а караванный путь стал наконец широким. Появились горная растительность, а затем и деревья, среди них были фруктовые и ореховые.

И вот в долине возникло большое селение Керебелы. Вокруг него раскинулись поля, пастбища, на которых паслись кони, овцы и козы. Дома и все постройки были добротно сложены из светло-серого камня, селение было обнесено высокой каменной стеной. Войско по приказу Куркуя свернуло с дороги, ведущей к селению, и начало обходить его полевой дорогой.

- Это селение Керебелы, - пояснил Иоанн Куркуй Константину Багрянородному. - Говорят, что здесь живут волшебники и колдуны. Они очень скрытны и никому не позволяют останавливаться в селении. Но стадиях в пяти держат большой постоялый двор, где путники могут найти пристанище и пищу.

- Но ты же идёшь с войском! И тебе запрещено останавливаться в селении? - удивился Багрянородный.

- Только из уважения к жителям, к их обычаям я ни разу не нарушил их покой. Мы обходим селение дорогой, ведущей к постоялому двору, и так же возвращаемся. Там, в рощах, становимся на отдых.

- Я не хочу проезжать мимо этого селения. Пошли гонца, и пусть он скажет старейшинам, что приехал император.

- Я выполню твою волю, Божественный, но принуждать их не буду. Не взыщи, басилевс.

Исполняя повеление Багрянородного, Куркуй взял двух воинов и ускакал с ними в Керебелы. Они не возвращались довольно долго, наконец появились, и Куркуй доложил:

- Божественный, тебе дозволено въехать в селение с семью приближенными. Но есть условие: чтобы при вас не было оружия.

Константин усмехнулся и покачал головой.

- Они что, боятся своего императора?

- Нет. У них такой обычай для званых гостей.

- Ладно. Не ехать же в чужой монастырь со своим уставом.

Багрянородный позвал Гонгилу, велел собрать Никанора, Прохора и Мардария, ещё троих учёных мужей. Когда они появились, он сказал:

- Оставьте своё оружие воинам, и мы поедем в гости к сельчанам. - Спросил Куркуя: - Ну а ты как?

- Я поведу воинов и твоих спутников вокруг селения. Будем ждать тебя на постоялом дворе.

Багрянородный и его спутники поехали к селению узкой тропой. Она упиралась в стену и вела к калитке. Зоркие Никанор и Прохор заметили, что из-за стены за ними наблюдают через бойницы. Как только они подъехали к широкой калитке, она распахнулась и перед путниками выросли с десяток молодых воинов, вооружённых мечами и луками. Они расступились и позволили Багрянородному и его спутникам въехать в селение. Багрянородный тотчас увидел неподалёку трёх старцев, сидящих на каменной скамье. Белобородые при появлении императора встали. Старцы оказались высокими и крепкими для своего возраста. Багрянородный спешился и направился к ним. Они поклонились, и один из них спросил:

- Кто твой дед и кто отец?

- Я внук императора Василия Македонянина и сын императора Льва Мудрого.

Старец посмотрел на своих сотоварищей, они слегка кивнули головами.

- Мы помним их и тебе верим, - сказал старейшина. - Ты наш гость. Да сохранит Всевышний тебя и твоих спутников на нашей земле.

По природе Константин был любопытным человеком. Он спросил:

- Враги никогда не пытались покорить вас?

- Я, старейшина Хамид, и мои друзья не помним, чтобы у нас, детей Всевышнего, были враги.

- Слава Богу. Вы счастливое племя.

Старейшина показал на тропу, ведущую к домам:

- Иди, Божественный, со своими спутниками к нашим мирным очагам.

Он пошёл впереди. Два старца следовали по бокам императора.

Селение Керебелы было укрыто густой зеленью высоких и низких деревьев. По нему протекал широкий ручей. Дома были большими, каменными, с такими же сводчатыми кровлями, окна узкими, как бойницы. За домами стояли низкие и просторные хозяйственные постройки тоже из камня. На каждом дворе за каменным забором гуляло много птицы. Керебелы удивили Багрянородного. Он никогда не видел подобных селений.

Старцы ввели императора в самый большой дом, стоящий на круглой площади. Он был двухэтажным с полуподвалом. Хозяином его оказался старейшина Хамид. В доме царило приятное тепло, и пол, Константин это почувствовал, тоже был тёплым. Старцы сняли обувь, ходили босиком. Константин подумал и тоже разулся. И все семеро разулись следом за ним. Им принесли в медных тазах тёплой воды омыть ноги. Потом принесли другие тазы, и все умылись, после чего их провели в зал, где был накрыт стол.

«Боги», как прозвал старцев в душе Багрянородный, угощали их нежной бараниной, сочным мясом фазанов. Путешественники ели пышный хлеб из сирийской пшеницы, выращенной в долинах Тигра, и пили напиток из нектара горных цветов. Когда трапеза завершилась и гости вымыли руки, старейшина Хамид спросил императора:

- Божественный, что ты ищешь?

- Я ничего не ищу. Я хочу знать, как живёт мой народ в империи, много ли в ней людей, не знающих нужды, много ли милосердных к неимущим, как сделать так, чтобы у людей всегда был хлеб насущный. Ещё я хочу, чтобы на моей земле всегда царил мир, чтобы не было злодеев.

- Ты достигнешь всего, чего желаешь, - сказал Хамид.

- А сейчас я хочу узнать всё о тебе, старейшина Хамид. Твоя душа излучает так много тепла, что в стужу в твоём доме разливается весенняя нега. Почему?

- Ты уже сегодня мудр, юный государь, и тебе я открою секрет моей души. Придёт время, говорил я всегда, и кто-то когда-то будет обладать секретом моей души. Этот человек станет самым могущественным на земле. Ты, Божественный, и есть тот человек, у кого в услужении будут султаны и шахи. - Старейшина Хамид встал и предложил Константину следовать за собой.

Они вышли в коридор и спустились в подвал дома. Багрянородный увидел удивительное зрелище: по всему подвалу, на одинаковом расстоянии друг от друга, горело с полсотни огоньков, чуть больше, чем пламя над лампадой.

- Что это? - спросил в изумлении Багрянородный.

- Это огни моей души, - ответил Хамид.

Константин подошёл поближе к огонькам и увидел множество глиняных сосудов. У них в самом низу были тоненькие носики с отверстиями в игольное ушко. Из этих отверстий стекала по капелькам через равные промежутки времени, чёрная, как вороново крыло, жидкость. Она капала вниз на глиняные блюда, в которых лежало волокно с приподнятым жгутиком в середине, и на этом жгутике держался огонёк «лампад». Он отдавал своё тепло пространству и низкому потолку над ним, и оно питало, согревало весь дом. Багрянородный уже прочувствовал это.

«Господи, как всё просто! Приходит в подвал один человек, наполняет сосуды, зажигает огни «души», и вот вам райское тепло», - Багрянородного озарила догадка.

- Но что это за жидкость? Масло? - спросил он.

- Нет. Это дар Божий, - ответил старейшина Хамид.

- Да, конечно. Я забыл, что это огни «души». Но это не опасно для дома? Может случиться пожар.

- Посмотри, Божественный, внимательно. Как может этот дар Божий принести пожар? Здесь всюду камень. Плиты пола лежат на каменных опорах. Бог дал нам это богатство не во гневе, а от доброты милосердной. Молния - вот его гнев. Она убивает и сжигает дома, леса.

«Но как дал вам Бог это богатство?»- напрашивался у Багрянородного вопрос. Однако он не стал задавать его старейшине и следом за Хамидом покинул подвал в глубокой задумчивости. Он хотел бы обладать «даром Божьим». Но где его взять? Не отобрать же у добросердечных керебельцев! И не зря же они так бережно охраняют свою тайну, никого из пришлых не впуская в селение. Нет, он будет последний негодяй, если позволит себе овладеть их богатством. Его пытливый ум искал путь к доброму содружеству с керебельцами, и он рассудил так: если это «дар Божий», то он неиссякаем, и если это неиссякаемый источник, то поделить его на двоих возможно и никто не останется внакладе. Но что значит поделить? Так опять всё просто. Он купит у этих сельчан половину дара. За добропорядочную сделку его никто не осудит. К тому же «дар Божий» будет под императорской защитой, и, так же как керебельцы, берегущие тайну «дара», он своей императорской властью станет беречь её и допускать к ней трижды проверенных, надёжных людей.

Так старейшина Хамид и Багрянородный поднимались из подвала, каждый думая о своём. Но Хамид не был бы старейшиной, если бы не обладал прозорливостью и мудростью. По сосредоточенному виду, по взору, возносимому в небо, Хамид угадал, о чём думает Божественный, и тоже пустился в размышления. Он и его односельчане устали от тягот сохранения тайны «дара Божьего» до такой степени, что порой готовы были открыть все двери своих жилищ и продать свою тайну щедрому купцу. А сколько стоило трудов охранять стены вокруг селения! Молодые сельчане уже делали попытки к бегству из Керебелов, и только страх сгинуть в неизвестности или стать жертвой своих сородичей за предательство удерживал их от опрометчивых шагов.

И вот перед старейшиной Хамидом честный человек. К тому же император богатейшей в мире державы - Хамид это знал - вдруг проявил интерес к их «дару Божьему». Почему же не поговорить с ним начистоту и не получить свою выгоду. С этой целью Хамид повёл Багрянородного не в дом, а в низкое каменное помещение, где готовили пищу. Первым делом Багрянородный увидел множество разных котлов, которые стояли на очаге. Под ними была каменная плита с искусно сделанными отверстиями. Под плитой из капельниц падали на волокно маслянистые капли, и оно пылало широко и жарко, ярким пламенем. Над плитой были подвешены два глиняных сосуда.

- И это опять «дар Божий»? - осведомился Багрянородный.

- Так, Божественный. И во всех Керебелах, как у меня.

Пищу готовили двое молодых мужчин.

- И других работников здесь нет? - спросил Багрянородный.

- Они управляются. Семья у меня небольшая, всего девять человек.

- Старейшина Хамид, показал бы ты мне «дар Божий». Может быть, Господь и мне пошлёт подобное.

Хамид задумался. Первый шаг он уже сделал: показал императору, на что способен «дар Божий». «Так пусть же посмотрит на то, что даёт нам Господь», - отважился Хамид и позвал Багрянородного в небольшое помещение, отгороженное от кухни. Он открыл большой сосуд, и в нём под лучами солнца, проникающими в окно, Багрянородный увидел нечто блестящее, как чёрное золото. Хамид зачерпнул его медным ковшом и медленно слил обратно. Оно текло, как свежий мёд, и отличалось только цветом. Да запах был другой: терпкий, горьковатый. Так пахнет горящая кость. Багрянородный опустил в сосуд два пальца, окунул их в жидкость, потом начал растирать большим пальцем и почувствовал её нежную бархатистую вязкость. Он улыбнулся.

- Я истинно убеждён, что это «дар Божий». Так поделись же от щедрости душевной, мудрый Хамид, со своим императором.

- Да не оскудеет рука дающего. Ты получишь, монарх, «дар Божий» в подарок. Но вот о чём я хотел сказать, Божественный: мы, твои подданные, живём в замкнутом мире. Мы никого не впускаем в своё селение. Мы стережём то, что дал нам Господь. Но мы, старшее поколение керебельцев, скоро уйдём в Царство Небесное, а молодые керебельцы не сумеют да и не захотят хранить тайну «дара Божьего», пустят на ветер наше достояние. Ты, могущественный басилевс, понимаешь моё беспокойство, но готов ли ты разделить заботу о «даре Божьем» с нами? Если готов, распоряжайся им, как мы распоряжаемся. Плати нам посильно за наши щедроты, защити наши жизни от посягательств алчущих.

- Спасибо тебе, мудрый Хамид. Ты сказал все, о чем я думал спросить. Я и империя не забудем твоего деяния. Твои Керебелы будут под постоянной защитой моих гвардейцев. Ваших детей я возьму на царскую службу. А все твои сельчане и прежде всего ты получите щедрое вознаграждение за ваш клад. Таков порядок по закону империи, и никто из твоих сельчан не станет бедствовать.

- Знаю, теперь ты захочешь узнать, откуда мы приносим «дар Божий»?

- Да, преславный старейшина Хамид.

- Хорошо. Я укажу тебе, кого взять в спутники, и завтра утром вас отведут к небесной кладовой…

Старейшина Хамид настолько располагал к себе своей открытостью, что Багрянородный ни в чём не усомнился, слушая его. Оставалось ждать утра. Император не сомневался, что старейшина отберёт завтра в спутники тех из его людей, кого бы он сам взял. К вечеру, с позволения Хамида, Багрянородный послал Гонгилу с одним из сыновей старейшины к Иоанну Куркую, предупредить его о том, что он задерживается в селении на несколько дней.

После вечерней трапезы Багрянородного и его спутников отвели на второй этаж и уложили спать в просторных покоях. Но когда хозяин ушёл, Никифор, Прохор и Мардарий перебрались с циновками к входу на второй этаж и расположились там. Бережёного и Бог бережёт, сочли они. Ночь прошла спокойно. Утром гостей разбудили с рассветом. У хозяина всё было изготовлено, чтобы отправиться в дальний путь. В сумах лежали верёвки, харчи, три глиняных сосуда. Приготовлено было и оружие: луки со стрелами, мечи. После утренней трапезы три старца во главе со старейшиной Хамидом проводили небольшой отряд до стены, где возле калитки их ждали пятеро молодых керебельцев. Старцы познакомили гостей с молодыми сельчанами и выпустили всех за калитку. В отряд Багрянородного Хамид отобрал Никанора, Прохора и троих учёных мужей, среди которых старшим был химик Иродион. Багрянородный хотел сам идти с отрядом, но Хамид передумал и отговорил его:

- Ты, Божественный, земное солнце, и нам тебя хранить, пока гостишь в Керебелах. А невзгоды трудного пути не для тебя.

- Не буду возражать, славный старейшина Хамид. Твой устав для меня закон. Но к тебе просьба: расскажи мне, когда пришёл в ваше селение «дар Божий»?

- Ты услышишь все, что я знаю, Божественный, - пообещал Хамид. И он исполнил своё обещание. После полуденной трапезы Хамид и Багрянородный поднялись на второй этаж, и там, расположившись в удобных креслах, обтянутых шкурами гепардов, старейшина начал рассказ:

- Мой прадед пришёл сюда малышом со своим отцом и дедом. Этот дед увёл свой род из Мекки, когда там шла великая охота на пророка Мухаммеда. Род долго скитался по Аравийской и Сирийской пустыням. Наконец на горном плато он нашёл эту долину. Её назвали Долиной Керебелов. Моему прадеду было тогда семь лет. Род голодал и замерзал от холода. Но однажды охотники ушли - в горы за добычей, и Господь указал им в глубоком ущелье свой дар. Он сказал им: «Возьмите этот «дар Божий», и вам будет тепло». Они зачерпнули «дар Божий» сосудом, и Господь зажёг его своей искрой. Так охотники и принесли сосуд с горящим «даром Божьим» на стойбище. И тогда мои предки построили здесь каменные дома. Они стоят, как видишь, до сих пор, и мы обогреваем их «даром Божьим».

Мой прадед прожил сто семнадцать лет. Когда он умер, мне было девять лет. Теперь мне девяносто один год. Ты, Божественный, знаешь счёт, вот и скажи мне, когда мы получили «дар Божий».

- Это случилось два века назад. И что же, все эти годы «дар Божий» не иссякает?

- К счастью, это так, - ответил Хамид с довольным видом, поглаживая свою белую бороду, которая была ему по пояс.

Отряд вернулся из похода к источнику «дара Божьего» только на третий день. Все были усталые, но довольные походом, и каждый принёс по большому глиняному сосуду «дара Божьего». Пять сосудов были уже собственностью Багрянородного: он получил их в дар от старейшины Хамида. Молодой учёный муж, закончивший высшую Магнаврскую школу химик Иродион, позже рассказал Багрянородному, как протекал у них поход и что они увидели:

- Выйдя из селения, мы вскоре начали спускаться вниз и шли козьей тропой почти полный день. К вечеру мы пришли, как нам показалось вначале, к небольшому озерцу. Оно было в углублении под скалами, нависшими над ним, как кровля. Я даже подумал, что это натекла родниковая вода, и керебельцы надо мной пошутили: «Иди, испей водицы». Я принял это за истину, спустился к озерцу по вырубленным в скале ступеням, и то, что я увидел в пригоршне и какой чёрной была моя рука, повергло меня в шок. Придя в себя, я подумал, что в озерце плавает толстый слой оливкового масла. Поднявшись от озерца, я спросил молодого сельчанина, как это называется, и он сказал, что это «дар Божий». Потом добавил: «А про себя мы называем это «нефтом». Мы расположились на ночлег. Набрали сушняка и разожгли костёр. И тут случилось самое интересное. Один из керебельцев налил в узкий сосуд «дара Божьего» и поставил его близко к огню. А когда сосуд нагрелся, он взял горящую веточку и поднёс её к горловине сосуда. И что-то хлопнуло, а над сосудом возник фонтанчик огня. Он взлетел выше меня, горел ярко и шипел при выходе из сосуда. И так было долго, пока сосуд не отодвинули от огня и не накрыли горловину плоским камнем.

- И что ты думаешь обо всём, что увидел?

- Пока, Божественный, могу сказать одно: керебельцы владеют источником чёрного золота. Как учёный, добавлю, что владеть таким источником, - значит, черпать в казну чистое золото.

- Замысловато ты говоришь, Иродион, - заметил Багрянородный.

- Сознаюсь, что так, но по-иному выразить не в силах. Надо узнать с помощью науки, какая сила хранится в этом «даре Божьем».

- Выходит, что мы не рискуем ничем, если купим у керебельцев половину источника?

- Да, Божественный.

- А сколько им нужно заплатить?

- Столько, чтобы жители этого селения жили безбедно, пока существует источник.

- Мы не обедняем, взяв на себя эту обузу?

- Нет. Мы будем только богатеть. Этот источник нам не исчерпать до конца века. Потом, на другой день мы его обмерили. Дна не сумели достичь: не хватило верёвок, - но пол стадия глубины мы достигли.

Константин Багрянородный предался размышлениям. Они были короткими. Нужно было действовать, и император велел двум другим учёным мужам подготовить грамоту о купле-продаже прав на половину источника нефта - «дара Божьего».

На другой день всё было исполнено, как задумали старейшины и император. Багрянородный приложил к двум грамотам императорскую печать и свою подпись, старейшины поставили свои знаки, и грамота приобрела силу закона. Когда старейшина Хамид получил свою грамоту, Багрянородный спросил его:

- Ты доволен, славный Хамид?

- Хвала Господу Богу и тебе, Божественный, - ответил Хамид.

- Тогда пропусти в селение моего стратига Иоанна Куркуя. Он сейчас на постоялом дворе. Мы обсудим, как нам жить дальше, помогая друг другу и радуя.

Сказав это, Багрянородный подумал о том, что ему придётся занять у Иоанна Куркуя денег из его армейской казны, чтобы сделать первый взнос керебельцам.