Константин Багрянородный. Монарх от Бога

Глава пятая. АЛЕКСАНДР ИДЁТ К ТРОНУ

Едва миновало девять дней после кончины императора Льва Мудрого и в храмах Константинополя прошли панихиды, как в столице наступило время бесчинств. Царь Александр давно жаждал отомстить всем, кто в прежние годы, при брате Льве Мудром, не замечал его, считал недостойным царского титула, способным только на разгульную жизнь и развлечения на гипподроме. Репрессии начались в Святой Софии. Когда закончилась панихида, на которой простоял Александр, его подручные во главе с Неофитом привезли в закрытой колеснице к вратам Святой Софии отлучённого несколько лет назад патриарха Николая Мистика. Накануне вечером царь Александр навестил Николая, жившего у северных ворот в небольшом доме. Войдя в помещение с низким потолком, Александр обнял встретившего его старца и ласково сказал:

- Годы твоего отлучения миновали, святой отец. Завтра я посажу тебя на патриарший престол византийской церкви.

- Я готов послужить церкви и империи, сын мой, - ответил Николай.

Спустя некоторое время отлучённый патриарх сидел в колеснице и ждал, когда врата Святой Софии вновь распахнутся для него. В ней прошли лучшие годы его жизни, и он терпеливо ожидал, когда в храме смолкнет пение и его позовут к служению. Александр тоже ждал мгновения, когда патриарх Евфимий вознесёт в купол храма «Аминь». «Да будет так», - повторял в душе Александр и торопил время. За его-спиной стояли воины, переодетые в гражданское платье, со спрятанным под одеждой оружием. Панихида завершилась. Евфимий вознёс «Аминь», царь Александр ступил на амвон и, положив руку ему на плечо, провозгласил:

- Именем наместника Бога на земле императора Византии Александра я отлучаю тебя от сана патриарха. Ты никогда не молил за меня Бога, оттого я и страдал. Теперь страдать тебе. - Александр повернулся к своим воинам и сказал: - Увезите его в монастырь Святого Мины, чтоб сегодня же над ним свершили постриг.

- Власть Божия надо мной превыше твоей. Ты ещё не император. Но я покидаю храм, чтобы не дышать твоим смердением.

Ярость охватила сердце Александра, он закричал повелительно, обращаясь к священнослужителям:

- Постричь его немедленно! И заточить в смрадную келью!

В это время к Александру подошёл Николай Мистик и твёрдо заявил:

- Государь, отмени свою волю. Или ищи другого главу церкви. Я на престол не встану.

Сказанное Николаем Мистиком полностью вывело из равновесия Александра, он закричал и на старца:

- Святой отец, я чту тебя! И не огорчай меня, служи империи верой и правдой! А хулителя я не прощаю! - И он направился к вратам храма.

Вернувшись в Магнавр, Александр с помощью Неофита составил список тех, кого не терпел при жизни Льва Мудрого. «Царь Александр, прежде всего позаботился о том, чтобы поменять всех, кто был особенно предан Льву VI», - сказано в древних хрониках. К нему приводили сановников по одному, и участь быть первым изгнанником досталась логофету дворца Тавриону. Когда он появился в Золотом зале, где Александр принимал сановников, царь жёстко сказал:

- Логофет Таврион, ты мне неугоден и завтра же до полудня вместе с семьёй покинь дворец. Отправляйся в своё имение Ликандр. Мои воины тебя проводят.

- В чём моя вина перед тобой, царь Александр? К тому же я служу императрице Зое-августе и её сыну, императору Багрянородному.

- Власть моя отныне простирается и над ними. Завтра меня увенчают короной императора. - И Александр повелел стоящему рядом с ним Неофиту: - Отведи его в покой. Поставь воинов, и пусть они проследят, как он собирается в путь.

- Всё исполню, Божественный, - ответил Неофит и увёл Тавриона.

За логофетом дворца был отстранён от должности премьер-министр патриций Астерий, и у него Александр отбирал дворец. При Льве Мудром Астерий честно и добросовестно служил империи, и в его годы правления держава богатела. В государственной казне хранилось более двух тысяч кентинариев[18] золота и три тысячи кентинариев серебра. Всё это богатство равнялось тридцати пяти миллионам золотых рублей.

Когда Астерия вызвали к царю Александру, он не поспешил на его зов, ибо догадывался, чем пригрозит ему сумасброд - так Астерий давно окрестил в душе Александра. Шёл Астерий в Золотой зал с глубокой обидой в груди и думал о том, как спастись от ссылки.

Но знал Астерий и то, что ему надо будет проявить рабскую покорность, чтобы избежать изгнания, ибо гордыня только взбесит царя.

Александр сидел на своём царском троне насупившись. Возле него с гордо поднятой головой стоял Неофит. Едва Астерий приблизился к трону, как Александр резко сказал:

- Я недоволен твоей службой, логофет дрома. Ты медлителен. Отныне твоё место займёт доместик школ Константин Дука[19].

- Спасибо, государь. Я и сам хотел просить тебя освободить меня от службы. Устал я, да и годы… Мой родовой дом в Силиврии, там и доживу свой век.

- Ты хорошо поступаешь, что не супротивничаешь. Когда Константин Дука примет твоё место, уезжай в свою Силиврию. Бывал я там…

- Я волен, государь? - спросил Астерий.

Александр уже потерял терпение - столько ждал! - и бросил:

- Мне всегда претило тебя видеть. Уходи же! - он обратился к Неофиту: - Любезный, позови Константина Дуку.

Поменяв почти всех сановников на близких к себе молодых вельмож, Александр не решился сместить второго по рангу империи после императора, командующего византийской армией, великого доместика Анатолика. Знал Александр, что все изгнанные им из Магнавра теперь его недруги, если не больше. Сместив Анатолика, он нажил бы стойкого и умного врага, у которого в войске немало верных друзей, готовых на выполнение каких угодно повелений великого доместика. Воображение Александра было таким сильным, что он даже увидел дворец Магнавр, окружённый воинами Анатолика, требующими, чтобы он, царь Александр, покинул трон и отдал его великому доместику. Помнил царь и то, что Анатолик скоро ему понадобится для того, чтобы возглавить поход на Болгарию.

Александр ещё при жизни Льва Мудрого добивался расширения Византии в Европе за счёт Болгарии. Теперь Александру оставалось только найти повод для вторжения на болгарские земли. Однако деятельный и смелый царь Симеон, недавно поднявшийся на трон Болгарии, опередил Александра. До него дошли вести о кончине Льва Мудрого и о том, что царь Александр пока не венчан на императорство, что он всего лишь соправитель при малолетнем императоре Багрянородном. Проведал Симеон и о том, что, изгнав из правительства всех вельмож, которые деятельно служили верой и правдой Льву Мудрому, тем самым нажил себе множество врагов. Всё взвесив, Симеон пришёл к выводу, что Византия близка к событиям, несущим смуту. К тому же царь Александр допустил беззаконие с болгарскими купцами, как это было уже однажды. Все купцы Болгарии, торговавшие беспошлинно, были обложены двойной пошлиной. Они взбунтовались. Их принялись изгонять из Византии. Царь Симеон счёл, что за это греков надо наказать, и позвал себе на помощь славянские племена балканских стран. Он собрал сильное войско и двинулся на Константинополь.

«Воспользовавшись смутами в младенчество Константина Порфироносного, болгарский царь Симеон поставил своей задачей сделаться полным хозяином Балканского полуострова и возложить на свою голову корону «византийских императоров», - отмечено в хрониках.

Войско Симеона шло к столице Византии, не встречая сопротивления. Его конница и пешие полки не стали штурмовать город Адрианополь, но обошли его. И было похоже, что войско без помех подойдёт к Константинополю. Но дозорные на вышках с помощью световых сигналов дали знать в столицу о приближении врага. Царю Александру эту весть принёс великий доместик Анатолик. Он был расстроен и даже высказал Александру свою обиду:

- Я же говорил тебе, государь, что если мы отправим главное войско в Анкиру[20], то окажемся биты. Да будет тебе ведомо, что через день-другой болгарский царь Симеон встанет под стенами Константинополя.

- Я разобью болгар своей гвардией. Сегодня же в ночь доместик Зинон уведёт навстречу болгарам две тагмы.

- Но болгар не меньше ста тысяч, и с ними идут свирепые варвары! Всё это на тридцать тысяч гвардейцев Зинона.

- Что же делать? Говори. Ты великий доместик! - в голосе Александра прозвучали ноты раздражения.

- Я бы поставил на место Зинона адмирала Романа Лакапина. Роман одарённый военачальник.

- Я его не поставлю. Он уже слишком близко встал к Зое-августе. Его надо бы изгнать из дворца. Но, если он одарённый, я подумаю…

- Это уж твоё дело, государь.

- Разберусь. А ты спешно шли гонцов к войску за Никею, пока оно на полпути к Анкире. До подхода войска мы продержимся. Две тагмы Зинона и гвардейцев Лакапина я подниму на стены. Зинон возглавит всю оборону крепости.

Александр не хотел расставаться с командиром гвардейских тагм Зиноном. Он считал его преданным человеком и был твёрдо уверен, что в трудную для себя минуту может опереться на Зинона и его тагмы. Зинон со своими гвардейцами казался Александру надёжным щитом.

В тот же день, когда Анатолик покинул дворец, царь пригласил к себе Зинона и спросил его:

- Ты доволен Таврионом?

- Да, Божественный. Я молю Бога, чтобы он послал тебе безоблачное правление империей.

- Я сам добиваюсь того. Но слышал ли ты, что в Византию вторглись болгары? Их ведёт сам царь Симеон.

- Слышал, Божественный. Но они уйдут от нас, с чем пришли.

- В твоей уверенности должна быть причина. Как ты заставишь их уйти, если они рвутся в Константинополь?

- Мы разобьём их под стенами города. Никому из врагов ещё не удавалось подняться на стены Константинополя. Но почивать на лаврах нам нельзя. Надо немедленно готовиться к защите. На помощь гвардии я позову горожан. Из посадов нужно всех позвать в город, многих поставить на стены.

- Приступай к делу немедленно.

- Так и будет. Но, пока враг не у стен столицы, исполни, государь, коронование на императорский трон. Это самое важное сейчас.

Царь Александр грустно улыбнулся. Прогнав патриарха Евфимия, он нажил недруга в лице патриарха Николая Мистика. Патриарх страдал не только за Евфимия, но и за Тавриона, за Астерия, за Василида. И когда теперь патриарх сменит гнев на милость, Александр не знал.

- Иди, Зинон, венчай своё дело, - ответил с печальной улыбкой Александр.

Едва Зинон скрылся за дверью Золотого зала, как Александр глубоко задумался. Мысль об императорском троне одолевала его с первых дней кончины брата. Но Лев Мудрый перед смертью не благословил его занять трон и править вместе с Багрянородным. И выходило, что старший брат не хотел видеть младшего на императорском троне, оттого и поспешил короновать сына. Теперь у Александра оставался один путь к престолу - через насилие над племянником, над его матерью, венчанной императрицей. Однако насилие над такой личностью, как Зоя-августа, могло дорого стоить ему. Александр знал, что ему придётся вступить в борьбу не только с Зоей-августой и её сыном, но и с великим доместиком Анатоликом. Он был вдов, ещё полон сил и здоровья, смел и отважен. Но главное было в том, что он боготворил Зою-августу, и можно было предполагать, что, как только вдова снимет траурный венок, он осмелится преклонить перед нею колени. Потому-то Александр и не дерзал совершить над Зоей-августой насилие.

Однако, почувствовав поддержку волевого военачальника Зинона, Александр воспрянул духом. К тому прибавилась надежда, что Николай Мистик всё-таки не останется неблагодарным за вознесение его на трон церкви. Сообразив, что обстоятельства складываются для него благоприятно, Александр дерзнул добывать себе императорский престол. Он позвал верного Неофита и велел ему узнать, дома ли патриарх. В эту пору, вернувшись в Святую Софию и на патриаршество, Николай Мистик вновь занял Мраморный особняк за дворцом Магнавр.

Неофит был скор на ногу, сам слетал в особняк святейшего. Выяснив, что тот не вернулся со службы, поспешил к царю.

- Государь, патриарх ещё в храме. Там и ночь проведёт на молении. Так я съезжу к нему и привезу его в колеснице.

Александр был недоволен поведением Николая Мистика. Всё-таки он избегал встреч с государем. Царь вспомнил, что даже в Святой Софии ему не удалось встретиться с патриархом. Было ему сказано, что тот уехал во Влахернский монастырь, на самом деле читал каноны в алтаре.

- Не надо привозить его во дворец, - сказал царь Неофиту. - Завтра иди в храм чуть свет и заставь его дождаться меня, любым путём. Завтра будет великий день.

- Божественный, я догадываюсь, к чему ты держишь путь. Но для этого у тебя не хватает одного.

- Чего же, славный Неофит?

- Символа, мой государь. Красных сапог! И я принесу их сегодня. А завтра ты выйдешь в них из дворца Магнавр и тебя будут ждать у крыльца пятнадцать тысяч гвардейцев. Я позабочусь и об этом. Увидев тебя в красных сапогах, они кликнут клич: «Слава императору!» Да, так и будет: «Слава императору!» громом прокатится над дворцом, над Константинополем. И тебе останется только войти в храм и потребовать от патриарха, чтобы он возложил на тебя императорскую корону. Он даже спрятаться не успеет.

И Неофит весело рассмеялся. Ему хотелось добавить: «Как славно мы проведём патриарха». Но он сдержался, чтобы не перейти границы дозволенного.

Оставив Александра одного, Неофит поспешил добывать красные сапоги. Он знал, у кого они, и догадывался, зачем хранятся с той поры, когда смелый военачальник получил их у корсар на острове Крит. Догадка Неофита была верной. Адмирал Роман Лакапин и впрямь некогда вынашивал мечту стать императором Византии. Помнил он, что это удалось Василию Македонянину, а тот был всего лишь наездником. Лакапин помнил также, что ещё в ранней юности иранский маг открыл ему его будущее. На белой каменной стене под рукой волшебника возник образ мужественного воина-рыцаря. Роман узнал в этом образе себя. И на ногах у него были красные сафьяновые сапоги - символ императорской власти.

Как удалось Неофиту убедить Романа Лакапина отдать сапоги, осталось неведомо. Скорее всего в Лакапине победил здравый смысл. Но в полночь логофет дворца Неофит принёс сапоги в опочивальню царя Александра, и тот, к удивлению Неофита, поблагодарил его, попросил помочь надеть сапоги и улёгся в них спать, сумев при этом улыбнуться.

- Даже если я умру сегодня, то при символе императора. - И счастливый Александр заснул.

Неофит в эту ночь даже не прилёг отдохнуть. Он тоже, как Александр, спешил навстречу новой судьбе. Он верил, что после коронации Александр сместит-таки Анатолика с поста командующего византийской армией и отдаст этот высокий пост ему. Но для этого Неофиту надо было обойти командующего сухопутным войском Льва Фоку, который мог бы по праву подняться на место Анатолика. Неофит, однако, молился Всевышнему старательно и считал, что владыка мироздания проявит к нему милость и вознесёт его в великие доместики. Едва занялся августовский рассвет, как Неофит пожаловал в покой Романа Лакапина.

- Прости, что потревожил твой сон. Пора выводить к дворцу гвардию. Я же иду обряжать царя.

- Не слишком ли ты торопишься, Неофит?

- Всевышний благоволит ко мне, да буду ему послушен. Всё дело в том, что враг уже близко, и если мы с рассветом выстроим у дворца гвардию, то все сановники, пребывающие в нём, будут знать, что мы уводим гвардейцев навстречу вражескому войску. Нам же прежде всего надо дойти до собора Святой Софии. Во дворце и опомниться не успеют, как обряд посвящения царя Александра в императоры будет завершён.

- Ты, Неофит, не по годам мудр. Я внимаю твоему совету. Иди и поднимай государя.

Роман и Неофит разошлись. Первый отправился в казармы за гвардейцами, второй - в покои царя Александра. Их тайные действия пока в Магнавре никому не были ведомы. И прошло не так уж много времени, как на площадь перед дворцом въехали первые сотни конной гвардии, которая ещё недавно служила императору Льву Мудрому. Когда площадь была забита конными сотнями, на просторном дворцовом крыльце появился царь Александр. Он предстал перед гвардейцами в императорском облачении, на нём была пурпурная туника, а на ногах красные сафьяновые сапоги. Воины знали этот символ и после минутного оцепенения выдохнули в полную грудь короткую, но многозначительную здравицу. Гвардия признала новый титул Александра, и над площадью грянул гром:

- Да здравствует император! Да здравствует император!

И это прозвучало трижды, с каждым разом возносясь в небо всё сильнее.

События развивались стремительно. Казалось, что в воздухе ещё витали мощные звуки здравицы, а к крыльцу уже подвели двух вороных коней под сёдлами. Неофит предложил Александру подняться в седло и помог ему, сам же птицей взлетел на спину скакуну. Гвардейцы тотчас освободили путь к воротам, и царь вместе с Неофитом повели и за собой гвардию. И пока во дворце Магнавр недоумевающие обитатели судили-рядили о том, что же случилось в это ранее августовское утро перед дворцом, Александр и его гвардия были уже близ Святой Софии. Неофит помог государю сойти с коня и повёл его под руку к распахнутым вратам храма. В них царя встретил весь церковный клир во главе с патриархом Николаем Мистиком.

Позже Александр узнал, что ему следует благодарить за подобную встречу своего фаворита Неофита. Это он провёл четверть ночи-в Святой Софии, убеждая Николая Мистика исполнить обряд коронования Александра. Много горячих и острых слов прозвучало в эту ночь под сводами Святой Софии, пока Николай Мистик не дал согласие свершить обряд. Чистый душой патриарх страдал оттого, что Александр так жестоко поступил с Евфимием, порочил Зою-августу и её сына, безжалостно изгонял со службы достойных сановников. И он молил Бога, чтобы тот своей властью вмешался в неправедные дела Александра и наказал его.

Той порой за стенами Святой Софии сначала возник словно бы далёкий гром, который приближался. И прошло совсем немного времени, как на площади появилась огромная толпа горожан. Спереди них шла к храму, держа за руку сына, императрица Зоя-августа. Она шла с одной целью: высказать Александру обвинение в том, что он без согласия её и императора Константина Багрянородного пытается присвоить себе титул императора. Но горожане, сопровождающие её, были охвачены другим стремлением: они хотели помешать Александру захватить императорский трон. Горожане просачивались сквозь ряды гвардейцев, уже появились на паперти собора и громко кричали: «Долой Александра!

Долой насильника!» Гвардейцы не усмиряли горожан. Они подспудно были с ними заодно. Роман Лакапин не проявлял своей власти. Он будто бы не видел и не слышал яростного движения толпы. Однако от его внимания ничто не ускользало. Он заметил среди горожан много воинов, которым в этот час надлежало быть на крепостной стене в ожидании появления войска болгар. Когда же он увидел Зою-августу с сыном, то подумал, что всё-таки надо защитить царствующих особ от произвола толпы, что следует добиться коронования Александра в присутствии Зои-августы и её сына, ибо у Константина Багрянородного было первостепенное право стояния на троне как императора. Он подозвал к себе двух турмархов - командиров, возглавляющих по четыре тысячи гвардейцев, - и велел оттеснить от храма толпу горожан.

- И помните, чтобы не было пролито ни одной капли крови, - предупредил он командиров.

Роман и сам обратился со словами увещевания к горожанам. Подъехав к самой паперти, он громко призвал горожан выслушать его.

- Вольные византийцы, охладите ваш пыл! Не чините беззаконий! Мудрые мужи, подойдите ко мне, и мы войдём в храм и будем свидетелями того, что там вершится богоугодный и справедливый божественный обряд!

В мгновение ока к Роману приблизились десять почтенных мужей, и один из них, самый старший, сказал:

- Веди нас, доместик, в храм. То, что мы там увидим и услышим, всё передадим горожанам. Да будет так, чтобы не было насилия и восторжествовала правда.

Роман Лакапин сошёл с коня, отдал свой меч стременному, снял шлем и тоже отдал его и направился в храм, уводя за собой почтенных горожан. Все они, следом за Романом, подошли к самому амвону, на котором находились царь Александр, Зоя-августа и с нею за руку император Багрянородный. Чуть в стороне стоял Николай Мистик. Императрица в это время укоряла царя:

- Ты никогда не уважал своего брата, не любишь его сына, постоянно унижаешь меня. Мы же тебе ничего плохого не сделали. Соглашусь с тобой, что тебя отстраняли от власти. Но способен ли ты властвовать? Ты поссорил Византию с Болгарией. Её воины уже в империи. Чем завершится их вторжение, одному Богу ведомо…

Александр стоял с опущенной головой, но не являл собой покорности. Он был похож на ярого быка, готового ринуться в бой. Умудрённый жизнью Николай Мистик тронул его за руку.

- Сын мой, смирись перед волей Божьей с терпением. Не в силах ты управлять самодержавно. Встань рядом с отроком-императором, рядом с его разумной матушкой и царствуйте в мире. Да будешь коронован. Аминь.

Александр понял, что Зоя-августа и Николай Мистик подсказывают ему мудрый выход из лабиринта, в котором он блуждал. Но его съедали гордыня и честолюбие. Не мог он внять советам немощного старца, увещеванию Зои-августы и просительному взгляду племянника. В него вселился бес упрямства. И неизвестно, чем бы завершилось противостояние, если бы не вмешался Роман Лакапин.

- Божественная августа, отрок-император и ты, царь Александр, послушайте, что я скажу от имени десятков тысяч горожан, которые заполонили площадь. Они хотят мира в царствующем доме. Они против императора-самозванца, они за императрицу с сыном, за императора-соправителя. Да будет так. И тогда мудрые мужи, что пришли со мной, заверят царствующих, что в державе и столице станут господствовать мир и благополучие.

Царь посмотрел на горожан косым взглядом, но в голове промелькнула мысль о том, что их-то ему и надо бояться как огня. Он слышал гул многотысячной толпы, чувствовал, что гвардейцы с толпой заодно и стоит лишь кому-то бросить в толпу факел, как она вспыхнет необъятным пламенем и всё сожжёт, сметёт на своём пути. Александр испугался гнева толпы, его сопротивление сломилось, и он смиренно сказал:

- Я склоняю голову перед волей народа, ибо мои корни там, среди толпы. У тебя, Зоя-августа, я прошу прощения за все обиды, которые нанёс тебе. Да воцарится между нами мир.

- Сказанному в храме пред ликами святых и отца церкви, святейшего патриарха я и мой сын поверим тебе, - ответила Зоя-августа. - Да не будет это кощунством с твоей стороны, Александр.

- Клянусь, не будет, - подтвердил Александр.

- Быть на то воле Господней. И прошу тебя, святейший, короновать брата Льва Мудрого и дядю Константина Багрянородного императорской короной. Ему стоять соправителем Константина.

- Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь, - произнёс патриарх и осенил крестом Константина, Зою-августу и Александра.

Горожане согласно покивали головами, и старший из них возвестил:

- Царь Александр, город запомнит всё сказанное здесь. - Поклонившись Николаю Мистику, добавил: - Верши обряд, святейший отец.

По мановению руки патриарха на клиросе зазвучал гимн, и Николай Мистик со священниками приступили к обряду коронования. В храме, где только что бушевали страсти, наступило общее умиротворение. Патриарх вознёс молитвы к Всевышнему, поблагодарил его за то, что внёс в души неправедных смирение. И вот уже открылись врата алтаря, служители принесли две короны, увенчали ими Константина Багрянородного и Александра и повели их в алтарь.

А в это время к северным воротам Константинополя прискакал дозор из семи всадников. Они везли в столицу весть о том, что царь Симеон с войском уже близко и скоро появится под стенами столицы. Дозорных впустили в город. Они уведомили стражей, что к полудню врага можно будет увидеть с крепостных стен, сами поскакали, как им велели, к храму Святой Софии. Роман Лакапин встретил дозорных у врат храма, но не пустил их внутрь, приказав:

- Докладывайте.

Воин средних лет с серым от пыли лицом, с короткой чёрной бородой спешился и подошёл к Лакапину.

- Мы доглядывали за болгарами от рубежа державы. Хотели знать, какой силой идут. Скажу: у них несметная сила, их тьма. Они тянут за собой стенобитные орудия, длинные лестницы, катапульты. К полудню будут близ города.

- Спасибо за радение, - ответил Лакапин и задумался.

Сейчас ему надо было принимать решение. И только он в ответе за то, что произойдёт, когда болгарское войско подойдёт к городу. Он дал себе слово, что остановит кровопролитную войну, и должен добиться исполнения клятвы. Размышления закончились, и он сказал турмархам:

- Ведите императорскую гвардию на стены. Готовьтесь к сече.

Весть о приближении болгарского войска дошла до горожан. Они стали разбегаться по домам. А те, кто был призван в ополчение, поспешили на крепостные стены. Каждый знал, что ему делать. Константинополь превращался в военный лагерь.