Глава двадцать третья. ВОЙНА С РУСЬЮ


На этот раз купцы Диодор и Сфенкел впервые собирались в торговый путь по осени, и не просто потому, что самим понравилось, а по воле Романа Лакапина. И посылал он их на зимнюю торговлю на Русь. Диодор и Сфенкел, будучи служителями в секрете, слыли и хорошими купцами и на Русь поехали охотно. Знали они, что в том же стольном граде Киеве и глазом не успеют моргнуть, как продадут свои товары. Особенно бойко они торговали шелками и парчой перед Рождеством Христовым и Крещением. Хотя и была Русь в эту пору языческой, но дыхание христианской Византии в ней ощущалось. В Киеве уже была христианская община, и у неё были свои храмы. Русы не скупились на покупку дорогих тканей для своих жён и невест. Выгодно было торговать византийским купцам на Руси ещё и потому, что они не платили пошлины за товар. Олегов договор с Византией ещё действовал и соблюдался.

И всё-таки торговля Диодора и Сфенкела была попутным ремеслом. Главное же их дело было другим: служба в секрете. С риском для жизни они добывали вести о происках соседних держав против их Византии. В этой поездке им надо было подтвердить слухи, которые уже давно достигли Византии и будоражили там всех, вплоть до императора. Купцы появились в Киеве в ноябре, как и положено, товар и свои печати показали приставам. Везли они товар на одном возке. Шёлковые ткани и парча много места в возке не занимали. При купцах слуга, он же и возница. Проведя день-другой в Киеве на постоялом дворе, они уложили часть товаров в перемётные сумы, наняли молодого работника из русов, купили ему лошадь и втроём отправились в Великий Новгород. Яков хорошо знал дорогу к древнему городу Руси. На всём пути ему были знакомы постоялые дворы. Говорливый, весёлый, он всё время что-то рассказывал купцам, но они многое пропускали мимо ушей. Когда же речь заходила о нужном Диодору и Сфенкелу, они ничего не пропускали. Как-то, уже подъезжая к Новгороду, Яков увидел на берегу реки неподалёку от селения три новых ладьи и пояснил:

- Нынче у нас зима урожайная будет. Эвона, видите три новых лебедя? Таких лебедей стянут к весне на реки тьму-тьмущую. И от Новгорода, и от Пскова.

- И что же, каждый купец купит себе новую ладью? - спросил Диодор. - Дорогая, поди, игрушка.

- Дорогая, да купцам она в руки не попадёт. Все ладьи великому князю надобны. Он за них и расплатится после похода.

Диодор не спросил, в какой поход собирается великий князь, но ждал от разговорчивого руса очередных откровений. Они уже пришли в Новгород. За долгий путь по мёрзлым дорогам кони стёрли подковы, и нужно было их подковать. Когда расположились на Торговой стороне на постоялом дворе, Диодор спросил Якова:

- Где тут коней можно подковать?

- В Новгороде через пять дворов на шестом кузня. Да я вас, тороватых, отведу к лучшему ковалю. А у того коваля- пять горнов и пять кузнецов с подручными.

И повели купцы и Яков коней к лучшему кузнецу. Но он отказался ковать лошадей. Яков ходил за ним из кузни в кузню, уговаривал: «Дядюшка Матвей, серебром заплатят», - но всё было напрасно. Однако узнал причину, почему кузнец Матвей супротивничает. Выполнял он заказ новгородского князя, и было велено ему отковать за зиму двести мечей и наконечников к копьям столько же.

- Вот и подумай, голова, есть ли моя воля ковать лошадей?

- Так ведь это же заморские купцы. Они тебя шелками наградят.

- Шелками, говоришь?!

И вспомнил Матвей о своей дочери, которая уже невестилась. «То-то будет красна девица, как в шелка наряжу»,- подумал он и согласился:

- Ежели только шелками, то сам встану к горну и сегодня же подкую. Давай заводи коней в стойла.

Чуть позже, пока кузнец Матвей менял подковы, Яков поведал купцам о том, что услышал от него, и со вздохом добавил:

- Знать, к войне готовится великий князь Игорь. Всю Русь на дыбы поднял. А иначе зачем они, копья, мечи, шеломы…

- И ты пойдёшь воевать? - спросил Сфенкел.

- Я вольный человек, люблю покой и мир. Однако посмотрел бы в охотку, как русичи будут воевать ромеев. Они уже похваляются.

- Чем тут хвалиться - разбоем, убийствами? - заметил Диодор.

- Купцы торговали в Новгороде несколько зимних дней. Их товар горожане покупали охотно. Диодор и Сфенкел были довольны торговлей, но их уже захватила другая забота. Пришла пора уезжать из Новгорода и с Руси убираться. Боялись они, что как только русский князь скажет слово о походе на Византию, так всех торговых византийцев похватают и упрячут в сидельницу. Таковы законы войны. О себе Диодор и Сфенкел забеспокоились, но и о земляках подумали, которых особенно много было в Киеве. Сочли купцы, что их надо загодя предупредить о грозящей беде. Давай, брат, оповестим наших, - сказал Диодор Сфенкелу. - А чтобы не напугать их, будем говорить, что император Багрянородный справляет день ангела и просит всех торговых людей почествовать его.

- Светлая у тебя голова, Диодор, Так и станем говорить.

Диодор и Сфенкел трижды обошли рынки на Торговой стороне, высматривая земляков. И нашли семерых, которые торговали узорочьем и тканями. Сказали, что зовёт их император к себе в гости да велит поскорее вернуться в столицу. Купцы прислушались к их голосу, своё добавили. Один из них, бывалый, с умными глазами, так и сказал:

- Беспокойно тут, того и гляди в ратники заберут. Вон в Детинце каждую субботу молодых ратников бою учат.

Диодор и Сфенкел тоже побывали в Детинце субботним днём и видели, как на площади, близ капища Перуна, молодые язычники учились владеть мечами и копьями, стреляли из луков по чучелам, выставленным у каменной стены в глухом углу Детинца. Слышали, как пожилой воин поучал молодых:

- На ромеев нельзя ломиться грудью, их надо бить хитростью.

- Да, брат, нам пора убираться, - молвил Диодор. Давай-ка позовём наших скопом возвращаться в Киев. Там и других предупредить успеем.

- У нас нет выбора, друг, - согласился Сфенкел.

Прошло ещё два дня, и морозным декабрьским утром византийские купцы покинули Новгород. В Киев они приехали накануне христианских праздников. А вместе с христианами, как заметил Диодор, участвовало в праздниках и немало молодых язычников. На торжищах в эти дни было многолюдно, и торговля у Диодора и Сфенкела завершилась быстро и удачно. Все купцы, что пришли из Новгорода, тоже распродали свой товар и сумели предупредить своих, чтобы вместе с ними возвращались в Византию. Собрался большой торговый караван. Увозили византийские купцы с киевских торгов все, что ценилось в Константинополе: воск, льняное полотно, меха, мороженую рыбу, рыбий зуб и северный жемчуг. Якову не захотелось расставаться с Диором и Сфенкелом. Они смутили его тем, что рассказали, как много русов живёт в Константинополе.

- Хочу посмотреть, как они у вас прижились. А в Киеве дымом войны запахло, клич дружины брошен по всем городам собирать. К весне потянутся на Днепр.

Диодор и Сфенкел с ним согласились. Видели они, что на берегах Днепра и в устье реки Почайны уже собрано более пяти сотен новых судов. Теперь им один путь - уплыть по полой воде до Чёрного моря, а от него и до Византии рукой подать. И оставалось Диодору и Сфенкелу одно: донести поскорее до императоров всё добытое о приготовлениях к войне на Руси.

Трудным был этот переход из Киева в Константинополь. Донимали жестокие морозы, а потом яростные метели. Пространства казались бесконечными. В Болгарии служители в секрете сменили лошадей и покинули караван. Надо было спешить. И вот наконец-то она, родная земля. В Филиппополе друзья вновь сменили коней и сделали это уже по воле епарха города. Через сеть постов в Константинополь последовал световой сигнал, и в Магнавре узнали о возвращении служителей в секрете. Их ждали с нетерпением.

Диодора и Сфенкела приняли в Юстиниановой храмине императоры Константин Багрянородный и Роман Лакапин. Их привело сюда беспокойство, и Лакапин сказал Диодору:

- Говори о главном, служитель.

- Главное то, что Русь готовится к войне. И очень спешно.

- Против кого? - спросил Багрянородный.

- Сами ратники уже знают, против кого. Они собираются на ромеев. Так я слышал своими ушами в Детинце Новгорода. - И Диодор, не упуская мелочей, рассказал обо всём, что они увидели и узнали в Новгороде, в Киеве и в других местах Руси.

Выслушав служителей в секрете, Лакапин сказал:

- У меня нет сомнений: русы пойдут на нас. Из Чёрного моря путь только к нам. Амбиции движут князем Игорем. Захотелось славы выше, чем у Олега.

- Мы их проучим, - спокойно заметил Багрянородный.

- Я тоже так думаю. Нужно лишь к весне поближе подтянуть тагмы Иоанна Куркуя и к побережью Чёрного моря.

- Завтра же я отправлюсь в Никомидию. Нам должно знать, всё ли готово у Иродиона.

- Прости, Божественный, лучше будет, если в Никомидию поеду я.

- Ради Бога. Ты в военном деле сведущ более моего.

На другое утро Лакапин в сопровождении своего сына Христофора, уже второй год стоящего во главе вооружённых сил Византии, отправился в Никомидию, где в военных казармах учёные готовили секретное оружие. В группе Иродиона не произошло никаких изменений. Всего лишь год назад они вздохнули с облегчением, добившись того, что «дар Божий» превратился в «гнев Божий». И вот уже год, как они наращивали мощь этого оружия, готовили и прятали на хранение амфоры с «греческим огнём». Минувшим летом Роман Лакапин, посетивший учёных во время испытаний, высказал мысль о том, что это оружие лучше всего применять с кораблей против флота противника.

- Если будет у нас по десять зарядов на каждом дромоне, нам никакие вражеские корабли не страшны, - заметил Лакапин после того, как на небольшом озере близ казарм была сожжена одним снарядом старая памфила.

С Лакапином согласились все, кто был на испытаниях. Иродион сказал о возможности создать лёгкое оружие против конных и пеших воинов.

- Нужно только поискать форму оружия, а его боевое содержание у нас есть, - заключил он.

- Ищите, дерзайте, - поддержал Иродиона Лакапин. - А пока вооружим суда, потому как мы морская держава.

Осмотрев изготовленное оружие, Лакапин велел Христофору тайно перевозить его на суда, которые придут в порты Халкидона и Никомидии.

- Переправляйте ночью, упакуйте как угодно, лишь бы ни один чужой не догадался, что увозят. Пусть думают, что это туши овец, баранов, - подсказал дельное Лакапин. - И ещё вот что, Христофор: подбери в помощь Иродиону надёжных и преданных воинов.

Наступила весна. Она пришла в Константинополь тревожная. Слухи о том, что Русь намерена напасть на Византию, дошли до горожан. На константинопольских рынках с каждым днём становилось всё меньше продуктов питания. Скупали все, что привозили на рынки, всё запасалось впрок. Нахлынули беспокойные дни и во дворец Магнавр. Багрянородный и Лакапин отправили послов в Болгарию с просьбой закрыть для русов восточные границы, не пропускать через страну войско Игоря. Одновременно ускакали послы и на Русь. Им было наказано встретиться с князем Игорем и уговорить его не идти войной на Византию, а если всё-таки Русь вознамерится ворваться в её пределы, то все русы, проживающие в державе с семьями, будут изгнаны в дикие места.

В начале апреля из Киева удалось вернуться двум слугам послов, сумевшим избежать пленения. Багрянородный услышал от них, что послов взяли под стражу и заточили в подземелье. В этот же день Багрянородный встретился с Лакапином и Константин поведал ему о том, с чем вернулись с Руси двое слуг. Выслушав Багрянородного, Лакапин с грустью сказал:

- Если они захватили наших послов, это значит, что бросили нам вызов и война неизбежна.

- Всё говорит о том. Но мне бы не хотелось, чтобы началась война. Ведь русы пойдут на верную погибель. - В Багрянородном давно поселилась уверенность в том, что, кто бы ни напал на Византию, будет повержен. - Одно скажу: для острастки надо взять всех торговых людей Руси и заставить их поработать во имя нашей победы. Других же русов пока не нужно беспокоить и причинять им страдания и ущерб. Они не несут вины за своих соотечественников.

- К сказанному тобой, Божественный, добавлю: всех русов, которые служат у нас в гвардии, следует отправить на встречу своих соплеменников с оружием в руках.

- Этого делать не стоит, преславный. Не будем уподобляться варварам. Надо только предупредить русов, чтобы они добросовестно служили нам. А уж если поведут себя по-иному, тогда и мы проявим жестокость, - заключил Багрянородный.

- Пусть будет так, Божественный.

Лакапин, будучи старше Багрянородного больше, чем в два раза, годясь ему в отцы, всё-таки признавал его верховодство на троне, не переступал границ соправителя, и потому между ними за долгие годы совместного правления никогда не возникало противостояния.

В суете и тревоге горожане столицы не заметили, как пришла ранняя весна. В марте всё ожило, зацвело. Радоваться бы жизни, но нет, над державой возникла угроза вторжения варваров-русов. Лишь немногие знали, что пройдёт ещё не меньше двух месяцев, как из устья Днепра появятся на морском просторе тысячи быстрокрылых судов. Об этом знали Никанор и священник Григорий. Как-то Багрянородный пригласил их на прогулку по весеннему парку Магнавра и, когда встретились, спросил:

- Вот вы, русы, скажите, когда из устья Днепра выйдут в Чёрное море ладьи князя Игоря?

Никанор плавал в половодье по Днепру и знал, что самая высокая вода приходится на середину апреля и если в эту пору не выплыть из Киева, то вряд ли удастся удачно пройти пороги на всех семидесяти верстах.

- Чтобы было понятно, скажу, - завёл речь Никанор. - Купцы выходят из Киева в день входа Господня в Иерусалим - шестого апреля. А если собирается большая рать, то она покидает Киев лишь в конце апреля. Из Новгорода, Пскова, Смоленска раньше дружины не подходят: там на реках ледоход завершается поздно.

- Тут всё ясно. Слышал я об этом и раньше, - заметил Багрянородный. - У меня вопрос к отцу Григорию. Мы с Олеговых времён дружны с Русью. Почему же она грозит нам войной сейчас?

- Скажу прямо, лукавить не буду. Языческая вера мутит головы русичам. Будь князь Игорь христианином, не пошёл бы войной на Византию. А для язычников война - суть жизни.

- Ещё славу Олегову Игорь перенять жаждет, - добавил Никанор.

- Жалко мне князя Игоря, - тихо произнёс Багрянородный. - Мог бы вести к славе свой молодой народ мирными дорогами. - Спросил Григория: - А ты, святой отец, не хочешь попытать счастья и добыть мир для Руси и Византии? Поезжай на Русь моим послом, поговори с князем Игорем. Вдруг удастся его остановить?

- Прости, Божественный. Тебе следовало отправить меня вместе с послами. Может, прок бы и вышел. Теперь уже поздно…

- Тогда не послал по одной причине: ты же русский - вот и сомневался. Нынче опасения позади, и я ищу последнюю возможность остановить русов.

- В таком случае я готов отправиться в путь.

- Завтра и отправляйся. Возьми соотечественников-христиан из посада, дам вам лёгкую скедию и - в путь. Встретишь Игоря - взывай к его благоразумию. Если останется глух, скажи от имени императоров, что его ждёт жестокая Божья кара. Да-да, так и передай. И не сомневайся в том, что я говорю.

- Я и не сомневаюсь, Божественный. Буду уповать в молитвах на Господа Бога, и он поможет мне.

- Иди, славный рус, иди и останови во благо Руси и Византии неразумного князя. Завтра утром Никанор станет ждать тебя в бухте Золотой Рог. Всё будет готово к твоему плаванию.

Григорий поклонился и ушёл. Он спешил. Ему надо было найти охотников ринуться к неведомой цели. Зная языческий дух князя Игоря, он питал мало надежд на успех своего хождения в стан русичей. И всё-таки он мужественно отбросил всякие колебания, пришёл в посад близ монастыря Святого Мамы и первым делом явился в храм: там у него был знакомый русский священник и Григорий надеялся, что Питирим поможет ему собрать десяток спутников.

На Русь в 941 году весна пришла тоже очень рано. Уже в конце марта начался ледоход на северных реках. Очистились от льда Волхов близ Новгорода и река Великая, что текла через Псков. И новгородская и псковская дружины выступили раньше обычного почти на месяц. В пути северяне соединились со смоленской дружиной. Однако князь Игорь не стал ждать в Киеве северные дружины и повёл те, что уже по первой воде собрались близ Киева на Днепре.

Перед тем как уйти в плавание, князь Игорь и все его воеводы поднялись на священный холм к капищу Перуна. Там верховный жрец Богомил заставил князя и воевод обнажить мечи и принести клятву на крови. Едва Богомил произнёс: «Клянитесь! Клянитесь!» - как молодые жрецы зарезали трёх баранов, и следом за князем воеводы окропили кровью священных животных мечи и поцеловали их. Ритуал напутствия был завершён.

Прямо со священного холма воеводы ушли к берегу Днепра и поднялись на свои ладьи. Лишь князь Игорь задержался. У подножия священного холма его встретила княгиня Ольга. Она прижалась к нему и произнесла:

- Береги себя, великий князь. Ты же знаешь, что мы будем ждать тебя с победой.

- Я это запомню. И вернусь, как только прибью щит на вратах Царьграда. - Он жарко добавил: - На всех вратах Царьграда по щиту!

- Перун поможет тебе. Он нам благоволит. И весну прислал раньше, чем мы ожидали.

Игорь и Ольга подошли к днепровской воде. Он поцеловал её, и они расстались.

Вскоре больше тысячи ладей подняли паруса и, подгоняемые попутным ветром, несомые быстрым течением, полетели навстречу своей судьбе. На этот раз она не проявила к русичам милости. Однако армада достигла днепровских порогов и благополучно одолела их. Даже самый жестокий и опасный порог Неясыть не взял в жертву ни одной ладьи. Близ Крарийского перевоза русичи внимательно поглядывали на берега. Там их могли ждать коварные печенеги, но и они не помешали судам дойти до острова Хортица, где было решено ждать дружины из Новгорода, Пскова и Смоленска.

Из пролива Босфор той порой выплыла одинокая ладья под белым парусом. Десять русичей двинулись навстречу рати Игоря, чтобы остановить её. Ладья плыла близка к берегу. Мореходы на ней были малоопытные: пять молодых купцов, четыре монаха и с ними - главой посольства - отец Григорий. Но они исполняли своё дело старательно. Уже позади последний на византийской земле город Мессимерия. А дальше началось побережье Болгарии, устья рек Варны, Констанции, Конопы. Скоро и устье Днепра. «Не ошибиться бы и не попасть в рукав Селины», - думал Григорий, стоя с молодым монахом у руля. Знал Григорий, что в устье Днепра есть остров, названный именем херсонесского святого Еферия, и пожелал, чтобы встреча с князем Игорем состоялась на этом острове. Григорий достиг острова Святого Еферия раньше армады русичей и счёл, что Господь послал ему благой знак. Однако вскоре он забыл об этом знаке, когда встретился с купцами из Киева, которые приплыли к острову раньше Игоря. Купцы обошли армаду в тот день, когда она остановилась близ острова Хортица. Отец Григорий, сойдя с ладьи, отправился с монахами помолиться святому Еферию в часовне, сооружённой корсунянами в его честь. В ней Григорий и встретил купца-христианина из тех, кто жил в Царьграде. Григорий знал Леонтия с той поры, как жил в посаде и служил в приходской церкви.

- Ну и встреча! Вот уж рад тебе, святой отец, - первым заговорил Леонтий. - Право же, мир тесен.

- Благослови тебя Господь, славный Леонтий. Куда путь держишь?

- В Царьград, милый. Едва проскочил мимо рати великого князя.

- Где рать? Куда она плывёт?

- Э, брат, на Царьград летит. Олегова слава Игорю очи заметила. Через два дня здесь будет князь Игорь. И пора нам с тобой убираться отсюда.

- Не могу, славный. По воле божьей встречи с великим князем ищу. Чувствую, что мои словеса не дойдут до разума Игоря. А надо встретиться, потревожить его душу.

- Ну и ну! Не завидую тебе, святой отец.

- Бог не выдаст, и тварь не съест. А ты поспеши в Царьград. Да к Багрянородному явись, расскажи, что видел.

- Нужно?

- Очень. Благословляю тебя, Леонтий, в путь. Поспешай.

- Тебе я верю. Ты напраслины не скажешь. - Леонтий обнял Григория. - Будь здоров. Уберегись от гнева княжеского. - И он покинул часовню.

Вскоре и Григорий вышел из часовни. Он посмотрел на Днепр и увидел, как ладья Леонтия убегает к Чёрному морю. Через три дня купец прибыл в Царьград и по совету Григория, придя в Магнавр, встретился с императором. Багрянородный выслушал его и поблагодарил:

- Спасибо, преславный Леонтий. Я знаю, что на Руси много таких, как ты, кто тянется к нам.

Встреча с купцом Леонтием, его рассказ о рати князя Игоря побудили Багрянородного и Лакапина к решительным действиям, вскоре же по воле императоров пришли в движение морские и сухопутные военные силы. Флот Византии под командованием одарённого адмирала Феагена, когда-то плавающего юнгой-подручным Романа Лакапина, покинул Мраморное море, через пролив Босфор вышел навстречу армаде русов и встал на якоря за мысом Попаз.

В это же время сухопутная армия Иоанна Куркуя выдвинулась к Халкидону и заняла побережье Чёрного моря почти до городка Ираклия. А две гвардейские тагмы под командованием самого великого доместика Христофора расположились за Константинополем по западному берегу Чёрного моря.

И пришёл день, когда за вечерней трапезой Роман Лакапин поделился с Багрянородным всеми донесениями, что стекались к нему.

- Никогда ещё, Божественный, Византия не была в такой мощной готовности встретить врага. Иоанн Куркуй ждёт его на южном берегу Чёрного моря, Христофор - на западном. По морю движется навстречу русам сорок дромонов и тридцать памфил с воинами, и почти все они вооружены снарядами «греческого огня». Мы остановим русов далеко от Босфора и побьём их.

- Я бы хотел, чтобы поскорее вернулся отец Григорий и сказал, что сражений не будет, - заметил Багрянородный. - Грех проливать кровь хоть своих, хоть чужих воинов.

- Мне тоже больше по душе мирный исход. Но что поделаешь, если неразумные рвутся в драку. Будем ждать, чем нас порадует отец Григорий. Дай Бог, чтобы он вернулся с братией жив и здоров.

Их ожиданиям не суждено было сбыться. Армада русов пришла к острову Святого Еферия, как и предсказал купец Леонтий, через два дня. Князь Игорь спустился с ладьи и, твёрдо ступив на землю, подошёл к Григорию, который приветствовал его низким поклоном.

- Здравствуй, великий князь всея Руси Игорь. Может, ты вспомнишь того отрока, которого однажды встретил в Изборске?

- Нет, не помню.

- А Прекрасу помнишь?

- Что?! А ну повтори!

- Я говорю о Прекрасе. Так звали ту отроковицу, которую я любил.

- Ах, вот оно что! Ну, вспомнил, сынок торгового человека, - равнодушно произнёс Игорь. - И что тебе нужно от супруга Ольги?

- Я перед тобой по воле императора Византии Константина Багрянородного. Он просит тебя остановиться и не идти с разорением на империю. Он призывает тебя к миру.

- Выходит, что он меня боится.

- Нет, он не боится, а любит мир и просит тебя вспомнить мирный договор с великим князем Олегом.

- А вот этого я не потерплю. Император совершил промашку. Он меня плетью ударил, упрекнув Олеговым договором, - взвинчивал себя Игорь. И вот что: убирайся, пока цел, не то велю растерзать тебя и в ладье отправить к императору.

- Ты волен сделать со мной что угодно, великий князь. Я же тебя искренне предупреждаю: если ты пойдёшь войной на Царьград, то потеряешь в лице императора душевного друга. Да и Византия уважает тебя. Наконец, подумай, великий князь, о тех русичах, тысячи которых живут в Византии. Не осироти их!

- Ну вот что: я останусь великодушен к тебе, бывший отрок, влюблённый в мою Ольгу-Прекрасу, и я отпускаю тебя к Багрянородному. Скажи ему, что я иду на Византию и прибью четыре щита на вратах Царьграда.

- Слепец. Ты не знаешь, что Византия ныне сильнее тебя, - произнёс Григорий и направился к своей ладье.

Князь Игорь пришёл в ярость и, не в силах погасить свой гнев, крикнул гридням[30]:

- Схватить его! Вернуть!

Три крепких воина побежали за Григорием и уже догнали его, вот-вот схватят. Он же повернулся к ним, вскинул над головой золотой крест, и гридни, словно споткнувшись обо что-то, упали. Князь удивлённо подумал: «Это Прекраса защитила его». Когда гридни встали, он крикнул:

- Эй вы, вернитесь! - И тихо произнёс: - Прекраса тоже любила его… Ладно, пусть живёт.

Ладья Григория благополучно отплыла от острова Святого Еферия, но сам священник казнил себя за то, что не нашёл нужных убеждений, не остановил князя Игоря. И он готов был вернуться, он жаждал этого. Ладья, однако, уносила его всё дальше в открытое море.

Неотвратимое приближалось. Флот византийцев и армада русов с каждым днём сходились всё ближе. Первые готовились защищать свою землю, вторые задумали навести ужас на народ Византии и потешить своё честолюбие в разбоях на земле великой империи. Но Всевышний на этот раз защитил праведных. Он дал в руки византийцев то, что потом было названо божественным «греческим огнём», от которого не было спасения.

Майским полднем, при чудесной солнечной погоде два флота - византийцев и русичей - сошлись. К развёрнутой линии дромонов и памфил приближались многие сотни ладей. Они были похожи на чаек. Уже десятки, сотни юрких судёнышек приблизились на полет стрелы. Они уже готовились идти на абордаж, на каждый дромон по десять-двенадцать судов. Казалось, что сотни борзых псов готовы были навалиться на десятки медведей. Стрелы летели всё гуще, раздались призывные крики воевод: «Вперёд! Вперёд, русичи!» И казалось также, что ещё несколько мгновений, и византийцы дрогнут перед несметной силой, которая наваливалась тьмой.

Но все, что в те же самые мгновения случилось дальше, повергло русов в панический ужас. Вдруг все тридцать дромонов, стоящие в первой линии, изрыгнули со своих бортов огненные дары, те с треском, со взрывами, словно шаровые молнии, обрушились на ладьи, и они запылали, будто факелы. Спустя ещё несколько мгновений последовал второй удар по дальнему ряду вражеских судов. Перед греческими дромонами и памфилами пылало уже море огня. Русское войско охватила паника. На сотнях воинов загорелась одежда, они бросались в море и гибли там. Другие метались в горящей одежде, падали в ладьях на дно, их обливали водой, но огонь торжествовал всюду. На задних ладьях воины опустили весла в воду и попытались убраться подальше от смертоносного пламени.

В это время на флангах армады русов появились памфилы, и вновь полетели огненные шары, сжигая всё на своём пути. Горели уже сотни вражеских судов. На русов навалилась и стихия. С севера подул шквальный ветер и понёс их лёгкие суда к малоазиатским берегам. Море перед византийским флотом очищалось от вражеских судов. Но и на южном побережье Чёрного моря русов поджидала жестокая неудача. «Там Патрикий Варда с отборною пехотою и конницей и доместик Иоанн, славный победами, одержанными им в Сирии, с опытным азиатским войском напали на толпы россиян, грабивших цветущую Вифинию, и принудили их бежать на суда. Угрожаемые вместе и войском греческим, и победоносным флотом, и голодом, они снялись с якорей, ночью отплыли к берегам фракийским, сразились ещё с греками на море и с великим уроном вернулись в отечество». Так описывает эти сражения историк Н. М. Карамзин.


Загрузка...