Корабль из ада

Приключения в Лемурии

КХОР ЛЕГКО шагал по широкой дороге, солнечный свет отражался от бронзового щита у него за спиной, а на поясе висел большой боевой топор с двумя лезвиями.

По обе стороны от дороги тянулась тенистая роща, раскинувшаяся между базальтовыми утесами. Группы деревьев — апельсины, гранаты, цветущие бананы, — а также поздний жасмин, яркий гибискус и священный лотос наполняли воздух тяжелыми ароматами.

Глядя на них, Кхор одобрительно улыбался. Приятным местом были земли Му. Здесь человеку хотелось построить дом и остаться в нем жить. По крайней мере, большинству людей. Кхор же, которого звали Странником, не знал отдыха — его влекли к себе новые горизонты, и он бесконечно искал, сам не зная чего.

Небольшой ручей, журча, тек в роще справа, приглашая Кхора остановиться и отдохнуть. Он уже совершил длительную прогулку из городка на побережье, куда пристала галера. Так что можно теперь отдохнуть и вкусить этих соблазнительных золотистых фруктов... Кхор покинул дорогу и вошел в рощу.

Он уже склонился над ручьем, когда услышал крики — воинственные крики и лязг мечей. Откинув назад длинные светлые волосы, Кхор выпрямился, жажда битвы загорелась в его глазах. Поспешно сунув левую руку в кожаные петли щита и схватив правой тяжелый топор, он устремился в направлении шума.

На опушке Кхор на мгновение остановился и осмотрелся. На покрытой травой поляне между морщинистыми утесами и рощей была группа сражающихся. С одной стороны стройный, темноволосый юноша в синем плаще, с другой — четыре воина в блестящей позолоченной броне, приземистые смуглые мужчины, на лицах которых было написано жестокое торжество.

С полдесятка фигур лежали на земле, свидетельствуя о жестокой схватке, и юноша, казалось, вскоре должен будет присоединиться к ним, потому что он уже ослабел от ран и едва отбивал наскоки четырех воинов.

Кхор поразился умению, с которым юноша, вооруженный лишь легким мечом, защищался от четырех широких лезвий. Но все же было очевидно, что он проигрывает сражение, что воины в золотистой броне полны решимости дождаться момента, когда он окончательно лишится сил от потери крови и станет для них простой добычей.

Именно этот последний факт решил все для Кхора. Храбрые воины всегда будут яростно биться до конца, а вот изнурять противника, чтобы потом просто перерезать ему горло — это повадка трусов. Кхор мрачно поднял топор и вышел из тени деревьев с криком поддержки юноши.

Услышав воинственный клик Кхора, приземистые темнокожие мужчины повернулись, и на лицах их отразилось изумление. Он казался им богом, с желтыми волосами и белой кожей и, хотя на Крите, своей родине, он не считался слишком высоким, то здесь возвышался над ними на целую голову, гибкий и стройный.

Однако, неважно, бог он был или человек, но в руке его зловеще блестел топор, и, оставив одного воина заниматься юношей, трое остальных повернулись к незваному пришельцу.

Одним быстрым рывком Кхор оказался перед ними, усмехаясь поверх своего круглого бронзового щита. Два странно изогнутых меча тут же метнулись к его груди, вынуждая поднять щит повыше, а третий сделал низкий выпад, нацелившись Кхору в незащищенные ноги.

— Клянусь Иштар! — воскликнул Кхор, отпрыгивая назад, чтобы избежать удара, — это трусливый прием!

И прежде, чем присевший воин успел выпрямиться, бронзовый топор, направляемый мощной рукой Кхора, со свистом разрезал воздух. Его бронзовое лезвие прошло сквозь золотистый шлем и кости, как через масло, разрубив голову противника на две части. Однако, не успел Кхор снова поднять топор, как двое остальных ринулись на него, и солнечный свет засверкал на лезвиях их мечей.

Действуя инстинктивно, критянин взмахнул левой рукой. Тяжелый щит с головой рыкающего льва в центре врезался в одного из нападавших, сбив его с ног и превратив лицо в кровавое месиво.

Последний из трех обитателей Му, увидев, что Кхор на миг остался незащищенным, метнулся вперед, намереваясь пронырнуть под щитом и пронзить его. Но Кхор снова взмахнул топором, вырывая его из черепа поверженного воина. Описав дугу, топор прорезал воину Му предплечье и начисто отрубил кисть руки. На мгновение приземистый, с темно-коричневой кожей человек стоял прямо, уставившись на свою руку, которая, по-прежнему стискивая золоченую рукоять меча, валялась на земле у его ног. Затем глаза его остекленели, и он рухнул лицом в траву.

— Клянусь священным Алтарем Миноса! —задыхаясь, воскликнул Кхор. — Эти смуглые дьяволята умеют сражаться!

Внезапно он вспомнил о юноше в синем плаще и повернулся, чтобы прийти к нему на помощь. Юноша упал на одно колено, отчаянно защищаясь от чернобрового, страстно нападающего на него противника.

— Держись! — закричал Кхор, бросаясь к нему. — Минутку...

Он не договорил, с восхищением глядя, что делается. Юноша в синем плаще, запятнанном кровью из десятка ран, задыхаясь от усталости, последним усилием вскочил на ноги и выбил меч из руки врага. Разоруженный и испуганный видом бегущего на него Кхора, последний из золотистых воинов развернулся и бросился наутек.

— ПРИВЕТСТВУЮ ТЕБЯ! — Юноша в синем плаще оперся на меч и, тяжело дыша, печально взглянул на неподвижные тела, лежащие в роще, затем перевел взгляд на Кхора. — Уж не боги ли отправили тебя мне на помощь, незнакомец? Человек ли ты?

Вытирая свой топор пучком травы, Кхор рассмеялся. А потом заговорил на певучем языке Му, которому его обучили купцы на борту галеры во время долгого плавания из Сатана, что располагался на берегу Инда.

— Я Кхор, люди зовут меня Странником, — сказал он. — Я приехал с острова Крит в Верхнем Море. Больше ста лун я плыл на восток, и вот теперь достиг земли Му, которую путешественники называют Обителью Богов. А ты из народа Му?

— Да! — ответил юноша, гордо вскинув голову. — Меня зовут Джадор, я из рода Зака, который является частью великого народа Лемурии... Му.

— Принц? — иронически усмехнулся Кхор, глядя на тела золотистых воинов. — А они?..

— Подданные моей единокровной сестры Лалат. — Лицо юноши помрачнело. — Прошло пять лет с тех пор, как она захватила трон Зака. Я в то время был еще ребенком. Лишь благодаря лояльности моей охраны я уцелел. Пять лет я был в бегах, и вот теперь, достигнув совершеннолетия, хочу возвратить свой трон, возродить веру Нарайяма, истинного бога, вместо кровавого Молеха. Сегодня, сопровождаемый несколькими верными воинами, я приехал сюда, чтобы ждать тех, кто поддерживает меня — крестьян, купцов и дворян, всех, кто дал клятву собраться здесь ночью, чтобы атаковать город на рассвете. Но, по несчастливой случайности, мы столкнулись с патрулем Лалат... остальное вы уже знаете.

Кхор кивнул, глядя голубыми глазами на большой город, раскинувшийся внизу в долине. Белые, как слоновая кость, башни устремлялись, как копья, в небо. Величественные здания, прекрасные сады и сверкающие озера — и все это окружали мрачные серые стены, достаточно широкие, чтобы по ним могли проехать в два ряда колесницы.

— Кучка мятежников никак не сможет взять этот город, который обороняют прекрасно обученные воины, — пробормотал он. — Даже сильной армии, имеющей два раза по десять тысяч человек, было бы трудно совершить это. Ты просто с ума сошел, парень, в своем стремлении овладеть им.

Юноша расправил плечи и, несмотря на пятна крови, измазавшие его одежду, выглядел сильным и ловким.

— Истинный бог Нарайяма должен помочь нам, — гордо сказал он. — В этих горах над нами лежит тайная гробница моих предков из могучего рода Зака. Там я стану молить Вечного о помощи. — Он поднял руку и коснулся правого плеча критянина в традиционном жесте народа Му, означающем приветствие или прощание. — Когда я верну себе трон Зака, ты будешь вознагражден. А пока что прими мои благодарности, и да хранят тебя боги.

ПОВЕРНУВШИСЬ, Джадор пересек поляну и стал подниматься по тропинке между темных базальтовых утесов. Кхор наблюдал за тем, как он, шатаясь от усталости и хватаясь за шишковатые кусты, лез наверх.

— Погоди! — крикнул критянин и ловко, как горная коза, поспешил к нему. — Ты думаешь, что сможешь подняться на эти утесы, потеряв в сражении столько крови? Погоди, парень, держись за мою руку!

Задыхаясь, Джадор схватился за сильную руку Кхора.

— И впрямь тебя послали мне истинные боги, — пробормотал он. — Путь в наше убежище в горах не для раненого человека...

Они поднимались все выше и выше по узкому выступу, петляющему по отвесным утесам. Кхор практически нес юношу на себе и уже сам задыхался, обливаясь потом.

Ему казалось, что они уже много часов преодолевают этот подъем, когда уступ вдруг расширился и превратился в каменную площадку примерно в десять квадратных метров. А впереди, в отвесной стене утеса, был большой круглый каменный диск, высотой больше человеческого роста.

— Отодвинь его, — прошептал Джадор.

Кхор уперся плечом в край диска и налег на него всем своим весом. Диск шевельнулся и легко повернулся на оси.

Остановившись, Кхор глянул на огромный город под ними, которым правила единокровная сестра Джадора Лалат, затем обернулся к входу в убежище Джадора.

Какие тайны лежали там, и какие верные союзники собирались помочь Джадору восстановить свою власть? Этого Кхор не знал. Джадор протянул руку в лемурианском жесте, прощаясь со своим новообретенным другом.

Потом, опираясь на скалу, Джадор поглядел вниз, на мраморные шпили города вдали.

— Взгляни, Кхор, видишь скалу, торчащую в самом центре города? На ее вершине Лалат построила алтарь Молеха, злого Бога-Быка. Говорят, дыхание Молеха доводит людей до безумия и смерти! Первым делом мы завтра отправимся к нему и уничтожим ужасный храм! А свергнув Молеха, мы, словом Нарайямы, победим и всех остальных!

— Может, и так, — проворчал Кхор, впитывая всем телом солнечные лучи и чистый горный воздух. — Но все же я бы предпочел иметь тысячу сильных воинов, чем одно лишь слово вашего Бога! Сдается мне, Джадор, что я здесь чужеземец и потому смогу в назначенный час прокрасться и открыть городские ворота, чтобы впустить в город армию.

— Это хитрый план! — улыбнулся юноша. — Но нет... Из такой попытки ничего не выйдет. Даже самые маленькие ворота охраняют по меньшей мере шесть умелых воинов. Даже с твоей силой и храбростью...

Кхор усмехнулся и тронул рукоять своего топора.

— Ты просто можешь сказать, какие следует открыть ворота, — произнес он. — Это маленькое дельце на поляне лишь разожгло мой аппетит. Хеклос, — он любовно погладил рукоять топора, — тускнеет без крови. Итак, какие нужно открыть ворота, а, Джадор, потомок Зака?

— Значит, ты все же хочешь сделать это? — Молодой принц повернулся и пристально поглядел Кхору в глаза. — Но почему ты, путник с запада, будешь рисковать своей жизнью ради неизвестного беглеца?

Некоторое время Кхор молчал, глубоко задумавшись.

— Потому что ты мне понравился, — наконец, сказал он. — А может, я просто следую за своей судьбой. — Он мельком взглянул на каменистую тропинку, по которой они поднялись сюда. — Ты сумеешь спуститься вниз без посторонней помощи?

Джадор кивнул.

— Северные ворота, — сказал он. — В час восхода солнца. Нарайяна следит за тобой, Странник Кхор!

— Да, — проворчал Кхор. — Мы там будем вдвоем — я и Хеклос!

УЖЕ БЛИЗИЛСЯ ЗАКАТ, когда Кхор вошел в главные ворота Зака. На голову выше толпы купцов, нищих и паломников, входящих в город перед наступлением сумерек, он привлекал внимание своей мощной, внушительной фигурой. Со всех сторон на него кидали восхищенные взгляды, обсуждали его рост, светлые желтые волосы и белую кожу. Ни на что не обращая внимания, критянин шел вперед, желая поскорее добраться до северных ворот, чтобы успеть осмотреть, как их охраняют, еще при свете дня.

Город, как заметил Кхор, превосходил любой другой, какие он повидал за время своих странствий, даже окруженный стенами Ур или богатый Чина. Повсюду стояли величественные здания из черно-белого мрамора, украшенные террасами, садами на крышах и переливающиеся всеми красками от бесчисленных цветов.

Кхор прошел довольно далеко, прежде чем понял, что в городе какой-то праздник. У продавцов на базарах прилавки ломились от товаров. На улицах было полно жрецов, продавцов-лотошников и цветочниц, усыпающих тротуары цветками лотоса. Повсюду стояли стражники королевы-ведьмы в великолепной золотой броне и разъезжали взад-вперед благородные в медных колесницах, высокомерно глядя на простолюдинов, едва успевавших увертываться от их колес.

И все же, несмотря на стражу и театральный блеск, критянин заметил и нечто иное. Ругательства, которые полушепотом бросали в спины проходящим стражникам, Мрачные взгляды, полуиспуганные-полугневные, которыми одаривали украшенных драгоценностями жрецов и знать. Кхор улыбнулся. Возможно, Джадору предстоит не такое уж трудное дело...

Он повернулся к старику с белой бородой, остановившемуся рядом, и кивнул ему.

— Прошу прощения, отец. Я — чужеземец с запада. Что празднуют у вас в Заке?

— Празднуют? — старик взглянул на критянина глазами, полными горечи. — Королева-ведьма Лалат сегодня приносит жертву злому Молеху. Двенадцать лучших юношей должны встретиться в храме с быками. Но и те, кто выживет, обречены на смерть на рассвете от ядовитого дыхания Молеха.

— Вот как? — нахмурился Кхор. — Что касается быков, то мы, подданные Миноса, на земле Крита, умеем обращаться с ними. Но вот рассказы о боге, одно лишь дыхание которого убивает...

— Тише, не стоит обращать на себя внимание, — шепнул старик и, заметив, что к ним направляется воин в золотых доспехах, исчез в толпе.

Кхор уже собирался последовать за ним, когда услышал позади себя крик:

— Клянусь могущественным Молехом! — проревел чей-то низкий голос. — Это он! Чужеземец с белой кожей, который спас жизнь собаке Джадору! Хватайте его!

КХОР РЕЗКО повернулся и оказался лицом к лицу с чернобородым воином, который единственный уцелел в утренней схватке. Отскочив, критянин выхватил из-за спины щит и отстегнул от пояса топор.

Первый же удар Кхора разрубил медный щит гвардейца, как полено. Отбросив его, уроженец Му двигался осторожно, держась за пределами досягаемости смертоносного топора и стремясь нанести быстрый удар по голове или ногам критянина. Шум схватки и крики гвардейца быстро привлекли внимание других стражников. Уже двое, трое, десяток воинов окружили высокого чужеземца. Кхор, встав спиной к мраморной стене, круговыми движениями размахивал топором, удерживая их на месте. Один попытался напасть сбоку, но тут же получил удар, прорезавший его доспехи и поранивший бедро. Другой прыгнул вперед, но тут же отскочил с кровавой полосой на груди.

А критянин, умело пользуясь щитом, оставался цел и невредим. И хотя он не был ранен, дыхание его становилось все более тяжелым, а лицо заблестело от пота. Понимая, что силы рано или поздно иссякнут, он ринулся в атаку, надеясь проложить себе путь к свободе. Раз, другой и третий опустился его окровавленный топор, и трое воинов Му рухнули наземь. Другие, изумленные неистовством чужеземца, в страхе отступили.

— Вязальщики! — закричал кто-то. — Быстрее! Его нужно схватить живым! Он должен быть принесен в жертву Молеху!

Услышав это, Кхор отчаянно ринулся вперед, но воины, хотя и отступали перед ним, продолжали преграждать ему дорогу. Мышцы у критянина уже ныли. Смутно, залитыми потом глазами, он увидел, как подошли какие-то коренастые люди, размахивая над головами кожаными ремнями. Инстинктивно он поднял щит, но было уже поздно. Что-то ударило его в висок, и мир заволокло туманом...

ГЛАВНЫЙ АМФИТЕАТР Зака, окруживший основание скалы, на которой стоял черный храм Молеха, был ярко освещен тысячами светильников. Кровавое пламя отсвечивало на мозаичном мраморе. В одном конце арены стоял трон королевы, на высокой платформе из сандалового дерева, с шелковыми драпировками и золотой парчой.

Внезапно распахнулась дверь в дальнем конце арены, и в свете факелов оттуда вышел коренастый, смуглый юноша. Одетый лишь в набедренную повязку, безоружный, он казался ничтожно маленьким на огромной арене. Когда юноша направился к центру амфитеатра, раскрылась другая дверь, и большой черный бык, одно из священных животных Молеха, с громом копыт выскочил на арену. Яростно раздувая ноздри, с капающей изо рта пеной, он стал кружить по полю, фыркая и временами останавливаясь и роя копытом песок. Потом он увидел юношу и, угрожающе опустив голову, ринулся на него.

Напрасно юноша попытался броситься в сторону, чтобы избежать позолоченных рогов. Удар головой быка, и окровавленное тело юноши покатилось по арене. Не помня себя от ярости, бык топтал его, пока не превратил в темно-красную лепешку.

Лежащая на кушетке из фиолетовых страусовых перьев, королева Зака Лалат с трудом подавила зевок. Ее большие, переливающиеся глаза безразлично глядели вперед.

— О, боги, Хатан! — обратилась она к великолепному капитану стражи, стоявшему возле кушетки. — Вот и еще одна победа священного быка. Но неужели среди наших подданных нет ни одного, кто мог бы хоть немного сопротивляться?

— Возможно, и есть, Ваше Величество, — пробормотал в ответ капитан. — Есть один чужеземец с запада, которого мы схватили несколько часов назад. Громадного роста, очень сильный...

— Тогда пустите его на арену, — нетерпеливо улыбнулась Лалат. — Немедленно, Хатан! Мой народ требует зрелищ, прежде чем бык размотает его кишки по песку!

Отвернувшись, Хатан сказал пару фраз низко поклонившемуся рабу-нубийцу. Через несколько секунд медные ворота в конце амфитеатра снова распахнулись, и на поле шагнул высокий, мощный мужчина. Багровый свет светильников пал на его золотистые волосы, а когда он пошел вперед, мощные мышцы вздувались под белой кожей.

— Ну, Хатан! — наклонилась к капитану Лалат, в предвкушении облизывая свои алые губы. — Ты действительно преуспел! Сейчас мы увидим настоящее зрелище!

Оказавшись в центре арены, Кхор бросил взгляд на застывшие в ожидании лица зрителей и резко развернулся, услышав за спиной грохот копыт. На него несся, опустив голову, сероглазый бык.

Мрачная усмешка появилась на лице критянина. Расставив руки и чуть согнув колени, он замер в ожидании. Все ближе и ближе было фыркающее, черное чудовище. Тишина упала на зрителей. Этот чужеземец что, безумен? Или он хочет встретиться лицом к лицу с несущимся взбешенным быком? Лалат встала, зашелестев шелковыми одеждами.

— Ну и дурак! — прошептала она. — Он что, в самом деле ищет смерти, желая лишить нас всего удовольствия?..

НО ГОЛОС КОРОЛЕВЫ утонул в невнятном ропоте зрителей, тут же сменившимся диким ревом. Критянин молниеносно шагнул в сторону и, схватившись обеими руками за рога, взлетел в воздух. Его тело описало в воздухе дугу, подошвы ударили в быка в спину, и миг спустя он уже снова стоял на земле. Свободно дыша, напружинив бедра, он глядел вслед пронесшемуся мимо быку.

— Могущественный Молех! — воскликнула Лалат, застыв, словно статуя из слоновой кости, прижав руки к груди. — Никогда еще ни один смертный не созерцал такого зрелища! Смотрите, бык разворачивается для второго броска!

Описав круг, черное чудовище снова понеслось на Кхора, барабаня копытами по утрамбованному песку. И снова критянин схватил измазанные кровью рога и перепрыгнул быка. Еще дважды бык разворачивался и несся на свою жертву, но навыки Кхора всякий раз давали ему избежать смертоносных рогов. А потом напряженная тишина упала на толпу. Бык явно терял силы, но не прекращал атаковать неуловимого критянина.

И в последний раз Кхор не ушел в прыжке с пути утомленного монстра. Ухватив его рога, он, напрягая вздувшиеся канатами мышцы, бросил весь вес своего тела вбок и крутанул быку голову.

Тяжело дыша и храпя, исчерпав последние силы, животное перевернулось в пыли и неподвижно легло у ног критянина, притихшее и присмиревшее.

Торжествующий рев пронесся по амфитеатру. Жрецы, увидев поражение священного животного, бросились к трону королевы, требуя жизнь чужеземца. Лалат отмахнулась от них и повернулась к Хатану.

— Приведи чужестранца ко мне! — велела она. — Немедленно! — И медленная, таинственная, как у сфинкса, улыбка возникла на ее ярких губах, а пальцами она крутила воткнутый в темные волосы цветок лотоса.

Расправив широченные плечи, из-за которых его фигура казалась почти что квадратной, и высоко подняв голову, Кхор пошел за великолепно одетым Хатаном по покрытым ковром ступеням на помост, где стоял трон королевы. Лалат, откинувшись на шелковые подушки, разглядывала его из-под полуприкрытых век.

— Кто ты? — пробормотала она. — Никогда еще я не встречала человека такой силы и ловкости, волосы которого походили бы на золото, а кожа была как полированный мрамор.

— Люди называют меня Странник Кхорн, — ответил критянин. — В моем доме в королевстве Миноса, на острове Крит, мы считаем игру с быками спортивным состязанием.

— Кхор, — повторила Лалат. — Такое имя подходит тебе.

Она поднялась и что-то шепнула служанкам, стоявшим в ногах кушетки.

Они тут же покинули помост. Тяжелые занавесы упали с крыши из резного сандалового дерева, так что Лалат и Кхор оказались одни, отрезанные от толп в амфитеатре.

Кхор стоял у кушетки, точно белая статуя, и, прищурившись, глядел на королеву-ведьму. Стройной и тоненькой была она, ее гладкое тело цвета древней слоновой кости, блестело в свете украшенных драгоценностями светильников. Синяя мантия медленно упала на пол, так что из одежды на ней остался лишь золотой пояс, обвивающий ее бедра. Груди ее, высокие и твердые, медленно поднимались и опадали в такт глубокому дыханию. Алые губы были чуть раскрыты, а пальцы, тронувшие руку Кхора, оказались нежными, точно лепестки розы.

Внезапно Лалат подняла глаза, черные, как тропическая ночь, и взглянула Кхору в лицо. Точно магнит, они влекли его все ближе и ближе. Он уже чувствовал ее тело, напряженное, прижавшееся к нему, и ее горячее дыхание на щеке. И посмотрел в огромные черные глаза, точно двойные глубины Леты, несущей забвение...

Внезапно Кхора объял страх. Бездонными казались глаза королевы, как пропасти ада, населенного жуткими демонами. В глубинах их крылись жуткие, сверхъестественные тайны, невысказанные, омерзительные мысли и нечеловеческая тоска. Критянина охватило отвратительное ощущение, словно он прикоснулся к нечистотам. Он отбросил схватившие его руки и отскочил от кушетки.

— Кхор, — прошептала Лалат, — в чем дело? Посмотри — разве я не желанна? Неужели тебе мало моей нежности? Иди же ко мне...

— Нет! — резко воскликнул Кхор. — Уж скорее я прижму к груди кобру! Правы те, которые зовут тебя королевой-ведьмой!

При этих словах в Лалат произошли ужасные изменения. Лицо ее исказилось, глаза запылали яростью, она вскочила на ноги и хрипло закричала:

— Хатан! Стража!

Кхор уставился на нее, пораженный ее искаженным лицом и бесноватыми глазами. Но тут распахнулись фиолетовые занавесы, за которыми оказался Хатан с тремя стражниками.

— Итак, Хатан, — заговорила королева ледяным голосом, хотя еще миг назад в нем был огонь страсти, — этому чужеземцу не понравились мои объятия! Возможно, объятия Молеха больше придутся ему по душе! Скажите жрецам храма, что на рассвете я прибуду на жертвоприношение. Я хочу посмотреть, как умирает этот чужак!

— Дьяволица! — Кхор рванулся вперед, намереваясь сжать мощными пальцами ее горло, но Хатан и три стражника перехватили его и вытащили из шатра. Когда, оглушенный их ударами, Кхор покатился по широким ступеням помоста, то ему показалось, что он видит лицо Лалат, которая насмешливо улыбается ему.

В ВЫСЕЧЕННОЙ В СКАЛЕ камере под храмом было темно и влажно. Кхор беспокойно ходил по ней взад-вперед, напрягая мускулы и пытаясь порвать кожаные ремни, стягивающие ему запястья. Он не мог отделаться от мыслей о Джадоре, юном принце Зака. Он, Кхор, хвастливо обещал Джадору, что откроет северные ворота. И Джадор поверил ему и рассчитывает на то, что ворота будут открыты в назначенный час.

Кхор считал, что выполнить эту миссию будет просто. А потом сторонники Джадора ворвутся в раскрытые ворота, застав стражу королевы врасплох, освобождая и вооружая народ. Но теперь... Кхор мрачно покачал головой.

Теперь северные ворота останутся запертыми, и Джадору с отрядом придется отступить и искать раздвижные лестницы и веревки. А к тому времени, как они приготовятся, будет разбужен и выставлен на стены весь городской гарнизон.

Кхор взглянул в крошечное окно в толстой каменной стене. На востоке уже бледнел намек на рассвет. Джадор и его сторонники уже должны собраться в гробнице королей и направиться к городу. Во всяком случае, он, Кхор, не доживет до того момента, чтобы увидеть их поражение. Смерть на алтаре Молеха... Жалкая смерть для воина. Может, не следовало отвергать Лалат... Кхор покачал головой, снова вспомнив горящие гипнотические глаза королевы-ведьмы. Уж лучше дыхание Молеха, чем...

Тихие шаги за дверью, лязг отодвигаемой задвижки. Медленно распахивается тяжелая дверь. Три жреца со сморщенными лицами стервятников остановились на пороге, в полутьме черные мантии придавали им вид призраков.

— Выходи, — бросил главный из них, в нефритовом, с серебром, головном уборе, и махнул Кхору длинным жертвенным ножом.

Они пошли вверх по каменным ступенькам. Расположенные на одинаковых расстояниях друг от друга светильники озаряли влажные, склизкие стены. Пока они поднимались, к ним присоединилось еще несколько неудачников, обреченных умереть на алтаре Молеха, сопровождаемых жрецами в черных одеждах. Среди них была молодая девушка, стройная и прекрасная, седой, согбенный старик, толстый дрожащий купец и плачущий ребенок... Бессильный гнев охватил критянина. Если бы только он не подвел Джадора...

Впереди послышалась музыка и пульсирующее, зловещее скандирование, прерываемое воплями пытаемых — жуткой прелюдией к смерти. Все громче и громче, все яростнее звучали крики жаждущих крови зрителей.

Инстинктивно жрецы ускорили шаг, сверкая глазами. Усеянные драгоценными камнями занавески в конце коридора распахнулись при их приближении. Под угрозой жертвенных ножей пленники переступили порог.

В храме стояли, распевая жестокую, ликующую песнь, ряды одетых в черное прихожан. В центре обширного зала высилась пирамида, вершина которой уходила в мрак под куполом. А на пирамиде стояла жуткая, ужасная фигура. Втрое выше человеческого роста была она, с телом человека и громадной, скотской, непристойной головой быка. Ужасным, нечеловеческим было лицо Молеха, с полураскрытыми бычьими губами и дикими, похотливыми глазами. При виде его пленники издали крик ужаса.

ВНЕЗАПНО ФИГУРА, стоящая на коленях у подножия пирамиды, поднялась и обернулась к шеренге жертв. Это была Лалат в мрачных одеждах верховной жрицы, с кроваво-красными губами, искривленными в сатанинской улыбке. Жестокие, бездонные глаза ее оглядели пленников и на мгновение насмешливо остановились на Кхоре. Затем она махнула рукой, указывая на стройную девушку возле него. Тут же два жреца, с дымящимися ладанками в руках, вышли вперед, схватили девушку и подтащили ее к Лалат. Резко рассмеявшись, королева толкнула девушку и указала на ухмыляющуюся статую Молеха.

Оба жреца отложили свои ладанки и, схватив почти потерявшую сознание девушку, потащили ее на пирамиду. Кхор смотрел на них, не в силах отвести глаза.

Жрецы были уже на пирамиде, действуя так поспешно, словно тоже боялись. На протянутых под мордой Молеха руках они положили и привязали стройную фигурку девушки, и тут же соскочили с пирамиды.

Кхор поглядел на девушку с испуганным, бледным личиком, лежащую на руках идола. Что там говорилось о дыхании Молеха? Но девушка, вроде, была невредима, неподвижно лежала на громадных руках, уставившись на искаженный лик, нависший над нею. Внезапно Кхор увидел, как она беспокойно зашевелилась.

Слова сорвались с ее губ, странные, бессвязные слова, будто говорила она на каком-то незнакомом языке. Это был явно бред. Девушка вдруг начала корчиться, извиваться, глаза ее остекленели, ноздри раздулись. Потом она стала задыхаться, лицо ее почернело. Тяжело дыша, она боролась со странной силой, высасывающей душу из ее тела. Затем борьба резко прекратилась. Девушка обмякла и неподвижно распростерлась на руках статуи — тонкая, безжизненная фигурка. А над нею жестокий бог-бык кривил выпяченные губы в жестоком экстазе...

Глядя на это, Кхор почувствовал, как волосы у него на загривке встали дыбом. Ему вдруг показалось, что где-то он уже видел нечто подобное. Где-то... Но почему воспоминания ускользают от него? Это было в Сирике?.. Или в Майябане?..

Жрецы поднялись на пирамиду и сняли тело девушки с каменных рук. И снова глаза Лалат с золотистыми крапинками прошлись по строю жертв, и палец ее указал на сей раз на Кхора. Еще два жреца, раскачивая своими ладанками, схватили Кхора и подтащили его к Лалат.

— Ну, вот, мой Кхор, — голос королевы напоминал отравленное вино, — теперь ты узнаешь, чье дыхание слаще — мое или Молеха. — Затем она обратилась к жрецам. — свяжите ему ноги покрепче, чтобы он не смог выпрыгнуть из Рук Смерти.

Когда они нагнулись, чтобы связать лодыжки, Кхор напряг все мышцы. Уж лучше борьба и смерть от жертвенных ножей, чем грязное дыхание Бычачьего Бога.

Критянин откинул назад светлые волосы и торжествующе рассмеялся.

А вот теперь...

Внезапный звук труб и крики воинов внизу, в городе, заставили Кхора застыть на месте. Джадор начал атаку! Считая, что северные ворота будут открыты! Не зная, что он, Кхор, потерпел неудачу!

ВНЕЗАПНОЕ СМЯТЕНИЕ и встревоженные крики наполнили храм. Жрецы и пленники повернулись одновременно, глядя между черными столбами выхода на расстилавшийся внизу город. По северному склону к городу приближалась небольшая армия, направляясь прямо к воротам. Это была толпа крестьян, вооруженных, по большей части, косами, ножами и дубинками. Во главе их бежал стройный юноша в синем плаще. Слабые крики «Джадор!» и «Нарайяма!» эхом прокатились по равнине.

Теперь Джадор и его ополчение были уже перед северными воротами. Бросившись вперед, юный принц всем весом налег на бронзовые ворота, но они даже не шелохнулись. Встревоженные крики разнеслись среди его сторонников. Глядя на это, Кхор скрипел зубами в беспомощном гневе. В городе текли к стенам потоки воинов в золотистых доспехах, сверкающих на утреннем солнце шлемами и щитами. Стрелы, копья, огромные камни, выброшенные боевыми махинами, полетели в атакующих, проделывая бреши в их рядах.

В отчаянии Джадор и его соратники стучали в ворота мечами и топорами. Почти половина атакующих пала, прежде чем град стрел и камней со стен стал стихать. А за воротами ждали своей минуты королевские колесницы, и воины едва сдерживали коней. Как только мятежники бросятся отступать, они вырвутся и уничтожат остатки беглецов.

— Ага! — расхохоталась, глядя на все это горящими глазами, Лалат. — Никто не должен уцелеть! А критянин будет жертвой могущественному Молеху в честь победы!

Кхор, изо всех сил пытаясь порвать веревки, глядел на безнадежную битву внизу. Нападающие бились храбро и яростно, но все было бесполезно. Точно также стояли у стен Трои воины Эллады...

Кхор резко выпрямился. Эллада! Именно ее он пытался вспомнить! Храм в Дельфах, где странный невидимый пар выходил из расселины в скале, затуманивая разум жриц! И в храме был строго запрещен огонь... Что, если такая же расселина была под статуей Молеха![1]

— О, боги Крита! — пробормотал Кхор. — Я все понял! Дайте же мне силы!

И одним геркулесовым усилием он порвал кожаные ремни, которые стягивали его запястья и ноги.

Все в храме глядели на битву у города, так что никто ничего не заметил. Кхор схватил одну из ладанок с тлеющими в нем кореньями и побежал по ступеням пирамиды. Все выше и выше, в вечную тьму, скрывающую крышу храма.

Жрецы, наконец, заметили его и закричали. В камень рядом со стуком ударил кинжал. Слишком поздно — критянин уже был у ног громадной статуи. Взмахнув рукой, Кхор швырнул ладанку прямо в раскрытую, ухмыляющуюся пасть Молеха!

КХОР ПЛОХО ПОМНИЛ, что было дальше. Его ослепила стена огня, храм закачался, как галера в море. Он кувырком полетел с пирамиды и упал, полуоглушенный, на мраморный пол.

Обезумевшие от страха жрецы Молеха устроили в дверях храма давку, пытаясь выбраться наружу. Кхор поднялся и огляделся. Большой кусок купола вылетел наружу, и через него устремился в небо столб дыма, а черные колонны медленно рушились. Бог-Бык был окутан ревущим фонтаном огня, а из-под земли доносился невнятный гул.

Словно во сне Кхор увидел, как Лалат, искривив губы в дикой улыбке, выхватила из-за пояса кинжал и уже взмахнула рукой, но прежде, чем успела метнуть его, вторая волна сотрясла храм, и громадная, сидящая на пирамиде фигура бога покачнулась и полетела вниз. Тонкий крик ужаса вырвался у Лалат. Она инстинктивно вскинула руку, словно собиралась прикрыться от многотонного, падающего на нее камня. Еще на миг Кхор увидел ее дьявольски прекрасное лицо, а затем оно исчезло под ухмыляющимся по-бычьи идолом.

Задыхаясь от пыли, критянин, хромая, выскочил из опустевшего к тому моменту храма и побеждал по ступеням, вырезанным в скале. В городе царил хаос. Здания и памятники от сотрясения обращались в кучи щебня, на улицах зияли широкие трещины, извергая огонь и дым. Земля продолжала трястись. На севере Джадор и его воины с ужасом глядели на громадную брешь в рухнувшей стене.

Кхор бежал по улицам, пробираясь через охваченные страхом толпы людей. Повсюду падали камни, над скалой в центре города уходил в небеса окутанный дымом, но все равно ослепительный столб пламени. Со всех сторон неслись крики ужаса: «Молех пал!», «Могучего Молеха больше нет!». Потом улица сотряслась с оглушительным ревом, швырнув критянина в уцелевшую стену дома. Оглянувшись, он увидел, как вершина скалы с темным храмом разлетается на куски!

Еще минут семь — ужасных минут — земля поднималась и опадала, взламывая мостовые города и изрыгая расплавленный камень, затем столб пламени был задавлен падающими обломками скалы, подземный гул прекратился, земля перестала трястись. Кхор протер от пыли глаза. Где-то впереди он услышал торжествующие крики Джадора и его людей:

— Нарайяма сказал свое слово! Истинные боги уничтожили Молеха и сокрушили стены города! Пророчество исполнилось! Приветствуйте же Джадора, любимца богов!

И горожане, приходя в себя, радостно присоединялись ко всеобщему хору:

— Слава Джадору! Слава Нарайяме!

Критянин, проталкиваясь вперед, усмехнулся. Пусть боги Джадора будут ответственны за случившееся, это лишь увеличит престиж молодого короля. Люди всегда предпочитают чудеса объяснениям. Продолжая усмехаться, Кхор пробился к королю.

— Кхор! — глаза Джадора широко распахнулись. — А ты действительно послан богами! Мне сообщили, что ты погиб в руках Молеха! Смотри... — Он указал на бронзовый топор и щит, лежащие у его ног. — Мы нашли их среди трофеев стражников королевы-ведьмы. Я уже приказал их повесить в Зале Героев!

— Нет! — радостно воскликнул Кхор, хватая щит и топор. — Странник должен продолжать свой путь. — Его сияющие глаза обратились к восходящему солнцу. — Слишком долго пыль и грязь городских улиц забивала мне ноздри! Меня зовет к себе голубая линия горизонта...

— Так ты не останешься? — улыбка Джадора стала печальной. — И никакие почести, никакие богатства не удержат тебя?

— Да, никакие. — Кхор пристально взглянул на него. — Даже моя любовь к тебе, парень!

— Значит, я обретаю королевство, но теряю друга, — пробормотал Джадор. — Боги всегда будут следить за тобой, Странник Кхор!

— Да будет так! — Кхор положил руку на плечо юноше. — Будь здрав и прощай, Джадор, король Зака!

Повернувшись, он пошел с площади. Не успел он еще выбраться за пределы города, как Зак, Джадор и Лалат уже стали прошлым, а его суровые голубые глаза горели мечтами о новых землях, новых людях, новых приключениях. Глубоко вдыхая прохладный утренний воздух, Странник Кхор пошел по дороге, ведущей на восток.

(Fantastic Adventures, 1939 № 5)