Коралловый город, или приключения Смешинки

ТАЙНА ДОЛГОПЕРА

И что же? Она не ошиблась.

Звездочет-Клоун, достигнув поверхности меря, так разогнался, что выскочил в воздух, расправил плавники, которые вдруг превратились в широкие красивые крылья, и стал знакомым нам старым аистом. Взмахнув крыльями. Остроклюв радостно крикнул:

- Как долго я не летал! Как долго я не дышал свежим воздухом! Как долго я не видел неба!

Он подсчитал, что сегодня миновало тридцать и три дня с той ночи, когда ведьма наложила на него проклятие. Чары старухи отныне были бессильны!

Остроклюв сделал круг над водой, пристально вглядываясь, но ничего не увидел в сгустившейся синеве. И тогда он решительно повернул на юг, в направлении островов, как советовала ему Сабира.

Он летел целый день, и крылья его с непривычки устали. Внизу по-прежнему расстилалось море, не было видно ни одного островка, где бы он мог сесть и отдохнуть.

Наступила ночь. Остроклюв летел, мерно взмахивая крыльями, глядя на звезды и тяжело вздыхая. Иногда он бормотал:

- Как не хотелось мне… ради этого несносного мальчишки. Но если разобраться, то вовсе не ради него, а ради девочки Смешинки и жителей Кораллового города… Вот только не знаю, согласится ли Каппа пруда Тарусава… и где находится этот пруд.

- Каппа пруда Тарусава? - повторил рядом чей-то тоненький голосок, и Остроклюв вздрогнул от неожиданности. - Кто осмелился говорить о Каппе?

- А почему нельзя говорить о нем? - удивился старый аист, разглядев в сумерках летевшее рядом странное существо. То была рыба не рыба, птица не птица, а рыба с крыльями. - Кто ты?

- Я Долгопер, летающая рыба. Нас много летает здесь над волнами, и все мы боимся говорить о Каппе пруда Тарусава. Если кто-нибудь услышит и донесет Великому Треххвосту, он погубит нас всех до единого. Но тайна мучает нестерпимо, и хочется поделиться ею с кем-нибудь. - Долгопер понизил голос: - Я вижу, ты не рыба, и тебе можно довериться. Но прежде скажи, откуда ты узнал о Каппе пруда Тарусава?

- Ха! - воскликнул старый аист, напуская на себя равнодушие. - Да я много раз отдыхал в окрестностях этого пруда после дальних перелетов, ловил там лягушек…

- И ты видел Каппу? - воскликнул Долгопер.

- Конечно. Мы часто беседовали с ним.

- О чем?

- О… том о сем.

- А о сыне, о сыне его вы ни разу не разговаривали? - задыхаясь от волнения, спросил Долгопер.

- Как же, говорили и о сыне, - осторожно ответил старый аист. - А почему это тебя так беспокоит?

- Наверное, Каппа очень тоскует о нем? - выспрашивал Долгопер.

- Иногда…

- Значит, он уже стал забывать его! - с горечью сказал Долгопер. - А раньше, говорят, он очень, очень тосковал! Он звал его по ночам, высунувшись из воды и горько плача. Но потом он снова становился веселым, как обычно, и только грусть в глазах выдавала его…

- Наверное, у него плохой сын, - осуждающе сказал Старый аист. - Не откликнуться на зов отца! Да он просто непутевый!

- Нет, - возразил живо Долгопер. - Если бы сын мог откликнуться… Но он не может. Он даже не знает, что он сын Каппы!

- Ты говоришь удивительные вещи. Как это сын Каппы не знает, что он сын Каппы? Нет, не могу этому поверить? Расскажи такую историю кому-нибудь более легковерному…

Но Долгопер не отставал и летел рядом, жалобно прося выслушать его.

- Что ты пристал? Смотри: вон вдали другая птица. Лети за ней и выкладывай ей свою тайну!

- Не могу, - простонал Долгопер. - Она наверняка ничего не знает о Каппе пруда Тарусава. А какой толк рассказывать тайну тому, кто выслушает ее без всякого интереса? Тайна отскочит от него, как луч солнца от темной поверхности воды. И снова будет жечь меня. Я впервые встретил птицу, которая знает о Каппе пруда Тарусава…

- Хорошо, говори. Почему сын Каппы не знает о своем отце?

- Потому что его напоили волшебным зельем и он забыл отца! Совсем забыл. Он думает, что он сын… - Долгопер нырнул и, вынырнув, очутился у левого крыла старого аиста.

- Чей сын?

- …что он сын Великого Треххвоста - царевич Капелька! - выпалил Долгопер и резко пошел на снижение. - Ну вот, я поведал тебе тайну, которая мучила меня, и теперь я чувствую себя легко-легко!

Но старый аист заложил крутой вираж и поймал Долгопера у самой воды.

- Отпусти! Что ты делаешь? - завопил Долгопер. - На помощь!

Остроклюв быстро летел вперед. Наконец показался пологий берег, старый аист снизился и положил пленника недалеко от воды на влажный песок.

- Вот теперь поговорим.

- Что тебе от меня нужно? - возмущенно взвизгнул Долгопер.

- Продолжения рассказа. Выложив тайну, ты почувствовал облегчение, зато стало тяжело мне, и я захотел узнать, как попал сын Каппы пруда Тарусава к Великому Треххвосту.

- Ты очень любопытен, - проворчал Долгопер, потирая плавники, помятые старым аистом.

- У меня длинный нос, и я люблю совать его во все тайны.

- Великий Треххвост не простит тебе этого.

- Если узнает. Но ведь ты сам заинтересован в том, чтобы он ничего не узнал.

- Все равно, я ничего не скажу тебе.

- Скажешь. Или я оставлю тебя здесь на песке, с которого ты не сможешь взлететь, а утром тебя изжарит солнце и съедят муравьи.

И Долгопер покорно принялся рассказывать.

- Сына Каппы похитили мы, летучие рыбы. Великий Треххвост созвал нас и приказал это сделать. Сначала на разведку вылетели рыбы-Бабочки. Они долго кружились над прудом Тарусава и высмотрели, когда сын Каппы выходит гулять и где он любит лежать, греясь в лучах солнца. Потом отправились Летучки. А вслед за ними большой отряд Долгоперов появился над прудом и стал неслышно снижаться. Но Летучая мышь заметила нас и крикнула Капельке: «Беги!» Ночной Сверчок прервал свою песню, которую он пел для него. Светлячки выстроились вдоль тропинки, освещая ему путь. Но мы схватили Капельку и взмыли в воздух.

На рассвете мы доставили пленника в замок владыки. Лупибей насильно дал ему выпить волшебного зелья, и он забыл отца и место, где родился. «Ты мой сын, царевич», - сказал ему владыка, и: Капелька послушно кивнул головой. Довольный повелитель отпустил нас, строго-настрого приказав никому ничего не говорить. «Иначе ни одного Долгопера не останется в море!» И мы молчали… до тех пор, пока я не проговорился. О, горе мне!

- Ты думаешь, - холодно сказал Остроклюв, - о преступлениях становится известно только благодаря преступникам? Как видишь - не всегда. Иди же! - он поднял его, готовясь зашвырнуть в море, но передумал. - Нет, погоди… Сначала ты укажешь мне, где находится пруд Тарусава.

- Но ты говорил, что не раз бывал там!

- Я очень забывчив. Вот и теперь я забыл дорогу к пруду. - И они снова полетели - на этот раз впереди Долгопер, а за ним старый аист, который зорко следил, чтобы коварное существо не вильнуло в сторону и не попыталось удрать. Он не верил ему, и когда Долгопер сказал, что там, внизу, поблескивает пруд Тарусава, старый аист объявил, вздохнув:

- Ну вот, наконец-то я могу проглотить тебя, а то давно ничего не ел…

- Не надо глотать меня! - закричал Долгопер. - Я невкусный! В пруду Тарусава ты наловишь много жирных лягушек и славно поужинаешь.

- Но я не слышу ночного кваканья лягушек, - сказал старый аист. - А сейчас как раз их пора. Долгопер понял, что попался, и заныл:

- Я приведу тебя к настоящему пруду Тарусава, клянусь!

- Твоим клятвам я не верю, но помни, что я узнаю, тот ли это пруд, и если ты меня обманул, то пеняй на себя. Долгопер испугался так, что его плавники задрожали:

- Будь уверен, не обману!

Они поднялись снова высоко, и Остроклюв из любопытства спросил:

- Что же за пруд был там внизу? Долгопер смущенно пробормотал:

- Пруд Тысячи Выдр…

- И они принимают каждого аиста не очень любезно, правда?

Долгопер промолчал и вскоре стал снижаться.

- Теперь я привел тебя к настоящему пруду Тарусава. Верь мне.

- Я верю не тебе, а себе. Можешь убираться и больше не попадайся мне на глаза.

Обрадованный Долгопер кинулся наутек.

Старый аист неслышно опустился между деревьями и замер, осматриваясь.

Он стоял на тропинке, а над головой шелестели могучие кроны. Там и сям в траве чернели валуны, поодаль стояла легкая беседка с позеленевшей чешуйчатой крышей, от нее вверх на холм вела лестница со стершимися каменными ступенями и белеющими бамбуковыми перилами.

Тропинка привела его к пруду, где басами неумолчно кричали лягушки-быки и рогатые лягушки. Пруд зарос листьями кувшинок. Кое-где белели цветы водяных лилий. Посреди пруда на замшелых валунах росли карликовые сосны. А у самой воды на берегу красивейшим цветком блистал маленький домик из чистого золота. Блики от его стен ложились на воду, и она светилась. Там нежились в лучах золотые и серебряные толстогубые карпы. От воды поднимались нежные белесые нити тумана и растворялись вверху.

Старый аист трижды взмахнул широкими крыльями и очутился на маленьком островке. А едва опустился, увидел: крошечный человечек, нежно розовея обнаженным телом, лежал на замшелом камне животом вниз. Он чуть приподнялся, настороженно глядя на пришельца, готовый в любой миг скользнуть в воду.

- Не бойся меня, - сказал Остроклюв. - Мы, аисты, любим младенцев.

- Я не младенец, - ответил человечек, поправляя повязку на бедрах. - Уже много-много лет я живу на свете. Я стар, как этот пруд, и эти деревья, и эта земля…

- Тогда, значит, ты очень счастлив. Только счастливые выглядят всегда молодыми.

- Да, я счастлив, потому что люблю свою судьбу, хотя иногда она бывает горька.

Остроклюв огляделся и вздохнул:

- Какой красивый пруд!

- Да. В такие ночи, созерцая красоту, примиряешься даже с горем, ибо красота будет жить вечно…

- В твоей речи настойчиво звучит нотка печали. А мне рассказывали о Каппе пруда Тарусава, как о самом веселом существе. Его шутки так смешны и остры, что поневоле забываешь о всех своих бедах и печалях, - говорили мне.

- Тот, кто сам не знал горя, не сумеет заставить других забыть о нем, - вздохнул Каппа.

- Расскажи о своей беде, может быть, я помогу тебе.

- Нет! Прохожий может лишь снять соринку с чужой головы или сдвинуть с дороги мешающий камень. Но он не может врачевать сердце.

- Но прохожий может извлечь песчинку из глаза или кость, застрявшую в горле, - возразил старый аист и положил перед Каппой тоненький золотой перстень. - Тебе сыновний привет от Капельки…

И показалось ему, что солнце осветило лицо Каппы - так оно просияло от радости. Он схватил перстень и прижал его к груди.

- О сын мой! Наконец-то я услышал о тебе! Ты жив, ты подаешь знак!

- Да, он жив, Каппа, - ответил Остроклюв. - Но он не свободен.

- Я знал, что его держат в заточении, иначе он давно убежал бы и вернулся ко мне. Скажи, где эти решетки?

- Они не простые. - вдохнул Остроклюв. - Это решетки зла.

И он рассказал, как встретил по пути Долгопера и тот проговорился, рассказав о похищении Капельки.

- До сих пор меня удивляло, почему царевич при кажущемся его благородстве так легко уступает Лупибею, Великому Треххвосту и старается не вмешиваться в их злодеяния. Теперь я понимаю: ядовитое зелье отуманило его душу.

Каппа поник головой.

- Чего ты хочешь от меня? - произнес он.

- Помощи. Горюя здесь, на этом камне, не вернешь сына Капельку. Садись ко мне на спину, и мы полетим туда, где он томится, чтобы освободить его. Но томится он не один, и освободить его можно, только освободив жителей замка и Кораллового города.

- Понимаю, - сказал Каппа. - Если упавшее дерево придавило пять птенцов, нельзя вытащить одного, не приподняв дерево и не освободив всех.

- Но птенцов можно освободить одной силой, - добавил Остроклюв, - а для того чтобы освободить морских жителей, нужна не только сила, но и ум, смелость, отвага… Так не теряй времени. Садись и летим! Ведь и на земле люди ждут, когда я верну им утерянную радость.

Через минуту над старым парком и чудесным прудом взмыл вверх чеканный силуэт старого аиста. На его спине, крепко вцепившись в перья, сидел Каппа пруда Тарусава.