Королева Риррел

Глава 18 Потерпевшие кораблекрушение

Штормовой ветер едва не сбил Эстрила с ног. Он с трудом добрался до носа, крепко уперся руками в борт, повел плечами, сбрасывая плащ, и теперь с наслаждением отдавал себя на растерзание дождю и волнам, разбивающимся о судно. Ярость морской стихии сейчас была близка его душе.

Подумать только, не так давно он так же стоял на палубе другого куота и призывал бурю, оплакивая свою разбитую жизнь… Но все изменила одна ночь.

Гроза на протяжении недели бушевала над океаном. Ветер и дождь не утихали ни днем, ни ночью. Сейчас стояла ночь, но на небе не видно было звезд, и судно окружала клокочущая мгла. Волны швыряли куот, словно детский бумажный кораблик. Молнии — ослепительно-белые и густо-красные — сверкали в небе, а вслед за ними грохотал гром. Как только Шайсе удалось заснуть при такой качке? Едва Эстрил выпустил ее из своих объятий, она повернулась на бок и уснула с безмятежной улыбкой на губах. Чему она улыбалась? К чему прислушивалась в себе, когда Эстрил ласкал ее? Подоткнув вокруг нее одеяло, Эстрил набросил все еще мокрый плащ и поднялся на палубу.

Самая лучшая девушка в мире сейчас спала в его каюте. С тех пор, как взаимное чувство обрушилось на них, Эстрил не мог думать ни о чем другом. Предательство и смерть жены, угроза возможной разлуки, опасность, преследующая их, — такова была справедливая плата за блаженство. Молодой человек даже не представлял, что женщина может быть такой прекрасной, такой чистой и такой щедрой в любви. Он впервые ощутил себя безраздельным властителем души и сердца другого человека. Это было так страшно и в то же время так упоительно…

Эстрил не хотел никаких сравнений с Алиссой, но они приходили сами собой. Его покойная жена всегда преподносила себя как подарок, а он, ощущая собственную ничтожность перед ее красотой, с благоговением принимал эту милость. Она вообще умела любить только себя. Бедная Алисса… Сейчас, чувствуя себя самым счастливым на свете, он от души прощал ее и жалел.

Сильный порыв ветра швырнул в лицо косые струи дождя. Эстрил сбросил мокрую рубашку себе под ноги и протянул руки навстречу морю. Его тело напряглось, как струна, навстречу стихии. Неужели ему казалось, что участь степенного гражданина Аникодора — то, к чему нужно стремиться? Но выяснилось, что мир велик, и в нем есть океан, а также настоящая любовь, которая не подчиняется уму. В мире есть Шайса, которую он теперь никому не отдаст.

Эстрил уже пытался обдумывать свои дальнейшие действия. Хотя у него это плохо получалось: Иелкон и его приятели не скупились на шутки, глядя на ошалевшую от любви парочку, не замечавшую вокруг ничего, кроме друг друга. Но порой, вглядываясь в бездонные, голубые, темнеющие от страсти глаза, Эстрил вздрагивал: он обнимал ту, от которой зависит судьба всего мира — королеву Риррел… Как уберечь ее от беды?

Эстрил по-прежнему считал, что безопаснее всего передать Шайсу под покровительство Сената. Даже мысль о том, что Сенат не простит ему связей с Ортегом, не останавливала его теперь. Ночь, проведенная у стен древнего святилища на Ловиже, перевернула его душу. Накопленный вместе с жизненным опытом цинизм исчез, и возвратилось чистое, детское восприятие мира. Он знал: чем бы ему это не грозило, Шайса должна остаться в живых.

— Эй, приятель, ты что — как это называют? — спятил? Нашел время для умывания, — услышал он вдруг знакомый голос. На палубе появился Иелкон. Вид у него был заспанный, всклокоченный и очень встревоженный.

— Что случилось? — Эстрил едва смог перекричать бурю.

— Сносит нас! — так же, криком, ответил коротышка. — Сносит на юг, а там Ошк. Вот уж куда приличному человеку не стоит попадать — так это на завтрак дикарям.

— А как же заклинания?

Иелкон сердито сплюнул.

— Что — заклинания? Океан разбушевался, чертополох ему в селезенку, и не слышит своих жрецов. Приятели мои там вдвоем работают, а что толку? Ох, пропали наши головушки. Иди, поднимай свою красотку. В такое время лучше быть наготове.

Ветер все время поворачивал «Буррету» боком к волнам, которые грозили разломить его пополам. На палубу высунулся Гермил — высокий, сухопарый жрец, всю дорогу не сводивший с Шайсы восхищенных глаз. Коротышка, широко расставивший ноги, чтобы удерживать равновесие, давал ему какие-то советы. Эстрил ничего не понимал в морском деле и не знал, чем он может быть полезен, поэтому отправился вниз.

А Шайса по-прежнему спала. Под одеялом ей стало жарко, и она сбила его к ногам, оставшись все в том же тонком голубом платье, в котором она бежала из храма. Волосы разметались по подушке вокруг разрумянившегося лица; губы были приоткрыты. Эстрил любовался девушкой. Ему совсем не хотелось ее будить, говорить о неприятностях, выводить из теплой каюты на дождь и ветер. Он готов ради нее сделать все, но… прекратить бурю? Разве можно уберечь ее от гибели, если куоту суждено разбиться? Остаться здесь, прижать Шайсу к себе и вместе встретить гибель или избавление…

Дверь в каюту бесцеремонно распахнулась.

— Дело плохо, приятель, — сообщил Иелкон, сбрасывая капюшон с потемневших от влаги волос. — Нас несет прямо на скалы.

— Что случилось? — Шайса села на постели, потянув на себя одеяло. — Эстрил?

— Давайте, выходите, — распорядился Иелкон, покидая каюту. — Может быть, придется прыгать.

— Эстрил, что происходит? Мы тонем? — Шайса быстро соскользнула на пол, нашла в углу свой плащ. Эстрил восхищенно вздохнул: девушка умела встречать опасность с открытыми глазами, и в этом он еще раз убедился.

— Скажи, — спросил он, — к тебе не вернулась Звездная сила?

Шайса покачала головой.

— Все так плохо? Это был бы наш последний шанс? Но, увы, я ничего не могу. Теперь я могу только любить тебя, — она виновато улыбнулась. Эстрил обнял ее.

— Прости. Конечно же, мы найдем другой способ.

Он вывел ее из каюты. В коридоре собралась вода; когда куот накреняло вперед или назад, она с шумным плеском скатывалась по наклонной плоскости. Шайса поскользнулась и испуганно ахнула. Эстрил заглянул в каюту жрецов. Заклинаний он не услышал: оба склонились над столом, положив перед собой какой-то предмет. Но Эстрил понятия не имел, как жрецы Воды управляют своей стихией. Кроме того, ему было известно, что иногда стихия выходит из-под власти человека: его ниметон разбился во время урагана.

Они с трудом выбрались на палубу. Несчастное судно едва ли не гнулось пополам, и Эстрилу казалось, что он уже слышит хруст ломающегося металлического каркаса.

— Где берег? — крикнул он.

— Справа! — донесся до него ответ Иелкона. — Нас разворачивает. Нас выбросит на скалы кормой.

— Значит, придется прыгать?

— Еще рано. Слишком далеко. В такую бурю никто не доплывет до берега.

Огромная волна стеной обрушилась на «Буррету». Эстрил с ужасом почувствовал, как палуба расходится под его ногами.

— Шайса! — закричал он, оглядываясь.

— Я здесь, помоги мне! — донесся до него голос, тонущий в шуме бури.

Задняя часть судна, отломившись, уходила ко дну. Девушка висела на краю. Еще одна волна — и ее сбросит в море. Эстрил, не раздумывая, бросился к ней. Он схватил Шайсу за руку, когда она уже срывалась в клокочущую бездну. Эстрил и сам бы не удержался на краю, если бы не подоспел Иелкон и, бормоча сквозь зубы что-то про чертополох, не уронил бы их обоих и не прижал плотно к палубе.

— Токкола смыло, — коротко сообщил он, отдышавшись, и Эстрил понял, что погиб один из жрецов.

— Где теперь берег? — снова спросил он, все еще не отпуская прижавшуюся к нему Шайсу.

— Понятия не имею. Был справа, а где теперь… Ого! Похоже, мы приплыли.

Обломок куота вздрогнул от страшного удара. Вода хлынула на палубу. Пробитое подводной скалой, судно погружалось в пучину прямо на глазах. Эстрил понял, что медлить больше нельзя.

— Мы прыгаем. Я позабочусь о ней, — сказал он Иелкону, — если уцелеем, встретимся на берегу.

— На берегу уцелеть будет еще труднее, — хмуро сказал коротышка, но Эстрил к нему уже не прислушивался.

Крепко схватив Шайсу за руку, он подбежал вместе с ней к качающемуся краю и посмотрел вниз. Темные, бурлящие волны… Рифы, словно острые зубы в пасти огромного животного… Они встретились взглядами, Шайса улыбнулась и что-то произнесла. Слов было не слышно, но он понял.

— Назови меня ветром.

— Я люблю тебя, ветер, — ответил он и, не выпуская ее руки, прыгнул вниз.

Сильный удар о воду разлучил их. Чувствуя, как выходит из легких воздух, Эстрил вырвался из глубины на поверхность. Он огляделся: Шайса барахталась рядом с ним. Поодаль он заметил светлую голову Иелкона. Второй жрец тоже успел спрыгнуть. А куот, в последний раз взлетев над волнами, исчез под водой.

Плыть было тяжело. Вода набралась в сапоги, и они тянули ко дну, как свинцовые гири. Каждая волна, накрывавшая их с головой, оттаскивала от берега назад в пучину; из трех гребков два оказывались впустую. Шайсу, запутавшуюся в мокром плаще, который она на плаву не смогла развязать, едва не отнесло в открытое море, и Эстрилу пришлось вернуться за ней.

— Держись за мое плечо! — крикнул он девушке.

Она мотнула головой — то ли не поняла, то ли не расслышала. А Эстрил, сбившись с дыхания, едва не захлебнулся.

Неужели они утонут, когда берег так близко! В столь отчаянные моменты тело порой совершает чудеса, в которые потом человек сам не верит. На сушу удалось выбраться всем. Исхлестанные волнами, избитые о камни, они лежали на каменистом пляже, собрав последние силы, чтобы отползти подальше от океана. Отсюда, с берега, буря казалась еще страшнее. Гигантские волны вздымали свои гребни к самому небу, с грохотом и гулом разбивались о скалы, ожесточенно бросались на берег, и казалось, что земная твердь лишь чудом выдерживает их натиск.

Эстрил попытался сесть. Все тело болело, руки и ноги были в ссадинах. Шайса, лежавшая рядом, выглядела не лучше. Жрец Гермил все еще был без сознания.

— Что теперь с нами будет? — спросил Эстрил Иелкона, вытряхивавшего из ушей воду и водоросли.

— Ничего хорошего. Хуже не придумаешь, — ответил тот.

Молодой человек задумался. Действительно — хуже не придумаешь: они остались без куота, без припасов, на незнакомом берегу, где их никто не ждет и не будет искать. С одной стороны бушевало море, а с другой — нависали черные скалы, источенные ветрами. Гряды острых камней тянулись вдоль берега, насколько хватало глаз. И ни одной живой души, даже чайки, испуганные штормом, попрятались в укрытия.

— Пошли, — сказал Иелкон. — Попытаемся переждать шторм. Если нам повезет, волны выкинут обломки «Бурреты» на берег, и тогда мы сможем уплыть.

— Неужели на этих обломках можно плавать?

— Да, если рядом с тобой — как это называют? — настоящий жрец Воды! — горделиво произнес Иелкон. — А лично я предпочту сдохнуть посреди океана от жажды, чем лишний час провести здесь, на юге Ошка. Эй, Гермил, чертополох тебе в душу, ты жив?

Жрец с трудом оторвал голову от земли.

Когда потерпевшие кораблекрушение нашли в скалах маленький грот и укрылись там, Эстрил тихо, чтобы не слышали остальные, спросил у Иелкона:

— Ты так боишься этих краев… Тебе что-нибудь известно о них?

— К несчастью, да. Здесь живет какой-то свирепый народ. Они или людоеды, или оборотни, или приносят своим идолам человеческие жертвы… Так ты же учитель, ты должен знать это лучше меня!

— А откуда ты знаешь, что я учитель? — удивился Эстрил.

— Э… — запнулся Иелкон. — Ну — как это называют? — я так подумал. Разве нет?

Эстрил не ответил. Ему некогда было размышлять, откуда у коротышки провидческие способности. Про Ошк, находившийся в западном полушарии, действительно, известно было мало. Единственная, посетившая эти места экспедиция выяснила, что материк населен воинственными дикарями. Как ни заманчивы были полные дичи леса и поля неизвестной страны, ее завоевание было чревато многочисленными жертвами. Поэтому до возрождения Риррел в Сенате про Ошк решили не вспоминать.

Дикари не пугали Эстрила. Охотничий нож, оставшийся при нем, Эстрил считал хорошим оружием, да и то не был уверен в его необходимости. Как любой житель Аникодора, он наивно полагал, что остальные народы, находясь на низшей ступени развития, должны были преклоняться перед его соплеменниками. Хищный зверь тоже опасен, но ведь он отступает перед человеком, не в силах выдержать его взгляд. Значит, и туземцы должны понять, что имеют дело с высшими существами. Эстрил уже повидал дикарей — кочевников бертмед и народ страны Золотых статуй. Они были дружелюбны и стремились помочь. Какие бы обычаи не царили у местного населения, их, путешественников, это не касается. К тому же, безмолвный берег казался совсем необитаемым…

Или нет? Сквозь шум ветра, свистящего в щелях, Эстрилу почудился странный звук — как будто где-то под землей играют на барабанах. Но тут Шайса подняла на него глаза. Она вся дрожала, но улыбнулась ему посиневшими губами.

— Обними меня!

Эстрил быстро сорвал с нее мокрый плащ и прижал к себе, стараясь согреть своим теплом. Он нежно целовал царапину у нее на лбу, растирал ледяные руки и плечи.

— Все, моя красавица, теперь все будет хорошо! Кончится шторм, и мы уплывем отсюда… И скоро будем на Аникодоре. Ты станешь королевой Риррел — как я тебе обещал. И никому из людей не придется больше совершать такие опасные путешествия по морю…

Он говорил что-то еще, рисуя счастливые картины будущего. Шайса слушала его, как завороженная, и он сам начинал верить в свои слова. Девушка наконец согрелась в его руках и перестала дрожать. «И все-таки, — подумал Эстрил, — мы с Шайсой живы. Она рядом. А значит, бояться нечего». И, слушая ровное дыхание Шайсы, чувствуя, как в безветренном укрытии накатывает блаженное тепло, он задремал.

Его разбудил все тот же барабанный бой, который слышался теперь почти у входа в грот. Проснулся не только он: и Шайса, и Иелкон с Гермилом — все повскакали на ноги.

— Не нравятся мне такие звуки, — заявил Иелкон. — Давайте-ка поищем другое место для отдыха.

Они поспешно покинули свое укрытие.

Погода изменилась. Ветер разгонял остатки облаков, а по морю бежали маленькие, безобидные барашки. Вдалеке на берегу высилось что-то темное.

— Куот! — крикнул Иелкон и поспешил к судну. Остальные бросились за ним.

Эстрил бежал последним и слышал навязчивый и тревожный бой барабанов, доносившийся из пещеры, которая послужила им убежищем. Вдруг позади себя он услышал мягкий шорох гальки. Молодой человек обернулся на бегу. Приготовившись к новому прыжку, стояло двуногое создание с полосатой оскаленной мордой, угрожающе выставив вперед лапы с острыми когтями. Двое таких же существ крались на четвереньках по скалам.

— Оборотни!

Если до сих пор идея Иелкона выйти в море и продолжить путь к Аникодору на остатках разбитого куота казалась бредовой, то теперь это был единственный шанс спастись. Двуногие хищники прыгали со скал, пускаясь в погоню за путешественниками. Их было несколько десятков, а нараставший барабанный бой говорил о том, что их еще больше.

Растянувшись цепью, путешественники бежали по берегу. Шайса начала отставать, и Эстрил, преодолевая страх, останавливался, чтобы подождать ее. Он видел, что Гермил уже сталкивает в воду обломки «Бурреты». Видимо, ему удалось достаточно быстро прочесть заклинания, потому что жалкое подобие лодки не тонуло, а напротив, готово было отплыть от берега. Иелкон тоже запрыгнул в нее и замахал Эстрилу. Шайса напрягала последние силы. Эстрил схватил девушку за руку и потащил к морю.

Сразу несколько оборотней загородили им путь. Они переговаривались на лающем наречии, а кроме когтей были вооружены короткими кривыми мечами. Один из них, громко сказав что-то, мягким прыжком приблизился к Шайсе и схватил ее за волосы. Ударом в лицо Эстрил оттолкнул оборотня, заслоняя девушку собой. На него бросились сразу пятеро. Одного он тут же убил, резко выхватив нож; остальные, жалобно перелаиваясь, окружали его, но нападать не рисковали.

— Шайса, беги сюда! — раздался крик Иелкона. Они с Гермилом уже отплывали.

— Беги, Шайса! — прорычал Эстрил, отбивая очередной натиск оборотней.

Один из них вдруг ловко прыгнул ему на спину, впиваясь когтями в шею. Воспользовавшись этим, остальные трое бросились на Эстрила, повалив его на землю. Молодой человек увидел, как целая толпа этих существ бежит к нему и Шайсе, не решающейся тронуться с места. Укус за руку заставил Эстрила уронить нож. Не желая сдаваться, молодой человек пытался руками отстранить от себя страшную оскаленную пасть. И вдруг то, что он считал мордой, слетело с головы существа, и перед ним оказалось человеческое лицо — с раскосыми, темными, подведенными краской глазами, курчавыми волосами, заплетенными в множество косичек, и смуглой кожей. Итак, жители Ошка не были оборотнями. Но они считали себя детьми тигров и леопардов и потому носили маски, сделанные из их шкур.

Кривой меч уперся в грудь Эстрилу. Человек-тигр оскалился. Его настоящие зубы были не хуже звериных — острые и длинные желтые клыки. Казалось, он вот-вот вопьется в глотку своей жертве, пока остальные наваливаются сверху, чтобы та не смогла пошевелиться.

И вдруг глаза дикаря помутнели, и он упал лицом вниз рядом с Эстрилом. Остальные дикари жалобно взвыли. Шайса, про которую они, увлеченные борьбой, забыли, тяжело дыша, выронила из рук окровавленный камень.

Дикари склонились над своим бездыханным товарищем. Воспользовавшись этим, Эстрил и Шайса снова бросились к морю. Иелкон направлял «Буррету» к берегу, прямо к ним. Толпа разъяренных дикарей приближалась: одни прыгали со скал, другие бежали по пляжу. Изо всех прибрежных пещер оглушительно били барабаны. Но все-таки у них был шанс спастись, они уже бежали по кромке воды, а Иелкон с Гермилом протягивали им руки. Вдруг в воздухе послышался какой-то свистящий звук.

— Шайса! Нет! — закричал Иелкон, прыгая в воду.

Ахнув, Шайса на миг застыла на месте, удивленно глядя на своего возлюбленного, а потом упала к его ногам. Склоняясь над ней, Эстрил ничего не успел понять. Он видел оперение стрелы, торчавшей из левой лопатки, а затем Иелкона с перекошенным от ужаса лицом, бегущего по воде к ним на помощь.

Когда его снова повалили на землю, скручивая веревками руки и ноги, он отчаянно вырывался, и один из дикарей, хладнокровно прицелившись, оглушил пленника рукояткой меча. Эстрил успел увидеть, как другой дикарь несет Шайсу, и ее тонкие безжизненные руки касаются воды.