Королевства Драконов II

ЖЕНЩИНА, РИСОВАВШАЯ ДРАКОНОВ Розмари Джонс

Разумеется, если бы эта художница не появилась ровно в тот момент, когда Гвернер заказал ещё напитки, трактирщик Варни, скорее всего, не загорелся бы этой своей замечательной «драконьей» идеей. Ну, по крайней мере сам Варни так позже объяснял. Миссис Варни просто отвечала на это: «В этом весь Варни – винить кого-то другого за свои беды».

Всё началось, как мистер Варни напоминал миссис Варни, с его посетителей. Эти самые посетители, компания завсегдатаев, снова, как и каждую ночь, вели жаркие споры о привычках драконов и о их собственной отваге во встречах с чешуйчатыми тварями.

- …Поэтому я просто вот так вот дёрнул за верёвку, и этот чёрный дракон кааак выпрыгнет! Подумал, что всю его пещеру заполнили змеи, взревел и начал улепётывать. Оставив мне все свои сокровища, - бахвалился гном Сильвенестри Сильвер, катая по столу кусок шпагата.

Посреди зимы, в тёмные деньки, знаменовавшие конец одного года и начало следующего, Сильвер проводил большую часть своего времени в своей любимой таверне, «Добитый Дракон», а точнее, «Дракон Добитый», рассказывая истории о своём прошлом искателя сокровищ. Когда грязь на дорогах подсохнет, и погода станет потеплее, он отправится в какой-нибудь крупный город в поисках работы. В городах Сембии профессиональным охотникам за сокровищами грозили кое-какие опасности (например, другие претенденты на добычу, или злобные мерзавцы, скулившие о том, что их обманули при выделении доли), поэтому Сильвер предпочитал пережидать зиму в Полуштыке, маленьком городке со смешанным населением – людьми, гномами и дворфами – где никогда не случалось ничего необычного.

Варни и его жена драили столы, пробираясь между слушателей, сгрудившихся вокруг гнома и его куска верёвки. Мисси Варни хотела, чтобы все уже разошлись по домам, и шепнула мужу, что пора бы уже попросить всех вон. Но трактирщик не соглашался. Зима была настолько мёртвым сезоном для «Добитого Дракона», что его владелец не хотел терять ни единого шанса на дополнительную выручку.

Наблюдавший за группой спорщиков о драконах Варни знал, что следующий заказ придёт не от дворфа, Баджера Бэйтса. Этот будет баюкать единственную кружку всю ночь, если только кто-то другой не заплатит. Если человек, Вирмбейт Никс, не проиграл все свои монеты Сильверу во время многочисленных ставок, то он может купить что-нибудь из еды. Этот здоровяк всегда голоден и не шибко придирается к стряпне миссис Варни. Конечно же, у Его Чести Гранжи Гвернера, судьи на полставки и крысолова на полную, карманы всегда звенели, но он редко оставался в таверне надолго.

- Драконы не боятся змей, - буркнул Баджер Бэйтс, возобновляя извечный спор с Сильвером, спор о том, кто из них больше другого знает о драконах.

- Всё что я хочу сказать, - продолжил он, ткнув грязным пальцем в гнома, сидящего напротив, - это то, что доказательство есть доказательство. И я ни разу не видел ни одного, подтверждающего твои россказни – кроме этого сального огрызка. Но вот когда я рассказываю о Малаэраготе, люди знают, что доказательства будут. У меня ведь при себе чешуя, не правда ли?

Бэйтс хлопнул по железной коробочке, стоявшей рядом с его тарелкой. Дворф работал на местной кузне, но до этого когда-то разбивал сады и сооружал фонтаны для Увалхура Неустрашимого, волшебника. Когда другие волшебники – его соперники – убили старика в собственном доме, Малаэрагот, сапфировый дракон, иногда служивший Увалхуру ездовым животным, внезапно возник перед убийцами, решившими заодно ограбить особняк, и отомстил за почившего хозяина. Почти сотня лет прошла с того дня, как Малаэрагот разобрал дом по кусочкам, играя в кошки-мышки с грабителями, но неистовость его мести до сих пор оставалась любимой легендой Сембии. Из всех обитателей поместья, оказавшихся тогда дома, только Баджеру Бэйтсу удалось сохранить жизнь. И до сегодняшнего дня никто больше не видел сапфирового зверя.

- Кроме того, последний раз, когда ты рассказывал о чёрном драконе, ты говорил, что создал иллюзию только одной змеи, ползущей по его логову, - обличал Бэйтс. – А вот когда я говорю о Малаэраготе...

- Одной змеи, десяти змей, какая разница? – отмахнулся Сильвер, прервав дворфа на полуслове. – Ты упускаешь главное. Я пытаюсь донести до вас, что – тем более если вы нацелились на чью-то собственность – стоит хорошенько узнать, кого вы собираетесь грабить. Драконы ничем не отличаются от людей. Разузнайте их привычки, где они хранят сбережения и как их обмануть. Тот дракон – а я никогда не говорил, что это типичный дракон – страдал, как это называют маги, фо-бии-ей. Не выносил змей ни в каком виде. И когда увидел, ну или решил, что увидел одну, то тут же смотался.

- Я – последний, кто видел Малаэрагота вживую, и могу предоставить доказательство в любой момент, - не сдавался Бэйтс, одновременно открывая крышку коробки. Мерцающая сапфировая чешуйка засветилась в тусклом свете, словно вечерняя звезда. – Кроме того, Малаэрагот – не какой-то там обычный чёрный дракон, которого может обдурить любой иллюзионист-любитель, да ещё и гном, - фыркнув, закончил он.

- Я отвалил немало золота за информацию об этом чёрном драконе, - ощерился Сильвер, - и ещё больше – за призыв большой змеи. Поэтому справился – а гном побестолковей так бы не смог. Может быть, ты и оказался достаточно сообразителен, чтобы подобрать чешую, выползя из той дыры, в которой ты спрятался, но играть в прятки с Малаэраготом и обмануть дракона в его собственном логове – не одно и то же!

- Пфф, - снова фыркнул Бэйтс. – Доказательство есть доказательство, и я всё ещё не вижу ничего на столе.

- После моих приключений я обзавёлся шрамами, но никто не просит выложить их на стол, когда приходит мой черёд рассказывать, - вклинился Вирмбейт Никс. – Хотя шрамы не шрамы, а я гному верю. А что касается выкладывания чего-либо на стол – Сильвер платит за значительное количество своих напитков – и оно гораздо больше, чем за твоей душой, Баджер, - продолжал Никс, зарабатывавший на жизнь ловлей детёнышей драконов для зверинцев волшебников. Он проводил зимние месяцы в городе, предлагая любым дамам в таверне полюбоваться на его шрамы, включая потрясающий след от укуса голубого дракончика. – И ни один из вас не проводил день за днём, ползая по тёмным промозглым дырам и выслеживая этих паршивцев-вирмов!

- Ага, ну тебя не зря зовут «приманка для вирмов», - заметил Сильвер. – Но я всё же предпочту стащить золотишко и унести ноги целёхоньким, нежели носиться с целой сумкой шипящих и корчащихся драконят, стремящихся откусить мне пальцы. Никудышный способ зарабатывать, Никс, никудышный.

- Укусы детёнышей, – в который раз фыркнул дворф. – Да это ничто в сравнении с яростью Малаэрагота. Он вскрыл крышу дома одним взмахом когтей. Он гонял убийц Увалхура по коридорам словно один из терьеров Гвернера крыс. И я видел это зрелище, худшее из всего, что могли бы увидеть вы в своей жизни – огромный старый дракон, развернувшийся во всю свою мощь!

Внезапно подал голос Гвернер-крысолов.

- Никогда не видел дракона, и никогда не хотел ни одного увидать. Ловить крыс мне достаточно. Но ваши истории мне слушать нравится, так зимние дни проходят быстрее. И за это с меня выпивка каждому! Варни! Ещё четыре стакана нам, - крикнул он трактирщику.

Варни подмигнул жене. Он оказался прав, а она нет – действительно стоило оставаться открытыми чуточку дольше.

Звон монет Гвернера, пересыпаемых в его сундучок, как раз и вдохновил Варни на замечательную идею, или на «одну из этих его грандиозных идей», как будет рассказывать миссис Варни в кругу друзей или родственников спустя годы. Середина недели в середине зимы – слишком грустное время для сундучка трактирщика в Сембии. Очередная паршивая зима для торговли. Ходили пересуды о странных событиях в странных местах, призраках в лесах и тому подобном. В маленьком городке, таком как Полуштык, где Варни владел «Добитым Драконом», народ рассчитывал на денежки путников. И когда боги, эльфы, Жентарим и кто знает что ещё начинало мешать торговле, - что ж, тогда каждый житель становился весьма нервным и не расставался с тем золотом, что у него имелось.

Но Год Дев прошёл, начался Год Шлема, и Варни хотел подтолкнуть посетителей меньше копить и больше тратить в его таверне. Объявление о том, что мясные пироги миссис Варни приготовлены из лучших бурундуков, делу не помогло. Напротив, некоторые недобросовестные барды сочинили песню, назвав её «Крысиные пироги миссис Варни».

В тот самый момент, когда мистер Варни нёс четвёрке заказ, в двери таверны, вместе с холодным мокрым ветром, влетела женщина – и предложила обновить вывеску «Добитого Дракона». Варни понял, что её предложение – как раз то, чего не хватало для того, чтобы начать осуществлять замысел по привлечению дополнительного потока денег в его заведение.

Кожа невысокой и светловолосой художницы имела румяно-коричневатый оттенок, присущий страннику, проводящему большую часть времени в пути. Руки украшали пятна краски – отметины её ремесла.

- Я направлялась на восток, - рассказала она, - но дороги сейчас – просто реки из грязи, и я устала поскальзываться и падать через каждые два шага. Поэтому останусь в Полуштыке до тех пор, пока они не подсохнут. Я буду обновлять вывески для пекаря, мясника и на конюшне. Подправлю и вашу тоже, в обмен на еду.

Варни пообещал предоставить столько мясных пирогов, сколько та сможет съесть.

На следующее утро Варни, миссис Варни и художница обсуждали новый дизайн потрёпанной жизнью таблички с названием таверны. Сейчас на ней была изображена группа мужчин, окруживших вставшего на дыбы белого дракона.

- Я приметила вашу вывеску сразу же, как зашла в город, - поделилась женщина, встав под ней и не обращая внимания на дождь, льющийся на голову и стекающий по шее. – Дракон просто ужасен! Шея неправильная, голова слишком маленькая, а крылья! Больше похожи на птичьи, а не на драконьи!

- Дорогая, а не могла бы ты добавить принцессу? – поинтересовалась миссис Варни, сентиментальная душа. – Ну знаешь, одну из тех девушек, что закутаны в шелка, с маленькой короной на кудрях – и чтобы её спасали? Как из сказок моей бабули.

- Ну, - замялась художница. – Я не знаю о принцессах так же много, как о драконах, но нарисовать смогу. Ещё что-нибудь?

- Сможешь нарисовать воинов похожими вон на ту троицу? – спросил Варни, ткнув в сторону Сильвера, Бэйтса и Никса, как раз шедших по улице. Гном, дворф и человек так и спорили о том, кто из них более сведущ в повадках рептилий.

Женщина оглядела их.

- Может, кого-то получше? Не уверена, что эти привлекут посетителей.

- Хочу, чтобы были они, - настаивал трактирщик. – У меня есть идея.

Как только обновлённая вывеска захлопала на зимнем ветру, Варни повесил рядом с дверью объявление, обещавшее бесплатное пиво в самую долгую ночь недели в обмен на хорошую байку о драконах.

К удивлению горожан, Варни сдержал обещание. Каждый рассказчик получал пиво – пусть маленькую кружку и слегка разбавленное, но бесплатно. Так же трактирщик заставлял каждого слушателя и рассказчика положить в кубок монетку, или пуговицу, или горсть булавок. В конце вечера, этим кубком отмечали лучшую историю, а собственные «драконоборцы», Сильвер, Никс и Бэйтс выступали судьями. Разумеется, еда и дополнительная выпивка шли по обычным расценкам, а победитель частенько проставлялся – всё это означало, что сундучок Варни начал бодро наполняться.

Так что идея сработала, как любил потом говорить Варни друзьям и родственникам. Всё больше народу приходило в «Дракона Добитого», только чтобы послушать чарующую историю, и спустя несколько недель, когда погода улучшилась, а поездки стали легче, обещания бесплатного пива и победного кубка с монетами и пуговицами распространились по дорогам, привлекая приезжих, и даже завсегдатаев других таверн. Какой только странный народ не приходил к Варни, чтобы поделиться своими приключениями!

Сильвер, Никс и Бэйтс, будучи «экспертами по драконам», расхаживали по городу гоголем. Дворф даже обещался подарить сапфировую чешуйку Малаэрагота первому, кто поразит всех трёх судей.

В ночь «несчастного случая», как выражался потом Варни, «Добитый Дракон» был под завязку забит весёлой, много выпивающей толпой людей, дворфов и гномов. Воин-человек в хорошо промасленной кожаной броне и действительно большим мечом, висевшим на спине, закончил свой рассказ о столкновении лицом к лицу с зелёным драконом, стукнув кулаком в грудь. Слушатели переводили взгляд с него на оценщиков, ожидая услышать, что троица об этом думает.

- Ну, - протянул Никс, ковыряясь в зубах зубочисткой из слоновой кости, - если бы ты чаще нападал и меньше уклонялся, то закончил бы сражение вдвое быстрее. Если ты собираешься охотиться за драконом, то не можешь бояться укуса-другого в руку или ногу. Раны заживают. Взгляни вот на мои шрамы. К тому же, мы слышали что-то похожее от выходца из Триэля на прошлой неделе, да, парни?

- Ага, не думаю, что эта байка стоит хотя бы пуговицы, - согласился Бэйтс, которого в городе знали как дворфа настолько жадного, что он не согласился бы помочь никому за бесплатно. В «Добитом Драконе» до сих пор принимались ставки на то, что никто и никогда не получит от дворфа сапфировую ценность. – Кроме того, хотелось бы увидеть доказательства. Кто угодно может рассказать хорошую байку, но не каждый способен её убедительно подтвердить.

- Думаю, всё это показывает отсутствие сноровки, - вставил Сильвер, сполоснув пальцы в фарфоровой миске. – Немножко хитрости, - продолжил гном, вытирая кончики расшитым платком, - и он мог бы лишить тварь головы и убраться из леса, даже не вынимая этот свой громадный меч из ножен. Если бы он изучил дракона перед тем, как отправиться за ним, то знал бы, как с ним совладать. Ведь всем известно, что в таком месте ты, скорее всего, найдёшь зелёных драконов, а они косоглазы, и их легко сбить с толку.

- Ты неправ, - подала голос художница, сидевшая в самом близком к камину углу и уничтожавшая один из мясных пирогов миссис Варни. – Зелёного дракона непросто убить, и они никогда не страдают косоглазием.

Множество голов повернулось в сторону женщины. Она слегка улыбнулась трём экспертам и продолжила есть пирог, кусая нарочито спокойно.

- И что же ты знаешь о зелёных, дамочка? – поинтересовался Никс.

- Я нарисовала их сотню или около того, и ни разу не видела ни одного косоглазого, - отозвалась та, произнеся сейчас больше слов, чем за все прошлые недели. Рядом с ней за столом стоял прислонённый к стене рюкзак. Дороги высохли, сама она была одета по-походному, и пришла за последним ужином, прежде чем покинуть город. И раз она покидала Полуштык, ей, разумеется, не было дело до того, кого она там может оскорбить этим вечером. Ну или по крайней мере, так звучало объяснение тех событий со слов миссис Варни.

- Мадам, что значит, «я рисовала зелёных»? – уточнил Сильвер.

- Я рисую драконов, - повторила художница. – Кстати, меня зовут Петра. Сами драконы иногда называют меня Оссалуркариф, но мне больше нравится Петра. Уж точно лучше Петра, чем «дамочка» или «мадам».

- Леди Петра, - исправился Сильвер, вскочив на стол, чтобы все могли его видеть, и подчёркнуто поклонившись, - приношу извинения за один и тот же вопрос, но что ты знаешь о драконах?

- Больше, чем вы, - вздохнула леди, и отодвинула пирог. – Все эти недели я сидела и слушала. Все ваши россказни милые и складные, но ни один из вас как следует не рассмотрел драконов, с которыми вы, как говорите, встречались. Вы сражались с ними, убивали, крали у них, даже беседовали пару раз. Но никто не замечал ничего больше того, что дракон зелёный, красный или синий.

Она повернулась и вытащила охапку длинных металлических и холщовых цилиндров из рюкзака.

- Я рисую драконов, - повторила она. – Кто-то ведь должен. Мы живём на земле вместе с ними, но что на самом деле о них знаем? Маги талдычат о «Драко Мистери», но чем лучше чтение чужих слов в сравнении с полевыми исследованиями? В книгах не найдёшь, одна или две фаланги в лапах взрослого красного, или какого цвета язык только вылупившегося бронзового. Но я могу вам показать всё это! И доказать, что у зелёных глаза не косят.

Петра открыла один из тубусов и вытащила несколько плотно скрученных листов пергамента. Когда она разложила их на поверхности стола, собравшиеся повставали, пытаясь получше рассмотреть, из-за чего гномы залезли к Сильверу, чтобы видеть поверх голов людей. Дворфы же просто пробились сквозь людскую массу к краю стола. Когда начались ахи и охи, Варни прекратил разливать пиво и вскарабкался на барную стойку, чтобы тоже увидеть картины.

Каждый дюйм ткани заполняли рисунки дюжин и дюжин зелёных драконов. В полёте; вставшие на задние лапы, чтобы видеть поверх деревьев; свернувшиеся вокруг кладки с яйцами, с мордами на скрещенных когтях – будто коты, задремавшие на солнце.

- Вот, смотрите, - показала Петра на голову зелёного дракона с глубоко посаженными глазами под рядом роговых наростов и полостью развёрнутым гребнем. – Абсолютно обычные глаза, ни капли косоглазия.

- Ну, - наконец выдал Сильвер, - видимо, я немного перепутал драконов. Это белые косые.

- Нет, - возразила Петра, доставая ещё один цилиндр и разворачивая содержимое. – У белых красивейшие глаза. Гораздо больше оттенков, чем у других драконов, возможно из-за белой чешуи. Я видела белых с голубыми глазами, с зелёными и с самыми чудесными градациями янтарного. Последний был очень старым, его чешуйки приобрели приятный кремовый цвет, с лёгкой синевой на животе. Он рассказал, что глаза янтарные у всех его братьев, но ни у одной из его сестёр – у тех, в основном, лавандовые или фиолетовые.

- Ты общалась с драконами? – спросил Никс, в чьём голосе одновременно присутствовали и любопытство, и недоверие. – Даже с белыми?

- С теми, кто повежливей, - пожала Петра плечами. – Если я рисую большой портрет, это может занять часы, и они могут заскучать, позируя. Думаю, поэтому мне больше нравится рисовать наброски, как вот эти с зелёными. Тогда я просто быстро рисую, пока они занимаются своими делами. Кажется, так я меньше мешаю им. Драконы очень чувствительны к таким вещам.

- И сколько же видов драконов ты запечатлела? – с вызовом поинтересовался Никс. – Мне доводилось ловить больше трёх – могу показать укусы на ноге от синего, на руке от зелёного, а ещё от красного в...

- Не перед дамами! – взвизгнула Фроэдегра, дочь кузнеца, прекрасно знавшая, куда детёныш красного дракона укусил добытчика рептилий и желавшая никогда больше не видеть это место.

- Спасибо, но мне не нужно ничего показывать, - покачала головой Петра. – Я могу отличить укус одного дракона от другого. Я рисовала медных драконов в Высоких Топях; красных драконов в пламени вулканов; золотых драконов, читающих свитки в своих лабиринтах; белых, скользящих среди снегов и льдов; бронзовых, верхом на которых волшебники вступали в битву; голубых, что зарываются в горячие пески пустыни; рисовала и чёрных, в их полете над солевыми болотами, где поверхность – не вода и не земля, а всё сразу. Я прошла все Королевства от края до края, только чтобы рисовать драконов.

Перечисляя, Петра доставала из сумки свиток за свитком. Драконы ползли, шли, плыли, летели, зарывались в землю, бежали, потягивались, дрались и спали на десятках рисунков, разложенных по всем столам заведения. Больше драконов и больше цветов, чем кто-либо когда-либо видел. Сильвер и Никс молчали.

Но Баджер Бэйтс был вынужден что-то сказать, зная, что если он выразит своё восхищение, как остальные, ему придётся расстаться с чешуйкой Малаэрагота. А Бэйтс никогда не сдавался без боя.

- Здесь нет сапфирового, - указал он, оглядывая разбросанные изображения. – Я видел то, чего не видела ты – Малаэрагота в ярости! Я видел его тогда, когда он растерзал обидчиков своего мага, и с тех пор никто его не встречал.

- Малаэрагот! Этого дракона рисовать опасно, - нахмурилась Петра, услышав имя. – Мне это удалось лишь раз, когда он пробирался по своим студёным пещерам, но он увидел моё творение в магическом зеркале, и отправил слугу выкрасть его.

- Легко сказать, тяжело доказать, - возликовал Бэйтс. – Я тебе не верю. Старый дракон пропал сотню лет назад. Многие здесь знают, что я последний, кто видел его живым.

В ответ на насмешки Бэйтса Петра покачала светловолосой головой и начала собирать картины, плотно сворачивая и складывая в защитные футляры.

- Малаэрагот служил Увалхуру из Сембии, много лет назад, - продолжал Бэйтс, - а я копал фонтан в саду, когда воры пробрались внутрь и убили хозяина. И я могу доказать, что был там в тот день – вот его чешуя! - объявил дворф, с грохотом поставив железную коробку на стол и открыв крышку.

- Я никогда не называла тебя лжецом, несмотря на твою бестактность и на обвинение во лжи с твоей стороны, - ответила художница тем же спокойным голосом, которым озвучила Никсу и Сильверу тот факт, что они ничего не знают о глазах зелёных драконов. – Это вполне может быть его чешуя – она принадлежит старому дракону, действительно сапфировому. Цвет и размер говорят об этом. Но если ты столкнулся с его гневом, то должен знать, что сапфировый дракон – это тот дракон, которого лучше не тревожить. Я бы не стала выкрикивать его имя направо и налево, и хвалиться своим знанием так громко. Ведь неспроста он решил называть себя Незримым Драконом.

- Что ж, - вмешался Сильвер, жаждавший восстановить статус эксперта по драконам в глазах толпы. – Баджер не совсем уж дурак. Доказательство есть доказательство, как он любит говорить. Ты могла рисовать драконов, слушая местные истории о них. Ведь ты слушала всю зиму. Откуда нам знать, что ты видела всех этих созданий вживую?

- Потому что я рисую только то, что видела сама, и потому что все мои рисунки достоверны в мельчайших деталях, - ответила Петра, чей голос стал чуточку громче, теперь, когда к допросу дворфа присоединился и гном. – И если бы за вашими глазами крылось хотя бы немного мозгов, вы бы уже отдали мне этот кубок, что сейчас стоит на прилавке. Потому что я показала вам больше драконов, чем историй о них было здесь рассказано за зиму!

Бэйтс втянул воздух и шумно выпустил его обратно.

- Покажи мне Малаэрагота, - потребовал он, - и я отдам тебе его чешую, а заодно удвою количество монет в кубке.

Толпа задержала дыхание. Сапфировая чешуйка, конечно, редкость, но содержимое кошелька Бэйтса появлялось на свет ещё реже.

- По рукам! – воскликнула Петра; как и большинство мастеров своего дела, она не могла устоять перед пари. – Я нарисую Малаэрагота, каким в последний раз видела, старым, но коварным, и жадным до магии, как любой волшебник! Но это большой дракон, и мне понадобится много места.

Она огляделась, затем подошла к северной стене. Миссис Варни только побелила её парой дней ранее. Художница взглянула на трактирщика, всё ещё сидящего на стойке, и спросила:

- Могу нарисовать здесь?

Варни кивнул, подумав, что изображение сапфирового дракона будет привлекать выпивох не хуже рассказов. Это, как потом поговаривала миссис Варни, оказалась очередная глупость в духе Варни.

Петра попросила несколько сырых яиц и немного чистой воды, чтобы развести краски. Варни притащил ингредиенты, заодно подсчитав стоимость и решив добавить их как «дополнительные услуги» к её счёту. Женщина достала из рюкзака ящичек c сухими красками и бесчисленными кистями. Выхватив из камина головешку, она набросала очертания Малаэрагота на стене – дракон застыл на полушаге, всматриваясь в парящее зеркало.

Петра смешала краски на крышке раскрытой коробки, ставшей палитрой с пятью цветами и тремя кисточками. Вначале она рисовала широкой кистью из бычьей шерсти, нанося размашистые мазки глубокого морского цвета.

Затем переключилась на кисть потоньше, из волосков лисы, вырисовывая более тонкие детали – чешую, когти, уши и нос – ультрамарином и бирюзой. Наконец, она выхватила совсем маленькую кисточку из беличьего меха, добавляя мельчайшие лазурные и золотые точки пыли вокруг тела дракона. Малаэрагот замерцал на стене, словно драгоценный камень, и сапфировая чешуйка в сейфе Бэйтса отозвалась тем же голубоватым сиянием. Всматриваясь в нарисованную шею, люди даже могли заметить, что одна из чешуек отлетела, и на её месте выросла новая, более светлая.

Петра рисовала очень быстро – этому она научилась, пытаясь рисовать драконов в полёте – но когда она закончила, восход уже заглядывал в окна таверны. Пока она быстрыми, скупыми движениями очищала инструменты, зрители потягивались и расталкивали отдельных заснувших гномов.

Никс и Сильвер протолкались через толпу, чтобы рассмотреть творение получше, однако Бэйтс остался сидеть на стуле, сжимая свой железный ящик рукой так, что аж костяшки побелели.

Пока собравшиеся наслаждались правдоподобностью сапфирового дракона, Петра развела новые цвета и разместила картинку поменьше в нарисованном зеркале. Но никто, кроме Варни не смотрел на зеркало, висевшее перед драконом. В нём он увидел собственную таверну, себя за стойкой, пересчитывающего монеты в сундучке, и остальных, вытянувших шеи, чтобы рассмотреть женщину, рисующую на стене сапфирового дракона. «Умно», - подумал Варни, оставшись очень довольным новой декорацией на стене «Дракона Добитого». В отличие от скрипевшей на ветру вывески, сейчас ему даже не придётся платить за новое украшение.

- Ну, - поинтересовалась художница у Бэйтса, продолжая работать над картинкой в зеркале, - это ли не Малаэрагот вживую?

Дворф не шевелился, не издавал ни звука, но и не спал. Нет, он сидел на своём месте, наблюдая за женщиной, а его лицо становилось тем краснее, чем она была ближе к завершению рисунка. Видя его злобную гримасу, Никс и Сильвер понимали, что их товарищ проиграл спор, но подмигнули друг другу, будучи уверенными в том, что тот найдёт способ увильнуть от расплаты.

- Не вживую, - сказал дворф после долгой, очень долгой паузы. – Я старый дворф, и я знаю, что я знаю. Меня не проведёт какая-то там женщина.

Толпа неодобрительно зароптала.

- Но это отличная картина, - возразил Никс, - кажется даже, что он дышит!

- Всё же, - добавил Сильвер ради хохмы, - дворф не соврал. Что не так с рисунком, Баджер?

- У дракона были глаза, - указал тот на пустые дыры в голове дракона, туда, куда Петра не нанесла ни единого мазка на белую штукатурку. – Если бы она и правда видела его, то знала бы, какого цвета его буркала.

- Зелёные, точно незрелые сливы – когда он спокоен; сверкающие, как летняя молния – когда рассержен, - ответила Петра.

- Покажи! – требовал дворф.

- Лучше не стоит, - отрезала Петра, собирая краски и кисти, за исключением самой маленькой, с золотистыми волосками. – Лучше, если ты заплатишь, как и обещал, и оставишь Малаэрагота в таком виде. Без глаз. Старый вирм не любит, когда кто-то за ним подглядывает. А я, - добавил она сердитым голосом, - не люблю, когда кто-то пытается соскочить со сделки.

- Если сможешь завершить рисунок правильно, - упрямился Бэйтс, - я заплачу. Но до того не дам ни пенни, и уж тем более не отдам кубок. Вы согласны, парни?

- Нуу, - протянул Никс, почувствовав покалывание в большом пальце ноги – там, куда его до кости укусил детёныш красного дракона. – Думаю, девица справилась на отлично. Это точно не простой синий. Совершенно точно сапфировый, и кто скажет, что это не Малаэрагот.

- Я! – заорал Бэйтс. – Я – последний живущий из тех, кто видел этого дракона, и только я знаю, какие у него глаза!

Сильвер, будучи любителем различного рода заварух, встал на сторону дворфа:

- Незаконченное полотно – как незавершённый рассказ. Мы никогда не отдавали кубок тем, кто не дарил нам достойного финала. Варни, что скажешь?

В этот момент Варни допустил очередную ошибку, ответив:

- Скажу, что судьи здесь вы. Если скажете, что она не заслуживает кубка, он вместе с монетами остаётся здесь. Ни единой пуговицы для леди. А ты, Петра-художница, должна мне за напитки и яйца с водой для красок.

Петра стала такой же красной, как Бэйтс.

- Будь по-вашему, - процедила она, достаточно громко, чтобы Никс услышал это и впоследствии вспоминал. – Я предупредила. Но это ваша стена. И ваши жизни.

Она схватила крохотную золотистую кисточку и вытащила обмотанную шёлком баночку из бокового кармана сумки. Открутив крышку из слоновой кости, окунула инструмент внутрь. Что-то заблестело на кончике кисти, но никто не мог сказать, какого цвета была краска. Быстрыми, искусными движениями Петра написала драконьи глаза.

И они были прекрасными, переливчатыми как жемчужины, и зеленоватыми точно молодые сливы; они поблёскивали в бледном зимнем свете, пробивавшемся через щели в ставнях. Из-за игры света и тени на морде дракона глаза казались живыми, подумал Варни.

- Награду я забираю, - заявила художница, схватила кубок со стойки и высыпала монеты и пуговицы в походный мешок. Произносила она эти слова, уже направляясь к двери.

Ко всеобщему удивлению, Бэйтс не возражал. Дворф громко и протяжно выдохнул.

- Мда, - сказал он. – Это Малаэрагот! – затем добавил, недовольно и упрямо: - Но он не очень похож! Настоящий был гораздо уродливее.

Услышав своё имя, нарисованный дракон моргнул и напряжённо уставился в нарисованное же зеркало, плававшее в воздухе перед ним. Варни тоже уставился. Он увидел, как толпа в отражении поворачивается, толкается, движется волной смешанных красок, отшатываясь от неистового взгляда дракона.

Варни увидел, как его собственная нарисованная челюсть отвисает от удивления. Его нарисованная жена бросилась к нему. И тут он почувствовал, как миссис Варни крепко схватила его за руку.

- Беги, старый дурак, беги! – взвизгнула она.

На стене, Малаэрагот ощерил длинные, блестящие клыки.

- Он шевельнулся! – вскричал Никс, бросившись окну и вцепившись в створку – годы охоты за рептилиями придали ему скорости перед лицом возможной опасности.

Сильвер не отставал.

- Нет, - возразил Баджер Бэйтс, упрямясь и споря до последнего, - он не может шевелиться. Это всего лишь рисунок.

Дворф ещё не закончил говорить, а дракон отлепился от стены, оставив за собой зияющие дыры в штукатурке. Камни и осколки полетели в кричащую, спасающуюся бегством толпу. Варни затолкал свою миссис за тяжёлую деревянную стойку и навалился сверху.

- Уфф, - выдавила миссис Варни.

- Ш-ш-ш! – зашипел трактирщик Варни.

Картина медленно осыпалась, словно плотина перед напором бушующей воды. Штукатурка и кирпичи, залитые радугой различных красок, покатились по полу.

Столы и стулья ломались как прутики под огромным весом чудища, пока он выползал в зал. Потолочные балки треснули, когда Малаэрагот рывком высвободил хвост и поднялся в полный рост. Дракон взревел, и невидимая волна пронеслась сквозь толпу словно буря через стаю птиц. От чистой мощи его рёва выгнулись оставшиеся стены, и повыбивало все створки. Никс и Сильвер выпрыгнули в окно и побежали со всех сил, не останавливаясь до тех пор, пока не достигли конца города.

Но Баджер Бэйтс стоял, не двигаясь, пригвождённый к месту потрясением от вида сапфирового дракона и яростью от осознания того факта, что он не являлся последним живым существом, лицезревшим легендарный гнев легендарного создания.

И тут Малаэрагот упал на дворфа, сокрушив того под своей сапфировой чешуёй. Затем поднялся со своей жертвы, ещё раз взревел и исчез так же внезапно, как и появился.

Когда осела пыль от разрушения северной стены и последующего падения крыши «Дракона Добитого», Варни с женой выползли из укрытия под стойкой и начали осматривать руины таверны.

Получив заверения в том, что сапфировый дракон пропал, Никс и Сильвер, весьма благодарные судьбе за то, что остались в живых, вернулись помочь семейной паре.

- Ну, - подытожил гном, пошарив в расплющенных останках Баджера, как положено уважающему себя вору, - тут ничего ценного.

Он спрятал кошель своего почившего друга в карман, и сдул с рук крошки железной коробки дворфа и его сапфировой чешуйки.

- А у тебя что, Никс?

- Вывеска, - отозвался Никс. Он подозвал трактирщика, пытающегося извлечь свой сундучок с монетами из обломков: - Эй Варни, надо?

Краска была содрана в нескольких местах, оставив белого дракона обезглавленным и изображая только двоих из трёх искателей приключений – и кусок левого сапога дворфа. Принцесса же, с маленькой короной на золотых кудрях, всё ещё радостно улыбалась своим спасителям.

- Эх, - вздохнул драконолов, - Как жаль, что испорчена. Рисунок был великолепен. Может быть та художница сможет снова поправить его. Она сожалеет о том, что произошло, но Бэйтсу не следовало пытаться обмануть её.

- Только не она, - содрогнулся Варни. – С женщиной, рисующей драконов, я больше иметь дела не хочу. К тому же она отправилась на восток, сказав, что будет изучать земляных вирмов.

Варни забрал вывеску у Никса и несколько минут изучал её.

- Есть идея, - подал он голос, и воодушевляясь всё больше и больше. – Я разрежу знак и оставлю только принцессу. Можем назвать новое заведение, например, «Королевское Спасение», и нанять барда, чтобы тот пел баллады о влюблённых принцессах. Весной все обожают любовные истории. Петь песни о принцессах явно безопаснее, чем рисовать драконов на стенах.

Но, как рассказывала миссис Варни друзьям и родственникам годами позднее, эта его «принцессная идея» стала лишь началом очередного провала мистера Варни.