Королевство

35 Северный Непал

Сэм открыл рот, собираясь заговорить — и захлопнул. Реми сказала:

— Я знаю, о чем ты думаешь. Но я уверена, Сэм. Помню, как пила чай и разглядывала эти буквы на экране ноутбука Джека.

— Я тебе верю. Просто не понимаю, откуда… — Сэм замолчал и свел брови. — Разве что… Когда мы приземлились здесь, далеко было до последней точки?

— Хосни сказал, меньше километра.

— Возможно, это в полумиле от маршрута, который бы выбрал Дхакал для своего путешествия. Что если он умер здесь поблизости или столкнулся с неприятностями и лишился ларца с Теурангом?

Реми кивнула.

— А столетия спустя появились наши друзья-воздухоплаватели. У них здесь произошло крушение, и они нашли ларец. Когда состоялся самый первый полет воздушного шара с человеком на борту?

— По-моему… конец шестнадцатого — начало семнадцатого веков. Но я никогда не слышал о дирижаблях в того периода, да еще таких передовых. Он намного опередил свое время.

— Значит, он разбился здесь самое раннее через триста лет после того, как Дхакал оставил Мустанг.

— Правдоподобно, — согласился Сэм, — но все равно трудно поверить.

— Тогда объясни эти символы.

— Не могу. Ты сказала, что они — проклятие Теуранга, и я тебе верю. Просто мне трудно взять все это в толк.

— Добро пожаловать в клуб, Сэм.

— Как твой итальянский?

— Немного заржавел, но попозже можно попробовать. А сейчас давай сосредоточимся на том, чтобы выбраться отсюда.

Утро они посвятили проверке растяжек; те, что выглядели слишком потрепанными или прогнившими, откладывали в сторону; Сэм отрезал их своим швейцарским армейским ножом. Тот же процесс они повторили с распорками из бамбука и лозы (Реми все их проверила в поисках надписей, но ничего не нашла), затем занялись шелком. Самый большой кусок, какой они нашли, был всего несколько дюймов шириной, так что они решили вплести годные куски в снасти, если понадобится. К обеду у них собралась внушающая уважение груда строительных материалов.

Чтобы увеличить стабильность, они решили прикрепить к внутренности купола восемь распорок от плетеных оболочек воздушных шаров. Это они делали конвейерным методом: шилом из своего ножа Сэм протыкал в оболочке двойные дыры, куда предстояло вставить распорки, а Реми потом должна была вдеть в эти дыры 12-дюймовые отрезки шнуров из сухожилий. Когда это было готово, у них получилось триста двадцать отверстий и сто шестьдесят шнуров.

Во второй половине дня Сэм начал затягивать шнуры наглухо крепежными узлами. Он успел затянуть почти четверть, когда они решили прерваться.

На другой день они поднялись вместе с солнцем и вернулись к сооружению дирижабля.

Пять часов светлого времени потратили на то чтобы зашить отверстие в нижней части парашюта/воздушного шара с помощью полосок шелка, которыми обвязали кольцо величиной с бочарский обруч; это кольцо Сэм соорудил из изогнутых частей плетеных секций.

С аппетитом съев по несколько крекеров, вернулись в гондолу и приготовились провести долгую ночь.

— Скоро мы будем готовы? — спросила Реми.

— Если повезет, корзину мы закончим завтра к полудню.

Пока они работали, Сэм непрерывно обдумывал инженерные проблемы. Гондолу они с Реми постепенно разбирали на дрова, которые использовали не только для приготовления пищи, но иногда, чтобы согреться днем и перед сном.

От гондолы осталось десять футов. Основываясь на своих расчетах, Сэм считал, что остатков корзины вместе с неким химическим составом, о котором он думал, хватит, чтобы они поднялись в воздух. Гораздо более сомнительно было, смогут ли они подняться достаточно высоко, чтобы перевалить через кряж.

Единственное, о чем не беспокоился Сэм, — о ветре. До сих пор, если ветер вообще дул — редко, — он дул с севера.

Реми высказала другую заботу, которая тревожила и Сэма:

— А как с приземлением?

— Не буду лгать. Возможно, тут нам не повезет. Невозможно предсказать, насколько удастся управлять спуском. И у нас нет буквально никакой системы управления.

— Полагаю, у тебя есть и аварийный план.

— Есть. Хочешь послушать?

Реми несколько мгновений молчала.

— Нет. Удиви меня.

Сэм верно оценил необходимое время. Корзина и вертикальные стойки были полностью готовы только к полудню. Хотя слово «корзина», пожалуй, было слишком оптимистичным для описания их сооружения, они все равно гордились им — бамбуковой платформой шириной в два фута, скрепленной и привязанной к стойкам последними сухожилиями.

Они молча поели, восхищаясь своим творением. Сооружение было грубое, бесформенное, уродливое — и они любили каждый его дюйм.

— Нужно дать ему имя, — сказала Реми.

Сэм, конечно, предложил «Реми», но она отвергла эту мысль. Он попробовал снова:

— В детстве у меня был воздушный змей, я его назвал «Высокий полет».

— Мне нравится.

Вторая половина дня прошла за выполнением плана Сэма насчет источника топлива. За исключением секции длиной три фута, в которой они собирались провести ночь, Сэм с помощью цепной пилы разобрал оставшуюся часть гондолы; он стоят внутри, пилил и протягивал отрезанные куски Реми. В пропасть уронили всего три куска.

Реми камнем разминала прутья и остаток сухожилий; первую горсть получившейся смеси Сэм высыпал в чашевидный кусок корпуса «Белла». Туда же добавили лишайники, которые соскребли со всех камней и свободных от льда пятачков гранита, какие удалось найти на плато, а после немного авиационного горючего и горсть пороха, Извлеченного Сэмом из пистолетных патронов. Через полчаса проб и ошибок Сэм представил Реми грубый брикет, завернутый в обрывок шелка.

— Окажи честь, — сказал он, протягивая Реми зажигалку.

— Ты уверен, что не взорвется?

— Нет, вовсе не уверен.

Реми бросила на него уничтожающий взгляд.

— Но для его ему нужно убрать внутрь чего-то твердого.

Реми, держась на расстоянии вытянутой руки, поднесла к брикету огонек зажигалки; тот вспыхнул с едва слышным звуком.

Широко улыбаясь, Реми вскочила и обняла Сэма. Усевшись на корточки, они смотрели, как горит брикет. Температура получилась удивительно высокая. Когда пламя наконец затрещало и погасло, Сэм взглянул на часы.

— Шесть минут. Неплохо. Теперь нужно как можно больше таких, но покрупнее — скажем, размером с филе-миньон.

— Обязательно нужно пользоваться таким сравнением?

— Прости. Как только доберемся до Катманду, сразу отправимся в ближайший стейк-хаус.

Ободренные успехом «поджога», они быстро продвигались вперед в своей работе. К ночи у них было девятнадцать брикетов.

К заходу солнца Сэм закончил изготовление жаровни, вогнав в ее основание три короткие ножки, к которым прикрепил чашу из двойного алюминия, зажав их под закраиной. И в качестве последней детали пробил в конусе отверстие.

— А это зачем? — спросила Реми.

— Вентиляция и подача горючего. Как только загорится первый брикет, поток воздуха и форма конуса создадут своего рода водоворот. Тепло будет выходить из этого отверстия и поступать в шар.

— Изобретательно.

— Это печка.

— Прошу прощения?

— Старомодная походная печка с дверцей сзади, только «раскачанная». Такими пользовались целое столетие. Наконец-то оправдалась моя страсть к туманным знаниям.

— На все сто! Давай вернемся в наш бункер и постараемся отдохнуть перед первым — и последним — полетом «Высокого Летуна».

Спали они урывками и всего два часа: уснуть не давали усталость, голод и волнение. Как только стало достаточно светло для работы, они выбрались из гондолы и доели свои последние припасы.

Сэм разобрал остатки гондолы, кроме самого последнего угла — его они вытащили из трещины с помощью веревки с узлами на крюке. А закончив пилить, получили груду дров высотой с Сэма.

Заранее выбрав на плато место, почти свободное от льда, они аккуратно перетащили туда свой воздушный шар. На платформу погрузили камни — балласт. В центре поставили жаровню, потом привязали платформу веревками из сухожилий.

— Что ж, раскочегаримся, — сказала Реми.

В качестве растопки они использовали обрывки бумаги и лишайник, на которые поставили треножник из прутьев. Когда образовалось достаточно углей, продолжили подкладывать под жаровню обрезки прутьев, и пламя медленно начало расти.

Реми провела ладонью над жаровней. И отдернула руку.

— Горячо!

— Отлично. Теперь надо немного подождать.

Час превратился в два. Шар медленно заполнялся, расправляясь вокруг них, как миниатюрный цирковой шатер, а запасы топлива уменьшались. Из-под купола солнечный свет казался эфемерным, туманным. Сэм понимал, что они сражаются со временем и теплофизикой — воздух остывал и просачивался из шара наружу.

В самом конце второго часа шар, который по-прежнему лежал перпендикулярно земле, поднялся и поплыл. На самом ли деле или то была игра воображения, но им подумалось, что настал переломный момент. Через сорок минут шар полностью расправился, и с каждой минутой его оболочка натягивалась все туже.

— Получилось, — прошептала Реми. — Правда, получилось!

Сэм молча кивнул; он не отрывал взгляда от шара.

Наконец он сказал:

— Все на борт.

Реми подскочила к груде дров, выхватила кусок бамбука с выцарапанной надписью, сунула за пазуху и вернулась. Один за другим убирала камни, пока не освободила место, чтобы встать на колени, потом сесть. Противоположная сторона платформы теперь парила в нескольких дюймах над землей.

Заранее уложив в сумку от парашюта самое необходимое, а в большую дорожную сумку брикеты и последнюю охапку дров, Сэм схватил ту и другую и опустился на колени возле платформы.

— Готова? — спросил он.

Реми и глазом не моргнула.

— Летим!