Рассел и Марджори подъехали к отелю, как и обещали, ровно в девять утра. Ясноглазые и улыбающиеся, близнецы поздоровались с Сэмом и Реми, пожав им руки, и пригласили их в «мерседес». Небо было ярко-голубое, воздух свежий.
— Куда? — спросил Рассел, заводя мотор и отъезжая.
— Как насчет места, где Фрэнк Алтон проводил больше всего времени? — спросила Реми.
— Никаких проблем, — ответила Марджори. — Согласно электронным письмам, которые он посылал папе, он много времени провел в ущелье Чобар, примерно в пяти милях отсюда. Это там, где река Багмати спускается в долину.
Они несколько минут ехали молча.
Сэм сказал:
— Если на фотографии, сделанной в Ло-Монтанге, ваш дед…
— Вы так не думаете? — спросил Рассел, посмотрев в зеркало заднего обзора. — Папа считает, что это он.
— Просто играю в адвоката дьявола. Если это ваш дед, то что, по-вашему, он здесь делал?
— Без понятия, — непочтительно заявила Марджори.
— Ваш отец как будто не знаком с работой Льюиса? А вы?
Рассел ответил:
— Вероятно, просто археология. Мы его, конечно, никогда не знали. Только слышали папины рассказы.
— Не поймите меня неправильно, но разве вам не приходило в голову поинтересоваться, чем занимался Льюис? Это могло бы помочь в его поисках.
— Мы у папы очень заняты, — сказала Марджори. — К тому же именно поэтому он нанимает специалистов: вас двоих и мистера Алтона.
Сэм и Реми переглянулись. Как и их отец, близнецы не слишком интересовались своим дедом. Их равнодушие было почти патологическим.
— В какой школе вы учились? — спросила Реми, меняя тему.
— Ни в какой, — ответил Рассел. — Мы учились дома. Папа нанимал для нас учителей.
— А куда делся ваш акцент?
Марджори ответила не сразу.
— А, я понимаю, о чем вы. Когда нам было четыре года, папа отправил нас в Коннектикут к тетке. Мы жили там, пока не закончили школу, а потом вернулись в Хьюстон работать с папой.
— Так вы не часто его видели, пока росли? — спросил Сэм.
— Он занятой человек.
Марджори ответила без тени горечи, как будто вполне нормально на четырнадцать лет отослать детей, чтобы их растили учителя и родственники.
— Вы задаете много вопросов, — сказал Рассел.
— Мы любопытны от природы, — ответил Сэм. — Такая у нас работа.
Сэм и Реми ничего не ожидали от поездки в ущелье Чобар и не ошиблись. Рассел и Марджори показали им несколько заметных объектов и угостили очередной порцией баек для путешественников.
Вернувшись в машину, Сэм и Реми попросили отвезти их в следующее место — исторический центр города, известный как площадь Дурбар; здесь находится около пятидесяти храмов.
И этот визит предсказуемо прошел без происшествий, как предыдущий. Сэм и Реми в сопровождении близнецов в течение часа обходили площадь и притворялись, что снимают, сверяются с картой и что-то записывают. Наконец незадолго до полудня они попросили отвезти их назад в «Хаятт».
— Вы закончили? — спросил Рассел. — Уверены?
— Вполне, — ответил Сэм.
Марджори сказала:
— Мы с радостью отвезем вас куда скажете.
— Нам нужно провести кое-какие исследования, прежде чем мы продолжим, — возразила Реми.
— Мы можем помочь вам и в этом.
Сэм добавил немного стали в голос.
— Пожалуйста, в отель.
Рассел пожал плечами.
— Как хотите.
Из вестибюля они наблюдали, как уезжает «мерседес». Сэм достал айфон и включил экран.
— Сообщение от Сельмы. — Он прослушал его, потом сообщил: — Она кое-что откопала о семье Кингов.
Вернувшись в свой номер, Сэм включил в телефоне звук и нажал кнопку скоростного набора. Секунд тридцать слышался треск, потом связь установилась, и Сельма сказала:
— Наконец-то.
— Мы ездили с близнецами Кингами.
— Продуктивно?
— Только в том смысле, что усилилось желание держаться от них подальше, — признался Сэм. — Что у тебя есть для нас?
— Во-первых, я нашла человека, который может перевести пергамент на деванагари, найденный вами в доме Льюиса.
— Фантастика, — восхитилась Реми.
— Лучше! Я думаю, что это и есть первый переводчик — А. Каалрами из Принстона. Ее зовут Адала. Ей почти семьдесят лет, и она профессор… угадаете?
— Нет, — сказал Сэм.
— Университета Катманду.
— Сельма, ты волшебница, — похвалила Реми.
— При обычных обстоятельствах я бы согласилась, мистер Фарго, но тут мне просто повезло. Пересылаю по электронной почте контактную информацию профессора Каалрами. Хорошо, дальше: пробурив множество сухих скважин в поисках сведений о семье Кинга, я наконец позвонила Рубу Хейвуду. Он отправит мне все, что найдет, но и то, что мы уже нашли, очень интересно. Во-первых, Кинг не настоящая фамилия семьи. Это англизированная версия оригинальной немецкой фамилии Кёниг. Льюиса первоначально звали вовсе не Льюисом.
— Зачем эти перемены? — спросила Реми.
— Мы точно не знаем, но известно, что в 1946 году Льюис эмигрировал в Америку и получил работу преподавателя в университете города Сиракузы. Несколько лет спустя, когда Чарлзу было четыре года, Льюис оставил мальчика и его мать и отправился странствовать по свету.
— Что еще?
— Я узнала, чем там занимаются Рассел и Марджори. Один из горнодобывающих концернов Кинга — SRG, или Strategic Resources Group («Группа стратегических ресурсов»), — в прошлом году попросил у правительства Непала разрешение, я цитирую, «на проведение исследований, связанных с промышленными и драгоценными металлами».
— А что это значит? — спросила Реми. — Туманная формулировка.
— Намеренно туманная, — заметил Сэм.
Сельма ответила:
— Компания избегает публичности, поэтому информацию раздобыть трудно. Я нашла два участка, взятые SRG в аренду. Оба на северо-востоке от города.
— Запутанная паутина, — сказала Реми. — Итак, близняшки Кинг присматривают за семейным горным предприятием именно там и тогда, где и когда исчез Фрэнк, разыскивая отца Кинга, который, возможно, последние сорок лет бродит по Гималаям, а возможно, не бродит. Я ничего не забыла?
— Нет, картина полная, — согласился Сэм.
Сельма спросила:
— Хотите подробности об этих участках SRG?
— Погоди, — ответил Сэм. — На первый взгляд, кажется, здесь нет связи, но с Чарли Кингом никогда ничего нельзя знать.
Попросив портье «Хаятта» нанять им машину, они отправились в путь: Сэм вел, Реми была штурманом, она разложила карту Катманду на приборной доске «Ниссана Икстрейл СУВ».
Стоило им покинуть отель, как тотчас вспомнились уроки, усвоенные (и благополучно забытые) шесть лет назад в их первый приезд в Катманду.
За исключением главных магистралей вроде Тридеви или Кинг-роуд узкие улицы Катманду вообще не имеют названий — ни на карте, ни на уличных указателях. Словесные указания даются применительно к ориентирам, обычно перекресткам или площадям — они называются чоуки и тоулы соответственно, и иногда — храмам и рынкам. Тот, кто не знаком с этим обычаем, может рассчитывать только на карту района и компас.
Сэму и Реми повезло. Университет Катманду находился в четырнадцати милях от их отеля в предгорье на восточной окраине. После досадных двадцатиминутных поисков шоссе Арнико они покатили по нему без проволочек и всего час спустя прибыли в кампус.
Следуя надписям на непальском и английском языках, они свернули от входа налево и по обсаженной деревьями дороге проехали к зданию из кирпича и стекла, перед которым располагался овальный участок, заросший дикими цветами.
За стойкой сидела молодая индианка, говорившая по-английски с оксфордским акцентом.
— Доброе утро, добро пожаловать в Университет Катманду. Чем могу быть полезна?
— Мы ищем профессора Адалу Каалрами, — заявила Реми.
— Да, конечно. Минутку. — Женщина застучала по клавиатуре под стойкой и посмотрела на монитор. — У профессора Каалрами в настоящее время встреча с аспирантом в библиотеке. По расписанию встреча заканчивается в три часа.
Женщина достала карту кампуса, обвела кружками их нынешнее местоположение и местоположение библиотеки.
— Спасибо, — сказал Сэм.
Кампус в Катманду маленький, всего десять или двенадцать зданий, расположенных на вершине холма. А ниже, миля за милей — лежащие террасами зеленые поля и леса. В отдалении виднелся международный аэропорт Трибуван. И к северу от него едва различимая крыша-пагода отеля «Хаятт».
Они прошли сто ярдов по тротуару между живыми изгородями, повернули налево и оказались перед входом в библиотеку. Внутри их направили на второй этаж, в конференц-зал. Когда они пришли, аспирант как раз выходил. В зале за круглым столом сидела пожилая индианка в ярком красно-зеленом сари.
Реми спросила:
— Простите, не вы ли профессор Адала Каалрами?
Женщина подняла голову и осмотрела их через очки в толстой роговой оправе.
— Да, это я.
Она говорила по-английски с сильным акцентом, с напевными интонациями, свойственными англоговорящим индийцам.
Реми представилась, представила Сэма и спросила, могут ли они сесть. Каалрами указала на пару стульев напротив себя. Сэм спросил:
— Говорит ли вам что-нибудь имя Льюис Кинг?
— Булли? — сразу ответила она.
— Да.
Она широко улыбнулась; между передними зубами у нее темнел большой зазор.
— О да, я помню Булли. Мы были… друзьями. — Блеск в ее глазах подсказал Фарго, что отношения были гораздо больше, чем просто дружескими. — Я работала в Принстоне, но временно отправилась в университет Трибуван. Это было задолго до основания Университета Катманду. Мы с Булли встретились здесь. А почему вы спрашиваете?
— Мы ищем Льюиса Кинга.
— Ага… Вы охотники за привидениями?
— То есть, как я понимаю, вы считаете его мертвым, — сказала Реми.
— Ну не знаю. Конечно, я слышала рассказы о его периодических появлениях, но не видела ни его, ни подлинных снимков. По крайней мере в последние сорок лет. Мне хочется думать, что, будь он жив, он бы пришел повидаться со мной.
Сэм открыл саквояж, достал оттуда копию пергамента с текстом на деванагари и протянул Каалрами.
— Узнаете?
Она несколько мгновений изучала листок.
— Да. Здесь моя подпись. Я перевела это для Булли в… — Каалрами задумалась, поджав губы. — В тысяча девятьсот семьдесят втором.
— Что вы можете сказать нам об этом? — спросил Сэм. — Льюис говорил вам, где его нашел?
— Нет.
Реми сказала:
— Мне кажется, это деванагари.
— Молодчина, моя дорогая. Почти угадали. Это написано на лова. Язык хоть и не совсем мертвый, но очень редкий. По последней оценке сегодня на нем говорят четыре тысячи человек. Они живут в основном на севере страны, вблизи китайской границы, в месте, которое называлось…
— Мустанг, — предположил Сэм.
— Да, верно. И вы правильно его произнесли. Отлично. Большинство говорящих на лова живут на горе Ло-Монтанг и вокруг нее. Вы знали о Мустанге или просто догадались?
— Это догадка. Единственная нить, ведущая к Льюису Кингу на фотографии, где он предположительно снят. Снимок сделали год назад в Ло-Монтанге. Мы нашли этот пергамент в доме Льюиса.
— Снимок у вас с собой?
— Нет, — ответила Реми и взглянула на Сэма. У обоих одновременно возникла мысль: почему мы не попросили копию снимка? Ошибка новичка. — Но мы наверняка сможем его получить.
— Если не слишком много беспокойств. Я хотела бы взглянуть. Думаю, я бы узнала Булли, если это он.
— К вам недавно кто-нибудь обращался с вопросами о Кинге?
Каалрами поколебалась, постукивая указательным пальцем по верхней губе.
— С год назад, может, чуть больше, двое молодых людей. Необычная пара…
— Близнецы? Светлые волосы, голубые глаза, азиатские черты лица?
— Да! Они мне не понравились. Знаю, что так говорить нехорошо, но не хочу кривить душой. Было в них что-то…
Каалрами пожала плечами.
— У них не было с собой копии пергамента?
— Нет.
Реми спросила:
— Перевод мы так и не нашли. Не могли бы вы?
— Могу пересказать суть, но письменный перевод займет какое-то время. Могу сделать сегодня вечером, если хотите.
— Спасибо, — сказала Реми. — Были бы очень признательны.
Профессор Каалрами поправила очки и положила листок перед собой. Она медленно водила пальцами по строчкам, и ее губы беззвучно шевелились.
Спустя пять минут она подняла голову. Кашлянула.
— Это своего рода королевский эдикт. Фразы на лова трудно перевести на английский, но тут у нас официальный указ. В этом я уверена.
— Есть дата?
— Нет, но если посмотреть сюда, в верхний левый угол, видно, что здесь не хватает части текста. В оригинале есть эта часть?
— Нет. Я фотографировала как есть. А не помните, была дата на оригинале, когда вы его видели?
— Нет, боюсь, что нет.
— А если предположить?
— Доказать не могу, но я бы оценила возраст документа в шесть-семь сотен лет.
— Продолжайте, пожалуйста, — попросил Сэм.
— Нужно подождать письменный перевод…
— Мы понимаем.
— Это приказ группе воинов… особых воинов, которых называют Хранителями. Им приказано исполнить некий план — подозреваю, сам план описан в другом документе. План предназначен для перемещения чего-то, названного Теуранг, из убежища в тайное безопасное место.
— Почему?
— Это имеет какое-то отношение к вторжению.
— В документе объясняется, что такое Теуранг?
— Не думаю. Простите, большую часть я помню смутно. Прошло сорок лет. Я помню это слово, потому что оно показалось мне необычным, но не заинтересовало. Я ведь преподаю античность. Но уверена, в университете найдется кто-нибудь, кто поможет вам с этим словом. Могу поискать для вас.
— Спасибо, — сказал Сэм. — Вы помните, как повел себя Льюис, когда вы сообщили ему перевод?
Каалрами улыбнулась.
— Насколько помню, он был очень взбудоражен. Но Булли вечно горел энтузиазмом. Этот человек жил полной жизнью.
— Он не говорил, где нашел пергамент?
— Если и говорил, то я не помню. Может, вспомню вечером, когда буду переводить.
— Последний вопрос, — сказала Реми. — Что вы помните о том времени, когда Льюис исчез?
— А, да, помню. Мы все утро провели вместе. У нас был пикник над рекой. Река Багмати, на юго-западе города.
Сэм и Реми одновременно наклонились. Сэм спросил:
— Ущелье Чобар?
Профессор Каалрами наклонила голову.
— Да. Откуда вы знаете?
— Удачная догадка. А после пикника?
— У Льюиса был с собой рюкзак — для него это скорее правило, чем исключение. Он всегда был «на марше». День выдался прекрасный, теплый, на небе ни облачка. Я, помню, фотографировала. У меня был новый аппарат, одна из первых моделей «полароида», сразу дающего снимок. Тогда это было чудо техники.
— Пожалуйста, скажите, что снимки еще у вас.
— Возможно. Это зависит от технического мастерства моего сына. Прошу прощения.
Профессор Каалрами встала, обошла стол, взяла телефон и набрала номер. Несколько минут она говорила на непали, потом посмотрела на Сэма и Реми и прикрыла трубку рукой.
— У вас есть мобильный телефон с электронным адресом?
Сэм дал ей адрес.
Каалрами еще тридцать секунд говорила по телефону, потом вернулась на свое место. Вздохнула.
— Сын говорит, пора мне жить в цифровом веке. В прошлом месяце он начал сканировать — это верное слово? — мои старые фотоальбомы. Тот, где пикник, он закончил на прошлой неделе. Он пришлет вам снимки.
— Спасибо, — поблагодарил Сэм. — И вашему сыну тоже.
Реми сказала:
— Вы говорили о пикнике…
— Мы ели, наслаждались обществом друг друга, разговаривали, потом — наверное в середине дня — расстались. Я села в свою машину и уехала. Последний раз я видела его, когда он переходил по мосту ущелье Чобар.