Королевство. Ведьма для императора

Глава IX. Наказание

В тот день она долго бродила по Аликанту, совсем не зная, что делать дальше, и куда податься. Возвращаться в свой родной городок она опасалась. Там ее знали в лицо, и наверняка гендерийские монахи разыскивали ее. Она понимала, что ей надо найти службу и ночлег. Но что она умела? Немногое: готовить, убирать и ворожить.

Решив податься в служанки, Катарина несколько часов к ряду шаталась по городу, но все места были заняты. Даже помощницы трактирщикам не требовались. Потом она вдруг вспомнила про лошадей, которых они привязали на той улочке, и вернулась туда, но животных уже не было. Трактирщик сказал, что лошадей конфисковали латники и увели в Альказар.

Ближе к вечеру она вышла на окраину городка и устало присела на каменную ступеньку у одного из домов. Далее виднелись виноградники и фруктовые сады. Устало вздыхая и вытянув намозоленные ноги, она подумала о том, что у нее нет ни денег, ни еды. Час назад ей удалось на рынке умыкнуть небольшой хлеб у булочника, подняв крендель с лотка магией и переметив по воздуху себе в ладонь, пока никто не видел. Но Катарина понимала, что это воровство, и для ее души это действо губительно. Правильнее было заработать деньги честно и купить еду.

Последние недели за все платил Диего, и она почти позабыла, что такое нужда. Эти мысли вызвали у нее неприятное чувство сожаления. Она думала, о том, что не хотела, чтобы так все кончилось. Но ничего уже было не изменить. Ее взгляд упал на легкие сапожки из мягкой коричневой кожи, которые на той неделе купил ей де Лотарго, и ее настроение стало совсем печальным.

Вдруг Катарина увидела мальчика лет десяти. Он вышел из зеленых зарослей виноградника. На плече он нес мотыгу, а в руке корзину полную винограда. Девушка тут же встрепенулась и, поднявшись на ноги, окликнула его.

— Что вам угодно, сеньорита? — спросил мальчик.

— Твой отец работает на этом винограднике?

— Они принадлежат нашей семье. Мы с братом помогаем отцу.

— Как тебя зовут, мальчик? — заулыбалась Катарина.

— Хулио.

— Хулио, я могу сделать так, чтобы ваши виноградники принесли в этот год в три раза больше плодов. Вы сможете его весь продать и разбогатеть.

— И как вы это сделаете?

— Я умею говорить с деревьями и растениями, и они слушают меня. Я попрошу у них, помогу лозам расти быстрее, напитаю их соками. Виноград станет лучше, и в следующем месяце вы уже соберете большой урожай, обещаю.

— Вы древесная ведьма? — шепотом прошептал мальчик, округлив глаза.

— Да, Хулио, — заулыбалась она. — Ты можешь передать своему отцу все, что я сказала? За свои услуги я возьму немного, мне нужна еда и кров. Все. Вы же получите богатый урожай.

— Конечно, сеньорита! Я обязательно расскажу все отцу, — закивал мальчик. — Отец наверняка обрадуется, а то в этом году совсем нет дождей. Пойдемте со мной.

Мальчик отвел Катарину на свой двор и, угостив ее гроздью винограда, оставил в просторном открытом хлеву, заявив, что вернется с отцом. Она уселась на маленький скрученный стог сена, решив ждать. Мальчик ушел. Она ждала довольно долго, около двух часов, и солнце уже начало клониться к горизонту.

Раздались голоса, и в хлев вошел мужчина, а за ним трое монахов. За ними семенил Хулио.

— Вот эта ведьма, святые отцы! — выпалил худощавый мужчина, указывая на нее рукой.

— Господин, что вы задумали? — испуганно спросила Катарина, поднимаясь на ноги.

— Она наплела моему сыну, что может вырастить урожай всего за месяц! Это же явно дьявольские делишки! Забирайте ее, пока на мой дом не обрушилась Господня кара! — верещал хозяин.

Катарина сжалась всем телом, когда один из монахов схватил ее за плечо и велел:

— Пошли, ведьма, пришло время каяться.

— Нет, я не ведьма, — заверещала девушка.

Несмотря на все слезы Катарины и ее нежелание идти, гендерийские монахи потащили ее прочь со двора виноградаря и далее по улице. Глотая горькие слезы и пытаясь вырваться из рук одержимых фанатиков, девушка трагично думала о том, что не может применить свою магию. Ведь все сразу поймут, что она ведьма. Потому она только просила ее отпустить.

Она трагично думала о том, что сейчас ей на помощь не придет Диего де Лотарго, как тогда, на площади. Нет, он был арестован. Возможно, его уже повесили, как обещал сержант Педро. И теперь Катарина снова была одна в этом жестком беспощадном мире. Она чувствовала, что ее настигла кара за то, что она предала Диего и его парней.

.

Тусклый лунный свет едва пробивался в сырую темницу, где находилась Катарина. Вот уже четыре дня она сидела в этой жуткой камере, в аббатстве Собридо, ожидая своей участи. В первый же день Катарину привели на допрос к аббату Лецио. Тот велел девушке сразу во всем признаться. Поначалу Катарина упрямилась и уверяла всех, что она не ведьма, но после ее притащили в другой зал, где стояли орудия пыток, и ее стойкость вмиг исчезла.

Когда неприятный старик Лецио начал в красках описывать все предстоящие ей мучения, в руках теребя жуткие кривые щипцы, Катарина с перепугу призналась во всем. Сказала, что она ведьма, и просила только не мучить ее. Она знала, что теперь ее непременно сожгут, так заявил ей Лецио. Она была готова, ведь быстрая смерть от костра ей казалась лучше, чем пытки, после которых она все равно бы во всем призналась. Она прекрасно знала, как выбивали признания монахи.

Сегодня была последняя ночь перед казнью. Накануне вечером тот же неприятный аббат Лецио сообщил ей страшную новость: завтра утром она будет сожжена на главной площади как ведьма и мир станет чище. На это заявление девушка промолчала. Ведь она никогда и не делала ничего плохого людям. Только помогала им растить их фруктовые сады и злаки и еще могла собрать в кучу нужные облака и устроить дождь. Но объяснять это фанатику Лецио не хотела. Единственным дурным поступком, который она совершила своей магией, был тот самый бросок камнем в Диего.

Как она сейчас жалела, что так необдуманно поступила с де Лотарго, с Хуаном и Андресом. Зачем она сдала их латникам? И чего добилась? Их повесили, а теперь и она дожидалась казни.

Перестав ходить по камере, Катарина медленно опустилась на каменное возвышение у стены, служившее ей ложем и покрытое соломой, и несчастно вздохнула. Ее запястья были заключены в небольшую деревянную колодку, не позволяющую ей соединить пальцы рук и ворожить. В таком положении Катарина могла только поднимать юбку, когда испражнялась в углу в пробитое в полу отверстие.

На ее глаза вновь навернулись слезы. Она не хотела умирать. Она была так молода. Всего девятнадцать лет. Отчего все было так несправедливо на этом свете?

Катарина опять вспомнила Диего и вдруг в пустоту промолвила:

— Боженька, я так ошиблась. Так зло поступила с ним, и с Хуаном, и Андресом. Я так виновата…

Она хотела добавить к своей мольбе еще просьбу Господу, чтобы он помиловал и спас ее. Но у нее не хватило на это смелости. Совесть отчетливо твердила ей теперь, Диего и его парней казнили три дня назад по ее вине. И ей лишь вернулось ее зло, которое она совершила.

В тревожном забытьи Катарина долго сидела, поджав колени к груди, и забылась дремой только глубокой ночью. Свернувшись калачиком на соломе на своем каменном ложе, она даже задремала на некоторое время. Ее разбудил яркий свет факела, когда в темницу открылась дверь.

— Вставай, ведьма! — прикрикнул на нее охранник.

— Уже утро? — пролепетала она спросонья, задрожав всем телом и бросив взгляд на темное окно под каменным потолком.

Она быстро села на каменном ложе. Утренние лучи еще даже не проникали внутрь затхлого помещения. Катарину вновь охватил все тот же липкий страх перед неизбежной смертью. За охранником вошел один из гендерийских монахов в серой грязной рясе. Его лицо скрывал капюшон, а руки были сложены на груди, он перебирал пальцами четки.

— Еще рано, ведьма, — заявил охранник, вставляя факел в держатель в камере. — Отец Бенито пришел исповедать тебя перед смертью.

— Мне не нужна исповедь, — нахмурилась Катарина, мрачно осматривая монаха в грязной рясе, застывшего у входа. Похоже, он молился, так и перебирая четки. — Можно мне лучше воды, господин?

— Принесу позже, ведьма. Зря ты отказываешься от исповеди, — не унимался охранник. — Покаешься, и твоя душа не пойдет в ад.

— Я и так чиста перед Господом и не творила зла, — заявила девушка. — Не то что вы. Я невиновна ни в чем, а вы хотите сжечь меня.

— Я, что ли, хочу? — насупился охранник и сплюнул на земляной пол. — Мне на тебя вообще плевать, девка. Мне приказано, я исполняю. Оставляю тебя со святым отцом. Скоро приду.

Он вышел, заперев дверь на замок. Монах наконец опустил руки и приблизился к девушке. Катарина же, скрестив руки на груди, и, так и сидя на каменном ложе на соломе, непокорно выпалила:

— Напрасно ты пришел, монах! Мне не в чем каяться…

Она подняла босые ноги и прижала их к груди. Уткнувшись подбородком в колени, девушка показала всем видом, что более не намерена говорить с ним. Монах подошел совсем близко к ней и тихим голосом произнес:

— Нам всем есть в чем каяться, Катарина.

Услышав знакомый хрипловатый голос, она быстро вскинула на него глаза. Мужчина уже чуть откинул капюшон с лица.

— Диего! — выпалила она, радостно встрепенувшись, и подалась к нему всем телом, вскакивая на ноги.

Знакомое лицо его с живым цепким взором вызвало в ее душе радостную надежду.

— Тише! — тут же осек ее он громким шепотом.

— Как ты здесь оказался?! Я так рада, что ты жив! Как ты спасся?

— Уж точно не твоими стараниями, ведьма, ты же сделала все, чтобы от меня избавиться, — недовольно буркнул он.

— О, прости меня! Прости за все, Диего! Я такая дура, не думала, что все так выйдет. Я не знала, что вас захотят казнить эти латники.

— Все ты знала, ведьма, верно все рассчитала, — хмуро усмехнулся он, сверкая на нее глазами, и скрестил руки на груди. — И я оценил твою умную стратегию. Но я прощаю тебя.

— Благодарю тебя, идальго! Ты так великодушен, — закивала она.

Катарина подняла свои скованные деревяшкой руки и попыталась ухватить его руку, намереваясь поцеловать кисть. Де Лотарго же не дал ей руки и хрипло приказал:

— Хватит вопить, Катарина, ты можешь говорить шепотом?

— О прости-прости! Ты ведь спасаешь меня? Спасешь, как в прошлый раз? — зашептала она возбужденно, заглядывая ему в глаза снизу вверх и наперед зная ответ.

— Я пришел посмотреть, как тебя сожгут на костре, — проворчал он.

— Ты врешь, — замотала головой она.

— Чего это я вру? — нахмурился он и продолжал зловещим шепотом: — Я простил тебя, но люди должны платить за свои поступки. Андрес мертв по твоей вине.

— Так жаль… За несчастного Андреса я буду молиться Богу.

— Молись, ведьма, только вряд ли это ему поможет. Потому, когда пламя охватит твои ноги и тело, я буду доволен. Раз за хорошее отношение ты платишь черным злом. Разве я много просил у тебя, Катарина?

— Прости меня, Диего! Я поеду с тобой куда скажешь, только помоги мне. Я так боюсь!

— Ладно. За этим и пришел. Заключим вновь сделку.

— Я согласна! — закивала она радостно, даже не дослушав. — Диего, надо только бежать быстрее, пока не вернулся охранник.

— Неугомонная, — оскалился он мрачно. — Буду говорить кратко. Я помогаю тебе сейчас и спасаю от костра. Но ты идешь сама в наше королевство, по своей воле. Без всяких выкрутасов, побегов и магических побоищ.

— Да, хорошо. Я согласна, только пойдем быстрее.

— Дай сюда руки, и почему ты боса?

— Они отобрали мои сапожки, что ты купил, — ответила она грустно.

— Ты клянешься сама идти, Катрина? — произнес он, доставая короткий нож, и умело начал сбивать замок на ее колодках на руках. — Или опять что-нибудь устроишь по дороге и обманешь?

— Нет. Обещаю, что пойду к твоему императору и сделаю, что ему там надо, любую ворожбу. Обещаю. Ведь потом я буду свободна?

— Да, — уверенно кивнул он, освобождая ее руки от колодок и откидывая деревяшку в сторону.

— Тогда даю слово ведьмы, что пойду с тобой, Диего де Лотарго, по собственной воле, — она приложила свою руку к сердцу и кивнула.

— Это что клятва? — он недоверчиво поднял брови.

— Рука у сердца ведьмы посильнее любой клятвы. Теперь мои слова запечатлелись в сердечной чакре, и, если я нарушу слово, могу заболеть или еще того хуже.

— Вечно у тебя все сложно, Катарина, — осалился де Лотарго. — Слушай меня хорошенько. Сейчас войдет охранник, я встану здесь. Ты отвлечешь его, чтобы он повернулся к тебе и…