Короли Альбиона

Глава двенадцатая

В тот вечер мы ужинали в саду перед павильоном, при свете огромной, напоминавшей цветом апельсин, луны, поднимавшейся из-за вершин минаретов, и серебряных ламп, висевших в арочных проемах самого павильона и на деревьях вокруг нас. Притворяясь, будто мы лакомимся перепелами и мясом газели (на самом деле протухшую дичь закопали, а к ужину купили на рынке цыплят и козлятину), мы втроем князь, Аниш и я обсуждали, каким путем будем добираться до Ингерлонда. Я предлагал плыть вдоль побережья до Шебты, пересечь пролив в районе больших скал, именуемых Джебел Тарик, и дальше следовать в Карнатта-аль-Яхуд. Я утверждал, что такой маршрут позволит нам как можно дольше оставаться в пределах цивилизованных стран (разумеется, я надеялся заодно повидать Гарея, но об этом я предпочел умолчать). Однако Аниш тоже не терял времени даром и, разыскав и расспросив какого-то купца из Бомбея, выяснил, что торговля между центрами цивилизации и западными варварами ведется исключительно через посредство двух городов-государств, Венеции и Генуи, и что венецианцы, опасаясь пиратов, всегда отправляются в плавание целыми флотилиями; кроме того, их суда снабжены не только парусами, но и веслами, а потому штиль и даже встречные ветры не могут задержать их в пути. В итоге мне поручили на следующий же день отправиться в Искандарию и зафрахтовать в тамошнем порту галеру, с тем чтобы плыть в Венецию. Я хорошо знал порт и царящие в нем нравы и с легкостью разыскал подходящее судно.

Как раз в это время Ума попросила меня научить ее английскому языку. Я начал давать ей уроки, пользуясь любой предоставлявшейся для этого возможностью. Она оказалась удивительно способной ученицей, и ее успехи далеко превосходили достижения князя и Аниша, которые порой присоединялись к этим занятиям.

Постепенно мы продвигались в глубь варварского континента. Венеция глядит на восток и в своей архитектуре воспроизводит немало наших открытий, не говоря уж о прямом воровстве. Собор Святого Марка внешне выглядит как мечеть с минаретом, но мало этого: многие камни этого здания вывезены из арабских стран и Оттоманской империи. Город-республика гордится замечательными художниками; среди них действительно есть и такие, кто мог бы, по признанию самого князя, сравниться с творцами Виджаянагары, если б только они дали волю воображению и не ограничивались изображением своего бога в младенчестве, его матери и его кошмарной смерти. Здешние обитатели, однако, еще способны воспринимать и чисто человеческие радости; но чем дальше мы продвигались на северо-запад, тем меньше находили людей, понимающих толк в земных удовольствиях.

В Венеции я разыскал того алхимика, который сумел улучшить вкус напитка, получаемого из зерен кавы. Этот старик был еще жив, хотя и находился в весьма стесненных обстоятельствах. Он очень обрадовался двум мешкам кофе, и мы тут же отправились вместе с ним к одному еврею, жившему на холме Джудекка и дававшему деньги в рост. Отведав напитка, он одолжил алхимику изрядную сумму денег, так что тот смог вновь открыть кофейню на площади Сан-Марко. Вырученных денег хватило, чтобы покрыть все расходы по нашему пребыванию в городе каналов. С этим евреем по имени Шейлок произошла интересная история: несправедливый приговор, вынесенный верховным судом этого города, принудил его принять христианство. Однако он мужественно пережил эту беду и еще более десяти лет продолжал заниматься своим ремеслом. Должен отметить, что с нами он обошелся с безукоризненной честностью.

Мы преодолели уже более половины расстояния до конечной цели нашего пути, но на дорогу до Кале у нас ушло особенно много времени. Всевозможные приключения и препятствия, встретившиеся нам по пути, не имеют отношения к основной теме моей повести, так что их я опущу.

В Местре мы наняли мулов и ослов и вошли в долину По в Северной Италии. Мы миновали города Верону, Милан, Турин. В этих местах немало красивого и замечательного, но постоянная война между городами и даже между враждующими партиями внутри одного и того же города отравляет жизнь местным обитателям. Часто кровными врагами становятся купеческие семьи: вместо того чтобы ограничить свое соперничество пределами рынка, улучшая качество товара и снижая цены, они прибегают к мечам или яду. Особенно скверно обстояли дела в Вероне. Здесь мы лишились одного из поваров – он оказался случайной жертвой во время уличной схватки между двумя бандами юнцов, принадлежащих к враждующим семьям.

Эти люди не останавливаются даже перед тем, чтобы осквернить усыпальницу чужого рода, но это уже другая история.

Стояло лето, было довольно жарко, так что перемену климата мы ощутили только тогда, когда начали восхождение на гору к северо-западу от Турина. Тут, на вершине горного прохода Монт-Сени, открывался великолепный вид на соседние и дальние пики – нечто подобное я видел лишь на Памире, – и вдали мы разглядели снег. Мои спутники полагали, что это выступают наружу жилы белого мрамора, когда же я назвал это замерзшей водой, они сочли меня лжецом.

– Что, вода кристаллизуется, как сахар или соль? – посмеивался Аниш.

– Снег похож на кристаллы соли, но они обжигающе холодны, – отвечал я.

Князь Харихара встал на мою сторону. Ему доводилось слышать о снеге, только он не представлял себе, что его может быть так много. Нам, однако, предстояло увидеть куда больше снега и льда.

В горах было прохладно, и все мы были рады вновь спуститься в долину. Здесь тоже текла большая река, Рона, и крестьяне как раз собирали урожай винограда. Из этих плодов они изготавливают перебродивший алкогольный напиток, действующий так же, как гашиш или рисовое вино, однако после него человек чувствует себя разбитым и мается головной болью.

Если долгое время употреблять большими дозами виноградное вино, можно вызвать фатальное внутреннее кровотечение или слабоумие, но здешние земледельцы настолько привержены к этому напитку, что предпочитают выращивать виноград вместо пшеницы, конопли и других полезных растений.

Мои неопытные спутники начали страдать от того явления, которое в течение полутора лет нашего пребывания на западной окраине мира казалось им одной из самых больших неприятностей этого путешествия, – я имею в виду смену времен года. В Виджаянагаре всего два сезона: первый – теплый и влажный, второй – жаркий и сухой, причем последовательность их настолько предсказуема, что всем заранее известен день, когда начнутся дожди и сколько они продлятся. Членам нашей экспедиции предстояло узнать, что здесь ясное теплое утро может внезапно смениться холодным и влажным вечером. Кроме того, через несколько месяцев, когда мы еще находились в пути, листья с деревьев начали опадать и почти вся растительность увяла, так что людям приходилось питаться запасами, сложенными в амбарах, а к весне остатки этих припасов успевали сгнить, и мы видели людей, умиравших от голода. Для меня это зрелище было не внове, но князь Харихара и Аниш были поражены непристойностью и противоестественностью такого конца земного существования человека и называли его оскорблением богам и природе – в этом я с ними совершенно согласен.

Я человек, склонный к умозрительности, в то время как Аниш предпочитает все оценить, взвесить и дать точное определение. Как-то раз, когда наш караван двигался по возвышенности, с которой были видны поля пшеницы, выжженные до сбора урожая, валявшиеся повсюду незахороненные трупы женщин и детей, подвергшихся перед смертью насилию и умерших мучительной смертью, а затем мы миновали открытую общую могилу, куда свалили почерневшие трупы умерших от чумы, Аниш промолвил:

– Али, если Виджаянагару мы назовем Первым миром, а те арабские государства, через которые мы проходили, – Вторым, то этот мир мы вправе счесть Третьим и наихудшим, ибо здесь беснуются демоны голода, меча и болезни, мчась вослед неистовому богу войны.

Мы медленно двигались вдоль берегов Роны, а затем Соны, где видели разоренные и выжженные земли, потом шли вдоль Сены к Парижу, проходя через владения, принадлежавшие королю франков и его вассалам, либо герцогу Бургундскому, который спорит с королем за власть над этой областью. Мы миновали также множество других княжеств, герцогств и крупных поместий, почти всюду оказываясь свидетелями вооруженных стычек и нападений; мы видели, как жестоко угнетают здесь земледельцев и как преследуют и казнят всякого, кто посмеет возвысить свой голос против неразумия и злоупотреблений церкви. На городских площадях горели костры и применялись еще более отвратительные способы расправы. Мы сами постоянно подвергались опасности быть схваченными и осужденными как еретики, шпионы и просто как чужаки – ведь мы явно были иноземцами и не христианами. Особенно бросалась в глаза наша темная кожа – она так явно отличается от бледной, обескровленной, холодной с виду кожи, которая здесь считается признаком «образа Божьего». Однако эти люди превыше всего ценят богатство и деньги (хотя никогда в том не признаются), и за свое золото и драгоценности мы всегда могли получить у местных феодалов не только право проезда через их земли, но и вооруженную защиту.

Погода становилась все хуже, и спутники исполнились благодарности ко мне за то, что и в этом я оказался столь же предусмотрителен, как и в других делах. Мы продали жемчуга, что были предназначены для покупки одежды, в Дижоне, столице Бургундского герцогства. Все придворные дамы, да и многие кавалеры, принялись похваляться друг перед другом великолепными жемчужинами, вделанными в ожерелья, перстни и серьги. Мы создали здесь новую моду и тем самым подняли спрос на драгоценности. В результате всем членам экспедиции удалось одеться в лучшие меха и шерстяные одежды, а также приобрести теплую обувь

Итак, не испытав особых тягот, мы в самой середине зимы вновь вышли к берегам моря, но на этот раз холодного серого моря. Когда мы достигли порта Кале, уже близилось наступление месяца, который англичане называют «январь». С него они отсчитывают новый год, по их календарю начинался год 1460-й.