Коротко про неприязненных женщин

Походная грелка The Mobile Bed-Object

Есть много таких девушек, как Милдред, у которых нет дома, но всегда есть крыша над головой, и чаще всего эта крыша — потолок гостиничного номера, иногда холостяцкой берлоги, каюты на яхте, если пофартит, а также палатки или фургона. Такие девушки — это постельные принадлежности, такие вещи, как грелка, дорожный утюг, электрический чистильщик обуви, любая маленькая роскошь жизни. Это преимущество для них, если они могут немного готовить, но они, конечно, не должны подавать голос, ни на каком языке. Кроме того, они взаимозаменяемы, как конвертируемая валюта или международные почтовые купоны для оплаты ответного отправления. Их ценность может повышаться или понижаться, в зависимости от их возраста и того, кто в данный момент ими владеет.

Милдред считала, что это не такая уж плохая жизнь, и если бы она давала интервью, то сказала бы со всей серьезностью: «Это интересно». Милдред никогда не смеялась и улыбалась только тогда, когда считала, что должна быть вежливой. Она была ростом пять футов семь дюймов, светленькая, довольно стройная, с приятным чистым лицом и большими голубыми глазами, которые она держала широко открытыми. Ее походка была обманчива, манерна, она не шла как обычно, плечи сутулились, бедра двигались слегка развязно — так шагают лучшие модели, где-то она это читала. Это создавало вокруг нее томную, полную умиротворения ауру. Прогуливаясь, она выглядела так, словно шла во сне. Немного оживленнее она была в постели, и этот факт передавался из уст в уста или, если разговор шел на разных языках, мужчины кивали или слегка улыбались. Милдред знала свое дело, и надо сказать, выполняла его старательно.

Она барахталась в школе до четырнадцати лет, когда все, включая ее родителей, сочли бессмысленным продолжать учебу. Она рано выйдет замуж, думали ее родители. Вместо этого Милдред сбежала из дома, вернее, ее забрал продавец автомобилей, когда ей едва исполнилось пятнадцать. Под руководством продавца она сочиняла домой ободряющие письма, сообщая, что работает официанткой в соседнем городе и живет в квартире с двумя другими девушками.

К восемнадцати годам Милдред успела побывать на Капри, в Мехико, в Париже, даже в Японии и в Бразилии, где мужчины обычно бросали ее, потому что они часто от чего-то убегали. Она побыла в роли дополнительного приза для одного избранного американского президента в ночь его победы. Она была одолжена на два дня одному шейху в Лондоне, который наградил ее довольно странным золотым кубком, который она впоследствии потеряла — не то чтобы ей нравился этот кубок, но он, должно быть, стоил целое состояние, и она часто с сожалением думала о его потере. Если бы она когда-нибудь захотела изменить своему мужчине, то просто отправилась бы в дорогой бар в Рио или еще куда-нибудь, сама по себе, и подцепила бы другого мужчину, который с удовольствием добавил бы ее к своим расходам, а потом уехала бы в Америку, Германию или Швецию. Милдред совершенно не волновало, в какой стране она находится.

Однажды она была оставлена за столиком ресторана, как забытая зажигалка. Милдред заметила это, но Херб не замечал в течение каких-то тридцати минут, которые слегка беспокоили Милдред, хотя Милдред никогда по-настоящему не расстраивалась. Она повернулась к мужчине, сидевшему рядом с ней — это был деловой обед, четверо мужчин, четыре девушки — и сказала: «Я думаю, Херб отошел в туалет…»

«Что?» — переспросил плотный мужчина рядом с ней, американец. «О… Он скоро вернется. У нас сегодня были неприятные встречи, на которых обсуждались дела. Херб расстроен». Американец понимающе улыбнулся. Рядом с ним была его подруга, которую он подобрал прошлой ночью. Девочки не открывали рта, разве что для того, чтобы поесть.

Херб вернулся и забрал Милдред, и они отправились в свой гостиничный номер, причем Херб пребывал в полнейшем унынии, потому что совершенная сделка была для него невыгодна. Объятия Милдред в тот день не смогли поднять настроение Херба или его эго, и в тот же вечер Милдред была продана. Ее новым опекуном был Стэнли, лет тридцати пяти, пухлый, как Херб. Обмен происходил во время коктейля, пока Милдред потягивала свой обычный коктейль «Александр»[8] через соломинку. Херб получил девушку Стэнли, тупую блондинку с искусственно завитыми волосами. Блондинистость тоже была искусственной, хотя, как заметила Милдред, хорошая работа: макияж и прическа — это то, в чем Милдред была экспертом. Милдред ненадолго вернулась в отель, чтобы собрать чемодан, а потом провела вечер и ночь со Стенли. Он почти не разговаривал с ней, но много улыбался и часто звонил по телефону. Это было в Де-Мойне.

Вместе со Стэнли Милдред отправилась в Чикаго, где у Стэнли была своя маленькая квартирка, а также жена в каком-то доме, как он сказал. Милдред не беспокоилась о жене. Только однажды в своей жизни ей пришлось иметь дело с ревнивой женой, которая ворвалась в квартиру. Милдред взмахнула разделочным ножом, и женщина убежала. Жена обычно просто тупо смотрит на нее, а потом ухмыляется и уходит, явно намереваясь отомстить мужу. Стэнли уходил на весь день и не давал ей много денег, что очень раздражало. Милдред не собиралась долго оставаться со Стэнли, если только это возможно. Однажды она открыла сберегательный счет в каком-то банке, но потеряла свою сберегательную книжку и забыла название города, где находился банк.

Но прежде чем Милдред успела предпринять разумные меры, с прицелом уйти от Стэнли, она обнаружила, что ее отдали другому. Это был натуральный шок. Тот, кто умеет считать, мог бы сделать вывод об ускользнувшей валюте, и Милдред тоже. Она поняла, что Стэнли остался в барыше, ударив по рукам с человеком по имени Луис, которому он отдал Милдред, но хрен с ним, — ей, к тому же, было только двадцать три. Но Милдред знала, что это самый опасный возраст, и с этого момента ей лучше вести свою игру осторожней. Восемнадцать лет — это пик, он уже пять лет как пройден, и чего она добилась? Бриллиантового браслета, на который мужчины смотрели с жадностью, и который ей дважды пришлось вытаскивать из ломбарда с помощью какого-то нового ублюдка. Норковая шуба — та же история. Чемодан с парой красивых платьев. Чего же она хотела? Ну что ж, она хотела продолжать ту же самую жизнь, но с чувством большей защищенности. Что бы она сделала, если бы ее действительно приперло к стенке? Если бы ее прогнали, может быть, даже без гроша, пришлось бы идти в бар, и даже тогда она не смогла бы заинтересовать кого-то больше, чем на одну ночь. Ну, у нее есть несколько адресов ее бывших, и она всегда может написать им и припугнуть упоминанием их в ее мемуарах, сочинение которых, как она могла бы сказать, уже оплачено издателем. Но Милдред разговаривала с теми девушками, кому двадцать пять и старше, которые грозились написать мемуары, если их не возьмут на пожизненный пансион, и только об одной она слышала, что она своего добилась. Чаще всего, говорили девочки, их высмеивали или говорили «давай, пиши», а не какие-то там деньги.

Так что Милдред постаралась сделать все возможное в течение нескольких дней с толстым старым Луисом. У него была милая полосатая кошка, которую Милдред очень любила, но самое скучное заключалось в том, что в его квартире была одна комната с небольшой кухонькой и, в общем, было тоскливо. Луис был добродушным, но прижимистым. Кроме того, Милдред было неловко выходить украдкой, когда они с Луисом собирались пойти поужинать (не всегда, потому что Луис ожидал, что она будет готовить и делать небольшую уборку), а когда к Луису приходили люди, чтобы поговорить о делах, ее просили спрятаться на кухне и сидеть там без звука. Луис продавал пианино оптом. Милдред репетировала речь, которую собиралась произнести в ближайшее время. «Надеюсь, ты понимаешь, что не имеешь надо мной никакой власти, Луис… я девушка, которая не привыкла работать даже в постели…»

Но прежде чем она успела произнести свою речь, которая в основном сводилась к тому, чтобы потребовать еще денег, потому что она знала, что у Луиса их припрятано предостаточно, однажды вечером ее отдали молодому коммивояжеру. «Дэйв, почему бы тебе не пригласить Милдред к себе на чашечку кофе на всю ночь? — просто спросил Луис после того, как они все вместе поужинали в придорожном кафе. — Мне нужно лечь пораньше». — И подмигнул.

Дэйв просиял. Он был хорош собой, но жил, Боже мой, в фургоне! Милдред вовсе не собиралась становиться цыганкой, обтираться губкой вместо ванны, терпеть переносные туалеты. Она привыкла к роскошным отелям с круглосуточным обслуживанием номеров. Дэйв мог быть молодым и пылким, но Милдред на это было наплевать. Мужчины говорили, что женщины все одинаковы, но, по ее мнению, еще более верно было то, что мужчины все одинаковы. Все, что им было нужно, — это все то же, только одно. Женщины, по крайней мере, хотели иметь меховые шубы, хорошие духи, отпуск на Багамах, круиз куда-нибудь, драгоценности — на самом деле, довольно много вещей.

Однажды вечером, когда она была с Дейвом на деловом ужине (он был распространителем пианино и принимал заказы, хотя Милдред никогда не видела пианино в фургоне), Милдред познакомилась с мистером Заппом по имени Сэм, который пригласил Дейва пообедать в модном ресторане. Вдохновленная тремя «Александрами», Милдред безумно флиртовала с Сэмом, который не остался безучастным под столом, и Милдред запросто объявила, что уходит с Сэмом. У Дейва отвисла челюсть, и он начал шуметь, но Сэм — более пожилой и уверенный в себе мужчина — дипломатично намекнул, что устроит сцену, если дело дойдет до драки, так что Дейв отступил.

Это было большим улучшением. Сэм и Милдред сразу же вылетели в Париж, а оттуда в Гамбург. Милдред купила себе новую одежду. Номера в отеле были великолепны. Милдред никогда не знала заранее, в каком городе они окажутся. А теперь перед ней был человек, чьи мемуары чего-то стоили бы, если бы она только могла узнать, чем он занимается. Но когда он говорил по телефону, то говорил либо кодовым языком, либо на идише, либо по-русски, либо по-арабски. Милдред никогда в жизни не слышала таких непонятных языков, и ей так и не удалось выяснить, что именно он продает. Люди ведь должны были что-то продавать, не так ли? Или покупать что-то, а если они что-то покупают, должен же быть источник денег, ведь так? Так что же все-таки было этим источником? Что-то подсказывало Милдред, что скоро ей придется уйти на покой. Казалось, Сэм Запп был послан Провидением. Она трудолюбиво плела над ним свои сети, стараясь быть незаметной.

«Я бы не прочь остепениться», — сказала она.

«Я не из тех, кто женится», — возразил он с улыбкой.

Она не это имела в виду. Она имела в виду накопления, и он тогда мог бы помахать ручкой, если бы ему тоже захотелось. Но разве не потребуется несколько заначек, чтобы сложилась большая сумма? Должна ли она пройти через все это снова с будущим Сэмом Заппом? У Милдред кипело в голове от усилий заглянуть так далеко вперед, но она не сомневалась, что ей следует воспользоваться мистером Заппом, по крайней мере, пока он у нее есть. Эти идеи или планы, нестойкие, как поврежденная паутина, были сметены событиями в те дни, что последовали за этим разговором.

Сэм Запп внезапно пустился в бега. В течение нескольких дней это были раздельные места в самолетах, потому что он и Милдред не должны были перемещаться вместе. Как только полицейские сирены зазвучали у них за спиной, наемный водитель Сэма резко увеличил скорость и помчался по альпийской дороге, направляясь в Женеву. Или, может быть, в Цюрих. Милдред была в своей стихии, ухаживая за Сэмом смоченными в одеколоне носовыми платками, доставая из сумочки сэндвич с ветчиной, на случай, если он проголодается, или фляжку бренди, если почувствует, что у него колотится сердце. Милдред воображала себя одной из героинь, которых она видела в фильмах — в хороших фильмах — о мужчинах с их подружками, убегающих от ужасной и так несправедливо хорошо вооруженной полиции.

Ее мечты о гламуре были недолгими. Должно быть, это было в Голландии — Милдред половину времени не знала, где она сейчас, — когда машина, управляемая шофером, с визгом вдруг остановилась, точь-в-точь как в кино, и шофер на пару с Сэмом обернули Милдред толстым, грубым брезентом, в кокон наподобие мумии, а потом обвязали ее веревками. Она была выброшена в какой-то канал и захлебнулась.

Никто никогда не слышал о Милдред. Никто так и не нашел ее. Если бы ее нашли, то не смогли бы сразу опознать, потому что ее паспорт был у Сэма, а сумочка лежала в машине. Ее выбросили, как выбрасывают одноразовую зажигалку, когда она израсходована, как книжку в мягкой обложке, которую прочитали и которая стала лишней в багаже. Отсутствие Милдред никто никогда не воспринимал всерьез. Десятки людей, знавших и помнивших ее, рассеянные по всему миру, просто думали, что она живет в какой-то другой стране или городе. Однажды, предполагали они, она снова появится в каком-нибудь баре, в вестибюле какого-нибудь отеля. Вскоре они забыли о ней.