Коротко про неприязненных женщин

Настоящая прожженая блядь, или просто Жена The Fully-Licensed Whore, or, The Wife

Сара была уже не новичок в этом деле, но пока все это было простое любительство. С замужеством, в двадцатилетнем возрасте, у нее, что называется, появилась лицензия. В довершение всего, бракосочетание состоялось в церкви на виду у родственников, друзей и соседей, может быть, даже у Бога в качестве свидетеля, ибо он, конечно же, был приглашен. Она была вся в белом, хотя вряд ли была девственницей, будучи на втором месяце беременности и не от мужчины, за которого выходила замуж, по имени Сильвестр. Теперь она могла стать профессионалом, имея защиту закона, одобрение общества, благословение священника и финансовую поддержку, гарантированную ее мужем.

Сара не теряла времени даром. Сначала это был служащий, снимающий показания газового счетчика, чтобы, так сказать, размять передок, затем мойщик окон, чья работа занимала разное количество часов, в зависимости от того, насколько грязными, как она говорила Сильвестру, были окна. Иногда Сильвестру приходилось платить за восемь часов работы плюс немного сверхурочных. Иногда мойщик окон был там, когда Сильвестр уходил на работу, и все еще там, когда он возвращался вечером домой. Но это была мелкая сошка, и Сара перешла к их семейному адвокату, который имел преимущество, потому что за любые услуги, сделанные им для семьи Сильвестра Диллона, платить было не надо, теперь уже три.

Сильвестр гордился маленьким сыном Эдмундом и краснел от удовольствия, когда друзья говорили о его сходстве с самим собой. Друзья не лгали, а только говорили то, что, по их мнению, они должны были сказать, и то, что они сказали бы любому отцу. После рождения Эдмунда Сара прекратила сексуальные отношения с Сильвестром (не то, чтобы у них когда-либо было много этих отношений), сказав: «Одного достаточно, не так ли?» Она также могла сказать: «Я устала» или «Здесь слишком жарко». На самом деле бедняга Сильвестр был хорош только из-за своих денег — он не был богат, но вполне обеспечен — и еще он был достаточно умен и презентабелен, не настолько агрессивен, чтобы быть помехой и… ну, это было почти что все, что требовалось, чтобы удовлетворить Сару. У нее было смутное ощущение, что ей нужен защитник и сопровождающий. Почему-то было гораздо весомее написать «Миссис» в конце письма.

Три или четыре года она с наслаждением возилась с адвокатом, потом с их доктором, потом с парочкой праздношатающихся мужей из числа их знакомых, было несколько двухнедельных загулов с отцом Эдмунда. Эти люди посещали дом в основном во второй половине дня с понедельника по пятницу. Сара была очень осторожна и настаивала — фасад ее дома был виден нескольким соседям — что ее любовники звонят ей, когда уже находятся поблизости, чтобы она могла сказать им, достаточно ли чисто на горизонте, чтобы они могли пристать к ее берегу. Час тридцать пополудни — самое безопасное время, когда у большинства людей время ланча. В конце концов, на карту были поставлены постель и жизненный уровень Сары, и Сильвестр начинал беспокоиться, хотя пока еще ничего не подозревал.

На четвертом году брака Сильвестр немного засуетился. Его собственные ухаживания за секретаршей, а также за девчонкой, работавшей в магазине канцелярских принадлежностей, были мягко, но решительно отвергнуты, и его эго было на исходе.

«А мы не можем попробовать еще раз?» — это было дежурной темой Сильвестра.

Сара контратаковала, как дюжина батальонов, чьи орудия годами готовились к стрельбе. Можно было подумать, что это она была той, с кем поступили несправедливо. «Разве я не создала для тебя прекрасный дом? Разве я не хорошая хозяйка — лучшая по мнению всех наших друзей, не так ли? Разве я когда-нибудь пренебрегала Эдмундом? Разве я когда-нибудь, ожидая, когда ты вернешься домой, не ждала тебя с горячим обедом?»

«Я бы хотел, чтобы время от времени ты забывала о горячей еде и думала о чем-нибудь другом», — хотел сказать Сильвестр, но был слишком хорошо воспитан, чтобы произнести эти слова.

«Кроме того, у меня есть вкус, — добавила Сара в качестве последнего залпа. — Наша мебель не только хороша, но и хорошо ухожена. Я не знаю, чего еще ты можешь от меня ожидать».

Мебель была так хорошо отполирована, что дом походил на музей. Сильвестр часто стеснялся пачкать пепельницы. Ему хотелось бы больше беспорядка и немного больше тепла. Как он мог выразить это?

«А теперь иди и съешь чего-нибудь», — сказала Сара более ласково, протягивая руку в порыве невиданной для Сильвестра за последние несколько лет близости. Ей только что пришла в голову мысль, один план.

Сильвестр с радостью взял ее за руку и улыбнулся. Он съел всю добавку, что она ему наложила. Обед был, как всегда, хорош, потому что Сара была превосходным, педантичным поваром. Сильвестр также надеялся на счастливое завершение вечера, но в этом его постигло разочарование.

Идея Сары состояла в том, чтобы убить Сильвестра хорошей едой, добротой в некотором смысле, женским долгом. Она собиралась готовить все более и более тщательно. У Сильвестра уже был животик, доктор предупреждал его о переедании, недостаточной физической нагрузке и прочей ерунде, но Сара знала достаточно о контроле веса, чтобы понимать, что важно то, что ты ешь, а не то, сколько упражнений ты делаешь. А Сильвестр любил поесть. Почва была подготовлена, она это чувствовала, и что ей было терять?

Она начала использовать более насыщенные жиры, гусиный жир, оливковое масло, готовить макароны с сыром, более густо намазывать бутерброды маслом, использовать молоко как великолепный источник кальция для выпадающих волос Сильвестра. За три месяца он прибавил двадцать фунтов[4]. Его портному пришлось переделать все его костюмы, а потом сшить для него новые.

«Теннис, дорогой, — озабоченно сказала Сара. — Что тебе нужно, так это немного размяться». Она надеялась, что у него случится сердечный приступ. Теперь он весил почти 225 фунтов[5] и притом он был невысокого роста. Он уже тяжело дышал от малейшего усилия.

Теннис не помогал. Сильвестр был достаточно мудр или достаточно тяжел, он просто стоял на корте и позволял мячу лететь к нему, а если мяч не летел к нему, то он не собирался бежать за ним, чтобы попасть в него. Поэтому в одну жаркую субботу, когда Сара, как обычно, сопровождала его до теннисного клуба, она притворилась, что падает в обморок. Она пробормотала, что хочет, чтобы ее посадили в машину и отвезли домой. Сильвестр старался что было сил, тяжело дыша, так как Сара и сама была не из легких. К несчастью для планов Сары, из клубного бара прибежали на подмогу два парня, и Сару легко погрузили в «Ягуар».

Оказавшись дома, закрыв входную дверью, Сара снова упала в обморок и отчаянным, но слабым голосом пробормотала, что ее нужно отнести наверх, в постель. Это была их большая двуспальная кровать, два марша верх по лестнице. Сильвестр подхватил ее на руки, думая о том, что он не выглядит романтично, с трудом, шаг за шагом, поднимаясь по лестнице, задыхаясь и спотыкаясь, пока несет свою возлюбленную к постели. В конце концов ему пришлось взвалить ее на одно плечо, и даже тогда он упал ничком, добравшись до площадки второго этажа. Тяжело дыша, он выкатился из-под ее обмякшей фигуры и попытался снова, на этот раз просто протащив ее по устланному ковром коридору в спальню. Он испытывал искушение оставить ее лежать там, пока не восстановится дыхание (она не шевелилась), но он мог предвидеть ее упреки, если она очнется в следующие секунды и обнаружит, что он оставил ее лежать на полу.

Сильвестр снова взялся за дело, вложив в него всю свою силу воли, ибо физической силы у него уже не осталось. У него болели ноги, спина доконала его, и он был поражен тем, что смог перенести эту ношу (примерно 154 фунта)[6] на двуспальную кровать. «Уф-ф-ф!» — произнес Сильвестр и отшатнулся назад, намереваясь рухнуть в кресло, но кресло качнулось и отодвинулось на несколько дюймов, заставив его приземлиться на пол, с глухим ударом, отозвавшимся в доме. Страшная боль пронзила его грудь. Он прижал кулак к груди и в агонии оскалил зубы.

Сара наблюдала за ним. Она лежала на кровати. Но она ничего не сделала. Она все ждала и ждала. Она почти заснула. Сильвестр стонал и звал на помощь. «Как хорошо, — подумала Сара, — что Эдмунд после обеда не дома, а с няней». Минут через пятнадцать Сильвестр уже не шевелился. Наконец Сара заснула. Когда она встала, то обнаружила, что Сильвестр совсем умер и уже остыл. Затем она позвонила семейному врачу.

Для Сары все прошло хорошо. Люди говорили, что всего несколько недель назад они были поражены тем, как хорошо выглядит Сильвестр, розовые щеки и все такое. Сара получила кругленькую сумму от страховой компании, свою вдовью пенсию и потоки сочувствия от людей, которые уверяли ее, что она отдала Сильвестру все самое лучшее, создала для него замечательный дом, подарила ему сына, короче говоря, полностью посвятила себя ему и сделала его несколько короткую жизнь такой счастливой, какой только может быть жизнь мужчины. Никто не сказал: «Какое изощренное убийство!» — это было собственное мнение Сары, и теперь ей это было смешно. Теперь она могла стать веселой вдовой. Требуя от своих любовников небольших одолжений — мимоходом, разумеется, — она легко могла устроиться даже еще более лучшим образом, чем при жизни Сильвестра. И она все еще могла написать «Миссис» в конце письма.