Корыстный интерес (СИ)

Камение яко тело имать, вместо жил — древеса и травы, вместо крови — воды

Сытный обед совсем не полевой, а ресторанной кухни, ясное дело — разморил, и теперь всем и каждому было понятно: ночевать придется прямо в сосновом бору, и раньше утра можно даже и не мечтать о выдвижении.

Арь разложил свой пузень на подушках возле костра, где мы коротали с ним вечер. К Юсу меня опять не пустили.

— Да что ты привязался к нему? — раздражённо фыркнул Арь, потягивая вино. — Развлекается, небось, в своём шатре с какой-нибудь… полёвкой.

— С кем? — Я даже подавился от смеха.

— Девкой полевой, — пояснил Арь, — он их специально отбирает, едрёна вошь! Мне, чтоб не участвовать в подобном разврате, пришлось пустить слух о собственной импотенции. Тяжко, сынок, тяжко жить в грязи. Не военные походы, а чёрт-те что каждый раз! Ни противников тебе, ни разбойников, ни несогласных… Правительство Юса — это и есть те самые разбойники, бандиты и защитники в одном лице. Всё строго по сценарию происходит. Хех, — крякнул Арь, — чести не ведают, жадность одна да ложь ложью покрывается.

Я весь подобрался.

— А давно ли столкновения случались?

— Давно, сынок, — забил трубку Арь, — ох и давно… Я ещё Солнечным дайтьей был.

— Кем?! — Мои брови поползли наверх, так как я просто не поверил услышанному: не могло ему быть столько лет!

— Солнечным дайтьей! — важно пыхнул трубкой Арь. — Я из элитных войск, малой. А ты думал, сколько годков мне? А я вот уже и не сосчитаю. Меня на пост министра обороны ещё прошлый правитель утвердил и клятву взял, мол, стоять мне до гробовой доски на страже этого государства. И клялся я не законами дурацкими, а самой Матерью-Сырой-Землёй! — полез внутрь мундира Арь.

Вытащив мешочек, висевший на его шее, он развязал тесьму и показал мне горсть земли.

— Вот ею и клялся. И стою я на своём посту с тех самых пор, как земля ещё на девяти китозмеях держалась, и стоять мне до самого конца, так как клятва Земле-Матушке — дело серьёзное. Чую, перестою я и трёх оставшихся китов, и тогда увижу, как не останется ни на земле травы, ни на древе скоры, и будет вся земля яко вдова.

Он нервно закурил, а после с придыханием выпалил, взлохматив свою белую шевелюру:

— Едрён карусель! И ни черта я не могу сделать! По рукам и ногам связан хитроумными законами, но единственное, что Юс не может сделать со мной — так это убить или сместить с поста.

— Почему не может убить? — взволнованно поинтересовался я, чувствуя, как от разговора с этим стариком у меня на затылке волосы шевелятся.

— Потому что Мать-Сыра-Земля покрывает меня, силу богатырскую даёт и здоровье, и потому любая капля моей крови всё ей поведает и об убийцах, и о кознях, и о заговорах, и тогда настигнет кара великая и исполнителей, и заказчиков. Боится Юс, знает, что особую клятву я давал, помнит, кому я на верность присягал. Поэтому только издеваются, собаки, надо мной, кусаются больно. А волку что? Скалюсь на них, да толку. Моего слова на собраниях и при подписании новых сумасшедших законов — ничтожно мало, я в меньшинстве. Эти псы меня числом и хитростью превосходят. Они даже переписали все мои заслуги, начиная с того, что позорно сократили моё звание «Солнечного дайтьи» до какого-то простого «сол-дата», и заканчивая тем, дескать, и не было в моём послужном списке настоящих побед. А ведь были, были… Бился я с настоящими извергами, бился насмерть за эту Землю! В шатрах не отсиживался, в окопе не отлёживался, вон всё тело шрамами исполосовано. А они… Эх! Всю историю Юсы переписали, книги у народа отобрали, как и знания. Всё поменялось с приходом Юса Большого. Он как понаставил свои уловители энергии, так с тех пор ни одной настоящей войны не велось, а только инсценировки.

— А сейчас? — задал я глупый вопрос, чувствуя, как в голове болезненно прострелило.

— А что сейчас? — прищурился Арь, всматриваясь в сполохи огня. — Поборы в тройном размере якобы во имя победы над врагом и роста благосостояния развращённых до омерзения бедняков-рабов. Вот что сейчас происходит. И никто не задаётся вопросом: с каким именно врагом воюем? Где он? Откуда ему взяться, когда каждый пук на счету и на виду? В этот лепет верят лишь идиоты. И их полон мир! Все словно зомби. Последний враг — твой близнец-маг, да и то он в наручниках, как обезьянка на поводке, племянников своих любит, как родных детей, не может смириться, что из-за него их убьют в случае непослушания. И грех винить его в этом. За любовь только изверги судят.

— Что же получается, мы сейчас тоже… просто так… на прогулку вышли?

— Нет, сынок, сейчас всё иначе, не как в прошлые разы. Видел, какие обозы за нами тащатся? Что там под тентами, а?

Я пожал плечами.

— И я не ведаю. Меня! — воздел палец к небу оскорблённый Арь. — Меня — самого министра обороны, не пускают посмотреть, что там прячут! Говорят, только сам Юс имеет право знать.

Поднявшись, я отошёл от костра и, прислонившись плечом к сосновому стволу, вгляделся вдаль, туда, где разместился строго охраняемый военный объект.

— А что, Арь, остра ли ещё твоя шашка? — тихо спросил я и встретился с глазами старика, в которых плясало отражение костра.

— Проверить желаешь? — пророкотал старик, погладив мундир, под которым чуть выпирал мешочек с горсткой земли.

— Желаю, — кивнул я.

Мы дождались, когда все уснули, и поползли на брюхе, причём в прямом смысле этого слова. Но когда до объекта оставалось рукой подать, наши носы уткнулись в невидимую стену.

— Едрёна мать! — выругался Арь.

— Так и носы себе поджарить можно, — послышался чей-то шёпот из-за ближайших кустов.

Вжиматься в сосновые иголки больше не имело никакого смысла, и мы подняли головы, увенчанные венками из листьев и всякой сорной травы. И сильно удивились, так как из-за кустов показалась точно такая же разукрашенная сажей физиономия с точно таким же гнездом на голове.

— Реций! Что ты тут делаешь?

— Полагаю, то же, что и вы, — хмыкнул Реций и подполз ближе. — Эту преграду не пройти: я сам устанавливал. Её только магией снять можно. А я в наручниках сегодня.

— Ты знаешь, что под тентами?

— Если бы знал, ползал бы сейчас среди вас? — вытаращился на меня Реций.

— Тогда на что ты рассчитывал? — насторожился я.

— На тебя и рассчитывал. Сейчас научу тебя, как полог снимать.

— Боюсь тебя расстроить, но вся моя магия… тю-тю — велела писать письма.

Реций сильно озадачился, затем повернулся к моему союзнику.

— Арь, а в тебе ещё что-нибудь осталось от прежнего величия?

Старик насупился, обиженно поджал губы, отчего его пышные усы, набрав кучу иголок, опустились ниже подбородка.

— Нет, слишком стар я.

Не успели мы с Рецием разочарованно вздохнуть, как нас настолько сильно прижало к земле, что не то чтобы пошевелиться, но и дышать трудно стало. А спустя минуту мы были уже там, за защитным магическим пологом, — неведомая сила протащила нас внутрь, точно безвольных кукол.

Я сосчитал как минимум пять дезагрегаторов, направленных на нас.

— Мы попались… — невесело констатировал я, поднимая руки. Этому примеру последовали и мои спутники, после чего показался личный камердинер Юса — вечно хмурый мужик с густыми бровями и колючим взглядом крохотных тёмных глаз.

— О, это ты, Свягри! — обрадовался ему Арь и опустил руки. — А то я уж испугался. Оружие убрать! Здесь все свои, — скомандовал он солдатам, да вот только никто и не шелохнулся.

— Они не послушаются тебя, — тихо ответил ему Свягри. — Здесь я главный.

— С каких это пор задоподтиратель главнее министра обороны? — начал закипать Арь.

— Да давно уже. А с настоящего момента — и подавно, — расплылся в улыбке Свягри. — По плану ваше отправление намечено на завтра, но звёзды уже вошли в свои Дома, и я могу запустить процесс прямо сейчас, не дожидаясь, когда ты позавтракаешь.

— Какое ещё, едрёна вошь, отправление?!

Вместо ответа Свягри приказал стянуть тенты с перенесённых на землю установок, и моему взору предстала знакомая с детства штуковина — ускоритель частиц.

— Наша походная детка. — Свягри любовно погладил стены сборной конструкции. — И наши походные энергоблоки, — указал он на прикреплённые капсулы: в них, подобно килькам в тёмном, тягучем соусе, томились люди.

— Мама! — воскликнул Реций, бросившись к одной из капсул, где стояла женщина по горло в жиже. Женщина вряд ли слышала его, вряд ли она вообще что-либо соображала. Судя по её остекленевшим глазам, серой коже и отсутствию самосознания, она больше напоминала живого мертвеца, чем человека.

Я облегчённо выдохнул, поняв, что матери у нас с Рецием разные.

— Мама! Мама! — истерично колотил по стеклу Реций, пока его не оттащили солдаты. — Уроды! Я думал, Юс убил её, а он… он…

— Он почти убил её, — скривился Свягри. — Нет, наш правитель не настолько глуп, чтобы разбрасываться семейством магов. А теперь и ты сослужишь добрую службу.

— Я ничего не сделаю, пока вы не вытащите её оттуда! — безумными глазами взирал на него Реций.

— Уже нельзя, — равнодушно пожал плечами Свягри, — процесс запущен. Вам осталось лишь побеседовать с Юсом и… — Тут он включил запись, спроецировав её на стену мини-коллайдера.

Голограмма заговорила сразу же, как только мы смогли лицезреть Его Величество, идущего по коридору дворца в сторону… моих апартаментов.

— Приветствую, Риши! И, скорее всего, Реций сейчас с тобой. Я вряд ли ошибся. Я никогда не ошибаюсь в расчётах. Да, я не с вами. Мой шатёр, как ты, вероятно, уже догадался, пуст. Позволь я перейду к главному. Ненавижу пустословие. Итак… Дело в том, что я не просто родился здесь, я застрял тут, в этом мире, как и мой отец до меня, как и дед, как и прапрадед. Создав этот коллайдер, мы смогли прорваться лишь в одно измерение и почему-то только в одну точку. А дальше, сколько бы ни пытались, сколько бы ни пыжились, у нас ни черта не выходит. Нам мешает кое-кто. И твоя задача, Риши, нейтрализовать противника. С вами отправится наш великий защитник Арь. — При этих словах Юс сложил ладони на груди и блаженно возвёл глаза к потолку. — Мир ему прахом! А то никак в этом измерении от старикана не избавлюсь, а там пусть своей шашкой перед кончиной помашет. Победишь противника, откроешь мне портал и тогда заберёшь свою красавицу, а я пока усмирю её пыл, — усмехнулся Юс, подойдя к распахнутым дверям моих апартаментов.

Там всё летало. Солдаты пытались подобраться к Акаде, но эта девушка легко не сдаётся. Акада заставила шевелиться в комнате абсолютно всё. Такой мощный телекинез не у каждого нефилима-то встретишь, не то что у полукровок!

Ковры, поднявшись вертикально, гигантскими стражами заслоняли Акаду от пуль со снотворным. Даже занавески ползали змеями, опутывая ноги нападавшим, в то время как огниво с кувшином вина то и дело срабатывало самодельным огнемётом, нещадно жаря противников, а самозаточившиеся розы из букетов летали хлёстче лучших стрел, попадая чётко в глаза врагам.

— Твоя ведьма долго не продержится, — раздражённо прокомментировал события Юс, когда Акада, прижимая к сердцу мою скомканную рубаху с полевыми цветами, скрылась в спальне. Она захлопнула дверь и забаррикадировалась там чем-то тяжёлым, что с оглушительным грохотом свалилось на пол. — Так что поторопись, Риши, а то мне придётся пристрелить эту перепуганную птичку. Но нет, — замахал он руками, залившись смехом, — не сразу, что ты! Я люблю укрощать горячих женщин.

Запись прекратилась в тот момент, когда я бросился на солдат, что стояли ближе ко мне. Реций не заставил себя долго ждать и присоединился к драке, как и старик, уже успевший снести голову Свягри. Да тут помощник камердинера шлёпнул по клавише, направив на нас — находившихся в пылу сражения — кольцо-прицел. Как только колебания агрегата неприятно срезонировали с организмом, в небо мгновенно вдарил широкий луч света, засосав нас в переход…

Мы выкатились все вместе, продолжая ломать противникам кости. Мешанина из рук, ног, криков, разъярённого рычания и хруста не давала возможности трезво мыслить.

Я не сразу осознал, где нахожусь, и лишь тогда, когда руки последнего соперника безвольно раскинулись в стороны, а кровь щедро окрасила снег вокруг меня, я поднял глаза и чуть не ослеп от резкой перемены. После тёмного летнего вечера и костров мы очутились в безбрежной снежной пустыне.

Отдышавшись, я встретился взглядом с Рецием. Он сощурил глаза от слепящего солнца и озвучил то, что волновало и меня в равной степени:

— Где мы?

— Едрён пень! — подал голос Арь, вытирая свою шашку о штанину. — Я знаю, где мы. Это же Антарктида! А вот и пункт назначения. — И он указал куда-то за мою спину.

Там, среди снежных холмов, выделялся один. И это был не холм, а самая колоссальная пирамида из всех, которые мне когда-либо приходилось видеть. Даже на Венере такой нет.

Она стояла в центре, а вокруг неё, словно гранёные каменья драгоценного ожерелья, рассыпались более мелкие зиккураты. Я насчитал около двенадцати. Возле них суетились люди, то и дело поднимая снежную бурю скутерами и вездеходами. Ниже, в долине, неподалёку от комплекса пирамид, блестел на солнце своими белокаменными стенами солярный символ — круглый город-коллайдер, идеально спроектированный и отстроенный по инженерным схемам древнего мира.

«Что ж, раз мне требуется наладить работу портала — я сделаю это, а потом вернусь и вырву сердце Юсу», — решил я и, вытащив из задубевших рук трупа дезагрегатор, сделал первый шаг в сторону самой большой из двенадцати пирамид. Но я невольно замедлился, а вскоре и вовсе застыл на месте. Окинув взором долину и всё пространство до самого горизонта, я в недоумении закрутил головой по сторонам: везде наблюдалась одна и та же картина.

То, что я изначально принял за редкие холмы и далёкие горы, являлось гигантским телом, голова которого лежала прямо перед нами, раскинувшись на километры вокруг, и одним приоткрытым глазом размером в пять гектаров смотрела на незваных гостей.

— К-кто это? — одновременно выдохнули мы с Рецием.

— Это и есть один из оставшихся чудо-юдо-китов, держащих эту Землю… — резко осипшим голосом поведал нам Солнечный дайтья в отставке.

— Что ты говоришь такое? — удивился Реций.

— Полконтинента — это его тело, тело Великого Змея, любимого пособника растерзанной Тиамат. Он служит естественным барьером. Великий Змей усыплён, и будить его запрещено. Тот, кто осмелится, не жилец, да и за его пробуждение мир нам спасибо не скажет.

«Да, что-то такое я уже однажды слышал», — тревожно вспомнилось мне.