Кошмар Золотой Орды

ХЛЫНОВ

Вятская земля была одной из самых отдалённых колоний Новгорода. Её центром был городок Хлынов, основанный удалъцами-новгородцами в 1174 году в устье реки Хлыновицы. Любопытно, что Каспийское море, куда часто совершали рейды ушкуйники, сначала называлось Хлыновским, а потом Хвалынским.

Хлынов был своеобразным форпостом и базой ушкуйников в борьбе с Золотой Ордой. Это была Запорожская Сечь времён татаро-монгольского ига. Именно сюда приезжали приказчики Великого Новгорода скупать за бесценок награбленное, и именно сюда ушкуйники сваливали всё добро и прятали от «злых татаровей». Из Хлынова они ездили усмирять враждебную Булгарию и Казанское ханство. Этому способствовали и водная система, и естественные условия защиты: кругом болота и леса, реки и речки.

Наиболее полными реками, по которым ушкуйники справляли свои суда, были Сысола (Северно-Двинский бассейн), Кама, Вятка. Окружённый со всех сторон болотами и непроходимыми лесами, Хлынов был неприступной крепостью для врагов: и чёрт там заблудится, и медведь ногу сломает, а птица не взлетит выше столетних сосен и дубов. Единственная дорога — это водный путь. Но его контролировали ушкуйники, а татары, как известно, ой как не любили речные просторы!

Городок Хлынов был защищён турами — укреплениями, представляющими собой плетённые из хвороста и набиваемые землёй корзины. По сути, это была неказистая, но очень эффективная защита. Впрочем, особо на неё начальство ушкуйников не надеялось, а больше полагалось на непроходимость местности вокруг города. Но лишняя защита и предосторожность никогда не мешали, и сами воеводы высылали на заставы во все стороны, далеко в леса маленькие группки воев, чтобы никто не смог застигнуть их врасплох, пробраться незамеченным.

Существует любопытная версия, что Иван III взял городок штурмом в 1489 году. На самом деле Хлынов, выполнив свою функцию форпоста ушкуйников для набегов на Восток, стал административным центром в Московской Руси, а ушкуйники частью перешли в регулярное войско, частью спустились ниже по Волге и продолжали свои удалые набеги на татар, не давая им покоя.

Но тут можно лишь гадать: либо они это делали с ведома Московского великого князя, а позднее и царя, либо действовали самостоятельно. Историки в пользу последней версии приводят достаточно сильный аргумент: ушкуйники грабили и государевы суда. Но, возможно, это тоже было разрешено власть имущими, чтобы мчим без труда оправдаться и перед Ордой, и перед Казанью, и перед крымским ханом. К тому же, скорее всего, ушкуйники возмещали убыток царевой казне награбленными товарами.

Русские удальцы прекрасно уживались с редким местным населением будущей Вятской губернии, состоявшим из вотяков, черемисов, татар и пермяков. Помимо основной дружины, в Хлынове было несколько мелких групп, занимающихся набегами на уральские и зауральские племена.

Многие летописцы, писатели и поэты описывают ушкуйников как людей своевольных, не подчинявшихся ни каким законам. Нет, у них были внутренние законы, очень суровые, похожие на казацкие, так как обуздать этих своенравных удальцов было нелегко. Но если у них было бы беспробудное пьянство и отсутствовали законы (на чём акцептируют внимание летописи и художественная литература), то они повырезали бы друг друга...

Сурова природа Хлынова. Кругом тайга и болота, добраться до него можно лишь зная тайные тропы, которые даже под страшной пыткой не укажут посвящённые ушкуйники.

Золотоордынские военачальники в 1361 году вместе с вассалами из Булгарского улуса пытались покарать и разорить гнездо разбойников. Для этого они выбрали трёх ушкуйников, выданных им Костромой и Нижним Новгородом. Те, сломленные пытками, взялись проводить их до самого Хлынова.

Семитысячное отборное войско татар, а также вспомогательный обоз, охраняемый двумя тысячами лёгких воинов Великого Булгара, легко добрались по Волге до системы волоков, а оттуда попытались проникнуть через непроходимые леса в городок бесстрашных удальцов. Однако физически измученные, но не сломленные духом трое ушкуйников, не сговариваясь, завели татар в непроходимые болота, откуда и знающему-то человеку трудно было выбраться, а уж незнающему — верная гибель.

Известно, что один из удальцов, Шарап, пытался бежать. Ему удалось убить двух охранников спрятанным ножом, но далеко уйти он не смог. Татарская стрела настигла его. Удар пришёлся в ногу.

— Лучше бы в сердце, — простонал он, падая в болотную жижу.

Шарап не ошибся: татары, поняв, что их обманули, стали зверски пытать ушкуйников. Те приняли нечеловеческие муки, но дорогу так и не показали.

Татарские военачальники уже отказались от похода и теперь пытались самостоятельно выбраться из гиблого места. Как потом говорили новгородские удальцы, повернули оглобли назад. Однако их мучения только начинались.

Блуждая по тайге, теряя своих товарищей в трясинах, погибая от дикого зверя, они вдруг обнаружили, что за ними следит и расстреливает из луков какая-то группа людей. Это были хлыновцы. Прекрасно зная местность, умело прячась в тайге, им ли, жителям лесной стороны, не вредить степнякам! Они наносили страшный урон татарским конникам в живой силе. Чуть ли не ежедневно последние теряли до 50-60 человек от мучников, особенно тяжело приходилось воинам-булгарам Легковооружённые и почти не защищённые бронёй, они погиба ли в гораздо больших количествах, чем золотоордынские татары. Даже лёгкая рана причиняла неимоверные страдания в этих страшных болотах: она очень долго не заживала и гноилась. Особенно тяжелы были ночи, когда ушкуйники вырезали охрану, а потом и других воинов ислама.

Татарское карательное войско «провожал» посланный ушкуйниками отряд в шестьдесят человек. Хлыновцы могли выслать и больше, но тогда их сразу бы обнаружили. Поэтому были срочно сформированы шесть групп отборных головорезов. Их цель — нанести как можно больший урон татарам и отучить последних раз и навсегда от возможной мести.

Они испытывали те же неудобства, что и татарские воины, даже больше. Старшой запретил разводить костёр, а это в болотистом лесу — мучения от комаров, вредных испарений. Но ушкуйники постепенно заменялись: уставших и заболевших воинов тут же отправляли в Хлынов, другие удальцы, полные сил, продолжали преследовать утомлённого и деморализованного врага.

Была также и группа прикрытия, которая, находясь вдалеке от места боя, занималась приготовлением пищи, перевязкой и лечением раненых воинов, а также транспортировкой трофеев в Хлынов. Они имели свою систему оповещения: например, крик совы предупреждал основную часть ушкуйников о том, что их неприятель спит, крик волка — можно совершать нападение.

Истребление врага ушкуйники начали с разведчиков. Первая пятёрка татар была безжалостно вырезана за какие-то секунды. Напрасно их ждал сотник Аргитай, тревожно всматриваясь в глубину леса. Вдруг в его воинов полетели стрелы. Около двух десятков человек упали, остальные растерялись, не поняв, где их враг. Ещё залп — и снова около десятка как не бывало.

Об этом Аргитай тут же доложил пятисотнику Темирбею. Тот приказал прочесать участок леса. Татары долго искали, но ничего не обнаружили. Вдруг Темир-бей увидел в трёхстах шагах около десятка новгородских молодцов. Ярость ослепила его.

— Вперёд, мои воины! — крикнул он. Конники бросились в атаку и... почти вся потонули в болоте, в трясине. Это была ловушка. Несколько десятков человек попали в «волчьи» ямы, которые приготовили им «заботливые» новгородцы. Попасть в «волчью» яму значит обречь себя на мучительную смерть, будучи пронзённым кольями.

Сюрпризы следовали за сюрпризами. То вдруг здоровенное дерево упадёт на воинов и погребёт под собой трёх-четырёх человек, то большая стрела-копьё прибьёт всадника. Такие самострелы вятские охотники обычно ставили на медведя...

Татары не могли рассеяться по лесу и искать своих мучителей, они должны были идти сплочённой, пусть и несколько растянутой группой. Однако их темник Бургудай не желал быть бараном, которого покорно ведут на бойню. Он создал пять летучих групп отважных воинов, которые должны были устраивать засады па ушкуйников. Но что смогут сделать степняки против лесных жителей?

В ту же ночь две группы были истреблены новгородскими удальцами. На них вдруг напали сзади, откуда татары и не ждали нападения! Ни один человек не вернулся. Темник Бургудай отказался от своей затеи и решил действовать по-другому. Он окружил своё золотоордынское войско булгарскими легковооружёнными воинами — каждая группа сараевцев шла как бы под конвоем булгар. Э го дало результаты в первые дни.

Почти не защищённые воины Великого Булгара гибли десятками под стрелами новгородских головорезов. По сути, булгары оказались в ловушке: ни убежать, ни переместиться, ни договориться. Зато для золотоордынцев день стал относительно спокоен, но вот ночь...

Степняк всегда боялся леса. Ещё страшней лес ночью. И втройне страшнее, когда ожидаешь удара врага безжалостного и невидимого. Укладываешься на ночь в палатке и не знаешь, проснёшься ли ты утром. Многочисленные костры, которые стали разжигать по приказу темника, сослужили плохую службу — всё войско татар оказалось как на ладони, и бить противника из самострелов было намного легче.

Приёмы ушкуйников были разнообразны (не случайно во главе группы удальцов был тогда ещё молодой, но уже опытный Прокопий). Нередко стрелы, с навязанной на них просмоленной зажжённой паклей, вонзались в палатки, а выбегавших, ничего не понимавших со сна татар били из ненавистной им лесной тьмы.

Татарский полководец изменил тактику: окружены кострами были только многочисленные часовые, которые перекликались на особом языке. Но ушкуйники и тут нашлись. Переодевшись в татарскую одежду и сняв в первую же ночь часовых, группа удальцов проникла в палатки и устроила кошмарную резню. Переполох в лагере был страшный!

То, что золотоордынцы сами пробовали делать ловушки, вызывало смех у новгородцев. Туда они стали бросать пленённых ими татар или их трупы, тем самым ещё больше устрашая своего противника. Щадить они никого не щадили. Не попусти Бог, если кто-то из врагов даже случайно узнает об ушкуйническом становище! И не было ни одной ночи, чтобы удальцы не устраивали вылазок.

В конце концов, и ненавистный лес, и нападения ушкуйников, и болезни, и бессонные ночи — всё это сделало татар апатичными, равнодушными к своей судьбе. Некоторым мерещились шайтаны и шурале (лесные черти), и они сходили с ума. Особенно были страшны грозовые ночи, когда сверкали молнии, гремел гром и дождь лил как из ведра. В это время почти все татары старались спрятаться в палатки и не высовывать носа, считая, что и ушкуйникам сейчас не до разбоя. Сверкание молний и выхватывание из тьмы отдельных деревьев рисовало причудливые, устрашающие образы. Гром, шум леса и дождя рождал в сознании степняков самых мрачных чудовищ. Но настоящими чудовищами являлись новгородские богатыри, которым было удобно подкрадываться в эти ночи к татарскому лагерю и вырезать целые палатки воинов Аллаха. Благо, что шум грозы заглушал крики о помощи, да и вылезать в такую погоду врагам не хотелось. Но приходилось.

Однако даже быстрый обход лагеря не давал результатов — новгородские удальцы исчезали так же, как и появлялись, бесшумно и без следов. Муллы, которые сопровождали войско, ничем не смогли помочь, да и сами они были морально подавлены. Большинству уже стало безразлично, убьют их или нет. Дух был сломлен, и это видел опытный Бургудай, но ничего сделать не мог...

Новгородцы с удовольствием замечали, что конских следов становится всё меньше и меньше. Их противник до того обессилел и стал равнодушным ко всему, что не хоронил даже своих погибших воинов, а это был великий грех у мусульман!

Татар спасло то, что разведка, разосланная во все стороны, случайно натолкнулась на деревеньку из семи дворов. Это были вотяки, коренные жители тех краёв, бежавшие от своих жестоких князьков. Перепуганные аборигены сначала ничего не говорили — боялись поссориться с ушкуйниками. Но угроза погубить их жён и детей мучительной смертью заставила вывести татар на твёрдую дорогу. Однако жизнь они себе этим не купили: все мужчины были убиты мстительными татарскими воинами, а женщины и дети уведены в Сарай в рабство.

Из семи тысяч отборного войска до Сарая добралось только две с половиной тысячи больных воинов, из двух тысяч булгарцев — лишь триста. Остальные погибли от рук безжалостных новгородских удальцов, заблудились, утонули в болотах и умерли от болезней. Ушкуйники потом похвалялись: дескать, татары три недели кружили по лесу, с голодухи навоз жрали да матушку с батюшкой кричали, чтобы те спасли.

Под страхом смертной казни сараевским воинам было запрещено рассказывать в Орде об этой неудачной затее, но разве можно накинуть платок на каждый роток? Да и многие люди Сарая-Берке были очевидцами того жалкого зрелища, которое представляли собой остатки отборного войска. Вид вернувшихся багатуров, действительно, удручающе подействовал на золотоордынцев. Почти все они были в коросте, язвах, отощавшие, в лохмотьях, словно последняя чернь.

После этого похода золотоордынцы зареклись разорять гнездо ушкуйников, хотя и желали сделать это чужими руками — укоряли Московского князя Дмитрия, что на Руси творятся беззакония. Дмитрий ссылался на Новгород, а новгородские бояре заявляли о неподчинении им ушкуйников. Круг замыкался.

А что удальцы? Они потом целый год рассказывали о своих подвигах: их всего-то погибло четыре человека. Правда, почти все переболели от смрадного болотного воздуха, да десятка два были ранены. Расследование, которое провела головка ушкуйников, показало, что главными героями были три пленника, принявшие мученический венец, остальные ушкуйники преследовали уже отступающее войско, проводя невообразимые диверсии.

В Хлынове построили в честь героев церквушку — «Три мученика». Новгородские удальцы стали активно готовиться к ответному визиту — для них такая наглость была равносильна нападению на сам Хлынов!

— Нас не боятся?! — возмущались начальные люди ушкуйников. — Ну, ждите ответ!

Хлыновские ушкуйники распространили свою экспансию на всю Волгу. Золотоордынцы торговали с Русью и Западом. Волга была той артерией, через которую шли торговые золотоордынские суда. Их владельцы договаривались с булгарами и платили дань удальцам-хлыновцам! В то же время нередко на ушкуйников жаловались то одному, то другому русскому князю, и те предпринимали карательные экспедиции против удальцов-молодцов, но всегда безуспешно.

Хлыновцы на своих быстроходных ушкуях в отместку грабили и топили золотоордынцев. Те ничего не могли поделать с новгородскими головорезами. Дело доходило до абсурда: татарские лодки и корабли обороняло сухопутное охранное войско! Но и в этих случаях ушкуйники нередко грабили их, а пешую и конную татарскую рать побивали.

Бывало, давали сдачи и своим же русским князьям, вздумавшим ставить на удалых силки по приказу степняков. Разорение Ярославля, Костромы и Новгорода в 1365 году — это лишь наиболее известные фрагменты отмщения новгородцев золотоордынским прихлебателям. А сколько было неизвестных мелких и крупных диверсий со стороны удальцов, неписаным девизом которых звучало: «Ничто никогда не должно оставаться неотмщённым!»

Эти профессиональные бойцы понимали только одну тактику: если сейчас не отмеришь той же мерой, то завтра жди более сильных ударов со стороны противника. Их ответные удары были молниеносными.