Космическая одиссея капитана Джонса

Глава 19. План

- Итак, Тич не дурак, - констатировал я, постукивая в такт пальцем по прозрачной крышке круглого стола.

Стол был современный, на его идеально ровной гладкой поверхности были размещены трехмерные подробности нашего плана – структура «Гелиоса», устройство резиденции Тича на Титании, списки тех, кто должен был нам помочь, и кого нужно было очень быстро убрать. Я сконструировал этот стол для Мэри в первый год знакомства с ней. Приятно было обнаружить, что она не бросила его, а забрала с собой. Впрочем, это было довольно просто. Размер круглого диска крышки менялся от одного прикосновения хозяина, а висеть он мог в воздухе.

База контрабандистов на Эфероне была аварийной, и, следовательно, далеко не такой роскошной. Хотя и самих их осталось мало. Комната, в которой мы находились, была довольно тесной и запыленной. Марион жаловалась, что убирать здесь некому, нужно заново набирать людей, а это займет много времени – люди нужны проверенные. Я чувствовал себя немного неуверенно, находясь на твердой земле, а не на борту моего корабля.

- Если верить последним сообщениям наших шпионов, Тич безвылазно сидит на Титании, в своей резиденции, и пробраться туда будет очень нелегко.

- Почему бы просто не разнести эту чертову домину из вакуумной пушки? – раздраженно спросил Джон.

Я взглянул на него с симпатией.

- Потому что погибнут люди, - разъяснила ему Эмма. – А там много невинных людей.

Вид у нее был крайне недовольный. И неудивительно – в операции она не принимала никакого участия.

- Нам нужно отвлечь всю планету, в том числе охрану, чтобы на происходящее никто не обратил внимания. Поэтому очень хорошо, что Деметра с нами.

Я посмотрел на девушку и чуть улыбнулся ей. Вид у Деми был взволнованный, но очень счастливый. Она не верила в чудодейственные свойства моего звездолета, но «Приговор» справился великолепно. Новые пересаженные лицевые мышцы скрывались под кожей чуть более светлой, чем ее собственная, но эта едва уловимая граница на ее лице скоро должна была исчезнуть.

- Ты по-прежнему уверена, что хочешь участвовать? – спросил я Деми.

- Да, - кивнула она. – Я сделаю все, что нужно.

- Отлично, - в разговор включилась Марион. – Мы с тобой будем отвлекающим маневром. Я очень хорошо знаю директора главного галактического канала «Альбион». Он обеспечит нам прямой эфир, который привлечет внимание не только всей Титании, но и Галактики в целом. В этом эфире ты заявишь, что Эдвард пытался убить тебяи дочь, высадив на планету F-типа. Эдвард разъярится, ему будет не до возможного вторжения. Он попытается опровергнуть этот слух, и, что вполне вероятно, рванет сразу на канал, опровергать твои слова. Хотя он большой трус, и может послать сделать это кого-нибудь другого. Не стоит на это рассчитывать.

- Именно, - улыбнулся я. – Тем временем, пока все будут отвлечены этой новостью, которую будут крутить по всем устройствам, подключенным к галактической сети, мы проникнем на Титанию под видом грузового корабля, везущего деликатесы с Альчи-Сифиры. Если все пройдет хорошо, мы окажемся прямо на кухне Тича, откуда добраться до его покоев будет уже не так сложно. Если же нам не повезет – прорываться придется с боем, и могут быть жертвы. Поэтому хорошо подумайте, прежде чем отправляться со мной.

- Киллиан, - голос Алекса был слишком уж понимающим. – Я понимаю, ты обижен тем, что мы скрывали от тебя правду. Но, поверь, ни один из нас не находился принудительно на «Приговоре». Мы все – добровольцы, вызвавшиеся потому, что хотели находиться рядом с тобой, под твоей командой. И если ты позволишь – мы останемся и после.

- Ладно, - ворчливо сказал я. – Уговорили.

- Но это не честно! – голос Эммы кипел от гнева. – Я, значит, буду сидеть тут, пока вы все там будете сражаться???

- Эмма! Я искал тебя девять лет не для того, чтобы снова потерять. Я не могу рисковать твоей жизнью. Пообещай мне, что ты останешься здесь, без попыток проникнуть на «Приговор».

- Но…

- Звездолет все равно тебя сдаст. А ты будешь наказана. Если нужно будет – я тебя свяжу. Или усыплю. И ты проспишь до нашего возвращения.

Глаза Эммы метали молнии.

- Пообещай мне.

- Обещаю, - зло бросила моя дочь и резко встала с жесткого деревянного стула, на котором сидела. – Буду сидеть здесь и дохнуть от тоски и тревоги.

- От этого еще никто не сдох, - в тон ей ответил я. – Спасибо за понимание.

Эмма вышла, сердито хлопнув дверью. Я наклонился над нашим планом, сделав вид, что не заметил этого.

- Кухня находится на первом этаже в северном крыле дома. Апартаменты Тича на третьем. Чтобы попасть к нему, нужно миновать семь постов охраны. Доступ в его комнаты имеют только особо приближенные люди. Кроме них – только горничная, официант и дворецкий. Охранные посты распознают любую голограмму… - лекторским тоном говорила Мэри.

Голос ее доносился до меня из тумана, очень густого и плотного. Я чувствовал себя последним мерзавцем, но поступить иначе не мог. Не мог рисковать ими всеми. Мы провели еще несколько часов, разрабатывая план убийства Тича, продумывая его до мелочей, пытаясь учесть любую неожиданность. Я половину пропускал мимо ушей, думая только о том, когда все, наконец, разойдутся по комнатам. Я сказал, что «Приговору» нужно будет выполнить полную проверку, подключить все резервы и принять новую форму, поэтому на борту лучше никому не ночевать. Мне поверили. Звездолет был пуст. Его темная громадина закрывала собой западный небосклон и отбрасывала не землю длинные, расстелившиеся на всю долину тени. В бесконечных просторах космоса звездолет казался маленьким и беззащитным. Только тонкие металлические переборки отделяли нас от убивающей ледяной пустоты. На планете же он мог соперничать своими размерами с горами. Его темный силуэт был виден из окна комнаты, в которой мы разрабатывали бессмысленный план нападения. Я краем глаза поглядывал на него и испытывал нечто… похожее на священный трепет. «Приговор» был не просто кораблем, и значил он для меня намного больше, чем просто средство передвижения. Это было орудие мести, мое детище, мой дом.

Прошло еще много времени, прежде чем план был продуман окончательно.

- Есть еще у кого вопросы? – устало спросила Марион.

Все посмотрели на меня. Я почувствовал, что должен что-то сказать. В горле неожиданно пересохло. Был я подлецом или спасителем?

- Спасибо вам. Спасибо за все. Один бы я не справился.

По их лицам я понял, что подобрал нужные слова.

- Уже поздно, - Мэри с трудом сдержала зевок. – Нужно ложиться спать. Ночка будет беспокойная, я чувствую.

Я тоже это чувствовал. Мы разбрелись по комнатам. В моей вообще не оказалось окон. Крохотная душная комната, стены которой стискивали меня со всех сторон. Я улегся на пластиковую, приделанную к стене, как на звездолетах, койку, заложил руки за голову и уставился в потолок. Раздеваться не было смысла, поэтому я улегся на не разобранную кровать прямо в скафе. Толком я не знал, что собираюсь делать. Но не мог позволить погибнуть своим друзьям. Это была моя месть. Только моя.

В дверь робко постучали.

- Войдите, - произнес я, не шелохнувшись.

В комнату проскользнула неслышная тень.

- Киллиан? – раздался нежный шепот.

- Деми, - я по-прежнему не двигался с места.

- Я не могу уснуть.

- Я тоже.

Она скользнула в кровать и прижалась ко мне, уткнувшись головой в мое плечо.

- Киллиан, как думаешь, мы переживем завтрашний день?

«Ты – точно», - хотел сказать я. – «А я – может и нет», - но вместо этого произнес:

- Да, Деметра. Все будет хорошо.

- Не рискуй собой понапрасну, - попросила она меня почти умоляющим голосом. – Ты мне нужен живым.

Я закусил губу. Без риска никак.

- Не оставляй Эмму одну. Она только что обрела тебя. И не переживет еще одной потери.

А вот это был удар ниже пояса. Я нахмурился и отвернулся от Деми. Она лежала, прижавшись ко мне. Маленький, теплый комочек. Почему я не мог удовлетвориться тем, что имею? Преданных друзей, любимую, двух дочерей, собственный звездолет, возможность начать новую жизнь. Я жаждал смерти Тича и задыхался, как в неволе. Казалось, только его смерть выпустит меня из клетки, и я смогу вдохнуть полной грудью и оставить свое прошлое в прошлом.

Мы долго еще лежали в тишине, пока дыхание Деметры не выровнялось. Я осторожно убрал ее голову со своего плеча и встал с кровати. В темноте я не мог разглядеть ее лица и с трудом удержал себя от соблазна добавить немного света. Я и так был не уверен в том, что делаю, и боялся, что лицо спящей Деми может и вовсе заставить меня передумать.

Тихонько выскользнув из комнаты, я зашел в дверь напротив, где, как я знал, спала Эмма. Не хотелось оставлять ее злой на меня, но, в конце концов, не на смерть же я шел? Я собирался вернуться живым и невредимым, с трофейной головой Тича, образно выражаясь. Моя дочь спала, заложив руки за голову. Так всегда делал я, когда засыпал с головой, переполненной мыслями. Наверняка Эмма всю голову сломала перед сном – как проникнуть на корабль. На любой другой она смогла бы пробраться, но «Приговор» и я были единым целым, и моя дочь понимала, что у нее нет шансов, и это злило ее больше всего. Нормальные отцы, выпуская детей в новую жизнь, строят им дома, богатые – покупают континенты или целые планеты. А что мог дать я своей дочери? Бесконечные скитания в космосе без надежды найти новый дом? Я поцеловал Эмму в лоб и нежно убрал с ее лица прядь волос.

- Фенрир, отвянь… - сквозь сон пробормотала Эмма.

Я усмехнулся и вышел из комнаты.

Эферон относился к планетам В-типа. Его флора и фауна значительно отличалась от земной, но климат был удивительно мягким. Меня очень удивило то, что планета не была заселена. Обычно власти стараются как можно быстрее прибрать к рукам все пригодные для жизни планеты. Конечно, наша галактика огромна, и такие планеты открываются чуть ли не каждый день, а Эферон находился вдали от каких бы то ни было путей и дорог, но все равно это было подозрительно. Мэри мои подозрения позабавили. Ей пришлось признаться, что она поколдовала над Атласом Туманности Альбион, отметив там Эферон, как планету Е-типа.

Ночь на Эфероне длилась 52 часа. Это не имело никакого значения для нас, нападение мы готовили по галактическому времени, а не по планетному, и начаться оно должно было через двадцать четыре часа. Просто сбегать под покровом темноты куда удобнее. Под моими ногами скользнула неслышная белоснежная тень. Я остановился.

- Нет, Фенрир. Ты остаешься.

Кугуар вопросительно поднял левое ухо, будто спрашивая, не ослышался ли он?

- Присмотри за Эммой и Софи, - я почесал зверя за ухом. – Скоро вернусь.

Я быстро пошел к кораблю, пока еще кто-то не обнаружил мою пропажу. У самого трапа я оглянулся. Кугуара нигде не было видно. Оно и к лучшему. Не люблю прощаний. Вздохнул и поднял глаза на «Приговор».

- Одни мы с тобой остались. Так было, когда мы начинали.

Звездолет не ответил. Не было смысла отвечать самому себе.

Я поднялся на борт и тут же активировал невидимый купол, скрадывающий все звуки. «Приговор» тут же исчез со всех радаров.

- Взлетаем, - приказал я, направляясь в навигационную рубку.

Палуба едва ощутимо завибрировала, и долина в мгновение ока превратилась в крохотную точку, а звезды приблизились и замерли, холодные и неподвижные.

«Приговор» интуитивно взял курс на ту самую планету Е-типа, с которой меня когда-то вытащил Билл Кидд со своими ребятами. Мой плащ черно-алой волной лежал на подлокотнике капитанского кресла. Я усмехнулся, увидев его. Плащ давно стал атрибутом власти на «Приговоре», как и пиратская повязка на моем глазу. Я пристегнул его к плечам и сел в кресло, пытаясь отыскать глазами ту самую звезду, вокруг которой вращалась Титания.

Звездолет спроецировал экран и послал запрос на сеанс видеосвязи. Ответ пришел незамедлительно. Я увидел изображение слегка удивленного Тича в костюме с иголочки. Волосы его по-прежнему были зализаны назад, а губы сжаты в узкую полоску.

- Я удивлен, Киллиан. Что тебе еще от меня нужно? – холодно спросил он.

- Я хочу увидеться с тобой. Поговорить. Нужно решить этот вопрос раз и навсегда.

- Какой вопрос? – приподнял брови Тич. – Ты забрал свою дочь, что еще?

- Ты убил Катрин. И ты должен мне за нее свою жизнь.

Тич расхохотался.

- Киллиан, тебе меня никогда не достать. Титания защищена лучше, чем президентская система Гаморр.

- Я и не собираюсь лететь на Титанию. Я буду ждать тебя на той самой планете, куда ты когда-то выкинул меня и Катрин.

- Ну как же, - усмехнулся Тич. – Помню, помню. – Жуткое местечко. Но с чего ты решил, что я отправлюсь за тобой? Гораздо проще послать своих людей.

- О, - я нежно провел рукой по подлокотнику кресла. – Видишь этот корабль? Это то, чего ты так хотел. То, ради чего убил мою жену и похитил дочь.

- Тот самый корабль? – изменившимся голосом произнес Тич. – Не может быть! Ты же уничтожил все данные!

- Ты забываешь одну вещь, - мои губы растянулись в улыбке, и я постучал себя пальцем по левому виску. – Я чертов гений. И эти данные всегда были в самом надежном хранилище – моей голове.

- Ну что ж. Мои люди уничтожат тебя, а корабль заберут.

- Не выйдет. Никто не сможет управлять им. Управление «Приговором» завязано только на мои мозговые импульсы. Ты никогда не сможешь построить такой же звездолет, если не заполучишь меня.

- Ты не сдашься мне живым.

- Верно, - спокойно согласился я. – Либо я убью тебя, либо ты меня. Но если ты не явишься, Эдвард, я запрограммирую «Приговор» на самоуничтожение. И ты никогда не узнаешь ни одной его тайны, а твои жалкие ученые, бьющиеся над тем, как мой звездолет меняет форму, будут еще очень долго пытаться. И у них ничего не получится. Но если ты получишь хотя бы один кусок обшивки моего «Приговора» - ты значительно ускоришь этот процесс.

Эдвард приблизил свое лицо к экрану. Я смог разглядеть над его верхней губой крупные поры и редкие белые волосы.

- Твои попытки заманить меня в ловушку очень жалкие. Я не куплюсь на них.

- Что ж, - вздохнул я. – Я буду на Е-417 до полуночи по галактическому времени. А потом я отправлюсь за тобой сам.

Я прервал связь и несколько секунд смотрел в одну точку, на мерцающий экран.

- Убрать, - приказал я «Приговору», и экран исчез.

Не буду утомлять вас теми долгими часами, которые я провел в ожидании. Мне было интересно, что я почувствую, когда вновь увижу Е-417. Гнев? Отвращение? Радость? Тоску?..

Я ошибался.

Когда в главном иллюминаторе появилась желто-зеленая неровная Е-417, я не ощутил ничего. Только огромную усталость. Я вдруг понял, что за последние девять лет моя жизнь превратилась в бесконечную погоню за чем-то невидимым, недосягаемым. В погоню на пределе сил, и силы эти вдруг кончились, оставили меня, и если бы я не сидел в капитанском кресле, то рухнул бы в один миг. За усталостью пришло огромное желание, чтоб все, наконец, кончилось, так или иначе. А затем меня накрыл страх. Я жил своей местью, взращивал ее в себе, лелеял. Что будет там, впереди, когда ее не станет? Пустота. Черная, сосущая, страшная.

Я тряхнул головой, как собака, отгоняя не свойственные мне мысли. «Приговор», не дожидаясь моего приказа, вошел в верхние слои атмосферы. Туманная дымка облаков на какой-то миг скрыла видимость, затем расступилась, и я увидел буйный зеленый лес, в котором жил и охотился целых пять лет. «Приговор» направился сюда интуитивно, улавливая мои малейшие мысли.

Мне до смерти захотелось распылить этот лес из молекулярной пушки, но я сдержался, ограничившись легким прикосновением к своему виску. Где-то там, в этом лесу, стояла наша хижина, если ее еще не оплели лианы и не разнесли дикие звери.

У меня была пара часов до прибытия Тича, чтобы заминировать планету. Пусть я погибну сам, но Тич ни за что не уйдет живым. Мне б только увидеть его лицом к лицу…

Я мог бы сделать все тихо и аккуратно, разместив одну-единственную вакуумную бомбу планетарного масштаба, но я очень любил спецэффекты. Мне хотелось взрывов, огня, пламени, землетрясений и летящих обломков. Я начинил Е-417 как праздничный пирог, не жалея начинки, а детонатор замкнул на биение собственного сердца. Если оно остановится – Е-417 разнесет на куски, и ничто не сможет выжить. Я как раз установил последний заряд, когда «Приговор» сообщил:

- Капитан, мои радары засекли флагманский звездолет «Эль Дьябло» - «Гелиос».

Я едва не фыркнул. Тич прибыл на лучшем корабле.

- Давай поприветствуем его, - мне вдруг захотелось позабавиться.

«Приговор» начал перестраиваться и спустя пару минут его было уже не отличить от «Гелиоса». Я мягко посадил звездолет на опушке леса и принялся ждать. Вскоре я увидел корабль Тича собственными глазами. Он на пару мгновений завис в воздухе, а затем пошел на посадку.

Я опустил трап и покинул борт корабля. Можно было обойтись и без этого, но я должен был воочию увидеть Тича, чтобы не допустить промашки.

В лицо мне ударил сухой горячий ветер, полный песка. Мы называли его «дыханием пустыни». В воздухе пахло ядовитым цветком – я так и не узнал его названия, соком которого мы смазывали оружие, папоротником, вывернутой сырой землей и горелыми растениями.

Я поморщился. Такой ущерб причинила посадка «Приговора» в виде «Гелиоса». Корабль напротив тоже спустил трап, и по нему сошла вниз маленькая тощая фигурка. Между нами было метров двести, вряд ли больше, и мы пошли навстречу друг другу. Повинуясь порыву, я сдернул повязку с глаза и отстегнул плащ. Оба предмета бросил на выжженную землю и пошел дальше.

Мы поравнялись. Тич скривил губы и оглядел «Приговор».

- Нравится? – улыбаясь, спросил я.

Тич пронзил меня таким взглядом, будто я украл у него родное дитя.

- Ты должен был сдохнуть десять лет назад, когда я выкинул тебя в эту дыру! – Эдвард ткнул меня пальцем в грудь.

Ненавижу, когда ко мне прикасается кто ни попадя. Но в этот раз он сыграл мне на руку.

- Это было девять лет назад, - я убрал его руку, но прикосновение помогло установить точную личность человека напротив меня.

«Личность индивида идентифицирована. Эдвард Тич, вероятность 99,9%», - раздался в моей голове голос «Приговора».

Отлично. Я узнал то, что хотел. Дальше говорить не было смысла. Поэтому я сделал то, чего не делал никогда. Я размахнулся и ударил. Ударил Тича прямо в челюсть. Удар получился настолько сильным, что я пошатнулся. Во рту у Эдварда что-то хрустнуло, хлынула кровь. Мгновение он смотрел на меня круглыми глазами, прижав руку к месту удара, а затем заорал:

- Взять его! – лицо Эдварда исказила ярость, из-за выбитых зубов слова прозвучали невнятно.

Эдвард резко развернулся и рванул к своему кораблю. В наш-то век люди давно разучились выяснять все дракой. Мы освоили Вселенную, и все ссоры приобрели тот же масштаб. Я последовал примеру Тича, мягкими прыжками отталкиваясь от комьев раненой земли. Каждый из нас стремился быстрее достичь своего корабля, вот только у Тича не было мысленной связи с «Гелиосом». «Приговор», почуяв опасность, откликнулся мгновенно, перестроившись в свою самую мобильную и боевую форму, и включил магнитные захваты, подтягивая меня через последние метры к себе.

Когда Тич взбирался на борт, плюясь кровью, я уже был у штурвала. Сразу обстрелять «Гелиос» я не мог, мы находились слишком близко, и отдача могла зацепить «Приговор».

Мой звездолет взлетел, стремительно набрав высоту. Я слился с ним воедино, уже не отдавая приказы вслух, а действуя по наитию, усилием мысли. Я чувствовал горячий воздух и песчинки, царапающие мою обшивку, чувствовал, как выдвигаются пушки и наводятся прицелы, ощущал, как он стремительно летит, преодолевая сопротивление воздуха.

Я успел выпустить в «Гелиос» несколько ракет, прежде чем тот взлетел и выставил защитный экран. Одна из них достигла цели, повредив обшивку корабля. От «Гелиоса» отвалилось несколько кусков. Я не мог больше пробить защиту корабля Тича, рассчитанную на гораздо более сильные заряды.

- Чертов Киллиан! – заорал Эдвард, когда я подтвердил сеанс видеосвязи. Он был измазан кровью и прижимал ко рту белый платочек. – Чтоб ты сдох в своем корабле!

Маневр был обманным. Отвлекая меня видеосвязью, «Гелиос» выпустил несколько самонаводящихся молекулярных ракет. Мои приборы забили тревогу, когда они были уже на подлете.

Тич захохотал, уже предвкушая, как распадется на молекулы моя обшивка. Двигатель взревел, я понесся прямо на «Гелиос», тараня его в лоб. Ракеты развернулись вслед за мной. Уже почти вплотную к «Гелиосу» - я видел широко распахнутые от ужаса глаза Тича на экране и въявь – я резко взмыл вверх, а не успевшие среагировать ракеты врезались в защитное поле вражеского корабля, растворив его.

Я заложил крутой вираж, уходя с линии обстрела пушек «Гелиоса», и поднырнул под его дно, рассчитывая обстрелять его снизу, но там меня ждал сюрприз. Корабль Тича был летающей крепостью, как еж утыканной пушками. Чудовищной силы удар потряс «Приговор», зацепив двигатель. Этот выстрел отдался ослепительным взрывом в моей голове, будто ранен был я, а не звездолет. Я упал на колени, стиснув руками виски. Мир двоился и вращался, тонул в зловещем хохоте Тича.

- Перейти на автопилот, - прохрипел я, пытаясь избавиться от черных кругов перед глазами.

«Приговор» взмыл вверх, ловко уворачиваясь от обстрела и полосуя «Гелиос» лазерными лучами.

На Е-417 сгущались сумерки, и быстро надвигающуюся темноту разрезали яркие вспышки смертельного света. Я чувствовал утечку темной материи из двигателя, все системы трезвонили в моей голове, предупреждая об опасности.

- Сдавайся, Киллиан, - ухмыльнулся с экрана Тич. – Тебе конец.

- Это тебе конец! – прорычал я, активируя все орудия разом.

Я был просто в бешенстве. Темная материя продолжала утекать из двигателя, в голове звенело от предупреждающих сигналов. Я попытался захлопнуть свое сознание, отделившись от корабля, но ничего не вышло. Наверное, слишком устал.

Неожиданно на радаре появилась еще одна быстро приближающаяся точка.

- Что, пришел не один? – с презрением спросил я у Тича. – Ты просто трус.

Но на лице Эдварда было написано не меньшее удивление.

- Киллиан, мать твою, ты чертов кретин! – на экране, рядом с лицом Тича, появилось лицо Мэри.

- Марион? – у Эдварда от изумления приоткрылся рот.

- Он не один! – из-за спины девушки появилась Деметра. – Вся галактика только что узнала о том, что ты пытался убить меня и свою дочь. Твоей власти пришел конец.

Я был просто в ярости. Хотел уберечь их от опасности, а они сами прилетели ей навстречу.

- Эмма с вами? – холодно спросил я.

- Нет! – гневно воскликнула Деметра. – Она знала, что ты улетишь один и отправилась за тобой на какой-то старой посудине!

Страх сковал мое сердце льдом. Где она сейчас? Деметра будто прочла мои мысли.

- Где бы она ни была сейчас, скоро она будет здесь. И нам всем нужно будет убираться.

- Вы опоздали, - ухмыльнулся Тич, про которого я успел забыть.

Он резко развернул «Гелиос» и дал залп куда-то в небо, в маленькую темную точку. Самонаводящиеся ракеты, пять штук разом, врезались в эту точку, взорвав ее. Раздался оглушительный «бум», и небо наполнилось огнем, искрами, дымом и горящими осколками, с которых капала расплавленная сталь.

- Это корабль Эммы! – закричала Марион.

Я провалился куда-то в темноту. Пустую и глухую, в которую не могло пробраться осознание того, что Эдвард только что убил мою дочь, которую я искал столько лет.

Эмма.

Эмма Джонс.

Моя дочь.

Дочь моей любимой Катрин.

Мое единственное дитя.

Тич.

Я уже чувствовал, как внутри меня поднимается нечто, чему нет названия. Это нельзя было назвать яростью или ненавистью, болью или отчаяньем, злобой или жаждой мести. Это было все сразу. Это была квинтэссенция чувств. Я уже не делал ничего. Я просто стоял и ненавидел Тича, мысленно разрывая его на куски, разнося из лазерной пушки, сжигая его и убивая еще тысячью способами.

«Приговор» все сделал сам. Ведомый моими чувствами, он ринулся вперед, на Тича, стреляя из всех пушек сразу. Лицо Эдварда перекосилось от страха, «Гелиос» трещал по швам, часть обшивки растворили вакуумные бомбы, часть расплавилась от лазеров, еще четверть – горела и дымилась. Тич вскинул руки и что-то заорал. Видимо, пытался отдавать приказы.

- Киллиана убить! Но я должен получить «Приговор».

Я усмехнулся. Он так и не понял.

- Эдвард, - медленно и тяжело произнес я. Он повернулся ко мне, заторможено, как во сне. Мы смотрели друг другу в глаза. – Я – и есть «Приговор».

- Они умрут вместе со мной! – рявкнул обреченный Тич, разворачивая «Гелиос» и пытаясь протаранить звездолет Марион и Деметры.

Я не мог позволить умереть и им тоже, и «Приговор» это почувствовал. Он рванулся наперерез Тичу, закрывая собой моих друзей. Мы столкнулись лоб в лоб. Темная материя, заключенная в двигателе, высвободилась мощным взрывом, отбросившим корабль Деметры и Марион на несколько сотен метров.

Я умер почти мгновенно, но системы корабля продолжали жить ещё какое-то время, достаточное для того, чтобы я увидел через его видеорегистраторы, как тело Тича вспыхивает огнем и с него, плавясь, слезает плоть, а за ней так же плавятся кости. Все это заняло доли секунды, но заснятые на камеры «Приговора». Наши корабли столкнулись лбами, и все, что отделяло меня от умирающего Тича, это несколько сантиметров плексигласового стекла, и я видел его смерть во всех подробностях.

И я мог бы бесконечно просматривать их, растягивая каждый момент, упиваясь гибелью корабля и его капитана. «Приговор» начал медленно распадаться на части.

Нет! – почти закричал я, не осознавая, что умер. – Я должен спасти корабль!

Усилием чего-то, чего я не понял и сам, мне удалось залатать дыры в корабле.

Вы спросите, как я смог все это сделать? Я и сам не знаю.

Все решило осознание моей смерти. Лишь когда это случилось, я погрузился в темное бездонное ничто.

Это было похоже на сон без сновидений, когда ты ничего не видишь и не осознаешь того, что спишь. Твое сознание дрейфует где-то в глубинах этой темноты. Я не осознавал, что происходит, кем я являюсь и где нахожусь. Я был мыслью, чистым разумом. Время шло. Я не знаю, чем оно измерялось. Часами, годами, тысячелетиями… мне не нужно было следить за ним. Мое существование не было привязано к таким субстанциям, как время, пространство или расстояние. Их просто не существовало в том «ничто», в которое я погрузился. Я одновременно находился во всех точках планеты и в то же время не был ни в одной из них. Я находился на Е-417 и вне ее, вне всей нашей галактики. Я был больше Вселенной и меньше атома. Я видел все и не видел ничего. Я знал законы Вселенной, и я не нуждался в них. Это не было похоже на забвение, ведь я помнил все произошедшее, но не проецировал это на себя. Мои атомы, слившиеся с атомами темной материи, потеряли свое «я», сделав меня чем-то неживым.

Я не знаю, сколько длился этот сон.

Но настало время проснуться.

Я открыл глаза и резко сел. Было темно. Не люблю темноту. Нужно понять, где я. Свет тут же включился. Значит, я на «Приговоре». Ну конечно. Мягкое желтое сияние высвечивало очертания моей каюты. Я повернул голову. Справа от меня спала Деметра. Вид у нее был до крайности беззащитный. На меня нахлынул прилив нежности. Значит, они все-таки спасли меня и мой звездолет. Я не знал, за что благодарен им больше. Мне захотелось протянуть руку и погладить ее, но я не смог этого сделать. На меня нахлынул ужас. Я вдруг понял, что у меня нет руки. У меня вообще нет тела.

Деметра сонно завозилась, открыла глаза и привстала на локте. Видимо, свет разбудил ее.

- Кто здесь? – зевнула она. Глаза у нее были заплаканными. – Эмма, ты?

- Ты не видишь меня? – взволнованно спросил я.

Деметра подпрыгнула и заозиралась. Глаза у нее стали как два блюдца.

- Киллиан?

Мой голос лился из динамиков. А сам я – по-прежнему оставался бестелесным духом.

- Деми, что со мной? – я силился понять, что произошло, мне нужно было мое тело! Я хотел мерить шагами каюту, запускать пальцы в волосы, кусать губы, хмуриться. Как же я этого хотел!

Мое желание было настолько сильным, что я обрел тело. Оно соткалось из голубоватых полупрозрачных линий, какими обычно «Приговор» рисовал в воздухе экраны для видеосвязи.

Я осмотрел свои просвечивающие руки и поднял на Деметру несчастные глаза. Она смотрела на меня, затаив дыхание, боясь спугнуть, будто я был призраком. А я им и был.

- Что со мной? – упавшим голосом спросил я. – Я ведь умер?

Как я хотел, чтобы она сказала «нет». Из глаз Деметры лились слезы. Она встала с кровати и подошла ко мне.

- Ты умер, Киллиан. На Е-417, месяц назад. Ты смог спасти звездолет, но не себя. И мы не смогли тебя спасти. Киллиан, прости меня. Я так люблю тебя.

- Зачем вы туда прилетели?! – в сердцах воскликнул я. – Я так боялся потерять кого-то из вас. А теперь… Эмма… мой голос надломился.

- Я не знаю, что сейчас происходит, Киллиан, - Деми вытерла слезы рукой. – Может, я просто сплю. Но Эмма выжила. Она успела катапультироваться с корабля. Мы подобрали ее на обратном пути. Она сломала руку и два ребра, но сейчас ей гораздо лучше. Они с Софи очень подружились и на пару мучают Фенрира.

- Она жива, - повторил я, как заклинание, не веря своим ушам, и мгновенно пробежался по всем камерам «Приговора».

Эмма спала в той самой каюте, которую я отвел ей в первый день.

На корабле обнаружились все мои друзья: Кай, Джон, Алекс, Ром…

- А где Мэри?

- Марион теперь возглавляет «Эль Дьябло». Она не смогла отправиться с нами. Но дала нам клятву изменить все к лучшему. Если мы вернемся, то не узнаем Туманность Альбиона.

- Если вернемся… - эхом повторил я.

- Да, Киллиан. Мы летим на Землю. Туда, откуда все начиналось.

- Деми… я стал «Приговором»? – если бы у меня было тело, оно бы покрылось мурашками от этой мысли. Но тела у меня не было. Только чувства. – Моя голова работала как компьютер, сопоставляя факты. Визит на Нифельхейм изменил меня. Эта планета растворила датчик в моей голове, воедино соединив с кораблем, а взрыв двигателя перенес мое сознание в то единственное, что уцелело от корабля – в темную материю.

Я стал. Темной. Материей. Я стал не просто частью «Приговора». Я стал его сердцем, его душой. Теперь он – мое тело, только не из плоти и крови, а из металлической обшивки, сверкающих иллюминаторов, движущихся отсеков и плазменных пушек.

В отчаянье я закрыл лицо руками, но не перестал от этого видеть все происходящее. На всем корабле. Одновременно. Как никогда мне хотелось обнять Деметру и почувствовать тепло человеческого тела.

Киллиан, ты же чертов гений. Ты придумаешь выход. Я тряхнул волосами. Голографические пряди слабо колыхнулись.

Я ведь Киллиан Джонс, гений и пират.

Я придумаю выход.

У меня всегда был «Приговор». А теперь у меня есть гораздо больше. У меня есть дочь, любимая, преданные друзья. У меня есть новая цель – вернуть себе человеческое тело и человеческую жизнь. Я сменил курс, перестраиваясь в самую быструю и мощную форму.

- Что ты делаешь? – удивленно воскликнула Деметра.

Я мысленно обнял ее и прижал к себе. Моя голограмма менялась, я придавал ей более человеческий вид, рисуя себе привычную черную повязку на глаз, длинные волосы и черно-алый плащ.

- Мы еще успеем ей помочь, - улыбнулся я. – Мэри ни за что не справится без нас.

На лице Деми появилась слабая улыбка.

Да. Все-таки я получил нечто гораздо большее.

Свободу.

- Киллиан? – тихо позвала меня Деметра. – Что ты такое?

Мои губы растянулись в мягкой улыбке. Мой плащ натурально зашуршал, а волосы зашевелились. Я приблизил свои губы к уху Деметры, как когда-то, в день нашей первой встречи.

- Знай же, Деми. Я – и есть «Приговор»…