Космическая одиссея капитана Джонса

Глава 6. «Приговор»

Я уже говорил Мэри, что мне понадобятся все мои чертежи и разработки, которые я хранил на домашнем сервере, подключенном к глобальной компьютерной сети. Мне казалось, она теперь всегда будет ходить за мной по пятам, потому что даже отведя меня в информационный портал, она осталась стоять и смотреть, как я достаю свои чертежи из баз данных моего компьютера. Интересно, что стало сейчас с нашим домом? Я был уверен, что после того, как планшет с моими разработками взорвался при попытке взлома, Тич отправился ко мне домой и все перевернул вверх дном. Кажется, я говорил в самом начале, что страдал манией величия, поэтому надежно защищал свои данные. Если бы Тич попытался взломать мой домашний компьютер, все данные автоматически бы удалились, и восстановить их было бы невозможно. И нет, я не остался бы ни с чем, потому что как раз на том компьютере ничего не было.

Где же, в таком случае, я все хранил? В самом надежном источнике. В своей голове. Все, что я когда-либо создал, отпечаталось на сетчатке моих глаз. И я знал, как извлечь оттуда информацию. Мне пришлось изрядно повозиться, настраивая аппаратуру под себя, но когда вышло, я испытал чувство глубокого удовлетворения. Сканеру, исследовавшему память моих глаз, пришлось отсеять миллионы эксабайт информации. Но он нашел ее. Ту, что была важнее всего.

Я видел, как в воздухе передо мной из миллионов светящихся нитей возникают модели звездолета. Я смог восстановить все, когда-либо созданное мной. И не было чувства слаще, чем тот триумф. Я смог. Я сделал это. Дело оставалось за малым. Найти свою дочь и уничтожить Тича. Наверняка вам неинтересно слушать о том времени, что я провел на Альтаире, закопавшись в лабиринты трехмерных чертежей, деталей и плазменных испарений. Я занимался только им, моим звездолетом, моим оружием, моей летающей смертью. Постепенно он приобретал очертания. Я неосознанно придавал ему стандартную форму любого скоростного крейсера, и это был единственный раз, когда мой корабль был похож на штампованное железо «Эль Дьябло». Я встраивал в него все, о чем мечтал: способность менять форму; самое совершенное оружие, от лазерных пушек до молекулярного распылителя и вакуумных ракет; непроницаемую броню; силовое поле невидимости; антигравитационные датчики; двигатель «темной материи», всего и не счесть… давно я не был так счастлив. И, наверное, я с самого начала знал, как будет называться мой корабль, как только начал сооружать каркас.

«Приговор».

Я пять долгих лет мечтал подписать Тичу смертный приговор. И я это сделаю. Мы это сделаем.

На строительство корабля у меня ушло три года. «Приговор» должен был слушаться меня безукоризненно, и я, помимо стандартной навигационной панели, создал крохотный датчик, настроенный на мои мозговые импульсы. Операция была очень болезненной, но с тех пор, как я встроил датчик в свою голову, я будто слился с кораблем в одно целое. Я жил им, дышал, чувствовал каждое перекрытие и каждый отсек. Я стал частью «Приговора», и я упивался этим чувством. Сменив стандартный космический скафандр на изделие собственных рук, я стал похож на благородного разбойника. К тому времени я успел изрядно похудеть, и больше не смахивал на дикаря. Угольно-черная кожа скафа была оснащена системой автоматической настройки цвета, очистительными системами от бактерий и вирусов, и устройствами перевода с разобщенных языков на общегалактический. Такие я припас и для моей команды, добавив для них еще и систему слежения. В будущем мне это очень неплохо пригодилось.

Волосы я по-прежнему не стриг, противясь самому глупому закону республики, и они достигли изящной длины, придав мне вид романтический и благородный. Не в силах сопротивляться этому образу, я раздобыл себе плащ, такой же непроглядно черный, как самые дальние уголки космоса, но кроваво-красный с внутренней стороны. Мэри, увидев меня в таком виде, не на шутку развеселилась. Мы к тому времени успели стать с ней хорошими друзьями. «Приговор» я строил без малого три года, успешно отмахиваясь от нее разными безделушками вроде устройств перевода. Мэри, однако, приходила от всего этого в дикий восторг.

Наверняка у вас сложилось мнение о моей удивительной гениальности. И вы думаете, как такой умный человек, как я, не сумел ничего добиться, даже не смотря на постоянные отказы «Эль Дьябло»? Ответ очень прост. Я женился в 19 лет, по безумной любви. А когда мы влюблены – все остальное теряет смысл. Да, я мастерил разные удобные штучки, но о том, чтобы подать заявку на вход в состав научно-исследовательских галактических центров, я даже не думал. По-настоящему я смог раскрыться, только создав «Приговор», мое второе дитя.

Мне не нужна была команда, я мог управлять звездолетом и сам, но находиться в полном одиночестве не желал. Поэтому, как только «Приговор» был готов, я решил разыскать Алексея и Ромео. Мэри не хотела меня отпускать, но и бросить все и улететь со мной тоже не могла. Отчасти я был рад этому. Ведь испокон веку известно: женщина на корабле к беде. Я обещал ей выходить на связь как можно чаще, и на том мы распрощались.

В день первого взлета «Приговора» собралась половина населения Альтаира поглазеть на это чудо. Всю жизнь склонный к спец эффектам, я не смог отказать себе в маленьком удовольствии, и поднялся на борт, взмахнув черно-алыми полами моего плаща. Фенрир вился у моих ног, чувствуя мой победный торжествующий настрой. Я подготовил для людей небольшое зрелище.

Под рев толпы я закрыл шлюзовые двери и убрал трап, отдав звездолету мысленный приказ. Глядя, как тысячи людей разевают рты в беззвучном крике, желая мне доброго пути, а иные и проклиная, я прошел в навигационную палубу по новеньким, идеально выстроенным коридорам. Голубоватый свет следовал за мной, окуная во тьму те участки, которые я миновал, и ворвался в навигационную рубку, осветив ее до самых темных уголков.

Ощутив под ногами едва уловимую вибрацию пола, я понял, что «Приговор» начал менять свою форму. Изумление на лицах тысяч людей было забавным. Наверное, зрелище, и вправду, величественное, глядеть, как многотонная махина трансформируется, вытягиваясь и уменьшая форму, чтобы резким победоносным залпом взлететь с поверхности планеты.

Земля отдалилась в одну секунду, подернувшись туманной дымкой. Каким я увидел Альтаир впервые, таким он предстал предо мной в последний раз. Я не ощутил никаких перегрузок, антигравитационные датчики сработали идеально.

Передо мной распахнулась бриллиантово-черная бездна космоса. Мой взгляд тонул в ее бархатной глубине, в глазах двоилось от бесчисленного количества звезд. Я мог лететь в любую точку Вселенной, покорять любые галактики, но… но сердце мое было наполнено тоской. Я мог бы отправиться на Титанию и отыскать Эдварда Тича. До сих пор не понимаю, почему я сразу этого не сделал. Может быть, если бы я кинулся к нему тогда, Эмма была бы в порядке, и ей не пришлось бы столько страдать. С другой стороны, на моей настоящей жизни можно было бы поставить крест.

Алексея и Ромео отыскать было просто. Билл говорил, что доставит их в ближайший космопорт «Эль Дьябло», чтобы там они могли связаться с кем нужно и завершить свою миссию. Наивная надежда, не правда ли? Два оборванных голодранца, утверждающих, что их звездолет разбился на планете Е-типа, а они-де очень важные миссионеры с Млечного Пути, да еще и с самой Солнечной системы! Ага, я бы и сам им не поверил, если бы не видел «Тикиару» своими глазами.

Там они и околачивались, на территории космопорта, голодные и оборванные, пораженные черствостью и глухотой людей. Тогда еще мой «Приговор» никому не был известен, и я свободно смог совершить посадку в отдаленном уголке космодрома. Когда Алексей и Ромео увидели меня, облаченного в черную кожу скафандра и угольно-алый плащ, то не узнали. Я и сам себя едва узнавал. А ведь придет время, и меня будут узнавать даже дети. Ха. Я забрал моих друзей на борт и сделал их первыми членами своей команды. Из оборванцев и голодранцев они превратились в настоящих космонавтов, звездных странников, гордых и свободных. «Приговор» привел их в неописуемый восторг, особенно то, что я мог отдавать кораблю любые приказы силой мысли. Мы собрались в навигационной рубке, провести первое свое совещание.

Рубка, выполненная из прозрачного стекла, заставляла Алекса и Ромео напрягаться, потому что создавала ощущение, будто мы болтаемся в открытом космосе. К тому времени я уже выучил самые основные созвездия, по которым можно было определить свое примерное местоположение. Сейчас прямо перед нами заманчиво сияли звезды Туманной Россыпи, через которую мы должны были лететь. Моих друзей предстояло обучить еще многому.

- Итак, - я сидел в кресле и гладил лежащего у моих ног Фенрира. Мне приходилось добавлять ему в еду транквилизаторы, чтобы он чувствовал себя на корабле комфортно. – Вам здесь нравится?

- Шутишь? – ухмыльнулся Алекс, откидываясь назад в гидроплавающем кресле. – Да это лучшее место за всю мою жизнь!

Ребята родились и выросли на Е-417, и знали только обломки «Тикиары», враждебную фауну и флору планеты, и тот шумный тесный космопорт.

- Я собираюсь помочь вам. Завершить миссию.

Ромео напряженно подался вперед.

- Ты, правда, сможешь это сделать?

- А почему нет? – я свел вместе кончики пальцев и внимательно посмотрел на друзей. – Если вы знаете координаты Солнечной системы, это не будет проблемой.

Судя по тому, как переглянулась моя команда, координат они не знали.

- А в Атласе ты не можешь посмотреть?

- Атлас Туманности Альбион был хорошенько почищен «Эль Дьябло» сотни лет назад. Там не осталось ничего, что могло бы привести к Земле. Если быть точным, весь Млечный Путь оттуда стерли.

- Бред какой-то, - Алекс устало потер руками виски. – Зачем это было делать?

У меня было много идей на этот счет, но ни одна из них не казалась достаточно правдоподобной, чтобы походить на правду. Все дети изучали на первой ступени космологического образования основные населенные галактики, из которых были наши предки. Любой ребенок знал, откуда он родом, а некоторые могли даже отследить свою родословную в немыслимую глубину веков. Но только не мы. Не земляне. Неправильно было всех выходцев Млечного Пути называть землянами, но так делали все. Жизнь зародилась именно там, и для нас Земля значила столько же, сколько для магеллановцев Авиа-Тила, а для андромедцев Моккорра. И я должен был найти свою историческую родину, чего бы это мне не стоило.

- Как же мы найдем ее? – спросил Ромео.

Я улыбнулся. Любой удаленный файл оставляет следы, и по этим следам я мог попасть в резервное хранилище данных. Вам, наверное, сейчас показалось, что все донельзя просто. Как бы не так. Мне предстояло взломать сервер компьютерной сети «Эль Дьябло», бросив, тем самым, им первый вызов. Я подплыл на гидроплавающем кресле к навигационной панели корабля, приказав ей предоставить мне монитор и клавиатуру. Мне никогда раньше не приходилось взламывать что-то, но технически я знал, как это делается.

Я размял пальцы и приступил к делу. Скажу честно: никогда больше не приходилось мне сталкиваться с более сильной системой защиты. Я сражался с ней больше недели, пытаясь раскусить последовательность подбора символов для паролей. Я знал, что итог первой схватки задаст тон всей последующей войны, поэтому бился с машиной адски, и, в конце концов, одержал верх. Когда передо мной пали последние барьеры и обнажились все данные «Эль Дьябло», я пошел горделивым шагом, не заметая следов, а специально оставляя их, чтобы они знали: отныне у них появился враг. Я с трудом удержался, чтобы не оставить послание. Соблазн был очень велик, но объявлять о себе было еще слишком рано.

- Вот она, праматерь всех планет! – я откинулся в кресле и заложил руки за голову. – Наша родина.

Мою душу грела мысль о панике, которая воцарилась сейчас в «Эль Дьябло». Как же. Какой-то хакер взломал их систему и сейчас преспокойно изучает засекреченные данные. Я мог бы сказать им, что это только начало, но говорить было некому. Фенрир, будто чувствуя мое настроение, лизнул мою руку. Я почесал его за ухом.

В рубке завертелась огромная голографическая модель Земли, какой она была много тысяч лет назад, и я понял, почему астронавты древности считали ее самым прекрасным, что когда-либо видели. Она, и правда, была прекрасна. Голубая планета, окутанная водным покровом, причудливым переплетением континентов и полупрозрачной дымкой атмосферы. И отсюда я был родом. Как жаль, что я не родился там, вдалеке от «Эль Дьябло».

- Это, правда, Земля? – недоверчиво спросил Алексей.

До меня не сразу дошло, что они никогда не видели этой планеты, даже на рисунках и в кино.

- А более поздних снимков нет? – спросил Ромео. – Сейчас от нее осталась лишь половина.

Я вспомнил об их рассказе, но в арсенале «Эль Дьябло» были лишь координаты. Пренебрегли они другими данными или решили ихуничтожить – мне неизвестно.

- Проложить курс к Земле, - приказал я «Приговору». – Идем на полной скорости.

Ощущение едва заметного вибрирующего пола стало уже вполне привычным. Рисунок звезд немного сместился, когда корабль скорректировал курс и рванулся вперед, к Млечному Пути. Я пытался угадать, какая из мириадов виднеющихся звезд наша, но, наверное, проще было пересчитать песчинки в пустыне. Тогда я выбрал самую красивую из виднеющихся звезд и назвал ее «Катрин». Соблазн был слишком велик, и я не смог удержаться. «Приговор» послушно выдал мне координаты звезды «Катрин», и я нашел ее в Атласе «Эль Дьябло». Выбранная мною звезда оказалась ни чем иным, как известным Алоуном, огромной и яркой сверхновой, погубившей все планеты в той системе. Что ж, Алоун, отныне тебя будут звать Катрин. И да, я изменил ее название. Теперь во всех каталогах, всех бортовых компьютерах и межзвездных системах эта звезда будет зваться именем моей покойной жены.

И это был мой первый вызов Эдварду Тичу.