Космическое сознание

светлых встреч нам больше не найти. Отныне я при всех тебе чужой, Дабы тебя не запятнал мой стыд: И ты будь в людях холоден со мной, Иначе свет тебя

не пощадит. Пусть будет так! Я так люблю тебя, Что раз ты мой, и честь твоя — моя.

По-видимому, этот сонет необходимо отнести к более позднему времени, чем

вышеприведенные сонеты. В течение нескольких лет Бэкон жил двойственной жизнью: с

одной стороны, он был юристом, придворным, политиком — это был Бэкон, обладавший

лишь самосознанием. С другой стороны, он был поэт, провидец, озаренный тем «редким, несказанным светом, что осветить способен самый свет» — «тем светом, который никогда не

освещал земли или моря», словом, он вел жизнь, озаренную космическим сознанием. Обе эти

жизни у него были строго разграничены. Почти никто — разве только св. Антоний и ап.

Матфей — не знал в сознательном состоянии, что, кроме обычной сознательной, они ведут

еще какую-то другую жизнь. У Бэкона было немало оснований, чтобы строго разграничить

эти два состояния своей жизни. Многим совершенно непонятна прямая двойственность этого

и других сонетов, если ее отнести к двум сторонам одной и той же личности или двум

личностям того же самого лица. Но предположим, что наше объяснение правильно, — тогда

сравним эти сонеты с произведениями других авторов, о которых доподлинно известно, что

они обращались к своему собственному космическому сознанию. Язык сонетов ни в коем

случае (сравнительно с другими авторами) нельзя назвать преувеличенным. Например, Уитмен пишет: «Со смехом и множеством лобзаний, о, душа, я вижу, ты любима мною, а я

тобой» [193:321]. И далее: «И, обращаясь, я зову тебя, о душа, ты, действительно, — я»

[193:321 ]. Автор сонета говорит, что если бы он открыто признал в себе свою вторую

личность, свое второе «я», то есть космическое сознание, и произведения — драмы, написанные под влиянием космического начала, тогда все то, что принесло бы пользу ему, просто сознательному Бэкону, было бы отнято от его лучшей, высшей стороны, т. е.

космически-сознательного Бэкона. Он не может согласиться на это.

Сонет 39

Как мне твои заслуги воспевать, Когда ты часть, и лучшая, моя? Что могут похвалы

себе мне дать? Что в том мое, в чем я хвалю тебя? Поэтому нам надо разойтись

И наших светлых чувств порвать звено, Чтоб, разлучившись, лишь к тебе неслись

Хвалы за то, что лишь тебе дано. Разлука! Как бы ты была тяжка, Когда б досуга тягостное

бремя — Обманывая помыслы и время — Не красила любовная мечта, Когда бы ты не

дозволяла нам Петь здесь о том, что так далеко там?

Космическое сознание—лучшая часть автора сонетов. Раз это так, то даже неудобно

восхвалять ее, и вследствие этого двум нераздельным частям необходимо отделиться одна от

другой. Во время своего отделения от своей лучшей части — т. е. космического сознания, —

автор занимается политикой и прочими житейскими делами. Это происходит с ним все время, пока в нем спит космическое сознание. Хотя оно в нем тогда и отсутствует, но он все же рад, сознавая, что в любое время он в состоянии призвать к себе космическое сознание и все

образы, идеи, находящиеся с ним в связи. Это ярче всего выражено в последнем стихе о даре

http://www.e-puzzle.ru

— сознавать «здесь о том, что так далеко там». Это уже указано во многих местах нашей

книги. Гаутама говорит: «Достижение архатства (космического сознания) превращает

единого человека в многоличного» [161:241]. Ап. Павел сказал: «Я более уже не живу как

личность, но Христос (космическое сознание) живет во мне» [22:2:20]. И далее: «Если кто-

либо существует во Христе, то он превращается в новое создание» [21:5:17]. Ап. Павел

говорит, что «человек Иисус сотворил обоих воедино» (т. е. соединил в себе космическое

сознание Христа с просто сознательным человеком-Иисусом), что он мог «из двух сотворить

одного нового человека» [23:2:14-15]. Во многих местах ап. Павел указывает на

двойственность своей личности. Магомет называл космическое сознание «Гавриилом». Коран

был продиктован Гавриилом (космическим сознанием) ему — сознательному Магомету.

Видимый Магомет был второй личностью. Бальзак, доведя рассказ о жизни Луи Ламбера (т. е.

о самом себе) вплоть до момента озарения, говорит: «Событие, о котором мне остается

рассказать, составляет его второе существование. Оно — исключительно во всех

отношениях» [5:10]. Затем он описывает приход космического сознания и определяет

афоризмами сущность самого космического сознания. Уитмен постоянно называет

космическое сознание «душою», а себя называет обыденным, видимым Уолтом Уитменом

[193:32].

Я как богач, чей ключ благословенный Вскрывает тайное сокровище свое, Не каждый

час, но редко, сокровенно, Чтоб не тупить блаженства острие. Всем ведомо, как редкое

веселье, Приходит праздник только раз в году И драгоценный камень в ожерелье Лишь скупо

расставляется в ряду. Так и часы с тобой, как мой тайник Иль сундуки с одеждою богатой, Даруют мне благословенный миг, Раскрыв красы, которыми чреваты. Блажен же ты, чьи

порождают вежды С тобой восторг, а без тебя надежды!

Сравните с Плотиной: «Это высшее состояние — не постоянно. Лишь изредка

возможно наслаждаться (по особой милости оно сделано нам доступным) возвышением над

своим телесным существом и над миром. До сих пор я испытал это чувство всего лишь три

раза» [188:81]. По-видимому, у Бэкона период озарения продолжался больше и чаще

приходил, чем у Плотина. Но, по-видимому, ни Плотин, ни Бэкон не были способны по

желанию вызывать в себе состояние озарения. Весьма вероятно, что в Евангелии указывается

на случайность и видимую беспричинность появления и исчезновения божественного

озарения, когда говорится: «Ветер дует, куда он хочет, и ты слышишь его, но ты не знаешь, откуда он приходит и куда он идет: так бывает и с рожденными от духа» [17:3:8].

Сонет 53

Какая сущность твоего сложенья? Тьмы чуждых образов живут в тебе. У всех одно

лишь тени отраженье, А ты один вмещаешь все в себе. Лик Адониса жалко искажает Собой

твои небесные черты, — Все, что лицо Елены украшает, В одежде грека воплощаешь ты.

Возьмем весну иль осени дары.

Та — только тень твоих очарований,

А эта — воплощенье доброты.

Ты отражен в красотах всех созданий,

Ты внешностью участвуешь везде,

Но постоянство сердца лишь в тебе.

Сравните это описание космического сознания с тем, что говорит Будда: «Архатство

(космическое сознание) даст человеку способность сердцем понимать сердца других существ

и людей, понимать все настроения — страстное, спокойное, гневное, мирное, постигать

заблуждения ума; видеть его возвышенность, узость, глубину, посредственность, упорство, колебания, свободу и рабство» [161:215]. То есть космическое сознание открывает весь

http://www.e-puzzle.ru

внутренний мир человека. Это дивно выражено в «шекспировских» драмах. Сравните

произведения «Шекспира» с охватывающим всю вселенную миросозерцанием Данте, с

бальзаковским проникновением в строение и самую жизнь человеческого сердца; сравните с

выражением Уолта Уитмена: «Мне одинаково близки старые и молодые, глупые и мудрые.

Мне все одинаково близко и далеко [193:42]. Я так же понимаю материнское, как и отцовское

чувство, ребенка и взрослого». Знание человеческого сердца и жизни было в Уитмене

всеобъемлющим.

Сонет 59

Что есть, уж было, может быть, не раз.

И вот, минувшее изображая,

Наш бедный ум обманывает нас,

Известное когда-то вновь рождая.

О, если б мог я, заглянув в сказанья

Пяти веков, увидеть облик твой

В одной из древних книг, где начертанья

Впервые закрепили дух живой!

О, если 6 знать, что б древние решили,

Увидя чудеса твоих красот.

Кто ближе к совершенству, мы, они ли, —

Иль мир свершает тот же оборот?

О, я уверен, ум веков былых

Ценил черты, куда бледней твоих!

Бэкон спрашивает: «Представляет ли собою явление озарения что-либо новое или оно

уже существовало и в древности? Хотел бы я видеть его описание в старой литературе. Если

оно существовало, конечно, данные о нем должны сохраниться. Я нашел бы их и мог бы

судить, идет ли человечество вперед, или назад, или же стоит на месте». Ему кажется, что

почти никто или совсем никто из древних не обладал космическим сознанием. Бэкон был

прекрасно знаком с Евангелием и с посланиями ал. Павла, но, очевидно, его благоговение

перед ними не позволяло здесь искать аналогий. С Данте он был, кажется, мало знаком, а

индийской литературы, где он мог бы найти множество примеров, тождественных с его

собственными наблюдениями над собой, он не знал. Англичане в его время совершенно не

были знакомы с буддийской литературой. Вернее всего, что, благодаря всему этому, у Бэкона

не могло даже и быть какого-либо знакомства со случаями космического сознания, помимо

своего собственного.

Сонет 62

Грех самомненья очи мне слепит И обладает телом и душою, И этот грех ничто не

излечит, Так глубоко сроднился он со мною. Мне кажется, нет облика красивей, Нет лучше

стана, высшей правоты, — Что нет моей оценки справедливей, Что все во мне достойно

похвалы. Но чуть возьмусь за зеркало, я вижу, Как стал я стар, как истощен тоской, И

самомненье, падая все ниже, Становится обманчивой мечтой. То не себя — тебя я обожаю! В

твою весну сентябрь мой облекаю.

В этом сонете двойственность личности в авторе выражена с яркостью. Когда он

говорит о космическом сознании, он — просто сознательное «я» —проникается

восхищением. Напротив, когда он обращается к организму и силам своего просто

сознательного «я» — его слова пренебрежительны. В одно и то же время он и восхищен, и

разочарован собою. Люди, знавшие У. Уитмена лично, знают, что то же самое противоречие и

на той же основе свойственно было и ему. Восхищение У. Уитмена перед «космически-

сознательным У. Уитменом» и его делами

http://www.e-puzzle.ru

(«Листья») было совершенно такое, какое выражается в этом сонете, хотя он

совершенно лишен был самообольщенья по отношению к своему обычному сознательному

«я». Совершенно то же можно сказать о Магомете или Бальзаке.

Сонет 70

То не беда, что ты хулы предмет! Прекрасное рождает осужденье. Ведь красоты без

темных пятен нет. И в чистом небе ворон рвет тенью, Будь ты хорош, и грязный яд злословья

Поднимет лишь тебя в глазах людей. Ведь червь грызет с особенной любовью Сладчайший

цвет. Ты ж цвет весенних дней! Ты пережил соблазны юных лет, Нетронутый иль свергнув

нападенье, Но этим злейший возбудил навет И дал ему утроить рвенье. Когда бы он тебя не

искажал, Мильон сердец к твоим ногам бы пал.

Бэкон хочет сказать: космическое сознание в лице своих отпрысков—драм «Шекспира»

— будет подвергаться постоянным нападкам за вольность языка, презрение к условностям и

т. д. Эти нападки не доказывают дефектов произведений. Великие произведения вроде

«шекспировских» драм никогда еще не могли быть оценены с самого начала. Не следует

порицать то, что написано под влиянием космического сознания, ибо оно — божественно, оно выше понимания средних людей. Если бы люди не были глухи и слепы, они благоговейно

преклонились бы перед такими, внушенными космическим сознанием, произведениями.

Сонет 78

Я так же часто призывал тебя

Быть Музою моих стихотворений,

Как все другие, что несут, как я,

К твоим стопам плоды их вдохновений.

Твой облик, что научит петь немого

И неуча парить за облака,

Дал силы новые искусству слова,

Удвоил мощь и грацию стиха.

Но более всего гордись моим:

В нем все — любовь, все — пламень чувства.

Ты только придал внешний блеск другим

И прелестью своей развил искусство, —

Но можно ли сравнить, что сделал мне ты,

Из неуча взведя меня в поэты?

Этот сонет был написан уже после создания, публикации многих драм, что, без

сомнения, вызвало много подражаний. Автор называет себя «неучем» потому, что у него не

было художественного образования. Космическое сознание научило его «пению», а до тех

пор он был нем. Он получил озарение на тридцатом году жизни. Никогда до этого он не писал

поэтических произведений — озаренный, он сразу, без предварительной подготовки, начал

писать даже лучше, возвышеннее, чем кто-либо до него был в состоянии. Небесный свет, озаривший его, был до некоторой степени использован и его подражателями — он придал им

стиль и прелесть чувств. Это явление довольно обычное. Ланг пишет о Вальтере Скотте, что

его подражатели, например капитан Боабдилл, стали писать чуть ли не так же хорошо, как

сам Вальтер Скотт [169:9]. Однако космическое сознание должно быть гордо, довольно тем, что оно даст: истинное искусство порождается лишь им, а не учебой. Сравните эти признания

в отсутствии предварительной подготовки к литературной деятельности с такими же

признаниями Магомета, Бальзака, Уолта Уитмена. У них или совсем не было литературной

http://www.e-puzzle.ru

подготовки, или очень мало. Они, в среднем возрасте получив озарение, начали говорить или

писать.

Сонет 86

Его стихов ли гордое ветрило,

Стремясь к тебе, награде всех наград,

В моем мозгу рой дум похоронило

И обратило в гроб цветущий сад?

Его ли дух, злым духом наученный

Писать стихи, стал палачом моих?

Нет, не злой дух, советник сокровенный, —

Нет, и не сам он поразил мой стих.

Ни он, ни этот тайный вдохновитель,

Средь тишины желанный гость ночной, Не может хвастаться, как победитель. Я не

боюсь побед их надо мной! Но чуть ты стал сочувствовать ему, Я замолчал и погрузился в

тьму.

В этом сонете раздвоение личности Бэкона-Шекспира доведено до крайнего предела

(см. также примечание к 53-му сонету). Его второй личностью было написано мало сонетов за

это время. Космически-сознательная личность росла быстро. За короткое время было

написано много драм. Космически-сознательный Бэкон выучился под влиянием космического

сознания писать «лучше всех смертных». Однако не это подавило, заставило онеметь

самосознательного Бэкона, а то, что космическое сознание на время поглотило все силы

обеих личностей — космической и самосознательной. Благосклонный дух, господствующий

над его (т. е. космически-сознательной личности) умом, это та «сущность», о которой говорит

Бальзак так: «Таинственные существа, одаренные изумительными способностями, они

соединяются с другими существами и проникают их, как активное начало. Эти таинственные

существа отличаются силой и благородством высшей природы» [7:50]. Этот «он» (стих 10) есть космически-сознательный Бэкон — «средь тишины желанный гость ночной» —

космическое сознание. «Тайный вдохновитель» — сравните с Уолтом Уитменом: «Даже во

сне я слышу шепот послания с небес» [193:324]. Большинство читателей сами заметят, что

Уитмен крайне простым языком говорит о космическом сознании, далеко не высокопарным

стилем Бальзака, Данте и, пожалуй, проще всех прочих людей, имевших космическое

сознание.

Сонет 97

Как на зиму похожи дни разлуки С тобой, о радость промелькнувших дней! Какой

мороз! Как все томится в скуке! Какой декабрь средь леса и полей! А между тем, то было

вслед за летом, Роскошной осенью, в пору плодов, Зачатых некогда весенним цветом, Как

плод любви осиротелых вдов. И вялыми казались мне плоды, Которые не знают ласк отца.

8 - 8397 Бёкк

225

Ведь лето и отрада там, где ты,

А без тебя у рощи нет певца,

А если есть, поет он так уныло,

Что вянет лист, страшась зимы постылой*.

http://www.e-puzzle.ru

В примечании к 33-му сонету было сказано о случайном, редком появлении

космического сознания. Было указано, что простое сознание существует у человечества уже в

течение нескольких сотен тысяч лет, что оно, вследствие продолжительного периода

наследственности, проявляется у людей в очень раннем возрасте — лет около трех от роду.

Но как еще далеко человечеству до того времени, когда космическое сознание сделается

общей постоянной способностью! Бэкон пишет в данном сонете, что провел время вдали от

своей одухотворяющей половины, когда у него отсутствовало космическое сознание. Он

пишет, что это он как бы был вдали от космического сознания, а не наоборот, т. е. он

рассматривает свое космически-сознательное существо как реальное, а не себя самого.

Обычно-сознательный Уитмен пишет о себе: «Я — тот другой». Несмотря на

отсутствие космического сознания, Бэкон говорит, что период этот был плодотворен: то, что

было открыто в озарении, остается в сознании на продолжительное время. Но, хотя время это

и было плодотворно, все же оно было скучно, пусто по сравнению с моментами озарения.

ИТОГИ

В случае Бэкона нет прямых указаний на озарение. У нас нет никаких данных для

доказательства, что Уильям Шекспир написал «шекспировские» драмы и сонеты. Если же их

писал Фрэнсис Бэкон, то у нас есть доказательства, что Бэкон вел затворническую жизнь

примерно в то время, когда с ним случилось озарение, если только оно случилось с ним.

Хаули и сам Бэкон намекают, что у Бэкона была какая-то необычная способность

чрезвычайно высокого порядка. Сверх этих доказательств, которые большинству могут

показаться слишком несущественными, действительное доказательство, что тот, кто написал

«сонеты» и драмы, — обладал космическим сознанием, состоит из двух пунктов: Стихотворный перевод приведенных сонетов взят нами у М. И. Чайковского

ввиду его общей художественной ценности; но должно признать, что переводчик

выдвинул в сонетах более эмоциональную сторону, влюбленность, а не философскую, которой он, по-видимому, не придал достаточного значения, считая автора сонетов

лишь английским Петраркой. Ю. М. — Прим. перев.

1.

Творец драм был, пожалуй, самым великим умом мира. Его нравственное

миросозерцание было настолько истинно, насколько ум его был велик. Со всех точек зрения

он был громадной духовной силой. Если это так, то, согласно тезисам, лежащим в основании

данной книги, он должен был обладать космическим сознанием.

1.

Первые сто двадцать шесть сонетов, по-видимому, показывают, что автор их

обладал космическим сознанием и что эти сонеты обращаются к космическому сознанию.

Нам кажется, что сонетам этим невозможно дать разумное объяснение с какой-либо иной

точки зрения.

2.

Якоб Бёме (так называемый Тевтонский Теософ) 1575-1624

го родина — Старый Зейденберг, местечко неподалеку от Гер-лица, в Германии.

ЕХотя Бёме был из зажиточной семьи, однако в ранней молодости он был пастухом

в Ландскроне, в окрестностях Герлица. Образование его ограничилось лишь городской

школой в Зейденберге, после чего он поступил в подмастерья к сапожнику в Зейденберге, а в

1599 году он стал сапожным мастером в Герлице и женился на дочери богатого герлицкого

мясника, Катерине Кунтц-манн.

I

У Бёме было два ясно выраженных озарения. Первое случилось с ним в 1600 году, когда

ему было 26 лет от роду. Мартинсен так рассказывает об этом происшествии:

«Бёме сидел у себя в комнате. Случайно он поглядел на полированное оловянное

блюдо, отражавшее невыносимо яркий солнечный свет, и впал во внутренний экстаз. Ему

http://www.e-puzzle.ru

показалось, что он видит сущность, глубочайшее основание вещей. Подумав, что это лишь

игра воображения, чтобы отогнать от себя эту фантазию, Бёме пошел погулять на лужайку.

Но здесь он заметил, что он видит самое ядро вещей, самую сущность трав. Своим наружным

зрением он видит гармонию природы с той сущностью своей, которую он созерцает

внутренним зрением... Бёме никому ничего не сказал об этом, но в молчании восхвалил и

поблагодарил Бога. Он продолжал честно заниматься своим ремеслом, был внимателен к

своим домашним делам и оставался в хороших отношениях со всеми окружающими» [123].

Гартман говорит об этом первом озарении, что при его появлении или вследствие его

«Бёме научился познавать глубочайшие основания природы и с тех пор приобрел

способность смотреть глазами своей души в сердцевину всех вещей. Способность эта

оставалась у него и когда он был в своем необычном состоянии» [97:3]. В предисловиях к

сочинениям Бёме это первое озарение описывается так:

«Когда Бёме было приблизительно двадцать пять лет, а было это в 1600 году, он был

опять озарен божественным светом и преисполнился небесной премудрости, и, уйдя на

лужайку перед новыми воротами в Герлице, он сел и рассматривал там злаки и травы в этом

внутреннем свете. Он увидел их сущность, пользу и свойства в их очертаниях, виде и

названиях. Подобным же образом он видел всю природу, и на основании этого бывшего ему

откровения он впоследствии написал книгу «О названиях вещей». Он испытывал

величайшую радость, когда познавал эти тайны. Вернувшись

домой, он по-прежнему заботливо относился к своей семье, жил скромно и мало

рассказывал об удивительных вещах, случившихся с ним. В 1610 году на него опять

снизошло озарение, тогда он, скорее для памяти, чем для печати, написал свою первую книгу

«Аврора, или Утренняя заря» [40:13-14].

Первое озарение в 1600 году не было полным: в тот раз он не достиг настоящего

космического сознания, он видел, если можно так выразиться, лишь зарю, но не яркий

полдень. Мартинсен так описывает полное озарение, происшедшее с Бёме в 1610 г., когда ему

было 36 лет от роду:

«Десять лет спустя (1610) у него было еще замечательное внутреннее состояние. То, что

прежде ему удалось видеть лишь неясно, отрывками и только на протяжении нескольких

отдельных моментов, теперь представилось ему в виде целого с более определенным

контуром» [123].

Гартман так говорит об этом же случае:

«Десять лет спустя, в 1610 году, с ним произошло третье озарение. То, что в прежних

видениях ему представлялось хаотично, отрывочно — теперь представилось в виде целого, все равно как арфа, у которой каждая отдельная струна представляет собой отдельный

инструмент, а все они составляют лишь арфу. Теперь он постиг божественную стройность

природы, где, как от ствола дерева жизни, отходит множество ветвей, несущих на себе ветки, украшенные листьями, цветами и плодами. Это произвело на него такое глубокое

впечатление, что он решил записать все, что видел, и сохранить эту запись» [97:3].

Вот что говорит сам Бёме об этом последнем, совершенном озарении:

«Врата открылись передо мною, и в течение четверти часа я увидел больше, чем только

я мог познать, если бы я учился годы в университете. Виденное показалось мне чрезвычайно

удивительным, и я восхвалил Бога. Ибо я увидел и узнал сущность всех предметов, высоты и

пропасти, вечное происхождение Святой Троицы, происхождение и развитие мира и всех

существ посредством божественной премудрости. Я познал и увидел в самом себе все три

мира, а именно: 1) божественный (т. 'е. ангельский и райский), 2) мрачный (первоначальный

мир, до появления огня) и 3) видимый, внешний мир. Я познал и увидел всю действительную

сущность зла и добра, я увидел и познал их происхождение и их существование в каждом из

http://www.e-puzzle.ru

нас. Я увидел и познал, как все зарождается в вечности. И всему этому я не только

чрезвычайно удивлялся, но и чрезвычайно радовался» [40:15].

Выражение Гартмана — «в 1600 году он был опять озарен божественным светом» —

относится к некоторым другим видениям, предшествовавшим этому первому, несовершенному озарению, когда Бёме было 25 лет. Надо сказать, что такие видения, по-

видимому, довольно часто бывают у тех, на кого впоследствии нисходит озарение.

Несомненно, такие люди обладают в высшей степени тонкой нервной организацией: Уитмен

говорит о них, что они «избранные» люди. Гартман говорит о Бёме, что он «обладал

необычайными тайными силами. Известно, что Бёме говорил на разных языках, но никто не

знает, где он им выучился. Он также знал язык природы и знал настоящие названия растений

и животных». Сам Бёме говорит об этом:

«Я не знал ни литературы, ни искусств, поскольку они существуют в этом мире. Я не

умный, а простоватый человек. У меня никогда не было желания изучать какую-либо науку, но с ранних лет я стремился спасти свою душу и думал, как я мог бы наследовать Царствие

Божие. Моя внутренняя природа сильно противилась этому, меня одолевали плотские похоти.

Я принялся бороться с моей испорченной природой. С помощью Божиею я замыслил

превозмочь врожденную злую волю, уничтожить ее и слиться в любви с Богом во Христе. Я

решил смотреть на себя как на мертвеца во плоти, решил дожидаться того времени, когда

Христос воплотился во мне так, чтобы я мог жить согласно Его воле. Хотя я и не мог сделать

этого, однако я укрепился в этом намерении и боролся с самим собой. Когда я при помощи

Божией боролся и сражался с самим собой, дивный свет осиял мою душу.

Свет этот был совершенно чужд моей неукротимой природе, но в нем я познал

истинную природу Бога и человека, отношения между ними — предмет, который до того

времени я не мог и не надеялся постичь» [97:50].

Франкенбург о Бёме:

«Наружность его была довольно жалка. Он был высокого роста. Лоб его был низок, но

виски выдавались. Орлиный нос, жидкая борода, иссиня-серые глаза; слабый, но

симпатичный голос. Бёме держал себя скромно, разговор его был прост. Он терпеливо

переносил страдания. Он был человек доброго сердца» [123:15].

Гартман о том же:

«Бёме казался маленьким. У него была короткая жидкая борода, слабый голос и серые

глаза. Физической силы, кажется, у него не было, однако он не хворал вплоть до того

времени, когда смертельно заболел» [97:17].

Его жизнеописание можно читать наряду с жизнеописанием Лас-Ка-заса, Иепеса и

Уитмена, не боясь, что оно проигрывает от такого сравнения. Его смерть можно поставить

наряду со смертью Иепеса или Блейка. Случилась она 20 ноября 1624 года.

«В первом часу дня Бёме подозвал к своей кровати сына Товия и спросил его, не

слышит ли он божественной музыки, и попросил его открыть дверь из комнаты, чтобы лучше

слышать небесную песнь. Потом он спросил, который час, и, узнав, что уже пробило два часа, он сказал: «Время мое еще не пришло, оно придет в три часа». Немного спустя он сказал:

«Всемогущий Бог Саваоф, спаси меня по воле Твоей», и затем: «Распятый Господь наш, Иисус Христос, помилуй меня и возьми меня в Твое царствие». Потом он дал жене указания

относительно книг и прочих преходящих вещей, прибавив, что она не долго переживет его

(это так и случилось), затем простился с детьми, сказав: «Теперь я войду в рай», и попросил

старшего сына, который с любовью смотрел на отца и тем не позволял его душе отделиться

от тела, чтобы он отвернулся, и, глубоко вздохнув, он предал тело свое земле, а дух его вошел

в высшее состояние, известное только тем, кто испытал его» [97:15].

Все сочинения Бёме, будучи проникнуты космическим сознанием, почти совершенно

непостижимы обыкновенному человеческому разуму. Тем не менее возможно в них, как и в

творениях ап. Павла, Данте, Бальзака, Уитмена и прочих, увидеть, что они — настоящая

http://www.e-puzzle.ru

сокровищница мудрости. Но, разумеется, в целом они могут быть поняты лишь теми, кто

озарен не меньше Бёме.

Чтобы показать, какого высокого мнения об этих книгах были знатоки, изучавшие их, приводим отзыв издателя «Трех Принципов» (изд. 1764 года):

«Человек не в состоянии постичь дивной премудрости прежде, чем он не прочтет

внимательно всю эту книгу. Тогда он увидит, что «Тройная Жизнь» в десять раз глубже этой

книги, а «Сорок Вопросов» в десять раз глубже «Тройной Жизни». Он поймет, что это все

равно что дойти до глубины понимания или быть настолько глубоким, насколько дух глубок

в самом себе, а глубже этого нет ничего, ибо сам Бог есть дух» [42:3].

Клод де-Сен-Мартен пишет Киршбергеру:

«Я далеко не молод. Мне почти пятьдесят лет. Однако я начал учиться немецкому

языку, чтобы иметь возможность прочесть в подлиннике сочинения вашего неподражаемого

соотечественника. Я сам написал несколько порядочных книг, но я ничто в сравнении с этим

удивительным человеком. На него я смотрю как на высший свет, который когда-либо светил

миру, исключая Того, Кто был сам Свет... Я крайне советую вам во что бы то ни стало

постараться войти в эту бездну мудрости, глубочайшую из всех истин» [97:32 и 199:30].

Выдержки, приводимые нами в этой книге, взяты не потому, что они обладают особым

проникновением, и не потому, что они самое лучшее из всего, что есть у цитируемых авторов, но лишь потому, что они помогают выяснить, что такое «космическое сознание». Для этой же

цели выдержки приводятся параллельно и сравниваются.

«Если вы всмотритесь в самого себя и в окружающий вас мир, и в то, что там

происходит, — вы увидите, что вы сами по отношению к этим внешним предметам являетесь

этим внешним миром» [97:137].

«Вы — маленький мир, сотворенный из великой вселенной. Ваш внешний свет — хаос

солнца и созвездий. Если бы это не было так, то вы не могли бы видеть посредством

солнечного света» [97:137].

«Не я — «я», которое существует, как я, знает это: но Бог во мне знает это» [97:34].

«Следовательно, лишь тот, в ком существует и живет Христос, есть христианин, т. е.

человек, в котором Христос воскрес из умершей плоти Адама» [97:5].

«Вдруг... дух мой прорвался... в самое зачатие Божества, и там я был объят любовью, как любимая невеста, которую обнимает ее жених. Но я не в состоянии описать величие

радости духа. Оно ни с чем несравнимо, кроме как с тем состоянием, когда

«Я даю странный, трудный, но правильный парадокс: материальные предметы и

невидимая душа составляют то же самое» [193:173]. Гаутама, Плотин и Карпентер

совершенно сходятся в этом пункте.

«Как быстро убил бы меня яркий и страшный свет солнца, если бы я не мог теперь и

всегда посылать из самого себя лучи восходящего солнца» [193:50].

Определение раздвоения личности в космически-сознательном лице на просто

сознательное и космически-сознательное «я».

Бёме употребляет слово «Христос» в том же смысле, как ап. Павел, т. е. в значении

«Прорвался» в область космического сознания, в область напряженного ощущения «космическое сознание».

радости и экзальтации, характеризующих космическое сознание. Это понимание

«неба, которое есть чистый свет, свет разума, полный любви к истинному благу

го предмета, даже в злаках

любви, исполненной неописуемой радости» [72:193]. жизнь зарождается среди и травах он видел Бога. Он

смерти. Состояние это похоже на воскресение из мертвых. В этом видел, кто Бог,

как

Он

свете дух мой внезапно стал видеть через все, что внутри и около существует и какова воля Его.

каждо-

Внезапно в

этом

свете я

http://www.e-puzzle.ru

почувствовал непреодочимое побуждение описать существо Бо-жие. Но тогда я еще не

мог понять сущность глубочайших зарождений Бога и уразуметь их в уме своем, посему

мне для этого уразумения и было дано еще двенадцать лет. Я был как молодое дерево, пересаженное в грунт: сначала молодое и нежное, оно хотя и кажется здоровым, но не

несет плодов, хотя оно и цветет, но цвет его обивается суровым ветром, морозом и

снегом до тех пор, пока оно не придет в тот возраст, когда может дать цвет и плод»

[41:184].

«Если ты восходишь по той Никто из достигших космического со-же лестнице, по

которой я до- знания не «желал» его. Они даже не шел до познания глубины Бо- знали о

его существовании. Но, кажет-жией, то ты хорошо сделал: я ся, во всех выдающихся

случаях кос-дошел до моего настоящего мическое сознание приходило к тем, понимания

знания и написал кто горячо желал «постичь сердце Бо-этот труд, — не благодаря жие», т.

е. стремился к более возвы-моему разуму, воле и реше- шенной, лучшей жизни, нию. Я

даже не думал об этом

знании или о чем-либо касающемся его. Я желал лишь постичь сердце Божие и

скрыться в нем от страшных бурь дьявола» [41:237].

«Воля не может перенести ни Два оригинальных объяснения про-притяжения, ни

проникнове- исхождения второго (космического) ния, ибо тогда она сделалась «я» — в

первом (просто сознатель-бы свободна, не может она ном), этого перенести еще и потому, что у нее существуют желания. Чувствуя, что она не в состоянии сделаться свободной, она вместе с притяжением входит в саму себя и производит из себя другую волю, то есть

она из тьмы входит в саму себя. Эта другая, произведенная воля есть вечный разум. Он

молнией проникает в себя самого и освещает мрак. Он входит в себя, обитает в себе и

живет в себе. Он производит в себе второе начало другого качества (источника или

условия), ибо импульс движения остается в темноте [43:5]. Первая вечная воля — Бог

Отец, и Он производит своего Сына, то есть Свое Слово, не из чего другого, как из самого

Себя. Мы уже сказали вам о сущностях, которые происходят, зарождаются в воле. Мы

сказали, как воля, в виде своей сущности, находится — существует во тьме. Мы сказали, как

тьма (в колесе движения) раздирается молнией огня и как воля выливается в четыре формы, в

то время как при начале они составляют всего лишь одну, но при молнии огня она появляется

в четырех формах. Мы рассказали также, как существует молния огня, в котором первая воля

укрепляется до неумолимости, так что свобода этой воли просвечивает через плоть. Мы

объяснили вам, что первая воля светится в молнии огня. Она обладает поглощающими

свойствами потому, что она отличается сильным желанием и бодростью. Здесь воля

продолжает обостряться и объемлет в себе другую волю (в центре бодрости — энергии). Эта

последняя удаляется от бодрости и живет сама в себе в вечной свободе без труда или

источника» [43:15-16].

Ибо Иисус Христос, Сын Бо- «Христос» здесь дан в том же смыс-жий, вечное Слово во

Отце (а ле, как и у ап. Павла: «Я живу, но не он блеск, яркость, сила вечного я, а Христос

живет во мне» [22:2:20]. света), должен вочеловечиться «Христос, который есть наша жизнь»

и родиться в вас, если вы узнає- [25:3:4]. «Иисус Христос, живущий те Бога. Иначе же вы

будете на- в вас» [21:13:5]. ходиться во тьме, будете идти

ощупью впотьмах и всегда будете смотреть, не увидите ли вы Христа, сидящего

одесную Отца, предполагая, что Он очень далеко от вас. Вы направляете свой взор на небо и

ищете Бога в надзвездном мире, делаете так, как учат вас софисты, представляющие себе, что

Бог где-то далеко на небесах. Я так же мало знал о сокровенных тайнах, как самый

ничтожный из всех людей, но Моя дева чудес Божиих научила меня, что я должен написать о

чудесах Его, чтобы самому запомнить их. Однако о том, что известно Богу, я стану говорить, как бы обращаясь ко многим [43:24].

Так мы определили для вас сущ- Космическое сознание — дева, ность во тьме. И хотя

вам очень у даНте — Беатриче, у Бальзака — трудно понять нас, и хотя вы ма- Серафита,

http://www.e-puzzle.ru

космическое сознание в ло верите этому, однако у нас юности, есть убедительное

доказательство этого не только в сотворенном небе, но даже в центре земли, а равно и во всех основаниях вселенной, и было бы слишком долго излагать здесь все

эти доказательства [43:31].

Ученик сказал своему учителю: «Как дойти мне до сверхчувственной жизни, чтобы я

мог увидеть Бога и услышать, как Он говорит?»

Учитель ответил ему: «Если ты сможешь хоть на мгновение уединиться туда, где нет ни

одного живого существа, тогда ты услышишь, что говорит Бог».

Ученик: «Близко ли это или далеко?»

Учитель: «Место это находится в тебе, и если ты можешь на время совершенно

перестать думать и желать, то тогда ты сможешь услышать неизреченные слова Божий».

Подобным же образом Уитмен, чтобы доказать свои наиболее возвышенные учения —

оптимизм, бессмертие, безграничный рост, расширение и развитие, — обращается к явлениям

природы: «Я слышу как вы шепчете там, звезды небесные! Солнца, намогильная трава! О

вечное изменение и прогресс! Если вы ничего не можете сказать, то как же я смогу сказать

что-либо?» [193:77]

Бальзак говорит: «Из абстракции (самосознания) произошли законы, искусства, интересы, социальные идеи. Это слава и бич мира: слава, ибо она создала общество. Бич

потому, что она не позволяет человеку вступить на путь «специальности» (космического

сознания), ведущей к бесконечности» [5:142].

Ученик: «Как же услышу я, если я совершенно перестану думать и желать?»

Учитель: «Когда ты совершенно перестанешь думать и желать о себе, то приходящий из

вечности дар слуха, зрения и речи откроется тебе и, таким образом, ты услышишь и увидишь

Бога через самого себя. Твои собственные слух, желание и зрение мешают тебе. Через них ты

не услышишь и не увидишь Бога».

Ученик: «Как же могу я услышать и увидеть Бога, если Он превыше природы и

существ?»

То же самое учение повторяется множество раз в сутрах. Сравните также с

Карпентером [56:166-174].

Учитель: «Когда ты спокоен и молчишь, тогда ты таков, каким

Бог был до природы и творения. Тогда ты увидишь и услышишь тем, чем Бог видел и

слышал в тебе прежде, чем у тебя возникли твои собственные воля, зрение и слух».

Ученик: «Что же мешает и удерживает меня от этого?»

Учитель: «Тебя удерживают твоя собственная воля, зрение и слух. А потому, что ты

борешься против того, из чего ты произошел, ты вследствие того, что у тебя есть собственная

воля, отделяешь себя от воли Божией и зрение твое видит только то, что приказывает ему

твоя личная воля. А твоя воля, совместно с твоим мышлением о земных естественных

предметах, мешает тебе слышать, низводит тебя на землю и затмевает тебя тем, что ты

хочешь. Вследствие этого ты не можешь прийти к тому, что сверхъестественно и

сверхчувственно» [50:75-76].

http://www.e-puzzle.ru

Учитель:

«Если

ты

Относительно

господствуешь только наружно над

собственности

Уитмен всеми созданиями, тогда твоя воля

говорит так: «Если бы кто- и управление касаются только

нибудь был создан для того, животной стороны, и оно является

чтобы иметь вещи как лишь воображаемым, преходящим

собственность, то он мог бы правлением. Желание твое касается

по желанию войти в них и лишь животной стороны,

воплотить их в самом себе», вследствие чего ты заражаешься, и далее: «Смотрите на подчиняешься и сам попадаешь в

собственность так, как если животное положение. Но если ты

бы вы могли обладать ею, освободился от животной стороны, наслаждаясь всем, не тратя тогда ты существуешь в

ни денег, ни труда: сверхвообразимом и управляешь

наслаждайтесь пищей, не всеми существами на том

основании, на котором они все сотворены, ничто на земле не в состоянии повредить тебе, ибо

тогда ты подобен всем вещам и нет ничего, что не было бы похоже на тебя» [50:76].

Учитель сказал ему очень нежно: «Если бы на один час твоя воля могла уйти от самой

себя и от всего сотворенного туда, где нет ничего сотворенного, то она на вечность облеклась

бы высшим блеском славы Божией. Она ощущала бы в себе высшую любовь Гос-

пода нашего Иисуса Христа, любовь, которую человек не в состоянии выразить. Она в

себе самой нашла бы неизреченные слова Господа нашего о Его великом милосердии. Она в

самой себе почувствовала бы, что крест Господа нашего Иисуса Христа очень ей приятен, и

она возлюбит его более, чем почести и блага мира сего» [50:78].

Учитель: «Хотя ты теперь любишь земную мудрость, но, когда ты будешь облечен

небесной премудростью, ты увидишь, что вся земная премудрость лишь суета и что у мира

есть лишь тот враг, что и у тебя, а именно, преходящая жизнь; и когда ты — ты сам

возненавидел волю мира сего, тогда ты начнешь любить это презрение к преходящей жизни»

[50:80].

«Крест Христов» с точки зрения людей, принадлежащих к типу ап. Павла, обозначает

просто лишение себя того, что сознание считает благом, и испытание того, что составляет так

называемое зло сознательной жизни. С их точки зрения, эти блага не благо и зло не зло.

Единственное благо — это достигнуть такой точки зрения (см. также X. Иепеса). «Прийти

туда — все равно что отойти отсюда, от самого себя, от этого низменного состояния к

высочайшему. Следовательно, подымаясь выше всего, что может быть предметом знания и

понимания в материальном и духовном смысле, душа должна горячо желать достичь того, что

превосходит всякое восприятие и все ощущения» [203:74].

«Мы говорим о премудрости между совершенными, но не о премудрости от мира сего»

[20:2:6].

«Если какой-либо человек думает, что он премудр среди вас в этом свете, сделайте его

безумным, чтобы он мог быть мудрым. Ибо мудрость мира сего — безумие в глазах Божиих»

[20:3:18-19].

Ученик: «Что такое добродетель, сила, высота и величие любви?»

Эта и следующая выдержки представляют собою определение космического сознания с

точки зрения нирваны.

Учитель: «Ее достоинство — это то «ничто», из которого все происходит. Сила ее

находится во всем и проникает собой все. Высота ее так же велика, как высота Божия, а

http://www.e-puzzle.ru

величие ее превосходит величие Божие. Кто находит ее, тот ничего не находит, а вместе с тем

находит все».

Ученик: «Учитель, скажи мне, как мне понять это?»

Учитель: «Я сказал тебе, что

«О Бикшу, выгрузи ее достоинство представляет это

это судно (то есть освободи «ничто». Это ты можешь понять

себя от предметов, таким образом: когда ты

принадлежащих простому совершенно отречешься от всего

сознанию). Выгруженное, созданного, когда ты сделаешься

оно быстро пойдет. Когда «ничто» по отношению ко всей

ты освободишься от

природе и творению, тогда ты перейдешь в то вечное, которое есть сам Бог, только тогда ты

постигнешь и ощутишь высочайшую добродетель любви [50-1:81]. Я сказал также, что, кто

находит ее, тот ничего не находит, а вместе с тем находит все. Это так же истинно: ибо тот, кто находит сверхъестественную и сверхчувственную бездну, где нет основания, на котором

можно было бы обитать, тот находит то, на что ничто не похоже, следовательно, то, что ни с

чем не сравнимо, ибо это глубже, чем что-либо, ибо это ничто по отношению ко всем

предметам, ибо это необъяснимо. И так как это — «ничто», то оно свободно от всех

предметов. Это и есть то единственное благо, о котором человек не может ничего сказать, которого он не может выразить. Я сказал: «тот, кто находит его, находит все» — это тоже

истинно, ибо «ничто» было началом всех начал и оно управляет всем. Если ты его найдешь, то ты придешь к тому основанию, началу, из которого произошло все, где все предсущество-

вало, и ты будешь господин над всеми созданиями Божиими» [50:81].

Ученик: «Я теперь не могу перенести, чтобы что-нибудь отвратило меня от достижения.

Как я могу достичь этого кратчайшим путем?»

Учитель: «Иди тем же путем, который труднее всего. Бери то, что мир отвергает. Не

делай того, что делает мир. Иди против мира во всех путях его. И тогда ты дойдешь до этого

кратчайшим путем».

«Если вы хотите достичь божественной жизни (космического сознания), то вы должны

отбросить все, что нас удовлетворяет в материальном мире (нашего сознательного человека)

[204:534], забыть все, что было, и устремиться к тому, что впереди» [24:3:13]. Кажется, это

общее предписание.

Учитель: «Ты правильно го- «Естественный (т. е. только сознатель-воришь, что тебя

примут за ный) человек не получит того, что при-глупца, ибо путь к Богу через надлежит

духу Божию, ибо это кажется любовь кажется безумием ему безумием» [20:2:14]. миру сему, но он кажется

мудростью детям Божиим. Когда мир видит этот пламень любви в детях Божиих, он

говорит, что они сделались глупцами, но для детей Божиих это величайшее сокровище, такое

великое, что жизнь не может его выразить, даже язык не в состоянии назвать, что это за огонь

воспламеняющей любви Божией! Она ярче солнца, сладостнее всего, она питательнее всякой

пищи или питья, она приятнее всех радостей этого мира. Кто достиг ее, тот богаче всякого

царя земного, благороднее любого императора и мощнее, сильнее любой власти и силы».

После этого ученик спросил своего учителя: «Куда уходит душа после смерти тела, все

равно, спасена она или осуждена?»

Учитель: «Ей не надо куда-ли- «И ад, и рай будут лишь там, где они бо уходить. Только

наруж- теперь» [193:30]. нал, нравственная жизнь отделяется вместе с телом от души. У души

и рай, и ад уже предсу-ществуют. Нельзя заметить внешними чувствами прихода Царствия

Божия, нельзя сказать про него «вот оно здесь — вон оно там, ибо, внимай, Царствие Божие

http://www.e-puzzle.ru

— внутри тебя». «Душа остановится на том, что в ней теперь проявляется, и в ней будет или

рай, или ад, судя по тому, что в ней теперь» [50:82-83].

Ученик: «Что же в таком случае представляет собою человеческое тело?»

Учитель: «Это — видимый Уитмен говорит: «Не буквы, вставлен-мир, как изображение

и сущ- ные наборщиком, дают их изображения, ность всего, из чего состоит смысл, содержание. Не сущность чело-внешний мир. Внешний мир, века и его жизни проявляются в

его теле в свою очередь, есть проявле- и душе до и после смерти» [193:25]. ние внутреннего, духовного мира, происшедшего из вечного мрака, из движения, раздвоения и соединения

духа — это есть объект или отображение вечности, посредством которого

вечность сделала себя видимой. В нем существуют собственная воля и воля, отрекшаяся

от себя, т. е. зло и добро работают совместно. Такую сущность представляет собой видимый

человек. Ибо Бог сотворил человека из видимого мира и вдунул в него внутренний духовный

мир, как душу и понимание жизни. Следовательно, в делах внешнего мира человек получает

и делает и добро, и зло».

Ученик: «Что будет после этого мира, когда все погибнет?»

Учитель: «Перестанет существовать только материальная субстанция, то есть четыре

элемента: солнце, луна и звезды. Тогда совершенно обнаружится внутренний мир. Кто ныне

работал под влиянием злого или доброго, работа тех ду-

«Дух сам в себе: в нем — все пределы. Все имеет отношение к тому, что из него

исходит. Все, что вы говорите, думаете, делаете, — все это имеет следствие. Всякое

движение, сделанное человеком, вызывает через некоторое время следствие в этой

непосредственной жизни. Это же самое имеет влияние и в течение всей не непосредственной

жизни» [193:289].

ховным образом разделится и направит дух или к вечному свету, или

в вечную тьму. Ибо то, что от чего-либо произошло, проникнет опять

ИТОГИ

в то, чему оно подобно» [50:86].

а)

У Якова Бёме были

начальные свойства характера,

общие для людей того рода, о

котором говорит эта книга.

б)

Почти наверно, хотя он об этом и не говорит подробно, у него был

субъективный свет.

в)

Было необыкновенное озарение ума.

г)

И увеличение нравственного чувства.

д)

У него было чувство бессмертия, с) Он потерял страх смерти.

ж)

Пробуждение новой жизни произошло быстро и внезапно.

з)

Озарение случилось с ним в типичном возрасте, а именно, когда ему было

тридцать шесть лет.

Уильям Блейк 1757-1827

есколько приводимых нами выдержек из его сочинений почти доказывают, что у

НБлейка было космическое сознание, которое он называет «воображаемое видение».

I

У. М. Россетти в «Предисловии» к «Поэтическим произведениям Уильяма Блейка» [52]

дает прекрасную биографию Блейка — хорошую оценку его достоинств и недостатков.

Приводимые из нее выдержки помогут нам узнать, было ли у Блейка космическое сознание.

http://www.e-puzzle.ru

Затруднения,

с Между Блейком и другими знаменитыми

которыми приходилось «озаренными» людьми есть сходство в

встречаться биографам том, что никто из них не мог видеть того, Блейка до 1863 года, когда что видит обыкновенный человек: они в

появилась

книга житейских делах были совершенно

малыми детьми, тогда как в духовном

Джилкриста,

были отношении были велики, как боги.

совершенно

иного Вспомните, какие огромные долги были у

свойства. Затруднение Бальзака из-за того, что у него не было

заключалось

в обыкновенной деловой сметки: ему потом

невозможности

пришлось годами расплачиваться, а в

достаточно

высоко духовном отношении его гения хватило бы

оценить произведения на множество людей. Бэкон дал

Блейка, вызывающие человечеству несравненные сокровища

удивление и благоговение, разума и духа, но, много лет добиваясь

не касаясь других житейского успеха, он, достигнув его, не

был в состоянии удержаться на высоте.

соображений, которые Будда, ап. Павел, Лас-Казас, Бёме и

необходимо показать ясно Уитмен были мудры: они до-

и полностью, если мы вольствовались тем, что им давало кос-

желаем дать истинное мическое сознание, они просто отстранили

представление о нем как о от себя то, что представляется важным

человеке,

о

его простому сознанию. Но, конечно, если бы

совершенном отличии от они попытались преуспеть и в житейских

современников, о его делах, они потерпели бы неудачу в этом.

удивительной

гениальности в двух видах искусства, о его недосягаемой возвышенности и о его полной

неспособности к тому, что другим удается совершенно легко. Кажется, он мог делать

гораздо больше других, но он не мог делать то, что делают другие. Вследствие какого-то

неизвестного процесса он мог парить выше снежных вершин, тогда как другие

ползали лишь в долине. Им удалось бы дойти постепенно лишь до половины горы.

Блейку казалось, что так делать не стоит. Он и не мог, и не хотел делать этого по

недостатку воли, вернее, вследствие совершенного ее перерождения, вследствие

решения парить, а не ползать [139:9].

http://www.e-puzzle.ru

Охваченный страстным душевным движением, он в своем смертном теле

испытывал состояние, похожее на

Блейк нашел, что для него достаточно мира космического сознания, и он не тратил

времени на так называемые блага и богатства сознательной жизни.

нирвану: все его способности, вся его личность слились в его высоком идеале, в том, что Данте называет «il ben dell'intelletto» [139:11].

Блейк

получил

очень

ничтожное

образование. Он умел

только читать и писать.

Кажется, он был немного

знаком и с арифметикой,

но,

наверно,

его

спос Эт

обн и

ослю

ти ди

в ане

ри и

ф ме

ме ю

титк н

е и малейшего отношения к образованию, а большинство из них —

как, например, сам Блейк—думают, что образование по меньшей мере бесполезно. Блейк

говорит об этом так: «Образование бесполезно. Я нахожу его неправильным. Образование —

большой грех, ибо оно все равно что еда плодов от древа познания. Ошибка Плотина была в

его образовании: он во всем различал добродетель и порок, добро и зло. На самом деле нет ни

добродетелей, ни пороков, ибо все добро в глазах Божиих» [139:80]. Это напоминает нам, что

Ролэ говорит о Бэконе: «Он получил свое знание не из книг, а из находившегося внутри

источника» [141:47]. Уитмен говорит: «Вы перестанете питаться книжными призраками»

[193:30].

В своем предисловии к

Это

убеждение «Иерусалиму» Блейк говорит, что

одинаково для всех людей, это произведение было

обладающих космическим «продиктовано» ему. Другие

сознанием. Это говорю не выражения Блейка доказывают, что

«я» — видимый человек, но он сам смотрел на это произведение

(как сказал Иисус Христос) не как на собственное, а как на

«Я говорю то, что сказал мне откровение, которое он лишь

Отец мой» [14:12:50]. Ап. записал. Блейк говорит об

Павел говорит: «Я не

«Иерусалиме», что это — величайшая поэма, что он может хвалить ее, потому что не он

сочинял ее, он лишь записывал диктуемое, что автор ее — в вечности. В письме от 25 апреля

1803 года он говорит: «Я написал эту поэму под диктовку, от двенадцати до тридцати строчек

за один раз; при этом я не раздумывал, писал даже против своей воли» [139:41].

У Блейка была интуиция, вдохновение, откровение — называйте это как хотите. Оно

было так же реально для его духовного глаза, как материальные предметы реальны для

телесного* глаза. Нет сомнения, что его телес-

Уитмен говорит: «Я уверен, действительно от Тебя исходит побуждение, пыл, мощь, чувство, нечто внутреннее, приказание, послание небес» [193:324]. Гаутама сказал:

«Благородные истины не были между нисшедшими учениями, но внутри его возникло зрение, увидевшее их» [159:150].

ный глаз — глаз чертежника

http://www.e-puzzle.ru

и живописца — был сильнее обычного. При указании его духовного глаза он воплощал

в художественные образы то, что видел своими духовными глазами [139:62].

Каждое слово этого отрывка совершенно приложимо к Уитмену и другим лицам, Отсутствие

суетности у него не

переходило

в

неспособность

разбираться

в

практических вопросах:

обладавшим космическим сознанием, конечно принимая во внимание разницу в эпохах, обычаях и национальности

и большой запас житейской

мудрости. Он был человек возвышенного независимого духа, совершенно не считался

со сплетнями о его образе жизни, средствах и т. п. Он не скрывал своей бедности, но и не

бравировал ею. Он редко пользовался услугами, которые не был бы в состоянии оплатить

[139:69].

Он знает, что то, что он говорит, достойно самых великих классиков. Он не выше их

потому, что сила человека не в умении превзойти предел, поставленный человеку. У него и у

них одна сила — дар Божий: вдохновение и видение [139:72].

Надо признаться, что во

Уитмен говорит: «Я многих случаях Блейк говорит о

познал древность. Я изучал, себе с безмерным, несносным

сидя у ног великих мастеров. самовосхвалением. Но в самом

Теперь, о великие мастера, деле, это лишь проявление как раз

если бы могли вернуться и

той простоты его характера, о которой я только что говорил. Это постоянный разговор о

самом себе, но не суетный, не эгоистический [139:72].

Он был в лучшем смысле это- Ощущение счастья является одной из го слова счастлив, принимая характеристик космического сознания, во внимание все, что ему пришлось

испытать и перенести. Это ощущение счастья говорит в высшей степени в его пользу.

Пальмер говорит, что «если бы его спросили, знает ли он счастливого человека среди

интеллигентных людей, Блейк был бы единственным, кого он сразу назвал бы». У Блейка

было очень мечтательное идеалистическое настроение. Воображение совершенно подавляло

его телесную и светскую жизнь. Он был совершенное дитя по простоте характера, по

абсолютному отсутствию личных интересов. У него совсем не было выдержки и

самообладания, хотя обыкновенно им руководили благородные побуждения и преданность

долгу. Таковы были основные черты характера Блейка, на протяжении всей его жизни

отразившиеся в его сочинениях и картинах. Все это делает его достойным любви и уважения

и придает очарование всем его произведениям, особенно поэмам. Невольно чувствуется, что

он действительно живет выше тверди небесной, что он говорит с архангелами, а на земле он

как те дети, с которыми сидел Христос [ 139:70].

Блейк завершил свой труд благодаря интуиции. Это относится не только к его

художественным произведениям, но еще в большей мере приложимо к его поэмам. Они

целиком проникнуты вдохновением, и читатель должен понимать их духовно или не читать

их вообще [139:74].

Есть много доказательств того, что Блейк понимал метафизические, или

сверхчувственные, области мысли. О других можно сказать, что до понимания этих областей

они доходят спекулятивным путем, но Блейк дошел до них не разумом, а прозрением.

Несомненно, его «Пророческие книги» в значительной мере воплощают в себе эти

сверхчувственные области [139:120].

http://www.e-puzzle.ru

Что касается религиозных убеждений, Блейк был действительно ревностным

христианином, но своеобразным христианином, совершенно не подходящим под догматику

какого-либо христианско-

Религия Блейка — его отношение к Церкви, к Богу, к бессмертию — характеризует

человека, достигшего космического сознания, что ясно видно из жизни и произведений

подобных ему людей.

го вероисповедания. Последние сорок лет жизни он ни разу не был ни в одной церкви

[139:76].

Он глубоко и горячо верил в Бога. Но он так же верил, что люди — боги, что

собирательный Человек — Бог. Он верил в Христа. Но неизвестно, как он представлял Его

себе. В разговоре с Робинсоном он сказал: «Иисус Христос есть единственный Бог. Но таков

же и я, и вы» [139:77].

Кажется, что Блейк верил в бессмертие, и в главных чертах его вера не сильно

отклоняется от общепринятого взгляда на этот вопрос. Когда он узнал о смерти Флаксмана, он заметил: «По-моему, умереть — это не больше чем перейти из одной комнаты в другую».

В одном из своих сочинений он пишет: «Мир воображения — это мир вечности. Мы все, после смерти нашего материального тела, отойдем в лоно Божие» [139:79].

В юности Блейк, по всей вероят- Дж. Фр. Парсон то же самое гоности, читал кое-кого из

мисти- ворит о Бальзаке [6:11], Topo — ческих и каббалистических писа- об Уитмене

[38:143]. Вообще, об телей — Парацельса, Якова Бёме, этих людях постоянно говорят, Корнелия Агриппу: в его рассуж- что они читают один другого, дениях, темах и тоне, а

иногда и в Конечно, иногда это случается, частностях, много такого, что но вообще этого

нельзя сказать о можно проследить и у указанных них уже потому, что среди них авторов

[139:80].

было много безграмотных лю-

дей, а другие изучали иные области знания. Блейк, Бальзак, Уитмен, Карпентер и

другие — каждый самостоятельно видели потусторонний мир и говорили по своим

наблюдениям, ибо его нельзя представить с чужих слов.

Смерть Блейка была так же благородна и типична, как и его жизнь. Джилкрист [94:360-361] так описывает ее:

«У него не было тяжелой болезни, а только постепенное ослабление физического

здоровья, нисколько не отзывавшееся на его умственных силах. Друзья не предвидели

скорого конца. Он пришел 12 августа 1827 года, когда Блейку оставалось приблизительно еще

три месяца до семидесятилетия. В день своей смерти, говорит Смит со слов вдовы Блейка, он

сочинил и пел гимн Творцу. Когда жена посмотрела на него, он сказал: «Дорогая моя, эта

песнь — не моя, нет, не моя». Он сказал ей, что они не разлучатся, что он всегда будет около

нее, всегда будет заботиться о ней. Приблизительно в шесть часов вечера окончилась

благочестивая песнь, а вместе с нею отлетела его душа. Жена сидела рядом, но даже она не

заметила момента смерти. Бедная соседка, единственный друг вдовы Блейка, потом говорила:

«Я присутствовала при смерти не человека, а благословенного ангела».

И

Остается лишь просмотреть несколько выдержек, чтобы решить, было ли у Блейка

космическое сознание.

Мир воображения — это мир вечности. Он — то божественное лоно, в которое все мы

отойдем после смерти нашего «растительного» тела. Этот воображенный мир — бесконечен и

вечен, в

Блейк так называет космическое сознание. Сравните с выдержкой у Уитмена: «Клянусь, я теперь думаю, что все без исключения имеет вечную душу. Деревья укоренились в земле.

Она есть у морских водорослей. У животных» [193:337].

http://www.e-puzzle.ru

то время как мир рождения,

произрастания — конечен и временен. В этом бесконечном мире существуют

постоянные реальности всего того, что мы видим отображенным в этом «растительном»

зеркале природы [95:163].

Мы находимся в мире рождения и смерти. Мы должны отринуть от себя этот мир, если

мы хотим быть такими художниками, как Рафаэль, Микеланджело и древние скульпторы.

Если мы не отвергнем от себя этот мир —

Мир простого сознания. Бальзак говорит: «(просто сознательный) человек судит о всех

вещах отвлеченно: добро — зло, добродетель — порок. Его формула права — весы. Его

правосудие — слепо. Правосудие Божие (т. е. космического сознания) видит: в этом

заключается все» [5:142].

мы будем только как венецианские живописцы, которые будут отринуты и потеряны

для искусства [95:172].

Актер лжет, говоря «ангелы счастливее людей, потому что они лучше». Ангелы

счастливее людей и дьяволов, потому что они не

всегда допытываются: что зло, что добро; не всегда едят от древфпознания добра и зла

на радость сатане [95:176].

«Указывая лучшее и отделяя его от худшего, age vexes age. Зная совершенство и

уравновешенность вещей, я молчу, пока они говорят» [193:31].

Т. е. это появление у всех космического сознания.

Страшный суд — это разрушение «Специализм (космическое сознание) открывает человеку, скверного искусства и науки — пишет Бальзак, — его истинное призвание. Перед ним

[95:176].

рассветает бесконечность [5:144]. Проверка счетов природы

может быть отложена, но она должна произойти и ты должен свести с ней счеты» [176:126].

Многие соблазняют себя

Блейк говорит, что надеждой, что Страшного суда не

обыкновенное сознание не будет... Я не стану поддакивать им.

помогает, а мешает ему. Ошибки — сотворены, истина —

Бальзак об этом же пишет: вечна. Ошибки или сотворенное

«Оно вредно потому, что будет сожжено, и тогда, но не ранее

оно мешает человеку выйти того, откроется истина или

на путь специализма вечность. Ошибки погибнут в тот

(космического сознания), момент, когда люди перестанут их

ведущего

его

к поддерживать. Я смотрю на

бесконечности» [5:142]. внешний мир, но для меня это не

Индусы и теперь, и прежде помощь, а препятствие, отсутствие

учили, что необходимо действия. «Как, — спросят меня, —

подавить и уничтожить когда восходит солнце, разве вы не

много

способностей, видите круглый огненный диск

присущих обыкновенному размером в гинею?» «О, нет! Нет!

сознанию, чтобы войти в Тогда я вижу бесчисленные

условия, необходимые для легионы духов небесных,

озарения [56:166 и далее]. восклицающих: "Свят, свят, свят, Карпентер (хорошо зная

Господь Всемогущий!"» Мой телесный глаз я спрашиваю не больше, чем я спросил бы

форточку о том, что из нее видно. Я смотрю через глаз, а не глазом [95:176].

http://www.e-puzzle.ru

В Апокалипсисе под фигурами Адама и Евы (из них истекает поток потомства) сидит

блудница, называемая тайной (сознательная жизнь). Ее (тайну) схватили два существа (жизнь

и смерть). У каждого существа по три головы — «растительное» существование. В

откровении говорится, что они раздели ее и жгут факелами (т. е. смерть открывает ее, а

страсти и сознание жгут ее огнем). Это олицетворяет вечное поглощение растительной жизни

и смерть (жизнь и смерть просто сознательных). Факелы в руках жизни и смерти

представляют собой вечный огонь, огонь зарождения и жизни: это — вечное поглощение. У

кого есть видение (космическое сознание), те видят эту

вечную жену (тайну) и тре- Иисус Христос сказал про сознательную пещут от того, чего

другие не жизнь: «Червь ее не угасает». [12:9:48] боятся, но они презирают и Уитмен говорит:

«Я смеюсь над тем, что смеются над тем, чего боятся вы зовете уничтожением» [176:86].

другие [95:166].

Я не стыжусь, боюсь или противлюсь сказать вам, что должно быть вам сказано: я

действую по приказу приходящих ко мне днем и ночью небесных вестников. Но не надо

предполагать, что эти вещи не сопряжены с заботами и беспокойством» [95:185].

ИТОГИ

а)

Блейк получил космическое сознание, когда ему было за тридцать лет.

б)

В его случае нам ничего не известно о субъективном свете.

в)

Кажется ясным факт большого умственного озарения.

г)

Ясно выражено увеличение нравственного чувства.

д)

Кажется, у него есть чувство бессмертия, составляющее характерную черту

космического сознания.

е)

Как и в большинстве случаев, здесь отсутствуют детали, необходимые для

доказательства, но сочинения и смерть Блейка дают право предположить, что Блейк обладал

космическим сознанием. Не будучи знатоком живописи, я не могу сказать что-либо о

картинах Блейка.

Оноре де Бальзак 1799-1850

«Пожалуй, самое большое имя французской литературы послереволюционной эпохи»

[78:304].

I

Вот что говорит о Бальзаке более современный писатель, У. П. Трент [3:566]:

«Иногда случается нечто совершенно неожиданное, вроде моего недавнего открытия, когда я кончил пятидесятый том сочинений Бальзака. Я думал, что оды Горация, шекспировская драма и Одиссея составляют три строго разграниченных этапа моей

умственной жизни, что после них не найдется книги или автора, который смог бы захватить, увлечь меня. Я ошибся. Отдельные повести Бальзака на меня сильно действовали, но редко

захватывали. Бальзака я читал годами, но теперь, когда я увидел его целиком, он внезапно

встал передо мной во весь

рост, во всю мощь, встал как

один из немногих мировых

гениев, на которых

человечество может указать

с чувством вполне законной,

несокрушимой гордости. Я

кончил

читать

«Человеческую комедию» с

http://www.e-puzzle.ru

таким же впечатлением, какое у меня было от гомеровских поэм, от шекспировских драм, я

чувствовал, что я пронесся по вселенной и был перед истинным творцом».

Еще более близкий к нам по времени X. Т. Пек [128а:245] дает такой общий вывод из

изучения Бальзака:

«Этому великому гению место в литературе еще не отведено окончательно.

Французские критики сопоставляют его имя с Шекспиром. Английские находят такое

сопоставление слишком смелым. Мое личное мнение: Бальзака надо поставить еще выше

Шекспира, на самую вершину пирамиды литературной славы».

«Полную биографию Бальзака невозможно написать. У его соотечественника, виконта

де Спельберг де Ловенжуль, который полностью понимал Бальзака, есть еще

неопубликованные письма и бумаги Бальзака. Но даже если и их прибавить ко всему уже

написанному, все же в высшей степени сомнительно, что мы будем в состоянии открыть в

них Бальзака — реального человека. Временами общительный, он не поддавался изучению. В

его жизни были периоды, когда он совершенно исчезал из вида. Каждый может объяснять по-

своему тайну, родившую силу и славу Бальзака».

Бальзак говорит о Данте, что Данте был «специалист». Бальзак сам был «специалист».

Бальзак вкладывает в уста Данте такие слова: «Итак, этот бедный малый думает о себе, что он

ангел, изгнанный с небес. Кто из нас вправе вывести его из заблуждения? Быть может, это я?

Я — так часто магической силою подымающийся от земли. Я — принадлежащий Богу. Я —

тайна для самого себя. Разве я не видел, что ангел, самый прекрасный из всех [космическое

сознание], живет на этой земле? Что этот малый? Он более или менее вне себя, чем я? Сделал

ли он более смелый шаг по пути веры? Он верит: несомненно, вера приведет его на светлый

путь, на такой путь, по которому иду я» [9:263].

Это применимо и к Бальзаку.

Бальзак был выше обыкновенных людей. Об этом многие догадывались при его жизни.

Тысячи увидели это после его смерти. Тэн, стараясь найти объяснение очевидному факту, говорит: «Он работал вдохновением. Опасной, высшей способностью, которой человек

воображает или открывает в отдельно стоящем факте все возможности, существующие в этом

факте. Это — род второго зрения, свойственного пророкам, ясновидящим. Они часто находят

истину, но чаще — ложь. Обычно они добиваются лишь правдоподобия» [6:12].

Ближе к истине подходит Г. Ф. Парсон, когда он спрашивает в предисловии к «Луи

Ламберу»:

«Разве хронический экстаз, в котором находился Луи Ламбер, не может быть

результатом озарения настолько более сильного, чем то озарение, которое обычно

наблюдается, что состояние уже не может быть описано словами. Получивший такое

озарение отрывается от человечества, потому что его внутренним чувством открыто

неизъяснимое» [ 6:11 ].

Если принять, что Бальзак обладал космическим сознанием, то не трудно ответить на

вопрос Парсона.

Бальзак обладал космическим сознанием: это возможно доказать с помощью тех, кто

следил за его жизнью и его указаниями на внутреннюю жизнь. Наблюдения посторонних лиц

приведены в биографии Бальзака, написанной К. П. Уормели, составленной в основном по

воспоминаниям сестры Бальзака, Лауры, г-жи Сюрвиль. Наблюдения над внутренней жизнью

мы находим в произведениях Бальзака, главным образом в «Луи Ламбере» и «Серафите». Его

внешняя жизнь раскрывала иногда его внутреннюю. Мисс У. пишет: «Теперь невозможно

написать биографию Бальзака, и сделать это, вероятно, никогда не удастся. Чем Бальзак был

по отношению к самому себе? Какова была его истинная сущность? Под какими влияниями

он вылился в то, чем он был? Как глаз его, видевший многогранную жизнь других людей, видел его собственную жизнь? На чем воспиталась его душа, увенчавшая свою земную

http://www.e-puzzle.ru

работу видением Слова Живого? Вкратце, что это была за душа? На это нет ответа: его душу

нельзя было видеть» [4:1].

Говоря о Бальзаке, надо помнить, что он был необычайно здоров умственно и телесно.

Дух его подымался в области, доступные лишь вдохновению, он исследовал вопросы, изучение которых мы привыкли ставить в связь с физической слабостью и удалением от всего

жизненного. Однако Бальзак обладал всеми человеческими инстинктами, он любил и

наслаждался жизнью. Несомненно, в этом лежит одна из причин его силы. Это была часть его

многостороннего гения. Это давало ему возможность действительно жить, переносить все

свое существо в действующих лиц своих произведений, лиц, которых он вызывал из вершин и

глубин человеческой природы. У него была природная веселость и безобидный юмор. Ни

заботы, ни долги, ни утомительная работа, ни тайная печаль не могли сокрушить его

здоровую жизнерадостность. Бальзака лучше всего можно определить эпитетом «могучий» —

он был могуч физически и духовно. У него был большой здравый смысл, руководивший его

суждениями о людях и обстоятельствах [4:58-59].

Еще в ранней юности Бальзак решил сделаться писателем. Кажется, уже мальчиком он

чувствовал, что на этом поприще ему суждено совершить нечто выдающееся. В школе он

написал сочинение на тему о воле и эпическую поэму. Впоследствии в Париже он в течение

десяти лет писал под псевдонимом «Орас де Сент-Обен». За это время он написал около

сорока томов — говорят, они не представляют собой никакой ценности. Знаток Бальзака

[ 106:87] так суммирует этот период его жизни: «Еще до тридцатилетнего возраста он

опубликовал около двадцати больших повестей, написанных в стиле грязного парижского

остроумия. Бальзак был тогда еще беден и совершенно неизвестен. Несколько этих повестей

недавно были переизданы, но даже лучшие из них совершенно невозможно читать. Нет

писателя, которому пришлось бы пройти более тяжелую писательскую школу, которому

пришлось бы более безнадежно топтаться у подножия лестницы славы».

Затем, приблизительно к тридцати годам, его гений начинает проявляться в «Шуанах» и

«Физиологии брака». Он приобрел космическое сознание в начале 1831 года, тридцати двух

лет от роду, ибо «Луи Ламбер» был написан в 1832 году, несомненно, сразу после озарения.

На тридцать четвертом году жизни (в 1833 г.) он вполне переродился, вошел в свою новую

жизнь. Он предчувствовал это с раннего детства.

Мадам Сюрвиль говорит: «Лишь в 1833 году, приблизительно тогда, когда он напечатал

«Деревенского врача», он впервые подумал собрать всех своих героев в нечто единое и

создать общество. Счастлив был для него тот день, когда его озарила эта идея. Он вбежал ко

мне: «Кланяйтесь мне, — весело сказал он, — я на пути к гениальности!»

Затем он рассказал свой план. План несколько страшил его — как бы ни был громаден

его ум, однако нужно было время, чтобы разработать подобную схему. «Как будет чудесно, если мне это удастся!» — говорил он, ходя взад и вперед по комнате. Он не мог быть спокоен.

Радость светилась во всем его существе. «Я охотно позволяю им называть меня писакой, пока

я вырубаю камни для моего здания. Я заранее предвкушаю изумление этих близоруких

созданий, когда они увидят, что мой храм растет!» [4:83]

Судя по рассказу г-жи Сюрвиль, весьма вероятно, что Бальзак был в состоянии

космического сознания или когда был у нее, или незадолго до прихода к ней.

Бальзак попытался сделать то, что было сделано Данте, «Шекспиром» и Уитменом, каждым — в своей собственной области.

«Бальзак задумал иллюстрировать рассказом или группой рассказов каждую грань

французской жизни и обычаев первой половины XIX века. Он задумал нечто колоссальное и

исчерпывающее до конца. Полное не только в общем, но и в частностях. Коснуться всего

выдающегося, осветить все характерное. Воспроизвести всякое чувство, всякую идею, каждого человека, всякое место, чем-либо замечательное. Осветить все, как бы это мало и

незначительно ни было, раз оно играло какую-нибудь роль в жизни французского народа».

Ламартин так описывает Бальзака в начале тридцатых годов:

http://www.e-puzzle.ru

«Бальзак стоял перед камином в той милой комнате, где мне пришлось видеть так много

замечательных людей. Бальзак не был высок, но мне не удалось разглядеть, какого он был

роста: его подвижность и просветленное лицо не дали разглядеть его хорошенько. Он

раскачивался, следуя своим мыслям. Иногда казалось, что он отделяется от пола. Иногда он

нагибался, как будто чтобы подобрать идею у своих ног, затем подымался снова, следя за

полетом витавших над ним мыслей. Когда я вошел, он был захвачен разговором с г-ном и г-

жею де Жирарден. Он остановился лишь на миг, чтобы бросить на меня быстрый?

проницательный, в высшей степени милый взгляд.

Бальзак был плотно сложен. Прямые плечи. Шея, грудь, корпус и ноги — могучи, но не

тяжелы. Его душа была видна: казалось, что она легко, весело, как легкий покров, а не как

тяжелое бремя несет его тело. Пропорции его сложения увеличивали, а не уменьшали его

силу. Он свободно жестикулировал своими несколько короткими руками. Он говорил как

оратор. Его голос резонировал со стремительной энергией его легких, но в нем не слышно

было ни сарказма, ни гнева. Он несколько раскачивался на ногах, легко несших его торс.

Мысль виднелась в движениях его крупных, пухлых рук. Таков был наружный вид этого

могучего человека.

Трудно было думать о фигуре Бальзака, глядя на его лицо. Его лицо говорило, от него

невозможно было отвести глаз, оно завораживало и очаровывало. Густыми волнами падали

его волосы. Черные глаза пронизывали добротой: они дружески вглядывались в ваши.

Полные красные щеки. Нос правильный, хотя несколько длинный. Губы хорошо обрисованы, но полны и приподняты у углов рта. Зубы неправильны и раскрошены. Голова немного

наклонена набок, но когда он разгорячался в разговоре, то быстро приподнимал ее с какой-то

героической гордостью.

Преобладающим выражением была доброта и мягкость души — они брали верх даже

над интеллектом.

Он околдовывал ваш ум, когда говорил, — ваше сердце, когда молчал. Его лицо

неспособно было выражать зависть или ненависть. Казалось, оно не может отражать что-

либо, кроме доброты. Его доброта не была безразлична. Это была любящая доброта, доброта

осмысленная. Она располагала к благодарности и откровенности. Она не обращала внимания

на тех, кто не любил его.

В наружности Бальзака была детская радость: душа играла. Он пришел отдохнуть среди

друзей, и не было возможности не веселиться там, где был он» [4:123-125].

О Бальзаке было сказано: «Он озарял жизнь». Он был иллюстрацией к своему

собственному выражению: «Все, что мы представляем собою, заключается в душе».

Пробежим несколько его писем к близкому другу, чтобы пролить свет на то, чем мы

интересуемся в Бальзаке.

«Август, 1833. Вы получите «Le Médecin de Compagne» на будущей неделе. Он

обошелся мне раз в десять больше, чем «Louis Lambert». В «Le Médecin de Compagne» нет ни

единой фразы, мысли, которая не была передумана несколько раз. Все было читано, перечитано, переправлено. Труд ужасный. Теперь могу умереть спокойно: я много

потрудился для моей родины. По-моему, лучше было написать одну эту книгу, чем написать

законы и выиграть сражения. Эта книга — Евангелие в действии» [4:143].

«Октябрь, 1833. Знаете ли вы, как встретили моего «Medicin»? Потоком оскорблений.

Три газеты, принадлежащие к моей партии, отозвались с глубочайшим презрением и о нем, и

об авторе» [4:143].

«Декабрь, 1835. Течение никогда еще не влекло меня вперед так быстро. Человеческий

мозг ни разу еще не был занят более грозно-величественной работой. Я увлекаюсь работой, как картежник — игрой. Сплю всего пять часов, работаю восемнадцать. Кончу тем, что

заработаюсь насмерть!» [4:145]

Как и все люди, одаренные космическим сознанием, Бальзак был очень любим всеми

окружающими.

http://www.e-puzzle.ru

Его прислуга любила его. Кухарка Роза — настоящая повариха — приходила в

отчаяние, когда барин в течение месяцев работы совершенно пренебрегал ее изысканной

стряпней. Мне зачастую приходилось видеть, как она на цыпочках являлась в его комнату, неся прекрасный суп. Она дрожала от нетерпения — ей так хотелось видеть, что он будет

есть. Бальзак мельком взглядывал на нее — вероятно, он услышал запах супа — затем

нетерпеливо откидывал назад рукой свои волосы кивком головы и огрызался: «Роза, идите

вон. Мне ничего не надо. Оставьте меня в покое». «Но monsieur потеряет здоровье, если будет

продолжать в таком же роде, monsieur захворает!» «Нет! Нет! Оставьте меня — говорю вам,

— громовым голосом кричит Бальзак. — Я ничего не хочу! Вы мне мешаете! Идите вон!»

Добрая душа медленно поворачивается, очень медленно, и бормочет: «Так стараться, чтобы

угодить monsieur! Такой суп, как он хорошо пахнет! Зачем monsieur держит меня, если он не

хочет того, что я для него делаю!» Это было чересчур для Бальзака. Он вернул ее, залпом

выпил суп, сказал ей что-то самым задушевным тоном, а когда она, сияя, шла на кухню, он

крикнул ей вслед: «Смотри, Роза, чтобы больше этого не было!»

Когда умирал его маленький грум, Бальзак крайне заботился о нем, и в течение всей

болезни каждый день бывал у него.

Да, Бог дал нашему большому писателю золотое сердце. Все, кто его действительно

знал, просто обожали его. У него было свойство заставить полюбить себя до такой степени, что в его присутствии забывались действительные и выдуманные жалобы, оставалась лишь

привязанность к нему» [4:162-163].

Говорят, что не много писателей могли лучше Бальзака очертить нравственные

качества.

Гёте говорит, что если у человека нет данного качества, то этого качества ему не

удастся описать.

Как же так, Гюго говорит, что гении — прокляты? Это надо понять так: людям, наделенным высочайшими качествами, приписывают — отсутствие этих качеств.

Возвращаясь к Бальзаку, отчего сомневаться, что этот человек, давший все

доказательства своего величия, был велик как в нравственном, так и в интеллектуальном

отношении? — Только потому, что людей его величины легче не понимать, чем понимать, —

а когда не понимаешь, то бываешь склонен думать худшее, а не лучшее.

Фактическое положение таково: «Бальзак — моралист, величайший моралист XIX века.

Он не читает проповедей, но он показывает истину» [4:178].

Про Бэкона можно сказать, что в прозе он проповедует. Проза его — лишь введение к

другим произведениям, в которых он показывает истину.

В плане работы своей жизни — «Instauratio Magna» — он подразделяет свой труд на 6

частей: (I) отдел науки, представляемый «De Augmentis»; (II) «Novum Organum»; (III)

«Явления Вселенной» — книга естественно-исторического содержания; (IV) «Лестница

интеллекта» — «Комедии»; (V) «Предвестники», представляемые «Историей», и «Новая

Философия», представляемая «трагедиями».

Бэкон, описывая [34:51], к чему он стремится в IV части (комедиях), говорит, что она не

представляет собою сборника наставлений и правил — их было дано множество в «Novum Organum», — IV часть состоит из существующих «типов и моделей», на них надо учиться, они «стоят прямо перед глазами».

Затем о VI части (трагедиях) он говорит, что она не «одно лишь счастливое

размышление», но что она заключает в себе «настоящую жизнь и судьбу человечества». Он

продолжает: «Бог не позволит нам давать миру, как образец, видение нашего воображения.

Скорее он разрешит нам написать апокалипсис или истинное откровение образа Божия, запечатленного в его созданиях». Истинно озаренные никогда не говорили нравоучений, они

лишь указывали на истину своей собственной жизнью, своим написанным или изустным

словом.

http://www.e-puzzle.ru

Еще одна черта, общая для всех людей этого порядка, — они строго современны.

Теофил Готье говорит: «Бальзак ничем не обязан древности: греки и римляне для него не

существуют. В его сочинениях нет и следа влияния Гомера, Виргилия или Горация.

Меньшего классика, чем Бальзак, еще не было». «Можно было предположить, что Бальзак

мог обидеться, увидев, что его не изберут членом Академии. Но он вел себя с достоинством.

Как только выяснилось, что на избрание мало шансов, он тотчас же снял свою «кандидатуру».

[4:170] «Это мало меня волнует, — заметил он, — многие думают, что это не так. Если я

попаду в Академию — тем лучше; не попаду — и то ладно» [4:190].

Жорж Санд говорит, что Бальзак «искал сокровищ и нашел лишь то, что было внутри

его самого, — интеллект, наблюдательность, удивительные способности, силу, веселость, доброе сердце, словом — свой гений».

«Он был трезв во всех отношениях; его нравственность — чиста. Он боялся эксцессов, полагая, что они — смерть для таланта. Женщин он любил лишь сердцем или разумом и с

ранней юности жил отшельником» [4:201].

«Он видел все, все высказал; он все понял и отгадал — как же он может быть

безнравственен?»

«Бальзака упрекали в беспринципности, потому что, думается мне, у него нет

положительных убеждений в религии, искусстве, политике и даже — в любви» [4:203].

Данные Жорж Санд очень многозначительны; все, у кого было космическое сознание, были судимы своими современниками совершенно также. Почему? Потому что у них нет ни

мнений, ни принципов — таких, как у их ближних. Что ближним кажется важным — для них

не имеет значения. То, что им важно, — лежит вне поля зрения соседей, их ближних.

Приводим отзыв Готье о Бальзаке:

«Бальзаку было 36 лет, когда я встретил его в первый раз. Личность такова, что ее

никогда не забудешь. Глядя на него, я невольно вспомнил слова Шекспира: «Природа, встань

и скажи всему миру: да, это был человек». Бальзак был одет в белую фланелевую

монашескую сутану — Луи Буланже потом написал его портрет в этом костюме. Я не знаю, что за фантазия ему пришла носить этот костюм? Быть может, это символизировало для него

монастырскую жизнь. Как бы то ни было, костюм удивительно шел ему. Он похвастался, указывая на безупречно чистые рукава сутаны, что он ни разу не закапал их чернилами, и

прибавил: «Потому что писатель должен быть чистоплотен в своей работе».

Ни у кого не было таких глаз, как у Бальзака. В них была жизнь, свет, необъяснимый

магнетизм. Белки глаз были чисты, прозрачны, с синеватым оттенком, как у ребенка или

девушки. Глубокие черные зрачки иногда давали отблеск золота. Орел не выдержал бы

взгляда Бальзака, взгляда глаз, видевших сквозь стены, читавших внутри человека, глаз, способных усмирить ярость дикого зверя, глаз властелина, пророка, укротителя. У Бальзака

почти всегда было выражение мощной жизнерадостности.

Как это ни странно в XIX веке, но Бальзак был ясновидящий. Сила его

наблюдательности как писателя и физиолога, его гениальность как писателя не могут

объяснить, как он мог написать две или три тысячи характеров, играющих разные роли в его

«Comedie Humaine». Он не копировал своих типов. Он пережил их в себе. Бальзак носил их

одежду, имел их привычки, жил в их обстановке, на необходимое время он был ими самими

[4:204-208]».

Человек, принадлежащий к числу людей, обладающих космическим сознанием, говорит: «Я свободный товарищ». —«Мой голос — голос моей жены». — «Я раб, которого

травят собаками». — «Я старый артиллерист». — «Я раздавленный кочегар». — «Утром я

свободен, а ночью заперт». — «Не мальчишку, а меня поймали на воровстве; судили и

приговорили». — «Не только холерный больной лежит при последнем издыхании, я тоже

лежу. Мое лицо сделалось землистого цвета, у меня судороги. Люди уходят от меня». —

«Нищие воплощаются во мне, а я в них. Со стыдом на лице я сижу, протягиваю руку и

прошу». Готье далее говорит о Бальзаке:

http://www.e-puzzle.ru

«И все же, несмотря на колоссальные мыслительные способности, несмотря на

проницательность как физиолога и глубину как наблюдателя, — у Бальзака не было

литературного таланта. У него зияла пропасть между мыслью и формой» [4:209].

Это — замечательно. Люди, представляющие собою разум человечества, почти никогда

не владеют удовлетворительно своим собственным языком! Ренан сказал — и ему никто не

возражал, — что стиль ап. Павла скучен и невероятно плох [143:568].

Про Магомета едва ли можно сказать, что он писал. Вдобавок, в его время, в его стране

не было литературы, т. е. даже не с чем сравнить его язык. Стиль автора «шекспировских»

драм долго считали хуже, чем у самого плохого писаки. У Уолта Уитмена до сих пор не

нашлось никого, кто похвалил бы его стиль, а осуждений — тысячи.

Посмотрите теперь на результаты.

Творения ап. Павла властвуют над целыми материками. Идеи Магомета покорили

двести миллионов народа. Автора «Гамлета» справедливо называют «Властелином

цивилизации». Придет время, когда Уитмена назовут самым сильным голосом XIX века.

Эта кажущаяся аномалия легко объяснима. В каждом поколении есть литературно

одаренные люди и есть люди, одаренные космическим сознанием. Почти невероятно, чтобы

оба редчайших дара соединились в одном человеке. Человек с литературным талантом пишет, чтобы писать: он выбирает тему и пишет. Человек, обладающий космическим сознанием, конечно, не может иметь литературного таланта — вероятно, единица — за, несколько

миллионов — против. Он пишет, говорит, ибо чувствует, что он обязан высказать

определенные вещи. Пишет, как Бог на душу положит. Его читают, потому что он сообщает

нечто важное. Под конец его знают, начинают удивляться ему самому и всему, что его

окружает, что от него исходит. Может случиться, что даже начнут подражать его стилю, считать его образцовым.

Г-жа Сюрвиль говорит: «Нападки на моего брата, пожалуй, увеличились, а не

уменьшились. Критика, будучи не в состоянии вечно повторять все одно и то же, теперь

переменила фронт и начала обвинять брата в безнравственности. Эти обвинения глубоко

оскорбляют брата, огорчают его, а временами совсем лишают его мужества» [4:242]. Эта

история стара, как мир; такое обвинение — орудие, бьющее без промаха и всегда готовое к

услугам.

Из уже приведенных описаний ясно, что у Бальзака могло быть озарение. Остается

лишь подтвердить это на основании указаний самого Бальзака.

Но прежде дадим еще несколько отзывов, рисующих Бальзака до появления в нем

космического сознания.

Он, как и все «озаренные» люди, был религиозен, но не ортодоксален. Такие люди

редко посещают храмы. «Специалист» может основать религию, но редко — принадлежать к

какой-нибудь религии. Бальзак в таких выражениях описывает себя под именем Луи Ламбера:

«Он был по природе религиозен, но не разделял в деталях учение Римско-католической

церкви. Он скорее склонялся в сторону идей св. Терезы, Фенелона, некоторых отцов церкви и

немногих святых, которых в наше время назвали бы еретиками и безбожниками. Церковные

обрядности не производили на него впечатления. Его молитва возникала вследствие

побуждения, движения, подъема души. В этих проявлениях у него не замечалось какой-либо

закономерности. Он во всех отношениях вверил себя своей природе, и он не мог ни молиться, ни думать в заранее установленное время [5:73]. То место, куда его довел разум, однажды

сделалось для него точкой отправления в поисках новых областей познания» [5:79].

Позднее он делает такое замечание о себе:

«Семя вспухло и дало росток. Философы могут пожалеть, что листва была побита

морозом, пока она была еще в виде почек, но они некогда увидят дивный цветок, распустившийся в высотах превыше горных вершин на земле» [5:84].

В его отрывочном, таинственном рассказе о приходе космического сознания

необходимо заметить, что: а) он не представлял себе, что с ним случилось, б) он был объят

http://www.e-puzzle.ru

ужасом [5:129], в) он вполне серьезно обсуждал сам с собой, не сошел ли он с ума, г) на брак

он смотрит как на «препятствие к совершенствованию внутренних чувств, на затруднение в

полете по духовному миру» [5:131].

Кажется, он против брака. И в самом деле, если посмотреть, что все представители

наиболее резко выраженного космического сознания (Гаутама, Уитмен и др.) против брака, то

едва ли можно сомневаться, что необходимо уничтожить существующую форму брака, если

мы хотим добиться космического сознания для всех.

Бальзак получил космическое сознание приблизительно в 1831 или

1832

году, когда ему было тридцать два или тридцать три года от роду. В это время

он стал писать свои большие вещи. Особенно важно заметить, что в 1832 году он написал

«Louis Lambert», а в

1833

г. — «Seraphita».

Новое сознание описано в этих книгах значительно полнее, чем когда и где-либо. В

«Louis Lambert» Бальзак дает смелое, ясное, полное здравого смысла описание. Для нас оно

особенно важно.

На следующий год после «Louis Lambert» он дал «Seraphita», где описано лицо, обладавшее этой великой способностью.

Если сопоставить оба произведения, то приходишь к заключению, что и их автор

обладал этой способностью.

Надо прочесть «Seraphita», чтобы оценить и понять ее, — конечно, то же относится и к

«Louis Lambert». Но и уже на нескольких страницах «Seraphita» можно иметь достаточно

доказательств.

Мир идей распадается на три То есть: сознание своего существова-сферы: инстинкт, отвлечение ния, сознание окружающего и косми-(абстракция) и специализм ческое сознание.

[5:141].

Большая, т. е. слабейшая часть человечества все еще живет в сфере инстинкта. Такие

люди — инстинктивы — родятся, работают и умирают, не доходя до второй степени

человеческого мышления, т. е. до способности отвлечения [5:142].

Конечно, неправильно, что у большей части человечества существует лишь сознание

своего существования, а не сознание окружающего. В действительности этот второй род

сознания составляет врожденное свойство человека. Но Бальзак прав, если его

перефразировать так, что первый род

При появлении способности сознания у большинства преобладает отвлечения

зарождается об- над вторым, щественность. Хотя отвлечение, по сравнению с инстинктом, является почти божественной способностью, однако оно бесконечно мало по сравнению с

даром специализма: лишь специализм способен объяснить Бога. Отвлечение объемлет в себе

в зародыше всю природу в такой же

Лишь космическое сознание способно

потенциальной форме, уяснить, что такое Бог. Заметьте, все

как в зародыше семени религии — буддизм, христианство, находятся растение и его магометанство, а вероятно, и все

продукты.

остальные — произошли от «специа-

Из

отвлечения лизма», то есть от космического со-

произошли

законы, знания.

искусства,

интересы, «Я (Христос, космическое сознание)

общественные

идеи. путь, истина и жизнь, никто не доходит

до Бога иначе, как через Меня». Не так

Отвлечение — слава и бич ясно, почему же сознание преграждает

мира, оно — слава: оно путь к космическому сознанию.

Напротив, кажется, только само

сознание может привести к кос-

мическому сознанию. Однако множество

http://www.e-puzzle.ru

озаренных людей держатся того же

мнения, что и Бальзак; конечно, им

лучше знать.

создало общественность. Оно — пагуба: оно мешает человечеству вступить на путь

специализма, ведущего к бесконечности. Человек все судит по своим отвлечениям: добро — зло, добродетель

порок. Его кровавые формулы — весы. Его правосудие — слепо. Божия справедливость

— зряча. В этом заключается все. Конечно, существуют промежуточные создания, находящиеся между сферами инс-тинктивов и людей отвлеченного сознания: у таких людей

инстинкт и отвлеченное мышление в различной мере преобладают друг над другом. У одних

больше инстинктов, у других — отвлечения. Существуют и такие люди, у которых инстинкт

уравновешивается отвлеченным мышлением [5:142].

Специализм состоит в видении предметов материального мира и предметов мира

духовного во всех их первоначальных и причинно-следственных разветвлениях. Величайший

гений человечества тот, для кого сумерки отвлечения являются отправной

Заметьте, в «Louis Lambert» Бальзак говорит о космическом сознании лишь по

отношению к идеям. Здесь он не говорит о нравственной стороне космического сознания. С

этой второй точки зрения он весьма подробно рассматривает космическое сознание в

«Seraphita».

точкой к свету специализма

(Specialism — Species — Speculatio: видение всего сразу. Speculum — зеркало, в

котором отражается, видится весь предмет).

Иисус обладал этой силой. Он видел действие и его причины до результатов: Он видел

его в прошедшем — где оно зарождалось, в настоящем — где оно проявляется, в будущем —

где оно развивается. Его взор проникает в мышление других. Совершен-

Данте говорит: «Даже земной ум постигает, что в треугольнике не может быть двух

тупых углов, так ты (космическое сознание), глядя на точку, где присутствуют все времена, видишь все случайности такими, каковы они есть на самом деле» [72:111].

ство внутреннего зрения порождает специализм. Специализм сосуществует с

вдохновением. Вдохновение — свойство внутреннего человека, специализм — его

принадлежность.

Между сферою специализма и сферою отвлечения, а также и между этими сферами, с

одной стороны, и сферой инстинкта — с другой, мы встречаем людей, в которых все эти

качества спаяны воедино, давая сложную натуру — гения [5:143].

Специализм, по существу дела, необходимо является самым возвышенным выражением

«человека» — звеном между материальным и высшим миром. Он действует, видит, чув-

«Natura поп facit saltum». Должен существовать постепенный переход между разными

ступенями сознания — должен быть путь для постепенного перехода. Однако совершенно

известно, что переход от обычного к космическому сознанию внезапен, мгновенен и зачастую

сопряжен с ужасающим потрясением.

Состояние космического сознания — самое высшее из всего, что мы можем себе

представить в настоящее время. Из этого, однако, не следует делать вывода, что не

существует еще высших достижимых состояний.

ствует своим внутренним существом. Человек отвлеченного мышления думает.

Инстинктов просто действует [5:144].

http://www.e-puzzle.ru

Следовательно, у человека есть три степени. Как инстинктив — он ниже общего уровня.

Как аб-страктив — он дошел до общего уровня. Как специалист — он возвысился над ним

[5:144].

Человек, сознающий лишь свое существование, — еще не человек, а лишь

зоологический вид. Человек, сознающий окружающее, — мы его знаем. Человек, обладающий космическим сознанием, — это Иисус, Ма-

гомет, Бальзак, Уитмен. Когда все человечество дойдет до обладания космическим

сознанием, оно начнет переходить на еще более высокий уровень. Человек получит

наследство свое и воздаяние за труды свои.

Специализм открывает человеку его истинное призвание: перед ним занимается заря

бесконечности — он вскользь видит свою судьбу.

Существуют три мира: мир естественный, мир духовный и мир божественный.

Человечество двигается то сюда, то туда по естественному миру, у которого нет ни стойких

качеств, ни стойкой сущности. Мир духовный постоянен в своей сущности, но свойства его

изменчивы. Божественный мир постоянен и в свойствах, и в сущности.

Следовательно, существует поклонение естественное, духовное и божественное. Они

выражаются в действии, словах и молитве или в подвиге, понимании и любви. Инс-тинктив

стремится к подвигу. Абстрактив — к идеям. Специалист видит конец и устремляется к Богу, Которого он понимает и созерцает внутренне [5:144].

Другими словами, люди, живущие лишь с сознанием своего личного существования, совершенно как животные, зависят от погоды, добычи пищи. Они не имеют инициативы, а

повинуются исключительно обстановке — силам природы. Человек, полностью обладающий

сознанием окружающего, является центром для самого себя. Он чувствует, что у него есть

основа — и он на все смотрит исходя из самого себя. Но вне его — нет ничего постоянного.

Он верит в то, что называется Богом, — и он... не верит в Него — он деист, атеист, христианин, буддист. Он верит в науку. Но наука беспрерывно меняется и не говорит ему

ничего действительно достойного внимания. Он обосновывается на одном — на самом себе

— и чувствует себя хорошо. Человек, обладающий космическим сознанием, сознает и самого

себя, и Космос — его значение, изменение. Все внешнее и внутреннее закрепляется в нем

самом, «в его сущности и его свойствах». Человек, сознающий лишь самого себя, — совсем

как соломинка на приливной волне — он двигается туда, куда его несет. Человек, сознающий

окружающее, это стрелка, подвешенная у своего центра тяжести, — он фиксирован в одной

лишь точке, но свободно движется куда угодно. Чело-

век, обладающий космическим сознанием, —тоже стрелка, по намагниченная. Она

фиксирована у центра, но сверх того она постоянно обращена к северу — она нашла нечто

реальное, постоянное вне самой себя — реальность, на которую она пристально смотрит.

Следовательно, пожалуй,

Когда

все

когда-нибудь выражение «и слово человечество достигнет

— плоть бысть» (но в обратном космического сознания, смысле) сделается изречением тогда теперешняя идея

нового Евангелия и будет считаться «и плоть — сделается словом» — словом Божиим

[5:145].

http://www.e-puzzle.ru

Возрождение приходит к нам

Возрождение не

с ветром с небес, с ветром, придет к мертвецам, а к

облетающим мир. Ангел по тем, кто живя — мертвы,

последней трубе не скажет — мертвы потому, что они

«Мертвые, восстаньте!», но — «Восстаньте вы, живые!» [5:145]

ИТОГИ

а)

Нам неизвестно время, когда Бальзак получил космическое сознание.

б)

Нам ничего не известно о субъективном свете в его случае.

в)

Известно, что у Бальзака был ищущий дух, что необходимо для озарения, но не

всегда вызывает его.

г)

Известно, что с некоторого возраста у Бальзака были чуть не

сверхъестественные умственные и духовные качества, характеризующие космическое

сознание.

д)

Доказать, что у Бальзака было космическое сознание, можно лишь на том

основании, что он точно определил и описал душевное состояние, сопровождающее

космическое сознание: он не мог бы описать это состояние так, если бы у него не было его.

е)

Он очень подробно описывает в «Louis Lambert» это состояние. Книга эта

строго автобиографична. Сверх того, в «Seraphita» он создает личность, основным элементом

которой является космическое сознание. Бальзак дает все детали космического сознания. Для

такого описания Бальзак, безусловно, должен был сам обладать космическим сознанием.

ж)

Всякому, кто понимает, что такое космическое сознание, так же ясно, что оно

было у Бальзака, как ясно, что он был зряч.

Уолт Уитмен 1819-1892

I

азалось бы, что во всех случаях так называемого космического сознания было бы

Кнеобходимо приводить возможно подробную биографию лиц, обладавших им, потому что внешние условия жизни влияют на духовную жизнь человека: эти условия и

внутренняя жизнь идут рука об руку, влияя друг на друга. Однако это невозможно. К счастью, такой биографии и не надо писать, ибо большинство таких людей и без того известны. К тому

же, надо сказать, цель нашей книги не поучать чему-либо, а лишь указать, что существуют

явления, которые следует и можно изучить. Наша книга не путь, а лишь указатель

направления пути. Наша цель — лишь обратить серьезное внимание некоторых людей на

известных исключительных людей, даже не на = кого-либо из них в отдельности, а g на всю

группу, обратить внимание ^ с нашей, исключительной точки зрения.

50421595

http://www.e-puzzle.ru

Хотя мы и указываем кое-что об Уитмене, но лицам, которые заинтересовались бы, не

следует удовлетворяться нашей книгой, а надо поискать и у других авторов описание жизни и

мыслей этого замечательного человека. Автор был лично знаком с Уитменом. В 1880 году —

Уитмену тогда был 61 год — он посетил меня, и я тогда писал [38]: По первому впечатлению он кажется старше своих лет — сначала я подумал, что ему

лет семьдесят или даже восемьдесят. Он большого роста, футов шести; осанка совершенно

прямая. Его вес — около пяти пудов. Он хорошо сложен. Большая, правильно развитая голова

с несколько выдающимся теменем. Хотя он и производит впечатление человека с хорошей

растительностью, однако волосы жидковаты. По бокам и сзади черепа волосы длинны, очень

нежны и почти снежно-белы. Брови приподняты высоко под надбровными дугами — это

сразу бросается в глаза.

Небольшие голубые глаза — по сравнению с головой и лицом они кажутся даже

маленькими. В глазах нет выражения — они могли бы быть лишь добрыми, спокойными, милостивыми. Несколько опухшие, полные веки, верхнее веко обыкновенно покрывает почти

половину глазного яблока. Крупный, совершенно прямой нос. Он крупен, но не велик по

отношению к лицу. Переносица довольно глубока и лежит на уровне глаз. Крупный рот, полные губы. Нижняя часть лица покрыта мягкой бородой, падающей на грудь. Густые усы.

Замечательно красивы очень большие, длинные, полные уши. Мне думается, его чувства

необычайно остры, особенно слух. От его слуха не ускользает ни малейшее изменение тона, которое доступно слуху обыкновенного человека, но кажется, он может слышать и то, что

недоступно обыкновенному уху. Он говорил, что слышит, как растет трава, как распускаются

листья.

Щеки круглы и гладки. Его лицо не носит отпечатка заботы, утомления, возраста. Лишь

слабый голос и неверная параличная походка выдают его лета. Обычное выражение лица

спокойно, но твердо и решительно. Мне ни разу не пришлось видеть на его лице выражения

презрения или вообще какого-либо дурного чувства. Я никогда не видел, чтобы он

насмехался над кем или чем-либо, не видел, чтобы он беспокоился, боялся за будущее, —

хотя у него были такие обстоятельства, которые для любого человека на его месте давали

основание для боязни и беспокойства. У него очень оригинальный светло-коричневый цвет

лица, резко выделяющийся на белом фоне волос.

Цвет его кожи не белый, как у всех англичан и немцев, которых мне приходилось

видеть; кожа у него розоватая. Все части тела велики, массивны, но настолько

пропорциональны, что не создают впечатления громоздкости.

Мне никогда не приходилось видеть более благородные черты и выражение лица, чем у

Уитмена.

Невозможно описать необычайную, чисто физическую привлекательность этого

человека. Я не буду уж говорить о привязанности к нему его друзей и тех, кому приходилось

иметь с ним дело. Нет, к нему невольно влекло даже тех, кто его видел лишь мимолетно, влекло даже совершенно незнакомых ему людей, случайно встречавших его на улице. Мой

близкий друг, знакомый с Уитменом всего лишь несколько дней, написал мне:

«Вы знаете, его здесь полюбили буквально все, кому только пришлось с ним

встретиться».

Мой хороший знакомый зашел на час-два в гости к Уитмену. Было это осенью 1877

года. До этого ему ни разу не приходилось видеть Уитмена, но уже много лет он внимательно

читал его произведения. Уитмен сказал ему всего несколько самых обыденных фраз. Пока

мой знакомый был у Уитмена, он не чувствовал ничего особенного, но вскоре после этого он

почувствовал в себе подъем духовных сил вроде легкого опьянения от шампанского или

влюбленности. Это приподнятое состояние ощущалось по крайней мере шесть недель, в

течение которых он чувствовал себя совершенно иным человеком. Новое в нем не угасло: он

лишь перестал замечать перемену, потому что привык к этому новому возвышенному

элементу своего существования — стремлению ко всякой чистоте и счастью. Со своей

http://www.e-puzzle.ru

стороны, могу подтвердить, что благодаря этой случайной встрече мой знакомый совершенно