Космическое сознание

Жизнь вселенной тождественна со всеобщей любовью!

точно так же, как чувство или сознание «себя» является центральным о>актом

нынешнего человечества. Это — «Цепь Причин» — Будды, «Вечные колеса» — Данте,

«Размеренное, совершенное движение, процессия вселенной» — Уитмена [193:85].

Я не знаю, как долго длилось состояние этого напряженного восторга, — он показался

мне вечностью, а быть может, он длился всего лишь несколько мгновений. Затем наступило

расслабление, слезы счастья и востор-

Хуан Иепес говорит: «Иногда божественный свет с такой силой ударяет в душу, что не

замечаешь тьмы и не обращаешь внимания на свет; душа делается бессознательной по

отношению ко всему, что она знает, и теряешься в забвении, не зная, где она, что с ней, не

замечая течения времени» [203:127].

га. Я спасена. Я была на широкой дороге вверх, на пути, по которому окровавленными

ногами шло и идет человечество с бессмертной надеждой в сердце и песней любви и веры на

устах. Теперь я поняла истины древние, вечные, но все еще свежие, новые и сладостные, как

утренний рассвет. Я не могу сказать, сколько времени продолжалось видение. Я проснулась

утром с легкой головной болью, но духовное чувство было так сильно, что то, что принято

называть действительностью, казалось мне как в тумане, нереальным. Моя точка зрения

совершенно изменилась. Все старое ушло, и все сделалось новым. Идеал сделался

реальностью, а прежние реальности сделались расплывчатыми, туманными, потеряв свою

былую осязательность.

Эта туманная нереальность внешних предметов не длилась много дней. Все

стремления сердца были удовлетворены, все вопросы были разрешены, я бесконечно

любила и была бесконечно любима! Вселенная, как вал прилива, лилась во мне волнами

радости и веселья, обливая меня потоками благоухающего успокоения.

Все стремления сердца были удовлетворены: уничтожение страстей и желаний, присущих самосознательной жизни (отсюда происходит слово «нирвана»), является одной из

типических черт Царствия Небесного — космического чувства, как это мы уже неоднократно

видели. Эта черта заметна в каждом настоящем случае космичес-

13 -8397 Бёкк

385

кого озарения, но нигде она не выражена лучше, чем в Евангелии: Иисус сказал ей:

«Если бы ты знала дар Божий, и кто говорит тебе: дай Мне пить, то ты сама стала бы просить

у Него, и Он дал бы тебе воду живую». Женщина говорит ему: «Господин! Тебе и почерпнуть

нечем; а колодец глубок: откуда же ты возьмешь воду живую?» Иисус сказал ей в ответ:

«Всякий пьющий воду сию возжаждет опять; а кто испьет воды, которую Я дам ему, тот не

http://www.e-puzzle.ru

возжаждет, во век; но вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в

жизнь вечную» (Иоан. IV, 10-14).

Это передает действительное состояние. Безграничная любовь и нежность, казалось, действительно, лилась ко мне потоком мирры, залечивая все ушибы и раны. Что за глупость, что за ребячество наша блажь и недовольство в присутствии этого светлого величия! Теперь я

поняла, что страдание — это цена, которую надо заплатить за все то, что стоит иметь; что

страдания каким-то таинственным образом очищают нас, утончают наши ощущения, этим

самым делая для нас более доступными высшие и тончайшие проявления природы. Если это

правильно для одного, то это правильно и для всех. Чувствуя и зная это, я не прихожу в

отчаяние, как прежде, но я молчу, сижу и смотрю на все скорби мира, на все ничтожество и

безумные страдания.

Милая вечная улыбка на ли- Данте, при тех же обстоятельствах, ска-це природы. Нет

ничего, что зал: то, что я видел, казалось мне улыб-могло бы сравниться с этой кой

вселенной. О радость! О неизглади-улыбкой, — такой радост- мое счастье! ный отдых. Милая

простота, как бы с любовью говорящая нам: «Все хорошо теперь, прежде и всегда». Мне

кажется, что «субъективный свет» — явление или электрическое, или магнетическое: при нем

освобождается какая-то сила в мозгу и в нервной системе. Происходит нечто вроде взрыва —

огонь, горящий в груди, переходит в подымающееся пламя. Спустя недели после описанного

озарения я часто видела электрические искры перед глазами. Мой субъективный свет не был

нечто видимое: ощущение это было совершенно отлично от эмоции — это была сама эмоция, экстаз. Это было веселье, восторг любви до такой степени сильный, что он превратился в

океан живого, ритмически волнующегося света, яркость которого затмила сеет солнца. Его

сияние, теплота и нежность наполняли вселенную. Этот

бесконечный океан был вечная любовь,

«Затмила свет солнца».

душа природы и все — одна бесконечная Ап. Павел говорит: «Пре-

улыбка!

выше света солнца».

Магомет видел «поток света такой невыносимой яркости, что он упал в обморок».

Иепес после субъективного света почти что ослеп на несколько дней. У Данте «внезапно, казалось, день прибавлен был ко дню, как будто тот, кто был способен сделать это, возвел на

небеса другое солнце». Уитмен был ошеломлен «другим, неизъяснимым солнцем», «узнал все

орбиты и более яркие, неведомые миры».

Больше всего меня удивляло то, что начиная с того сентября у меня все усиливалось

ощущение присутствия Святого. Вся природа будто благоговейно затаила дыхание.

Временами это ощущение с такой силой овладевало мной, что мне делалось душно, больно. Я

не изумилась бы, если бы горы и холмы вдруг разразились гимном хвалы Господу. Иногда

мне казалось, что они должны сделать это, чтобы облегчить меня.

«Разодранная завеса», «святая святых», «херувимы со сложенными крыльями», «шатер»

и «храмы» — я вижу теперь, что это лишь символы, попытки человека выразить это

внутреннее состояние. Природа касалась меня слишком сильно; иногда это угнетало меня; меня истощала такая крайняя экзальтация, и я была рада, если выдавался хоть один

обыкновенный день. Я почти со страхом думала о лете. Когда настало лето, то свет и

богатство красок, хотя они и были восхитительны, было почти свыше моих сил. Мы думаем, что мы видим, но на самом деле — мы слепы. Если бы мы были в состоянии видеть!

Однажды мои глаза раскры- Такой же случай рассказывают о Бёме: лись на момент. Это

было ут- «Он сидел на лужайке и, глядя на тра-ром в начале лета 1894 года, вы и злаки, видел

их сущность, упо-Я вышла, счастливая, доволь- требление и свойства» [40:15]. ная, посмотреть на цветы, зарыться лицом в душистый горошек и с наслаждением вдыхать в себя

его аромат, посмотреть, как ярки и разнообразны цветы. Удовольствие перешло в

восхищение.

Я задрожала от восторга, и только я стала удивляться такому ощущению, как вдруг

внутри меня открылась завеса, и я увидела, что цветы живут и что у них есть сознание. Они

http://www.e-puzzle.ru

движутся! От них отделяются электрические искры! Это было откровение! Я не могу описать, что я испытала при этом видении. Я повернулась и пошла домой в несказанном

благоговейном ужасе.

У меня было — да и теперь еще есть, хотя и слабее, чем раньше, — странное ощущение

внутри, над надбровными дугами, над глазами, как будто в этом месте пропало напряжение,

ощущение увеличения объема. Это — чисто физическое ощущение. Умственное ощущение

— чувство величия, благостности, особенно сильно заметное, когда я бываю на возду-

«Когда я бываю на воздухе» — Кар- хе. Вышеописанное явление пентер говорит, что, когда

он записы-сопровождалось ясно выра- вал мысли и чувства, диктуемые кос-женным и

странным ощуще- мическим сознанием, он нашел, что нием, как будто я нахожусь в ему

необходимо писать под открытым центре, что я сама — центр. небом. Ощущение

выражалось в том,

что я чувствовала себя окруженной со всех сторон мягчайшими подушками, которые

всюду касались меня. Куда бы я ни двинулась — они окружали меня. Подушки, на которых

удобно покоилось каждое усталое место тела, так что, хотя я и сознавала это легчайшее

прикосновение, оно нисколько не затрудняло движений, хотя в то же самое время оно было

такой же постоянной и прочной опорой, как вселенная. Это были «вечные объятия». Наконец

я была у тихой пристани. Но какой? Была ли она вне меня?

Сознание полноты и постоянства Чувство бессмертия, вечной жиз-во мне самой

объединяется с пол- ни, свойственное космическому нотой и постоянством природы.

сознанию. Это ощущение совершенно отлично от ощущения, бывшего у меня до озарения, и

оно произошло из озарения. Я часто думаю и удивляюсь, что со мной случилось, что за

перемена произошла во мне, так уравновесившая меня? У меня было ощущение, что я

совершенно отдельна, отлична от всех прочих существ и предметов, и в то же самое время, что я нераздельна со всей природой.

Это явление родило во мне непоколебимую веру. Глубоко в душе, глубже, чем

страдание, глубже, чем все жизненные треволнения, стоит огромное, величавое спокойствие

— безграничный океан ничем ненарушимого покоя; это — покой самой Природы, которая

«превыше разумения». То, что мы страстно ищем повсюду вне себя, под конец мы находим

внутри себя. Царство внутри себя! Живущий внутри нас Бог! Это выражения, глубины

значения которых мы не в состоянии постичь».

Младшая сестра г-жи К. М. К. послала мне письмо, в ответ на мой запрос, изменилась

ли наружность г-жи К. М. К. после озарения. Ответ датирован 2 февраля 1895 года.

«Мне пришлось свидеться с моей сестрой месяца через три после описанного случая.

Это было в декабре. Наружность ее так сильно изменилась, что это произвело на меня

неизгладимое впечатление. Выражение лица, манеры так изменились, что она кажется совсем

другой личностью. Ее глаза светятся ясным, живым, спокойным блеском, освещающим все

лицо. Она так счастлива и довольна, так удовлетворена всем тем, что есть. С нее как будто

скатилось тяжелое бремя, и она счастлива. Когда она говорила со мной, я чувствовала, что

она живет в новом, неизвестном мне мире мыслей и ощущений».

Глава 30

Случай М. К. Л., изложенный им самим

одился в январе 1853 года.

Мне трудно писать о себе, особенно о таком событии моей жизни, о котором в течение

четырех-пяти лет я хранил благоговейное молчание. Доктор М. изложил мне вашу теорию

космического сознания. Я сразу увидел, что в общем она хорошо определяет пережитое мной

http://www.e-puzzle.ru

явление. Я не сообщал доктору детали происшедшего, — да и вообще я никогда никому не

говорил о нем из боязни прослыть или суеверным, или даже помешанным.

Я смолоду имел репутацию хорошего проповедника и приобрел способность

заинтересовывать слушателей и приковывать их внимание. Как священник, я бился над

интеллектуальными задачами нашего времени не только в области теологии, но и в области

естественных и социальных наук и психологии. Я горячо желал знать, и мои поиски истины

были упорны и честны.

В феврале 1890 года, вскоре после дня моего тридцатисемилетия, из Канады приехал

Его Преподобие Д. Е. Л., чтобы помочь мне провести ряд собеседований в моей церкви. Во

время его пребывания у меня моя привязанность к нему возросла. Прошло три дня, как он

уехал. Я думал о нем всю ночь, уже начал брезжить рассвет. Вдруг у меня проявилась

уверенность, что в Д. Е. Л. я встретил воплощение Христа. При этой мысли я остановился на

мгновение. Может ли это быть на самом деле? Я забыл о моем друге, я видел Христа. Он

пришел ко мне не извне, а через врата, открывшиеся внутри меня. Я узнал Его, я чувствовал

Его присутствие в моем духе, душе и теле. Затем, по мере роста этого чувства, я начал все

сильнее и сильнее ощущать, что во мне разливается как бы облачко или туман, проникающий

во все мое тело, туман этот тоньше света, больше проникает, чем жар, глубже проходит, чем

электричество. Ощущение было такое, будто я погрузился в жидкость более подвижную и

проницающую, чем эфир. Тело для этой жидкости представляло собой меньшую преграду, чем утренний туман, тающий в лучах восходящего солнца, чем воздух, на который птица

опирается при полете крыльями. Восторг, возбуждение, божественность этого мгновения не

поддаются описанию. Затем быстро меня объял священный ужас таинственного присутствия

и появилось сознание всего творения, всей вселенной. Это сознание резко пронзило меня, но

не как мысль, ощущение или чувство, а как животворящее дыхание Божие. Состояние это все

усиливалось. Наконец, я почувствовал, что подымаюсь и распространяюсь в бесконечности, я

растворился, потерялся в ней. У меня закружились ум и тело. Я почувствовал, что падаю, и

закричал: «Видение слишком сильно для меня! Я не могу видеть лица Господа и жить! Отец

Небесный, довольно!» Послышался ответный голос. Я упал в постель и спал, как дитя.

Немного времени спустя я проснулся исполненный невыразимой радости и славы. Теперь я

познал, что ап. Павел назвал «неизреченным даром». Этот случай в моей жизни был моим

«избранием» — призванием исполнять волю Отца Небесного. Я взошел на кафедру, весь

дрожа от проницающего дыхания Божия, и начал говорить проповедь. Проповедь захватила

всех. Я видел перед собой крест как жизненную необходимость. Отчаяние и страх овладели

мной, разум не мог перенести его, я, спотыкаясь, сошел с кафедры. Прихожане были

напуганы тоской, выразившейся на моем лице и в словах.

Моя семья перепугалась, позвали доктора. Доктор сказал, что у меня нервная

прострация, но нет симптомов помешательства — я был подавлен ужасом при мысли о

сумасшествии. Я был так изнеможен, что мне необходим был покой. Я уехал к матери, жившей на холмах Коннектикута. Я рассказал ей, что со мной произошло. Она сказала: «Мой

мальчик, я ждала этого. Теперь ты знаешь истину Христа Живого».

Характер моих проповедей со- Сравните с Бхагават-Гитой: «От воз-вершенно

изменился. Былая держанного человека уходят пред-популярность побледнела, зато меты

чувств, но не влечение к этим пробудились силы ума, и по- предметам. Но и влечение это

пропа-стижение истины сделалось дает у человека, видевшего Все-яснее. Святое дыхание

убивает вышнего» [154:50]. похоть, страсти, ненависть, наполняя сердце радостью, а душу

миром.

Я знаю вечного Христа в ап. Павле и ап. Иоанне, Христа, явившегося в Назарете. Его

появление было проявлением космического сознания в прошлом и первообразом нового

человечества, в котором разовьется это сознание. Это раса Сынов Божиих, которые, подобно

Моисею, будут находиться в Его присутствии, будут погружены в славу Его красоты и

http://www.e-puzzle.ru

благословенность Его радости. Космическое сознание — это свет славы Божией в лице

Иисуса Христа».

В ответ на мой запрос о дальнейших подробностях М. К. Л. пишет:

«Светоносный туман или свет скорее ощущался, чем был видим. Скорее всего можно

сравнить это ощущение с тем, что чувствуешь в «пещере ветров» под Ниагарой. Я видел

восход солнца над Монбланом из окна отеля Кутэ в Шамуни. Окраска была только тоньше в

моем случае, приближаясь к светлому бериллу или водянистому изумруду.

Страх медленно уступал место ясному сознанию какого-то, по-видимому, сверхъестественного явления. Первая мысль была — «это паралитический удар», и я начал

проверять все функции тела и мыслительных способностей. Затем рассудок начал понимать

кое-что из происходившего со мною. Мышление шло нога в ногу с ощущениями, и каждое

развитие явления вызывало работу мысли.

Я склонен думать, что процесс сосредоточен в разуме. Здесь я употребляю слово

«разум» в смысле психики, которая, конечно, охватывает собой всю личность. Я всегда

думал, что явление это сначала было субъективно, но что это субъективное явление было

совершенно согласовано со всей объективной вселенной. Это был переход моего

субъективного начала к новому отношению с объективным миром.

Это моя первая попытка словами описать тот святой час, и я писал о нем не без

колебания. Но что написано — то написано».

Глава 31

Случай Д. У. У.

одился 11 августа 1853 года. Озарение произошло 20 января

X 1885 года. У. — архитектор.-Всегда настойчиво хотел знать, что есть истина, и

поступить правильно. После озарения, длившегося всего лишь одно мгновение, он еще

ревностнее пошел по тому же пути. До озарения он был агностик и скептик, как это видно из

нижеприведенной его автобиографии. Он не только не верил, но даже и не надеялся. После

озарения он никогда не сомневался в бесконечной благости центральной всеправящей силы

вселенной. Хотя космическое сознание появилось у него всего лишь на одно мгновение и

затем пропало, с тем чтобы уже никогда больше не появляться, однако оно невероятно

облагородило его, — кажется, это лучшее определение происшедшей в нем внутренней

перемены. Конечно, он не стал из-за этого ни Буддой, ни Христом — однако он все же

сделался гораздо выше обыкновенного человека. Это можно подтвердить тем, что множество

молодежи называло его своим наставником, духовным руководителем. Я лично могу

засвидетельствовать, что молодежь любила и уважала его, видя в нем высшую духовную

природу, которой до озарения не чувствовалось. После озарения Д. У. У. посвятил свою

жизнь умственному и нравственному улучшению самого себя и своих друзей.

Я привожу набросок из его автобиографии, написанный для того, чтобы указать, как и

при каких обстоятельствах он начал жить новой жизнью. Набросок не предназначался для

этой книги, он не был написан по моей просьбе; он был составлен до моего знакомства с Д. У.

У. — это делает его еще ценнее. Он не был написан для пояснения или в подтверждение

какой-нибудь теории. У. знает лишь, что на мгновение он соприкоснулся с высшей формой

жизни и узнал «неизреченные предметы» — пользуясь выражением ап. Павла. Эти предметы

для него, во всяком случае, были, есть и будут — несказанно важны.

Д. У. У., обращаясь к своим друзьям, называвшим его своим «наставником», говорил:

«Сегодня, 20 января 1890 года, прошло ровно пять лет со дня смерти моей матери. Я

решил ознаменовать его, рассказав вам о некоторых явлениях, которые до настоящего

http://www.e-puzzle.ru

момента я хранил исключительно про себя — в самых священных тайниках моего сердца и

памяти.

Едва ли мне нужно говорить вам, что последняя болезнь моей матери и ее смерть были

для меня самым тяжелым горем и мукой, какие я когда-либо испытывал или буду переносить.

Но в то же самое время, надо сказать, воспоминание о том времени навеки останется для меня

самой большой драгоценностью, какая только у меня есть.

Этот период был высшим мгновением моей жизни и самым глубоким ее переживанием.

В обычной жизни мы живем лишь на поверхности предметов и внимание наше тешится

пустейшими иллюзиями и мыльными пузырями.

Мы с легким сердцем, наобум, болтаем о великих вопросах — о бессмертии и

бесконечной благости, — но они вообще-то не задевают нас глубоко и нам безразлично их

решение.

Но великая потеря раскрывает наши глаза и заставляет нас, в безмерном одиночестве

наших душ, вглядываться в неизмеримую глубину, над которой мы плаваем, и стремиться

найти огромное, торжественное решение этих вопросов. Оно находит на нас, объятое густой

тьмой и тайной, пронзает наши сердца смертельной тоской, но, быть может, когда во время

его прихода тьма гуще всего, в самый высший момент и может произойти откровение

Высшего нашим душам и заставит нас соприкоснуться с Его Бесконечной Любовью и

Неясностью.

Я не сомневаюсь, что именно это со мной и случилось. Говорить об этом — осквернять.

Я недостоин даже намекать на это. Но это было утешением всей моей жизни, начиная с того

момента.

Жаль времени, протекшего с того мгновения, ибо за одним мгновенным взглядом на

невыразимый блеск потянулись года сгущающегося мрака, болезненного ковылянья и

огромных ошибок без какой-либо духовной помощи или присутствия духовности; небеса

глухи и не обращают внимания на самые горячие мои мольбы и страдания, небеса даже не

желают облегчить их. Но сквозь все это упорно светит, как звезда, глубоко запавшее мне в

сердце воспоминание о том священном времени. Я никогда ни на одно мгновение не

усомнился, что Бесконечная Мудрость и Любовь охватывает все наши жизни, охватывает

нежно, с жалостью и любовью. Мы можем прожить всю жизнь, не представляя себе этого, нет, даже тупо отрицая это. Но это существует; у кого когда-либо было видение, хотя бы на

одно лишь мгновение, тот никогда не забудет его, хотя бы дальнейшая жизнь и была прожита

во мраке и сам человек впадает в заблуждение и ошибки.

Я получил религиозное воспитание, обычное в пресвитерианской церкви. Был крещен

по ее обряду, аккуратно посещал церковь и воскресную школу в течение первых десяти лет

моей жизни.

Не меньшее влияние на мое религиозное воспитание имели домашние молитвы. Я до

сих пор помню глубоко взволнованный, любящий голос матери, когда она молилась за своего

единственного сына.

Я всегда любил книги и скоро начал замечать разногласие между наукой и тем, что я

знал о религии.

Я узнал, что первая глава Книги Бытия была очень несовершенным описанием

действительности. Одно время я увлекался книгами Гуго Миллера и успокоился было на его

сближениях библейского текста с данными геологии. Но мне пришлось отказаться от

Миллера, когда я прочел Дарвина и ознакомился с более современной геологией. Я

припоминаю, с каким увлечением я переписывал доклад проф. Гексли, сделанный в

Британской ассоциации, о происхождении современной лошади от ее предков эоценского

периода и о ее развитии за это время.

Дарвинизм разрушил мою веру в библейскую легенду о сотворении мира, веру в

авторитет Библии относительно происхождения зла и падения человека, а следовательно, и во

http://www.e-puzzle.ru

все, зависящее от грехопадения, — искупление и примирение Бога с человеком. Легенды о

потопе, вавилонском столпотворении и рассеянии языков казались мне менее значительными.

Помню, как я зачитывался тиндалевской книгой «Теплота как роль движения» и его

лекциями о «Звуке». Они послужили для меня введением в физику. После них я узнал

великое учение о сохранении и преобразовании сил в природе. По сравнению с такими

великими идеями обычное представление о молитве показалось мне детским. Я прочел

тиндалевские «Отрывки науки» и еще сильнее почувствовал это. Наконец, я совершенно

потерял привычку молиться.

Если много читать по вопросам физиологии, то неминуемо начинаешь серьезно

размышлять о природе сознания, об отношении между разумом и телесной организацией и об

отношении всего этого к вере в бессмертие личности. Мне всегда казалось очевидным, что

логические выводы науки совершенно противоречат такой вере.

Итоги: наука разрушила во мне веру в библейское предание о сотворении мира, о

грехопадении человека и т. д., веру в учение об искуплении и примирении, в чудеса, в силу

молитвы и в бессмертие личности. Сама идея воплощения Христа на нашей мизерней-шей

Земле тоже казалась мне несовместимой с царственным зрелищем бесконечной вселенной и

ее вечного существования. Но чтение мое не было исключительно научным, и моя мысль

формировалась и под иными влияниями.

Я читал кое-что из Декарта, Канта, Фихте, Шеллинга, Гегеля и Спинозы. Теперь мне

невозможно проанализировать или сказать, каково было их влияние на меня. Но если принять

по Канту, что время и пространство существуют только как условия нашего сознания, тогда

рассуждение о бессмертии души окажется непреложным, ибо самое основание бессмертия —

время — рассыпается в прах. С ранней юности у меня было два кумира, — их я постоянно

читал все с тем же интересом и восхищением, — это были Карлейль и Эмерсон. Эти два

совершенно разных человека сходятся в одном — в абсолютной честности и искренности их

учений, в их благородном, героическом характере и в их упорном, в течение всей их жизни, посвящении себя служению высшему. Они оба отвергают материалистические взгляды на

мир, они считают его сущность духовной, и каждый из них по-своему верит в божественную

волю: Эмерсон — с благодушным, всевозвышающим оптимизмом, Карлейль — с еврейским

чувством таинственности, с ужасом ко злу.

Но ни Эмерсон, ци Карлейль не дают твердой уверенности в вопросе бессмертия

личности. Карлейль оставляет это в таинственном мраке, о котором нельзя сказать ничего

определенного с полной уверенностью, но можно надеяться. Эмерсон действительно верит в

бессмертие, но есть места у него и совершенно противоположного свойства. Он говорит:

«Вопросы, на которые мы страстно желаем получить ответ, — это исповедание греха». Он

говорит о безусловном подчинении и доверии. Верьте всей вашей душой и всем сердцем

вашим, что все прекрасно, и не задавайте вопросов. Если вечная жизнь к лучшему, она будет

у вас; если нет, то не жалейте. Он верит, что все эти вопросы относятся к гораздо высшей

области, чем обычно думают.

Пятнадцать лет прошло с того времени, как я изучал Теннисона, особенно его «In Memoriam». Его доводы казались мне сильными, но не доказательными. Я полюбил два тома

избранных сочинений Броунинга, но не мог встать на его точку зрения. Я не рассуждал, а

сердцем меня влекло к «Большей Надежде». Джордж Макдональд оказал мне огромную, всевозрастающую пользу, хотя я никогда не мог принять все его выводы целиком или

преклониться перед его логикой. С другой стороны, логика веры Джорджа Эллиота казалась

мне безупречной; его уважение к противоположным мнениям — совершенным. Его твердая, чистая преданность истине и фактам — уже это одно казалось мне его заслугой. Создания

Дж. Макдональда почти всегда кажутся отвлеченными призраками. Действующие лица

Эллиота — живые люди: уколи их — кровь потечет. Но нельзя отрицать, что его книги

наводят на мрачные мысли, — сердце инстинктивно возмущается против веры Эллиота.

Матыо Арнольд сослужил мне огромную службу своими богословскими сочинениями: после

http://www.e-puzzle.ru

них Библия опять стала представлять собой живой интерес для меня. Его знаменитая аксиома, что чудес не бывает, его полное отрицание сверхъестественных явлений — безошибочны.

Тщательное изучение Исайи, в свете примечаний Арнольда, дало мне ключ к более

возвышенной точке зрения, чем та, до которой он сам дошел. Он отрицает личного Бога и

непроизвольность молитвенного импульса. Кто же может молиться «потоку направлений»?

Однако он проливает много света на характер и учение ап. Павла и дает возможность понять

его лучше, чем его понимает сам Арнольд. Рескин верит во все это, но его авторитет

уменьшается вследствие евангелических тенденций, от которых и сам он отказался

впоследствие. Великие поэты мне казались невразумительными. Вся ценность Данте сводится

к нулю его лживыми и ужасными описаниями вечных мук. Шекспир не касается этого

предмета. Гёте, думается мне, я приписывал гораздо больше относительно его учения о

действительности молитвы и о личном бессмертии, чем он на самом деле учил. Уитмена я

знал крайне поверхностно, хотя и интересовался им. За год до смерти матери я прочел его

«Leaves of Grass» и «Specimen Days» и почувствовал трепет от соприкосновения с этим

могучим духом. Мне казалось необычайно важным, что он единственный из всех людей

проповедует учение о бессмертии с новой силой и авторитетностью.

Все, что я сказал, — лишь грубый, эскизный набросок происходившей во мне

умственной работы, возникавших во мне вопросов, моих сложных и трудных переживаний за

многие годы. Но этот эскиз поможет вам разобраться в моем состоянии в то критическое

время, о котором я пишу.

Перехожу теперь к моему рассказу: я не стану утомлять ваше внимание ненужными

подробностями, постараюсь ограничиться лишь тем, что необходимо для ясности картины.

Прежде всего я должен указать, что я никогда не был хорошим сыном. Слишком много было

у меня тяжких ошибок и личных стремлений, чтобы быть им. У меня множество горчайших

воспоминаний о моей жестокости, скверном нраве, эгоизме, отсутствии уважения и

сострадания, о том, что я должен был сделать и не исполнил. Что было — то прошло, и

теперь я только молю Бога, чтобы Он переделал меня.

Пожалуй, едва ли нужно говорить о моей матери. Конечно, и у нее были слабости и

недостатки, но у нее была масса хороших качеств. Должен указать, что единственной ее

страстью была глубокая, постоянная, всепоглощающая, самоотверженная любовь к своему

единственному сыну. Каждый знает глубину священной материнской любви. Но мало кто

знает, как велика эта глубина.

Многое сближало меня с матерью. Прежде всего потому, что отца никогда не было

дома, а мои вкусы и наклонности удерживали меня дома. Во многих отношениях я был похож

на мать, и, естественно, она во многом была откровенна со мной. Ее болезнь и слабость

заставляли ее все больше и больше зависеть от меня и сближали нас.

Временами она страдала нечеловечески. У нее отнялись ноги. Когда отец бывал дома, он относил ее на руках в спальню. Когда его не было, она ползком добиралась туда, но

никогда не позволяла мне отнести ее, чтобы я не надорвался, не ушибся. Но один раз она

позволила мне, и с тех пор я всегда носил ее.

С утра она всегда чувствовала себя плохо и страдала от внутренней боли. Я всегда

приносил ей чашку чая к завтраку, но она почти ничего не ела.

Года за полтора до смерти она сказала мне, что у нее рак. Я уже давно настаивал на том, чтобы пригласить доктора, и наконец мне удалось сделать это.

Позвали д-ра Р. Она повеселела после его посещения. Доктор сказал ей, что это не рак, а

следствие ревматизма. Я тоже обрадовался. Но вскоре мама уже совершенно достоверно

узнала, что это был рак, но она ничего не сказала мне, чтобы этот ужас не убил меня. Но и то, что я тогда перестрадал, было почти непереносимо.

Постараюсь быть кратким. Она заметно слабела, была совершенно несчастна, одинока.

Ее всепоглощающая забота обо мне и полное безразличие к себе самой, постоянное

самопожертвование и любовь в наших сердцах делались все нежнее и глубже по мере того,

http://www.e-puzzle.ru

как мы все яснее и яснее видели приближение конца. Бесчисленные сердечные схватки и боли

только еще определеннее открывали глубину и силу любви, сильнее всего, сильнее самой

смерти.

Так шли дни, недели, месяцы, все печальнее и печальнее. Мать все раньше и раньше

ложилась спать, и я, сидя один, невыразимо несчастный и печальный, думал о будущем. Я не

мог перенести мысли потерять ее. Я старался, как мог, ободрить, развеселить ее, но усталость

росла, и под конец она просила меня отнести ее в спальню.

9 января 1885 года я пошел поздравить знакомых с днем рождения. Вернулся домой к

восьми вечера, отнес мать в спальню и ушел. Ночью она постучала ко мне, попросила

принести воды, говоря, что чувствует себя худо. Через день я привел доктора, и только теперь

он нашел рак и сказал, что конец неизбежен, дело лишь во времени. Я нашел сиделку и сам

постоянно был при матери эти последние девять дней ее жизни. Она совершенно не обращала

внимания на себя, для всех у нее находились слова любви и милосердия, она была даже

весела, старалась ободрить меня, как и когда могла. По ночам она бредила.

Предпоследняя ночь была ужасна. Болезнь, опустошив мускульную систему, начала

разрушать нервную. В припадке безумия она металась и кричала: «Тилли, отпусти меня». Но

я не мог сделать этого. Это было слишком невыносимо для меня. Перед лицом судьбы все

мои духовные силы восстали в страшном протесте и горе. Я укладывал мать, старался сделать

ей удобнее, и мгновение она лежала спокойно, но затем опять начинались нескончаемые

вопли: «Почему ты меня не отпускаешь?» Так прошла вся эта кошмарная ночь.

На следующий день она была спокойнее. Доктор сказал, что теперь это лишь вопрос

нескольких часов. К вечеру мой отец, сиделка и я стояли, каждую минуту ожидая конца. Она

была в беспамятстве. Мне было ужасно, что она может так умереть. В семь вечера я был с ней

один, стоя на коленях у кровати. Мой мозг горел. Кошмар. Моя мать уже не живое существо, а автомат. Я — автомат. Нас обоих затягивает колесо какой-то огромной безжалостной, тупой, бессердечной, всесокрушающей машины. Пришел отец и вывел меня из комнаты; я

думаю, это спасло меня от помешательства. Поздно ночью отец насильно уложил меня спать; я проспал до шести утра и затем пришел к матери, где и пробыл до конца.

Мать стала еще слабее. Она нежно улыбнулась и поцеловала меня. Она была в полном

сознании, но так слаба, что не могла говорить. Около полудня отец и сиделка ушли вниз. Я

попросил мать, могу ли я помолиться с ней. Я никогда этого не делал, но мне казалось, это

будет ей приятно. Она согласилась и была совершенно довольна. Стоя у ее ног, я кратко

помолился Богу, чтобы Он милостиво освободил мать от страданий и взял ее к Себе, руководил и помогал мне в моем одиночестве. Затем я отвернулся на минуту к окошку. Когда

я поглядел на мать — она умирала. Я позвал отца, и он успел к ее последнему вздоху. От

избытка чувств я воскликнул: «Благодарение да будет Богу, ибо Он дал нам победу», и мне

показалось, что дух матери кивнул мне в знак согласия. Мне казалось, что я стою перед

Бесконечной Любовью. Ее я чувствовал всеми моими чувствами. Во время похорон и позже я

был совершенно спокоен и умом, и душой, но потом этот неописуемый покой прекратился, и

сознание невозвратимой потери заставило меня провести в слезах немало бессонных ночей.

Теперь меня больше не беспокоят метафизические и философские затруднения в

определении Бога, ибо теперь

я знаю, что могу об

ратиться к Нему, как к

любящему отцу и другу. Меня

уже перестали беспокоить

рассуждения о промысле

Божи-ем

и

видимое

расхождение

с

ними

повседневной жизни, ибо я

видел на деле промысел

http://www.e-puzzle.ru

Божий в событиях совершенно естественных, но если сопоставить ход их развития, то

совершенно сверхъестественных. Теперь я уже не сомневаюсь больше, что Бог есть любовь. Я

уже не интересуюсь спорами о бессмертии души, ибо я знаю, что теперь все хорошо, что моей

матери хорошо, и как бы я ни был недостоин, я лично видел неизъяснимую славу любви, которую я получил, когда моя мать была отнята у меня».

итоги

а)

Д. У. У., судя по его рассказу, горячо стремился к духовному росту, а это, как

известно, предрасполагает к озарению;

б)

в момент изменения его духовной природы ему был тридцать один год; в)

явление субъективного света не наблюдалось;

г)

озарение разума ясно выражено;

д)

и еще лучше выражен нравственный подъем;

е)

хотя он и не сообщает подробностей — возможно, потому, что не в состоянии

сделать это, — однако ясно, что он пережил нечто сходное с космическим видением, хотя и

не видел блеска Брамы;

ж)

ощущение покоя и знания наблюдается во всех случаях достижения нирваны —

космического сознания. Это ощущение, несомненно, наблюдалось у Д. У. У.; з)

некоторая тождественность этого случая с предыдущими ясна для каждого

вдумчивого читателя.

Глава 32 Уильяме Ллойд

«Вы просите меня дать вам краткое описание моей жизни и хода духовного развития. Я

родился 4 июня 1857 года в Уэстфильде, штата Нью-Йорк. Мои родители были англичане. И

отец, и мать учились всего лишь несколько месяцев. Отец — плотник, мать — швея. Мать

была человеком широкой, нежной, духовной, поэтической природы, большая любительница

чтения. Отец был ярко выраженный аболиционист. Я получил очень мизерное образование в

уездном училище. Мы жили около большого леса. Я не любил детского общества. Почти все

время был в лесу и читал. Я любил деревья, как сознательных друзей.

Мне никогда не пришлось столкнуться с отрицательными сторонами религии. Будучи

ребенком, я разговаривал с Богом, как с матерью. Мне попалось несколько старых

философских книг, и я начал доискиваться до корня. Я читал Библию, комментарии к ней и

книгу о «Всех религиях». В тринадцать лет я был атеистом, затем, по мере чтения, я

последовательно перебывал кальвинистом, ар-минианом, последователем Сведенборга. Когда

мне было пятнадцать лет, меня определили плотничьим подмастерьем. Через год работа

прекратилась, и я сделался садовником. Семнадцати лет я был лидером в молитвенных

собраниях, увещателем и спорщиком со священниками по вопросам правильности

исповедания. Восемнадцати лет сделался работающим студентом в училище гигиены Тролла.

Здесь мне пришлось столкнуться с вопросами радикализма, здесь же я познакомился с моей

будущей женой. Тролл умер, училище закрылось, и я ушел в Канзас, где был поселенцем, пастухом, мелким фермером. В 1879 году женился. Был врачом для моих соседей. Сделался

членом Свободной Религиозной Ассоциации. Трехлетняя засуха выгнала меня из Канзаса.

Уехал в Уинтон в штат Айова, где был ассистентом в санатории. Сделался агностиком. Читал

Ингерсоля и научные сочинения. В 1883 году перешел в гигиеническую колонию в Теннесси.

Затем я опять работал в лесах.

Стал более уверенно писать стихи; я начал это как раз перед отправлением в Канзас.

Четыре года отстаивал свободную любовь. Колония разорилась, я уехал в такую же колонию

во Флориду. Здесь было много спиритуалистов. Прочел «Свободу» Токера — сделался

воодушевленным анархистом. Затем занимался разведением апельсинов, был рабочим на

ферме. Колония распалась, работа прекратилась. Уехал в Палатку. Здесь занимался

http://www.e-puzzle.ru

птицеводством. Жена умерла в сентябре 1888 года, через десять лет счастливейшей семейной

жизни. Уехал домой, на север, с двумя ребятами и стал профессиональным санитаром. Здесь

нашлось множество книг. Прочел Эмерсона, Уитмена, Topo, Спенсера, Дарвина, Кар-пентера

и Уильяма Морриса. Я любил трансценденталистов, но плохо понимал их. Жил социологией

и поэзией.

Теперь о моем озарении; я ехал по железной дороге в Нью-Йорк. Это было в январе

1897 года. Я читал Карпентера. Было чудное зимнее утро. «Мысль» озарила меня, когда поезд

подходил к мосту. Какого-нибудь особого ощущения не было, мне казалось только, что со

мной произошло что-то прекрасное и огромное, что я могу сравнить только со светом.

Однако это было чисто умственное ощущение. Все казалось мне совершенно другим, отличным. Я ходил по городу спокойный, радостный и в повышенном настроении. Я помню, я все думал, надолго ли останется у меня это ощущение. Внутренне я скептически относился

ко всему происходящему и думал, что это временное вдохновение, как поэма. Но проходили

дни, недели, месяцы, а росток, пробившийся в то зимнее утро, все рос и рос, делался крепче и

изменял всю мою жизненную обстановку. Я все время находился в выжидательном

состоянии, исследовал самого себя и, наконец, год спустя, начал писать. Начало книги было

написано ночами, когда я сидел с помешанным мальчиком. Он кричал, смеялся, ругался так, что комната тряслась. Но это мне совсем не мешало: я писал свободно, быстро, без всякого

усилия сознания и несколько удивляясь тому, что я писал, — содержание книги не имело

никакого отношения ко мне. Часть книги была написана следующим летом, когда я был дома, а часть — зимой 1899-1900 гг., когда она уже готовилась к печати. Все время я писал все с

тем же ощущением свободы и вдохновения. И все-таки, когда я читал свою книгу, она

казалась мне чужой — я не принимал участия в ее составлении. Что я ощущал в то время, когда мысль озарила меня, — это описано в начале вашей брошюры в следующих

выражениях: «С интеллектуальным озарением приходит неописуемый нравственный

подъем, интенсивная, экзальтированная веселость и вместе со всем этим ощущение

бессмертия; не вера в будущую жизнь — это неважно, —■ а сознание, что теперешняя

жизнь — жизнь вечная, что смерть лишь самое пустяковое явление, нисколько не

нарушающее течения жизни. Далее происходит уничтожение чувства греха и силы

разума, превосходящие не только те, что были до озарения, но работающие уже в новой, в более высокой области».

Это чувство так же точно отмечено признаками архатства, как о нем учит Будда.

То, что Уильяме Ллойд обладал космическим сознанием, видно не столько из его

рассказа об озарении, сколько из написанной им книги [110а]. Каждый желающий

проверить легко может сделать это, прочитав его книгу.

Приход космического сознания в случае Ллойда произошел примерно так же, как

и у Карпентера. У них момент появления света был ясно выражен, но действие озарения

стало проявляться постепенно. Субъективный свет отсутствовал. Было ясно

выраженное повышение умственных и нравственных сил. Но космического видения —

Сияния Брамы — не было. Тем не менее книга Ллойда показывает проникновенный

взгляд на космический порядок. Надо припомнить, что постепенно приходящее

озарение может быть так же совершенно, как и появляющееся мгновенно. Пока еще

невозможно объяснить, почему бывает такая разница в различных случаях.

Насколько мы располагаем фактическим материалом, по-видимому, космическое

чувство проявляется сразу, молниеносно в случаях, сопровождающихся субъективным

светом. Это было с ап. Павлом, Данте, Иепесом, Паскалем и др. Но если субъективного

света не было, тогда космическое чувство приходит постепенно. По-видимому, при этом

явлении происходит какое-то молекулярное перемещение в мозговых центрах, и когда

такое перемещение происходит сильно и внезапно, тогда получается субъективный свет.

Гораций Траубель

http://www.e-puzzle.ru

одился 19 декабря 1858 года. Первое озарение с ним произошло на тридцать

Рпервом году его жизни. Явления, происходившие с ним, сообщены здесь в его

собственном изложении. Очень интересна деталь: Уитмен знал, что у Траубеля будет

озарение. Траубель сделал свое сообщение по просьбе автора.

«Вы хорошо знакомы с историей моего духовного развития. Вы знаете, что я стал

таким, каков я есть, главным образом благодаря личному опыту, а не благодаря

книгам, хотя я и поглощал самые разнообразные книги в ужасающем количестве. Но

чтение не заглушило во мне моей личности. Кажется, больше всего я читал Эмерсона, Карлейля, Гюго и все что угодно по мифологии и христианской литературе. Я все время

перечитываю «Leaves of Grass». Но до мая 1889 года, кажется, я не чувствовал тайны, которая придает этой книге ее главное, сверхъестественное значение. Это снизошло на

меня тогда — в мае 1889 года и затем, спустя два года, — в 1891 году и в третий раз в

1893 году, в памятную для меня ночь, когда мне пришлось от лица протестовавшей

группы этицистов быть в Филадельфии во время раскола в тамошнем Этическом

Обществе. Май 1889 года — в ту захватившую меня ночь я стоял на палубе речного

парохода, облокотившись на перила. Этот мир уступил место другому, и в горе и

радости нескольких минут я увидел то, что раньше мне не дано было видеть. Те, с кем

это случилось, поймут, что это значит, а у кого не было — не поймут или, быть может, для них это послужит намеком. Я не могу отделить физические явления того момента от

психических. Мое физическое тело исчезло в духовном свете. Все суровое смягчилось

перед лицом этого явления. Я слился воедино с Богом, любовью, вселенной и, наконец, увидел себя лицом к лицу с собою. Я ощущал страстные отклонения от нормы и

приведение к норме моей нравственной и умственной природы. Во всем я ощущал

полную непосредственность — неразрывное единство множества видов энер

гий моего существа, слившихся в одну общую силу. Казалось, не то я на пароходе, не то

я лечу в воздухе или странствую в межпланетном пространстве. Я стоял так, пока пароход не

причалил и уже собирался опять отчаливать. Один из знакомых матросов подошел ко мне, хлопнул меня по плечу и спросил, отчего я не схожу с парохода, и прибавил, что у меня очень

счастливое выражение лица. Уитмена я видел лишь на другой день вечером. Все это время я

находился в экстатическом состоянии, смешанном с сомнением, все ли у меня в порядке, не

схожу ли я с ума, а не то, что я увидел какой-то свет. Первые же слова Уитмена разубедили

меня: «Гораций, выражение лица показывает, что вы очень счастливы. В чем вам так

посчастливилось?» Я присел и вкратце попытался передать ему, в чем мне посчастливилось, хотя, спрашивая меня, пожалуй, он подразумевал кое-что другое. Он нисколько не удивился

моему рассказу, а только положил мне на плечо руку и сказал: «Я знал, что это будет с вами».

Я ответил, что целый день сомневался, не помешан ли я. «Нет, здоровы, теперь вы здоровы».

Прошел месяц, пока появился непосредственный результат этого явления.

Рефлективное действие его, разумеется, перешло в постоянную форму! С того момента и до

сегодня (1901 г.), могу сказать, у меня не было ни на одно мгновение отчаяния вследствие

моих духовных отношений к людям или вселенной. Конечно, у меня существуют мои земные

невзгоды и слабости. Но главное основание моей уверенности теперь несокрушимо. Прежде я

даже не подозревал, что бессмертие существует. Одна минута видения в первый раз, во

второй раз, и теперь после этих двух случаев у меня нет ни облачка сомнения в бессмертии.

Прежде я часто говаривал об Уитмене, что его «мысли о бессмертии не вытекают из логики, а

просто красивая картина. Он не верит в бессмертие. Он видит его». Уитмен много раз говорил

мне по поводу этой фразы: «Каждое слово правильно. Вы попали в точку». Теперь я по

собственному опыту знаю, что я действительно не ошибся в выборе выражения, — Уитмен

видит бессмертие. Я теперь вижу явление и снаружи, и изнутри, теперь явление уже не

служит для меня завесой сущности.

http://www.e-puzzle.ru

Теперь я способен работать так, как прежде никогда не мог. Явление, происшедшее со

мной, дало мне друзей и сочувственные поздравления со всех концов мира. Я должен

обратить внимание на одну сторону моих сочинений. Мне кажется, я уже давно говорил вам, что я автоматически пишу что-нибудь серьезное. Мне кажется, я не пишу. Я беру перо и едва

ли знаю, что я пишу. Написав, я часто удивляюсь, о чем я сказал. Предметы эти для меня так

же новы, как и для любого читателя. Из моих произведений все, что имело успех, было

написано именно в таком настроении.

В ту ночь, когда произошел раскол в Этическом Обществе, я случайно оказался

оратором от партии свободы. Я произнес такую речь, что мои противники поздравляли меня

даже больше, чем друзья. Это было так: когда я встал и начал говорить, я вдруг погрузился в

странный свет, который я видел и во время первого явления; я просто говорил, не думая и не

рассуждая, повторял слова той высшей силы, которая овладела мной. С той поры я узнал, что

в критический момент я должен просто постараться прибегать к этому ресурсу, чтобы найти в

себе любую силу, — говоря духовно — он изошел из меня и он изойдет опять. Моя жизнь —

загруженная, в ней есть временные тревоги, и это средство — более чем хорошая сумма на

текущем счету в банке или эфемерное, материальное благосостояние — обеспечивает мне

победу. В самом деле, это средство — альфа и омега моей силы. Когда спутываются мелочи

повседневной жизни и большинство из них, по-видимому, совершенно неразрешимы, я

уверен, в конце концов выход найдется благодаря приходу такого откровения. Этот дух еще

ни разу не покидал меня, ни разу еще искомый свет не опаздывал приходить в необходимое

время — конечно, он не всегда одной и той же силы. Разница, которую этот свет вносит в

жизнь, та же разница, что между приготовлением и потреблением. Во время второго явления

(апрель 1891 г.), которое не было заметно извне, я увидел, что мое первоначальное сомнение

в своих силах — вопрос, способен я или не способен — уже не появлялся снова.

Если вы прочтете мое стихотворение «Озарение» и постараетесь его перевести на

протокольный язык, то вы увидите, что в нем я выразил ряд явлений глубокого значения для

всех, кто получил подобное благословение. Теперь мои члены больше не враждуют друг с

другом. Смолоду я зачитывался древностями, особенно древней восточной религиозной

литературой — это озаренный путь для духа. После 1889 года (тут был большой промежуток

в чтении этого рода) я опять принялся за нее> чтобы проверить мои первоначальные

впечатления. Новый свет облегчил мое чтение и сделал его гораздо производительнее.

Прежде я чувствовал, что все религии —религии отчаяния. Теперь я увидел, что религий

отчаяния не существует: всякая религия, как только она перестает быть делом учреждений, или прежде чем она им сделалась, — выливается в свет и бессмертие.

Пожалуй, укажу еще и на то, что разные лица в разных случаях поздравляли меня с

моей наружностью во время проявления во мне того, что я называю «моим высшим я». Это

может значить или очень много, или ничего не значить.

Вы сказали мне — «опишите это явление простым прозаическим языком». Но как я

могу сделать это? Я никогда не мог в прозе передать эти ощущения так, чтобы они были

понятны и лицам, их не переживавшим.

Я сказал много такого, что имеет привкус эгоизма, но это — просто откровенность. Я не

причисляю себя ни к гениям, ни к идиотам, я просто — третье лицо, для которого слава и

карьера — абсолютный закон. Я написал вам эту заметку импульсивно, без заботы о слоге и

теперь прочел ее, чтобы знать, что поведало вам мое перо».

Стихотворение, написанное Г. Траубелем вскоре после озарения: Ночи и дни меня держат рабом, Сети людей мою веру тащат к земле — Истерзанный

болью, заботой случайной Тоскую, — гляжу — вдруг жизнь! Я свободен! Ушел!

Сказать ли мне, как двери широко открылись

и пали засовы ворот? Я бодрствую, потом перехожу через линию кордона И занимаю

мое место среди поселенцев. Встретил ли я спокойно тот час и без боязни,

http://www.e-puzzle.ru

когда стоял у портала? Теперь меня выкликают, теперь заговорили уста моей любви: Не принимаю ли я тебя за другого, о божественно славный?

Уж не другую ли душу окликнули? Я сам, был мой ответ:

В сердце моем есть голос, что отвечает на зов и навеки кует

невыразимую связь! Это связь та, что не вяжет, — она лишь свободу открывает

и милость дает. Смотри! Я переполнен неисчерпаемым владением! Пропали прежние

меры, расширился я в безграничном

стремленье.

О мир! Для тебя я не умер — наконец-то я вижу и знаю тебя, Смешавшись с

бесчисленными мирами,

зная тебя, я знаю и их: О год! Для тебя я не умер — наконец-то я вижу и знаю тебя, Смешавшись со всем временем, я распутываю узлы на нити

времен: О мир! О год! —

До рождения рождение вы видите,

после жизни вы видите жизнь! Любящий глаз бесконечной небесной синевы глядит на

меня. О голос, мной управляя, ты и меня делаешь мастером — Я прильнул ухом, я слышу, звуки идут Волнами на берега дальних миров, волнами на берега дня. Облака рассеиваются: О лицо — О лицо — О лицо! Лицо улыбается мне, мне улыбаются крылья, летящие вне

настоящего, — оно отброшено, подешевело. (Ты тоже, о настоящее, все еще остаешься, Все еще сердце мое посещаешь и не изгнано, Но уступаешь высшее место.) Я превратился в

глаз — о Бог! Ты весь — речь: Мелодия небес — вид и голос, цвет и тон слились в гармонию, Поднявшись в безграничной синеве. Чья рука меня коснулась? — моего лба, груди, моей непросящей руки И самого меня, уводя к себе? Божественный образ — мать, отец

—

только теперь раскрылась тайна пола,

существующий необратимый союз:

Божественный образ, я сотворен совсем по тебе, Слились различные здесь элементы.

Возросла в бесконечности эта минута,

далекие миры простерлись предо мной, Полет души бесконечный, лиц длинный ряд, все солнцем божественным озарено — Быстро или тихо, рано или поздно, но линия нигде не прервана, Все — все — в одном темпе,

захвачено той же судьбой жизни на море и суше, Для всех зажжен маяк, триумф

неизбежен. Взгляни, душа моя, опять: В той панораме стоишь и ты также, Чело твое чудным

лучом осветила заря, Здесь ты со мной — там не со мной. Смерть обилием своим меня

наполняет, Что за потоп затопляет тело и чувство? Я чувствую, мой череп трещит, перегородки разделись и солнца сияние вошло — Не потерялись любовь и познанье, они увеличились

и поплыли по вечным морям сущности — До и после смертей и рождений, духовная

склонность,

выход все шире. О душа, потерял я тебя иль нашел? Я нашел! безошибочный круг

наконец к тебе подошел После годов ожиданья.

Позади, впереди далекие эры, только немногие годы я знаю. Лучи от центрального

солнца,

Бегущие для большей плодотворности пространства орбит.

Назад, к первому лепету речи,

Вперед, к последнему предсказанью пророков,

Моя душа, зная свое, принимая различные образы, уловляет

совершенную песнь. Бог! Я окружен — от прилива жизни я пьян — В твоей орбите

вращаясь — я сказал бы, но должен молчать -Предоставив тебе, о мой брат, сказать каждому.

Здравствуйте, братья миры!

Колесо повернулось и открылся бесконечный вид:

http://www.e-puzzle.ru

Сложно все — неограниченно свет несет бремя всего. Вы думаете, что здесь нет вас, что не для вас бьется огромное сердце? Что где-нибудь на этом пути вы, потеряв силы, умрете? Сила будет дана для всего того, что вам нужно, И, когда придет ночь — которая есть

день, — слабейшие Пойдут навстречу милосердному гиганту-королю. Теперь ясно видны

бессмертные года

и непрестанное круговращенье — У сомненья оторваны крылья и ноги, Самый далекий

союз — совсем близко, и множество

бесконечностей теснится здесь, в моей груди. О задаватель вопросов! ты не меня

подозревай —

подозревай себя: Завтра, увидя себя, ты увидишь меня, И озаренный дух, переступив за

порог, В Боге возросши, меня будет гордо приветствовать.

Если бы у нас ничего не было о Траубеле, кроме вышеприведенного стихотворения, то

все же можно было бы с уверенностью сказать, что у Траубеля было озарение. Того, что

написано Траубелем в течение десяти лет, более чем достаточно для подтверждения нашей

мысли.

Гораций Траубель, Блейк, Иепес, Бёме, Сведенборг и другие принадлежат к разряду

бессознательных писателей. Они пишут под влиянием божественного побуждения —

божественно для тех, кто в состоянии следить за ходом их мысли, для тех же, кто не в

состоянии следить, все это — глупость.

Может быть, все озаренные люди пишут автоматически, но в некоторых случаях

выражение космического сознания более понятно обыкновенному человеку или само по себе, или потому, что оно подверглось переработке в самосознании писателя. Но ни один из них не

пишет прямо — чтобы их понять, надо их читать часто и много. Уитмен так же мало понятен, как Бёме или Сведенборг, пока не станешь смотреть на них под правильным утлом зрения.

Уитмен, однако, всю жизнь переделывал свои стихи, чтобы сделать их доступными

человечеству.

Траубелю не удалось уйти от проклятия, лежащего на новом человечестве, —

непонятности для обыкновенных людей. Но, несмотря на это, он производит должное

впечатление. Очень странно: эти люди пишут непонятно, но так божественно, что их слова

благоговейно помнятся в течение веков. «Шекспировские» сонеты никогда не были понятны, а всё же все принимают их за то, что они есть, — за откровение.

У Траубеля есть круг понимающих его читателей, но даже и на тех, кто не вполне его

понимает, производит впечатление его личность, озаренная божественным светом.

Глава 34 Павел Тайнер

«Я родился ночью 7 марта в 1860 году в городе Корк, в Ирландии. Моя мать ирландка, из старого рода Сорфильдов. Маколэй говорит, что один из Сорфильдов принимал участие в

столкновении войск Стюартов и Вильгельма Оранского в Ирландии. Мой отец был

представителем Ирландии в одной лондонской издательской фирме. Он говаривал, что его

предки пришли в Ирландию с Вильгельмом Оранским.

Когда мне было четыре года, меня привезли в Америку. Там я учился в городской

школе в Альбани (штат Нью-Йорк) и затем окончил Колумбийское юридическое училище в

Нью-Йорке. Когда мне было двадцать лет, я переменил юридическую карьеру на

журналистику, став сотрудником нью-йоркской газеты «Мир», где и работал без перерыва

восемь лет. В 1887 году я уехал в Центральную Америку, чтобы заняться там горным делом.

Пробыв год в Гондурасе, я отправился в Коста-Рику, где полгода издавал ежедневную

коммерческую газету, затем вернулся в Нью-Йорк и стал писать редакционные статьи в газете

«Пресса».

Я был всегда склонен к мистицизму, эта склонность еще увеличилась под влиянием

моих последних работ, когда я был в общине трясунов в Лебаноне (штат Нью-Йорк). Это

http://www.e-puzzle.ru

было в 1891-1892 годах. После этого я занимался общественно-экономическими науками и

историей с проф. Висконсинского университета. Рано утром 11 мая 1895 года со мной

случилось самое важное событие моей жизни. Вечером того же дня я записал точный

подробный отчет о явлении, каким я его видел. Здесь я воспроизвожу этот отчет.

Утром этого дня получено великое откровение и великая миссия. При пробуждении

была мысль: увенчанного терниями, Его били по щекам, плевали Ему в лицо, насмехались, оскорбляли, били плетьми, ставили к позорному столбу... Человек горя, привычный к печали, пригвожденный к кресту, пронзенный, презираемый всеми людьми. Убит, как злодей.

Похоронен. — Затем огромная мысль: истина, делающая свободным. Человек, повелевающий

судьбой, всеми условиями. Победа человека... Все люди — в этом человеческом человеке...

Это — старший брат человеческий, восторжествовавший над грехом, боязнью и смертью!

Осталось одно, что необходимо показать всему человечеству: полная победа человека

над смертью во всех ее видах — победа как необходимое последствие единства человека с

Богом — с Жизнью Вечной, Совершенной Любовью, Совершенной Справедливостью, Всезнанием и Всемогуществом; видимое явление человека, прожившего дольше любого

человека и все еще живущего во плоти без тени изменения или ослабления. И я сказал себе: для этого стоит ждать, наблюдать и работать тысячу лет. Все же я хотел бы, чтобы высшее

освобождение не было таким. И вот сегодня на рассвете я узнал — я знаю абсолютно точно, как факт: истину ничто не может разрушить, я узнал, что человек, почти две тысячи лет тому

назад одержавший победу над смертью, — жив, Он живет на земле в совершенном плотском

теле, живет как человек между людьми, деля с нами наши труды и заботы, наши радости и

печали, работая с нами душа в душу, плечо к плечу, вдохновляя, руководя, поддерживая во

всех наших стремлениях вперед.

Слава этой истины, величие этого характера, высшее благородство, терпение, мудрость, любовь этой жизни — пронзили меня экстазом и несказанным благоговением, переполнили, овладели мной. Он живет не в далеком небе, сидя на громадном белом престоле. Он живет

здесь, теперь. Он не придет — он здесь, с нами: он любит, помогает, живет, ободряет и

вдохновляет человечество, к которому сам принадлежит настолько же полно и истинно, как

человечество принадлежит ему. Теперь, конечно, понятно, что, когда он поднимается, он

поднимает с собой людей — он поднимал, поднимает и будет поднимать вследствие своей

сущности — высшей человечности. Бессмертие уже не гипотеза теологов, вымысел

воображения, мечта поэта. Люди будут жить вечно, потому что человек, не поддающийся ни

времени, ни изменению, даже насильственному умерщвлению, ныне живет все с той же

полной жизненной силой, как когда ему было тридцать три года; лишь увеличились его

благость, величие и красота, хотя со времени его последнего рождения на земле прошло 1895

лет.

Эту истину из века в век дают человечеству во всех странах. Это истина, которую

наконец увидят все люди во всей ее полноте и чистоте. Человек познает самого себя. Вполне

повелевая собой и внешними условиями, располагая неограниченным временем для действия, человек не только устремится, но и достигнет высот существования и красоты, которые нам и

не снятся. Человек создает небо на земле, которое настолько превзойдет небеса, как они

представляются христианами, насколько небо христиан выше небес в представлении дикаря.

Это — тот факт, который мне дано знать; в нужное время придет и его доказательство.

Моя обязанность — засвидетельствовать его, быть гласом вопиющего в пустыне: «исправьте

путь Госпо-ден».

Я живу новой жизнью при свете этой истины. Я поднялся, проникнутый жизненной

энергией. Душа и тело перестали существовать порознь, но соединились в славе. Я буду

достоин великой миссии быть Носителем Истины роду человеческому и в моем теле, мыслях, словах, жизни и действиях укажу, что истина сделалась частью меня — истина единства

человека с жизнью вечной...

http://www.e-puzzle.ru

Исполненный таких мыслей, разрешившихся в слезах радости, я вскочил с постели в

пять часов утра и ходил взад и вперед по комнате в горячности поклонения и любви. В это

время воздух комнаты был освещен сильным дрожащим белым светом. Присутствие, обнаружившее себя в течение первых мгновений пробуждения, теперь, казалось, таяло, распространяясь по вселенной.

Приняв ванну и одевшись, я пошел на утреннюю прогулку. Было холодное, облачное, сырое, ветреное утро, но воздух благоухал и был наполнен светом, полон живой, нежной

весенней зелени и трепетал жизнью: казалось, он разделял мое ощущение радости и

возвышенности.

Я должен добавить, что по природе склонный к анализу, я был в состоянии проследить

различные фазисы моей духовной эволюции: это были, во-первых, вагнеровские Лоэнгрин и

Парси-фаль; во-вторых, Венера Милосская; в-третьих, Мункаччи «Христос перед Пилатом»

— все это было слито, расширено и одухотворено великой душой Уолта Уитмена.

Я не знаю, изменилась ли моя внешность после так называемого озарения, — это со

стороны виднее. Говорят, что у меня горело лицо, — я сам ощущал физическую перемену.

Есть ощущение постоянного пламени, освещающего и согревающего все мое существо.

После того утра у меня стали шире взгляды на жизнь, я чувствовал себя определеннее, и мозг

мой и тело были свежее и деятельнее».

Когда Тайнера попросили подробнее объяснить постоянную жизнь Христа на земле в

человеческом теле, Тайнер ответил:

«Говоря о существовании на земле человека Иисуса, я никоим образом не отрицаю

биологические законы, поскольку дело идет о внешней форме. Постоянное существование

Иисуса Христа в плотском теле есть господство и контроль над законами суждения, разрушения и восстановления, проявляющимися во всех видах. В самом деле, применяемость

лежит в самой сущности вида, особенно это касается вида человека. Дух, представляющий

самого человека, не имеет формы и не материален. Дух этот постоянно строит и

перестраивает, беря то, что ему нужно, из окружающего его океана вещества и сил и

выбрасывая то, что им не использовано.

Говоря точнее, бестелесных духов не существует. Дух должен иметь оболочку, чтобы

выразить и выказать себя. Иисус, получив духовное самосознание, по Своей воле и

сознательно избрал и избирает тело, в котором Он воплощается, подчиняя Свое тело Своей

воле все больше и больше, причем воля Его есть Космическая воля, то есть воля Отца. В этом

теле Он может проходить сквозь

стены и закрытые двери, потому что Он может изменять число колебаний вещества

Своего тела. Иначе говоря, Его тело проходит через материальные предметы. Элементы, составляющие это тело, до известной степени подчиняются естественным законам, в то же

время находятся в состоянии истечения. (Древние греки думали, что вселенная находится в

таком состоянии. Мысль правильная.)

Я знаю, как трудно описать это явление, ибо оно не только не знакомо, но даже

невообразимо для большинства людей. Для объяснения бессмертия плоти я могу предложить

лишь сравнение. Вообразите зодчего, задумавшего великолепную постройку, — он сам и

строитель. В его распоряжении неограниченное количество материалов, абсолютное знание

дела и способов. Вообразите, что этот архитектор, находясь где-то внутри этого здания, видит, что, согласно какому-то закону, материал, из которого выстроено здание, постоянно

горит — от этого, конечно, ни сам архитектор, ни его сила не страдают. План здания остается

неизменным. Что же случится? — Архитектор немедленно будет восстанавливать это здание, так что будет постоянное равновесие между сгоревшим и выстроенным. Потому опыт укажет

необходимость употребления все лучшего и лучшего материала, а пригонка частей здания

будет делаться все совершеннее. Это и есть грубая аналогия с бессмертным человеком в

бессмертном теле.

http://www.e-puzzle.ru

Совсем не трудно вообразить, что дух человека последовательно воплощается в ряде

человеческих тел. Не труднее представить себе, что вселенское начало жизни также

перевоплощается в ряде тел. Однако такой процесс гораздо сложнее, чем процесс сохранения

своей оболочки космически-сознательным человеком, причем эта оболочка все время

улучшается усилием космически-сознательной воли. Конечно, это не обессмертившаяся

личность Иисуса, это не плоть, которая сделалась бессмертной, но это начало Христа, одетое

этой личностью, воплощенное в ней и пользующееся ею как помещением. Христос в такой

полноте воплотился в Иисуса и так выказал в Нем Свою сущность, что действительно сделал

Его Светом мира, освещающим каждого человека, приходящего в мир».

Г-н X. С. пишет мне относительно наружного вида г-на Тайнера во время озарения 11

мая 1895 г.: «Цвет кожи без перемен, тело теплое и естественное, выражение лица странно

нежное и яркое. В течение некоторого времени после озарения лицо г-на Т. сохраняло

выражение лица умирающего человека: экстаз, ясность, возвышенность — как бы озарение

внутренним светом. Обыкновенные способности — без изменения. По-видимому — избыток

здоровья. Свою очень большую работу того дня он исполнил как всегда».

Теперь остается лишь процитировать два места из книги, написанной и напечатанной до

того времени, когда Тайнер познакомился со мной или моими теориями:

«На рассвете в пятницу, 11 мая 1895 года, я проснулся с полным и абсолютным знанием

великого факта, доказывающего мне, что бессмертие существует теперь, здесь и в известном

нам плотском теле. Я знаю, что человек, проживший почти девятнадцать столетий, знает

жизнь все лучше и лучше по мере того, как текут года; я знаю, что он живет все в том же теле, в котором в начале этого периода он был на земле как телесный человек. Этот человек, в

котором вполне расцвело человечество и сознательно заявило о своем бессмертии на

тридцать третьем году жизни его теперешнего воплощения, действительно попрал последнего

врага человечества — смерть.

Ныне в Европе, Америке, Австралии, Африке, Индии и на морских островах, где только

чтут Отца в духе и истине —как и в Иудее при Ироде, — Иисус Христос, Сын Божий, Сын

Человеческий, живет среди нас! Ибо для того Он пришел в мир, чтобы быть свидетелем

истины, которая сделает нас свободными. Истина человека — воссоединение (религия) человека с Богом посредством абсолютного духовного самосознания — с Богом Вечным, Всемогущим, Всезнающим, Источником Жизни, «в котором мы живем и двигаемся и

существуем» и без которого наше существование немыслимо!

В одно мгновение я узнал этот величайший факт истории человечества; факт настолько

реальный для меня, как воздух, которым я дышу. Истина усвоенная, невозвратимая и

неразрушимая. Вечная истина, огненными буквами начертанная в мозгу и в сердце как у

меня, так и до скончания веков грядущих поколений.

Открыв глаза при первых утренних лучах, осветивших мою комнату, я думал о единстве

Вечного Света и Жизни. Вдруг я обратил внимание на выбритую тонзуру на голове монаха и

подумал о тонзуре как эмблеме тернового венца. Тогда перед моими глазами развернулась

вся трагедия страстей Господних — бичевание, позорный столб, оковы, удары, насмешки над

человеком в терновом венце; мучительное шествие на Голгофу при криках слепой, свирепой

толпы, муки и позор на кресте, крик агонии, показывающий, что чаша переполнилась; победный крик — «Свершилось!». Я видел блеск копий. Я видел погребение, я видел высший

храм Божественный, основанный таким образом, и я видел Воскресение на третий день.

Здесь мой разум понял поток жизни. Он воскрес из мертвых. Он никогда потом не

умирал! Он живет! Воздух в комнате дрожал от сильного света, такого света, какого не может

быть ни на море, ни на суше. Мой мозг, нервы, кровь, мускулы, все мои чувства содрогались

в ритме дрожания этого света, и среди блистающей славы я увидел Богочеловека, Бессмертного Человека, увидел его лицом к лицу и узнал, что он плоть и кровь, как душа, перешедшая в тело; я узнал, что это он и никто другой» [187:4].

http://www.e-puzzle.ru

«Истинно, истинно говорю вам, что тот, кто верует в Меня, имеет жизнь вечную»

(Иоанн VI, 47). В этих словах Иисус провозгласил научный принцип высшей важности. Вера

— необходимое условие для достижения бессмертия в теле или вне его. Вера — во что? Вера

в бессмертие — состояние сознания факта бессмертия. Вера в Иисуса, в реальном смысле, есть вера в бессмертие человека. Это — вера в того, кто есть «путь, истина и жизнь» —

одновременно и в душу, и в тело, и с уверенностью в свое с ним единство» [187:97-8].

Я не анализирую веры Тайнера в «Живущего Христа», все зависит от того, как понять

его слова. Христос, в смысле ап. Павла, конечно,, всегда жив, ибо это космическое сознание.

С точки зрения настоящей книги, у Тайнера было проявление космического сознания: а)

ясно выражен субъективный свет;

б)

умственный подъем;

в)

нравственный подъем;

г)

чувство бессмертия;

д)

явление было внезапное;

е) его предшествовавшая жизнь предрасполагала к озарению; и) возраст типичен — 35

лет и 2 месяца; к) сезон — май;

л) после озарения наблюдалось изменение выражения лица.

Глава 35

С.И.Е.

«Я родилась 21 апреля 1864 года. Я была воспитана в англиканском вероисповедании, любила богослужение. Верила в Христа, как в Бога, воплотившегося в человеке, — как в

слово, сделавшееся плотью. Учение об искуплении — чтобы умилостивить гнев Божий — я

долго отвергала. 1 января 1891 года я вышла замуж. У мужа было страстное желание знать

истину. Он был агностиком. Наши взгляды на Бога совпадали в том, что Бог есть любовь и

свет и что в нем нет мрака. Через два года после свадьбы муж стал с увлечением зачитываться

Уитменом. Я пробовала читать его «Leaves of Grass», но должна была отказаться, так как не

могла понять ни единого слова. Я чувствовала музыкальность стиха, но язык мне не был

понятен. Я допускала, что в книге было что-то необычайное, но просто не была в состоянии

видеть, что именно.

Осенью 1893 года мы переехали в маленькую деревушку в Йоркшире. Вскоре после

этого муж уехал в Болтон, чтобы повидаться там с членами «Училища Орлов». Он вернулся в

полном восторге от своих новых друзей, от их задушевного приема, говорил о неоспоримом

магнетизме Уитмена, который мог соединить вместе самых разнообразных людей, слить их в

чувстве этого чуткого содружества. Я была еще более заинтригована. В сентябре 1894 года

нас посетил замечательный молодой человек из Филадельфии, проникнутый философией

Уитмена. В понедельник и вторник вечером этот господин, муж и я дома беседовали об

Уитмене и его учении. В среду днем я пошла навестить свою подругу — жену фермера, и мы, захватив с собой завтрак для ее мужа, поехали по озимым полям. Когда я уезжала от нее, она

на прощанье дала мне две чудные чайные розы. Я всегда страстно любила цветы, но аромат и

окраска этих роз мне почему-то показались чрезвычайно сильными, живыми. Распрощавшись

с ней, я потихоньку пошла домой, наслаждаясь спокойной красотой вечера, как вдруг я

ощутила какую-то необычайную тишину и одновременно все окружающее вдруг облеклось

тихим светом, яснее, прозрачнее которого мне никогда ничего не приходилось видеть. Затем

в душе моей я услышала шепот:

«Бог все; Он не там, далеко, на небе: Он здесь; эта пажить, голубое небо, трава под

ногами, розы в твоих руках, сама ты и все составляет одно целое. Все хорошо во веки веков, и

нет ни времени, ни места, где нет Бога». Затем земля, воздух и небо задрожали в одном

http://www.e-puzzle.ru

песнопении, основа которого была «Слава в вышних Богу и на земле мир и в человеках

благоволение».

Когда я вернулась домой, муж и сестра заметили, что я переменилась в лице.

Бесконечное спокойствие и радость переполняли мою душу, честолюбие и заботы умерли в

свете славы истины, показанной мне; все заботы и беспокойство о будущем совершенно

покинули меня, и моя жизнь превратилась в сплошной гимн любви и мира. У меня постоянно

звучит «Слава в вышних Богу и на земле мир и в человеках благоволение» — постоянно, и

днем, и ночью.

Теперь я была в состоянии читать Уитмена. Это было больше чем чтение, ибо моя душа

жадно пила его слова, освежалась и укреплялась ими.

Это событие сильно отразилось на моей повседневной жизни, ибо на основе глубокой

радости и покоя выросла уверенность в вечной закономерности всего. Я перестала

беспокоиться по вопросу зла. Выросло желание быть как можно больше на открытом воздухе.

Я начала находить вечную красоту в природе в любое время года. Появилось стремление к

простоте, расширилось и углубилось чувство равенства и братства всех людей».

В случае г-жи Е. есть все характерные черты космического сознания — исключая разве

свет, который не был ослепительно ярок, хотя был необычен.

Теперь остается сказать лишь одно. Г-жа Е. перед озарением вдруг ощутила какую-то

необычайную тишину и непосредственно за этим она была объята субъективным светом.

Это явление было замечено древними индусскими пророками, но не удивительно, что

они его не поняли как следует. Они, кажется, полагали, что это выжидательное состояние, временная приостановка умственных способностей, не только неизбежно сопровождает

озарение, но и служит действительной причиной озарения. Вследствие этого индусы

выработали ряд очень точных правил, чтобы привести умственные способности в

вышеуказанное состояние, надеясь, что раз это состояние достигнуто, то должно последовать

озарение. Таким образом, выработалось нижеследующее правило: «посвященный должен

постоянно держать свой разум в отвлечении, одиноко пребывая в тайном месте, обуздав свой

ум и себя, не ожидая и не принадлежа самому себе» [154:68]. Далее: «он должен удерживать

свой ум в таком состоянии, в котором мыслительные способности, обузданные упражнением

в отвлечении, перестают работать» [154:69]. Это было то состояние, о котором предполагали, что оно влечет за собой нирвану. Это состояние, из которого она возникает, но из этого еще

не следует, что состояние приостановки работы мыслительных способностей является

причиной озарения или нирваны.

Здесь вполне уместно дать выдержку из Гиббона, чтобы указать точку зрения этого

большого человека на явление озарения. Из нее видно, что он не понимал значения фактов, о

которых рассказывает. Про императора Кантакузена [93:193] Гиббон говорит, что он

«отстаивал божественность света на горе Фавор, — достопамятный вопрос, поглощавший

религиозное внимание греков. Индийские факиры и монахи восточной церкви были

убеждены, что при совершенном отвлечении мыслительных и телесных способностей может

снизойти более чистый дух радости и видения Божества. Теория и практика монастырей

Афонской горы выражена словами одного знаменитого игумена, жившего в XI веке: «Когда

ты остался один в своей келье, закрой дверь и сядь в угол. Вознеси ум твой превыше всей

тщеты и преходящего; склони бороду и подбородок к груди; устреми глаза и мысли твои на

середину своего живота, в область пупка, и ищи место сердца, седалища души. Сначала все

будет темно и неудобно, но если ты будешь упорствовать в этом день и ночь, то

ты ощутишь несказанную радость, и душа откроет место сердца не прежде, чем она

облечется таинственным прозрачным светом». Свет этот — результат рассудочного

воображения, создание пустого желудка и пустой головы — квиетисты поклонялись ему как

чистой и совершенной сущности самого Бога».

http://www.e-puzzle.ru

Гиббон точно передает советы индийских мудрецов. Дело вот в чем: когда без

предвзятой мысли, знания или желания наступает самопроизвольное озарение, то ему

предшествует приостановка работы сознания. На Востоке это заметили и задумали

выработать искусство перехода в состояние нирваны; предполагали, что раз работа мысли

приостановилась, то озарение должно последовать, что приостановка работы мысли есть

причина появления состояния нирваны. Мне кажется, что этот метод действителен только в

случае наличности предрасположения к погружению в состояние нирваны. Но искусственно

вызванное космическое чувство менее сильно, могуче и ценно, отличается меньшей

творческой способностью, чем космическое чувство, когда оно самопроизвольно пришло, радуясь и торжествуя собственное освобождение.

Почти наверно можно сказать, что афонские монахи знали состояние, которое мы

называем «космическим сознанием», иначе как они могли бы отметить явления

субъективного света? Откуда они могли бы знать «несказанную радость», сопровождающую

это явление?

Случай А. Д. С.

«Я родилась в деревне 24 января 1871 года и была седьмым ребенком в семье из девяти

человек. Я была младшая из шести девочек. Отец, мать и все дети были очень музыкальны —

у нас всех были очень хорошие голоса. Когда мне было три-четыре года от роду, меня уже

брали петь повсюду. Я могла петь все, что слышала хоть раз. Когда я подросла, мне казалось, что я великая певица, и целыми часами я барабанила пальцами по старому отцовскому бюро

и слышала какую-то музыку — я не хотела играть на органе, потому что его звук мешал

звукам, созданным внутри меня моим воображением. Еще сейчас по временам мне кажется, да не слышала ли я в самом деле музыку, когда играла на бюро. Я всегда была очень хилая. Я

не любила играть с другими детьми — я предпочитала прислушиваться к очаровывавшей

меня внутренней музыке. Волшебные сны молодости разлетелись с трагической смертью отца

и случившимся со мной несчастным происшествием. Или, быть может, я просто переросла

тот возраст.

Семья и знакомые постоянно уговаривали меня стать профессиональной певицей. Меня

послали в Бостон, в школу музыки. Оказалось, что у моего голоса есть все необходимые

качества, но мое хилое здоровье и последствия несчастного случая встали мне поперек пути; но я не хотела отказываться.

Я рано вышла замуж и еще усиленнее занималась пением. Муж понимал, что отказ от

пения убил бы меня. Однако скоро я была совершенно разбита от переутомления. Для меня

было сделано все возможное, но без пользы. Я постепенно гасла, чувствовала постоянную

боль в спине, сломанной в детстве. Успокаивающие лекарства лишали меня сна и доводили

до бредового состояния. Наконец, меня отправили в санаторий. Я поселилась в темной

комнате и отказалась видеть кого-либо. По временам я доходила до мысли о самоубийстве и, конечно, покончила бы с собой, если бы представилась возможность.

Наконец, пришло время, когда надо было оставить надежду. Я чувствовала, что мне не

для чего жить, не на что надеяться. Однажды я лежала в постели в этом состоянии, вдруг

меня охватило великое спокойствие. Я уснула. Проснувшись, я увидала себя озаренной

потоком света. Я испугалась. Затем мне показалось, что я слышу голос, много раз

повторяющий: «4Пир тебе, ЪуЪь спокойна». Я не знаю, был ли это голос, но слова я

слышала отчетливо, ясно — так, как в детстве я слышала музыку, звучавшую в бюро. Я

зарылась головой в подушки, чтобы не слышать, но все равно слышала этот голос. В этом

состоянии я пролежала долго. В комнате постепенно сделалось темно. Я села на кровать. Я не

хотела звать сиделку, зная, что она этого не поймет, да и я сама не понимала, что случилось,

http://www.e-puzzle.ru

но чувствовала, что это что-нибудь значит. Это спокойствие часто посещает меня; оно всегда

приходило перед явлением света.

После этой ночи я стала быстро поправляться, без всякой врачебной помощи. Когда

свет озарил меня, я спросила мужа, видит ли он свет? Муж ответил, что нет. Я не пыталась

вызывать это явление, так как я его не понимала. Знаю лишь одно — прежде я была

развалина, а теперь я сильна телесно и душевно. Прежде меня привлекало общество, а теперь

я люблю спокойную семейную жизнь и немногих друзей.

Вместе со спокойствием у меня появилась способность лечить других. Во многих

случаях моего прикосновения и взгляда в глаза достаточно, чтобы усыпить человека. Многие

говорят мне, что они чувствуют себя очень спокойно в моем присутствии. Лишь одному или

двум друзьям я рассказала о происходивших со мной явлениях. Я думаю, другим эти явления

могут показаться глупостью, хотя они так реальны для меня. Но надеюсь, когда-нибудь это

явление будет объяснено — надеюсь, что скоро.

Мне было двадцать четыре года, когда я видела свет в первый раз. Это явление

повторялось лишь три раза. Слова — слишком бедный способ выражения для охватившего

меня тогда чувства. Я думаю, что разум мой никогда не сможет придать понятную форму

тому, что я тогда видела. Это внутреннее зрение, и слово «гармония», пожалуй, отчасти

выражает то, что я видела.

Человечество живет почти в отчаянии, надеясь некогда получить покой, мир и полноту

жизни — в каком-то неопределенном будущем. Между тем все это доступно ему теперь же, если бы оно могло лишь протянуть руку, чтобы схватить все это.

Мое высшее желание — это помочь человечеству. Но после этого явления у меня

образовалось такое сильное желание рассказать человечеству то, что я вижу, что по временам

мне кажется, будто я ничего не делаю.

Умственное состояние, наступающее после света, в главных чертах всегда одно —

раскрыть человеку его самого и помочь тем, кто пытается найти какую-нибудь цель в этой

жизни.

Я не думаю, чтобы меня можно было хорошо понять, ибо слова — не средство для

выражения этого явления».

Глава 37 Г. Р. Державин

От переводчика. Мы считаем здесь уместным привести нижеследующую

выдержку из «Объяснений» поэта Г. Р. Державина к его сочинениям. По-видимому, это

случай несомненного озарения, хотя не глубокого. «Субъективный» свет, религиозный

экстаз, слезы и затем долгая и особенная намять на всю жизнь об испытанном — эти

черты сближают рассказ Державина с описаниями случаев действительного озарения, приводимых д-ром Бекком. Поэту тогда был сорок один год.

ержавин пишет в «Объяснениях» к своей оде «Бог». «Автор первое вдохновение

Дили мысль к написанию сей оды получил в 1780 году, быв во дворце у всенощной в

Светлое Воскресенье, и тогда же, приехав домой, первые строки положил на бумагу, но, будучи занят должностью и разными светскими суетами, сколько ни принимался, не мог

окончить оную, написав, однако, в разное время несколько куплетов. Потом, в 1784 году, получив отставку от службы, приступил было к окончанию, но также по городской жизни не

мог; беспрестанно, однако, был побуждаем внутренним чувством и для того, чтобы

удовлетворить оное, сказав первой своей жене, что он едет в польские свои деревни для

осмотрения оных, поехал и, прибыв в Нарву, оставил свою повозку и людей на постоялом

дворе, нанял маленький покой в городе у одной старушки-немки с тем, чтобы она и кушать

ему готовила; где, запершись, сочинял оную несколько дней, но, не докончив последнего

куплета сей оды, что было уже ночью, заснул перед светом; видит во сне, что блещет свет в

http://www.e-puzzle.ru

глазах его, проснулся, и в самом деле, воображение было так разгорячено, что, казалось ему, вокруг стен бегает свет, и с сим вместе полились потоки слез из глаз у него; он встал и в ту же

минуту при освещающей лампаде написал последнюю сию строфу, окончив тем, что в самом

деле проливал он благодарные слезы за те понятия, которые ему вверейы были. Надобно

приметить кстати к сему сочинению еще анекдот, в самом младенчестве с автором

случившийся. Родился он 1743 года 3 июля, а в 1744 году, в зимних месяцах, когда явилась

комета, то он, быв около двух годов, увидев оную и показав пальцем, быв у няньки на руках, первое слово сказал «Бог»!

Приводим начальную и заключительные строфы этой знаменитой оды, переведенной на

все языки, даже на китайский:

О Ты, пространством бесконечный, Живый в движеньи вещества, Теченьем времени

превечный, Без лиц в трех лицах естества. Дух всюду сущий и единый, Кому нет места и

причины, Кого никто постичь не мог, Кто все собою наполняет, Объемлет, зиждет, сохраняет, Кого мы называем — Бог!

Я связь миров повсюду сущих, Я крайня степень вещества, Я средоточие живущих, Черта начальна Божества. Я телом в прах истлеваю, Умом громом повелеваю, Я — царь, я — раб, я — червь, Я — бог,

Но будучи я столь чудесен,

Отколе происшел — безвестен,

А сам собой я быть не мог.

Твое созданье я, Создатель!

Твоей премудрости я — тварь,

Источник жизни, благ податель,

Душа души моей и царь!

Твоей то правде нужно было,

Чтоб смертну бездну проходило

Мое бессмертно бытие,

Чтоб дух мой в смертность облачился,

И чтоб чрез смерть я возвратился,

Отец! в бессмертие Твое.

Неизъяснимый, непостижимый,

Я знаю, что души моей

Воображения бессильны

И тени начертать твоей;

Но если словословить должно,

То слабым смертным невозможно

Тебя ничем иным почтить,

Как им к Тебе лишь возвышаться,

В безмерной разности теряться

И благодарны слезы лить.

http://www.e-puzzle.ru

9999931

Часть VI

Послесловие

ногие читатели, конечно, заметили, что среди приводимых мною случаев

Мбесспорного озарения нет ни одного женского имени и только три женщины

указаны в списке «менее ярких и сомнительных случаев». Но кроме этих трех случаев автору

известна только одна женщина, еще находящаяся среди живущих, которая представляет

собой пример озарения хотя не «великого» по степени, но подлинного. Она, однако, сама не

пожелала, чтобы случай ее был рассказан, хотя бы и с опущением ее имени. В литературных

же источниках автор нашел лишь один пример — г-жи Гюйон, который можно почти с

полной уверенностью признать за случай космического озарения.

Жанна Бувьер (род. 1648 г.), по мужу Гюйон, ребенком проявляла сильную

религиозную настроенность, наклонность к самоотвержению и страсть к чтению духовных

http://www.e-puzzle.ru

книг — Библию она в десять лет готова была читать с утра до самого вечера. Замуж она

вышла неудачно, но находила утешение в религии, а озарение, испытанное ею 22 июля 1680

года (когда шло лето тридцать третьего года ее жизни), по-видимому, наполнило ее

последующую жизнь миром и счастьем.

В своей биографии она говорит о себе, что в ней пропала вдруг всякая

самостоятельность, всякая своя воля. К ее удивлению и невыразимому счастью, казалось, точно всякое личное в ней побуждение исчезло — высшая сила заняла в ней правящее место.

«Я более не ощущала в себе Души, которой прежде Он управлял своей властью и жезлом, ибо

ныне Он один явился мне, душа моя усту

пила Ему свое место, точно капля воды, упав в море, восприняла от него и качество

моря». Для нее стало невозможным не быть добродетельной. Добродетельность для нее —

естественное состояние: усилие нужно, чтобы нарушить его...

I

В заключение повторим условия, необходимые для озарения.

1.

Первым условием, кажется, является полная зрелость, то есть возраст от

тридцати до сорока лет в зависимости от предрасположения к меньшей или большей

долговечности. Средний возраст — тридцать пять лет. Это условие можно предсказать a priori: если человечество постепенно дорастает до космического сознания, то прежде всего

его должны получать особи, стоящие на высших ступенях самосознания. Эти особи получают

космическое сознание, как только они дошли до высшего духовного развития.

2.

Так называемое образование, по-видимому, не имеет ничего общего с

космическим сознанием. Лица, в которых космическое сознание выразилось наиболее ярко, с

точки зрения учебного ведомства были совершенно невежественны. С другой стороны, школьная наука, по-видимому, не мешает проявлению космического сознания. Воспитание, в

принятом смысле слова, имеет мало общего с космическим сознанием, но в другом смысле

оно имеет очень много. Большие авторитеты утверждают, что для получения космического

чувства необходимо иметь «самую лучшую кровь, привычки, выносливость»; что «никто не

дойдет до этого испытания, пока не будет иметь мужества и здоровья»; что «только те могут

войти в космическое сознание, у кого свежее тело и решительная воля»; что «недозволено

войти туда ни больному, чи пьянице, ни сифилитику».

3.

Вероятно, совершенно необходимо, чтобы мать такого человека была крупна, сильна, умна, хороших телесных и превосходных умственных и особенно нравственных сил.

К сожалению, нам ничего или очень мало известно о матерях людей, обладавших

космическим сознанием. Матери Бэкона и Уитмена были исключительные женщины.

Вероятно, мы не ошибемся, если поверим преданию об исключительности матери Гаутамы.

1.

Вероятно, необходимо, чтобы отец был человеком с сильным телом и духом, хотя неизвестно, требуется ли от него сила мыслительных способностей.

4.

Пожалуй, самое необходимое условие — это противоположность или по

крайней мере различие темпераментов матери и отца.

5.

Последнее и высшее физиологическое условие — чтобы общение отца и

матери, плодом которого является человек космического сознания, произошло в наилучших

условиях, чтобы каждый из родителей был с полнотой представлен в ребенке, каждый слит

воедино с другим так, чтобы явился потомок, соединяющий в себе темперамент и качества

отца и матери.

6.

При наличии вышеуказанных условий, время года тоже играет немаловажную

роль в озарении. Из семнадцати случаев, когда время озарения было известно, в

четырнадцати случаях оно произошло в первую половину года, т. е. в сезон, когда

пробуждаются все силы природы.

http://www.e-puzzle.ru

7.

Наконец, чтобы из наличия всех благоприятных условий получить космическое

сознание, необходимо быть в соответственном состоянии. Вот что говорит космическое

сознание об этом состоянии устами одного из озаренных: «Еще раз выслушай мои

совершенные слова — самые таинственные из всех. Я сильно люблю тебя, так что скажу

полезное тебе. Положись умом на меня, предай себя мне, сяущдй меня. Говорю тебе, истинно, ты дорог мне. Устранив все, приди ко мне как к своему единственному пристанищу. Я

освобожу тебя от всех грехов, от всех сомнений».

II

Если бы я не опасался сделать эту книгу чересчур большой, то я дал бы главу о разных

искусственных средствах для пробуждения космического сознания. Однако я не думаю, чтобы космическое сознание, вызванное наркотиками, было равноценно естественному

космическому сознанию, хотя, несомненно, и искусственно вызванное космическое сознание

(например, вдыханием эфира или хлороформа) делает жизнь человека приятнее. Однако

разница между естественным и искусственным космическим сознанием та же, что между

здоровым и пьяным весельем. Доктор Джордж Вилд рассказывает, что после

хлороформирования он внезапно ошутил странное впечатление, как будто его духовная

сущность стояла вне его тела, рассматривая покинутое им тело, лежащее на кровати. Вскоре

после этого он навестил трех врачей, специалистов по хлороформированию, и спросил их, не

рассказывали ли им их пациенты о таком странном ощущении. Один из них ответил, что он

часто слышал подобные рассказы от своих пациентов, а другой — что он сам три раза

ощущал такое явление, когда был захлороформирован. Третий врач сказал: «Мои пациенты

часто говорят, что они не ощущали боли, но чувствовали, будто они внутренним глазом

видели все происходившее во время операции. Один из моих пациентов после операции

сказал мне: «Я думал, что мне открылась вся глубина тайн природы». Один дантист говорил

мне, что много его пациентов испытывали такие же ощущения».

Покойный Джек Аддингтон Сайммондс так описывает свои ощущения под

хлороформом: «Сначала у меня было сознание «полного отсутствия всего»; затем начали

мелькать вспышки сильного света, перемежающиеся то состоянием полного отсутствия, то

резким видением всего происходившего в комнате. Я не ощущал прикосновения. Я думал, что смерть близка. Вдруг душа моя внезапно ощутила присутствие Бога, обращающегося ко

мне. Я чувствовал, что он струится в свете надо мной и говорит мне не на языке, а как бы

прикасаясь руками ко мне, дает мне впечатление фразы: «Я вел тебя, Я охранял тебя; никогда

впредь ты не будешь грешить, рыдать и сетовать в безумии; ибо ныне ты видел Меня».

Все мое сознание сосредоточилось в одном абсолютном убеждении; мой разум не зависел от

моего тела — это было видно из острой чувствительности к фактам духовного мира, из

совершенного умерщвления чувств. Жизнь и смерть казались лишь словами. Я не могу

описать, в каком экстазе я был. Если бы что-либо подобное случилось не в наш век

критицизма, вероятно, это породило бы такое же убеждение, какое было у Савла

Тарсийского».

Интересно, что Сайммондс выбрал очень удачный пример для сравнения.

Объяснение того, что составляет «тайну религии», просто: все люди, исключая

нескольких сотен, живут в мире самосознания, не имея силы покинуть его. Великие пророки, исповедники и учители религии жили одновременно и в самосознательном, и в космически-

сознательном мирах; второй из этих миров гораздо обширнее, важнее и интереснее.

Совершенно не важно, есть ли у этих двух миров объективное существование. Для нас они

одинаково реальны и важны. Люди, жившие в мире космического сознания, т. е. в мире

видимом космическому сознанию так, как природа видна чувству зрения, желали для

удобства и блага человечества рассказать, что они видели в мире при космическом чувстве. За

неимением лучшего, они были вынуждены пользоваться языком самосознания. Их рассказы

крайне неполны, а слова и выражения настолько не соответствуют понятиям, которые

http://www.e-puzzle.ru

должны быть выражены ими, что рассказы эти крайне сбивчивы и противоречивы. Но если

бы даже они описывали правильно мир, видимый космическому сознанию, то все же

невозможно постичь этот мир самосознательным умом. Вследствие этого возникли

бесконечные противоречия в понимании в главных чертах сходных рассказов, данных

людьми космического сознания. Все эти рассказы, за исключением того, который входит в

наследственную религию комментатора, кажутся ему фантазией. Параллельное изучение всех

этих рассказов показывает, что все они лишь более или менее неудачные попытки описать ту

же самую вещь. Но ввиду вышеуказанных причин совершенно проглядели факт единообразия

всех этих учений, отсюда неразбериха и так называемая «тайна» — неотвратимо

неправильное понимание. Но, несомненно, придет день, когда все станет ясным, понятным.

Уже много исследователей начали видеть в кажущемся разнообразии религиозных

учений их единство. Гартманн, например, говорит: «Я тщательно сравнивал учения Бёме с

учениями восточных мудрецов, изложенных в «Тайном учении» и в религиозной литературе

Востока. Я нашел удивительное согласование их внутреннего смысла. В самом деле, религии

Будды, Кришны и Христа мне кажутся едиными, тождественными». Достойно примечания, что все люди, взятые Гартманном как пример, обладали космическим сознанием, хотя, конечно, Гартманн ничего не знал об этом особом умственном состоянии.

Еще одно слово в заключение. Прошло несколько лет с того времени, как я задумал

написать книгу на эту тему, и теперь число случаев космического сознания, описанных здесь, доходит до пяти-

десяти. Много случаев слабо выражены — они относятся к настоящему времени. Таких

слабых случаев везде, несомненно, великое множество, но они не записаны. Тринадцать

случаев были так значительны, что память о них не могла умереть. Пять из них пали на

восемнадцать столетий, отделяющих рождение Гаутамы Будды от рождения Данте, а

остальные восемь — на шесть столетий, протекших от рождения Данте до нашего времени.

Значит, во второй период число случаев космического сознания увеличилось в пять раз.

Конечно, нельзя сказать, что это отношение точно соответствует действительности. За эти

двадцать пять столетий должно было быть много случаев, о которых исчезли всякие

воспоминания. Кроме того, нельзя точно сказать, какова была численность населения в

каждом отдельном столетии. Но, по-видимому, можно с некоторой уверенностью сказать,, что случаи эти многочисленнее в современном, чем в древнем мире. Если сопоставить это с

общей теорией психической эволюции, рассмотренной в начале книги, то приходим к

заключению, что совершенно так же, как в очень отдаленном прошлом, самосознание

проявляется лишь в лучших особях человеческой расы в полном расцвете сил и постепенно

делается все более широко распространенным и начинает приходить все раньше и раньше, пока сейчас не сделалось почти всеобщим и не стало появляться уже с трехлетнего возраста.

Так будет и с космическим сознанием: оно сделается почти всеобщим и начнет появляться

раньше в жизни индивидуума. Человечество будет то, да не то. Ибо космически-сознательное

человечество не будет теперешним, как теперешнее — уже не то, которое существовало до

развития самосознания. Простая истина: по временам, в течение тысячелетий среди средних

людей зарождается начало другого человечества. Оно живет между человечеством, ходит по

земле, дышит воздухом, но не по той земле, не тем воздухом, которые имеются в

представлении большинства. Так или иначе, эти новые люди являются духовной жизнью

человечества, и их отсутствие было бы духовной смертью человечества. Так и теперь —

новое, космически-сознательное человечество зарождается между нами, и в недалеком

будущем оно будет занимать землю и владеть ею.

Источники

I.

Anderson, A. A. Twenty-five Years in a Wagon. Chapman & Hall, London,

http://www.e-puzzle.ru

1888.

' 2. Arena, The. Boston, Mass., February, 1893.

3.

Atlantic Monthly, October, 1896.

4.

Balzac, Honoré de. A Memoir of, by K. P. Wormley. Roberts Bros., Boston, 1892.

5.

Balzac, Honoré de. Louis Lambert. Roberts Bros., Boston, 1889.

6.

Introduction to 5. Same volume but separate pagination. By George Fred. Parsons.

7.

Balzac, Honoré de. Seraphita. Roberts Bros., Boston, 1889.

8.

Introduction to 7. Same volume but separate pagination. By George Fred. Parsons.

9.

Balzac, Honoré de. The Exiles. In same volume with 7.

10.

Bible. Compared with the most ancient authorities and revised. University Press, Oxford, 1887.

II.

Exodus, in 10. 12. Judges, in 10.

14.

Matthew, in 10.

15.

Mark, in 10.

16.

Luke, in 10.

17.

John, in 10.

18.

Acts, in 10.

19.

19. Romans, in 10. 20.1 Corinthians, in 10.

21.

II Corinthians, in 10.

22.

Galatians, in 10.

23.

Ephesians, in 10.

24.

Philippians, in 10.

25.

Colossians, in 10.

26.1 Thessalonians, in 10.

27.

Revelations, in 10.

28.

Bormann, Edwin. The Shakespeare Secret. From the German. By H. Brett Wohlleben, London, 1895.

28a, Bucke, Richard Maurice. Man's Moral Nature. G. P. Putnam's Sons, New York, 1879.

29.

Burnouf, E. Introduction a l'Histoire du Buddhisme, Indien. Deuzième Edition.

Maisonneuve et Cie, Paris, 1852.

30.

Burnouf, E. Le Lotus de La Bonne Loi. L'Imprimerie Nationale, Paris, 1852.

30a. Bacon, Roger E. Sa vie ses ouvrages, ses doctrines. Par Emile Charles Hachette, Paris, 1861.

31.

Butler, Alban. The Lives of Fathers, Martyrs and Other Principal Saints. D. & J.

Sadler, New York, undated, Volume XI.

32.

Bacon, Francis, The Works of. Popular Edition by Spedding, Ellis and Heath, in two volumes. Hurd & Houghton, New York, 1878, Part I of Vol. JJ.

33.

Part I of Vol. I of 32.

34.

Part II (second pagination) of Vol. I of 32.

35.

Part Hof Vol. Ü of 32.

36.

Baconiana (American), May, 1892.

37.

Baconiana (English), November, 1893.

31.

Bucke, Richard Maurice. Walt Whitman. David McKay, Philadelphia, 1883.

38.

Behmen, Jacob, Works of, in four volumes. To which is prefixed the life of the author, with figures illustrating his principles, left by Rev. William Law. Printed for M. Richardson, London, 1764-1781.

39.

The Life of Jacob Behmen, separate pagination, in Vol. I of 39.

40.

Aurora, The Dayspring or Dawning of the Day in the East, separate pagination, in Vol. I of 39.

http://www.e-puzzle.ru

41.

The Three Principles of the Divine Essence, separate pagination, in Vol. I of 39.

42.

The Threefold Life of Man, separate pagination, in Vol. JJ of 39.

43.

Forty Questions Concerning the Soul, separate pagination, in Vol. II of 39.

44.

The Treatise of the Incarnation, separate pagination, in Vol. JJ of 39.

45.

The Clavis, separate pagination, in Vol. JJ of 39.

46.

Mysterium Magnum, separate pagination, in Vol. Ill of 39.

47.

The Four Tables, separate pagination, in Vol. Ill of 39.

48.

Signatura Rerum, separate pagination, in Vol. IV of 39.

49.

The Way to Christ, separate pagination, in Vol. IV of 39.

50.

Bucke, R. M. Shakespeare or Bacon? Canadian Magazine, September, 1897. Ontario Pubkshing Co., Toronto, Ont

51.

Blake, William. Poetical Works. Edited by William Rossetti. George Bell & Sons, London, 1891.

52.

Burroughs, John. Notes on Walt Whitman as Poet and Person, second edition. J. S.

Redfield, New York, 1871.

53.

Browning, Robert, The Poetical Works of, in seventeen volumes. Smith, Elder & Co., London, 1889-1894, Vol. VI.

54.

Cyclopedia of Biography. Edited by F. L. Hawks. D. Appleton & Co., New York, 1856.

31.

Carpenter. Edward. From Adam's Peak to Elephanta. Swan Sonnenschein & Co., London, 1892.

55.

Carpenter, Edward. Civilization: Its Cause and Cure. Swan Sonnenschein & Co., London, 1889.

56.

Charles, Emile. Roger Bacon. Sa vie ses ouvrages ses doctrines. Hachette, Paris, 1861.

57.

Carlyle, Thomas. Heroes, &c. In Complete Works, in twenty volumes. Estes &

Lauriat, Boston, 1885, Vol. I.

58.

Century Cyclopedia of Names. Edited by Ben. E. Smith. The Century Co., New York, 1894.

60a. Conservator, May, 1894.

61.

Carpenter, Edward. Towards Democracy, third edition. T. Fisher Unwin, London, 1892.

62.

Carpenter, Edward. In the Labor Prophet, May, 1894.

63.

Carpenter, Edward. Private Letter.

64.

Carlyle's Cromwell. Vol. XVII of 59.

65.

Comte, Auguste. Catéchisme Positiviste. Paris, 1852.

66.

Despine, Prosper. Psychologie Naturelle. F. Savy, Paris, 1868.

67.

Darwin, Charles. Animaes and Plants under Domestication. Orange, Judd & Co., New York, 1868, in two volumes, Vol. II.

68.

Dante. The New Life. Translated by Charles Eliot Norton. Houghton, Mifflin & Co., Boston and New York, 1892.

69.

Dante. Hell. Same translator, publisher and date.

70.

Introduction to 69.

71.

Dante. Purgatory. Same translator, publisher and date.

72.

Dante. Paradise. Same translator, publisher and date.

73.

Davis, T. W. Rhys. Buddhism. Society for Promoting Christian Knowledge, London, not dated.

74.

61.

Donnelly, Ignatius. The Great Cryptogram. R. S. Peale & Co., Chicago and New York.

http://www.e-puzzle.ru

75.

Dixon, William Hepworth. Personal History of Lord Bacon. John Murray, London, 1861.

76.

Ellis, Havelock. The Criminal. Walter Scott, London, 1890.

77.

Encyclopedia Britannica, ninth edition. Adam and Charles Black, Edinburgh, 1875-1889.

78.

Balzac, in Vol. Ill of 77.

79.

Boehme, in Vol. HI of 77.

80.

Chronology, in Vol. V of 77.

81.

Dante, in Vol. VI of 77.

82.

London, in Vol. XIV of 77.

82a. Mohammedanism, in Vol. XVI of 77.

83.

Neoplatonism, in Vol. XVJJ of 77.

84.

Paul, in Vol. XVJJI of 77.

85.

Plotinus, in Vol. XIX of 77.

86.

Shakespeare, in Vol. XXI of 77.

87.

Schopenhauer, in Vol. XXI of 77. 87a. Swedenborg, in Vol. XXII of 77. 87b.

Spinoza, in Vol. XXD of 77.

88.

Elam, Charles. A Physician's Problems. Field, Osgood & Co., Boston, 1869.

89.

Fiske, John. The Discovery of America, in two volumes. Houghton, Mifflin & Co., Boston, 1892, Vol. II.

90.

Fortnightly Review. Leonard Scott Publishing Co., New York, July, 1896.

91.

Geiger, Lazarus. Contributions to the History of the Development of the Human Race. Translated by David Asher. Trübner & Co., London, 1880.

92.

Galton, Francis. Hereditary Genius. D. Appleton & Co., New York, 1879.

439

93.

Gibbon, Edward. Decline and Fall of the Roman Empire, in six volumes. Crosby, Nichols, Lee & Co., 1860, Vol. VI.

94.

Gilchrist, Alexander. Life of William Blake. Macmillan & Co., London and Cambridge, 1863, in two volumes, Vol. I.

95.

Vol. D of 94.

96.

Hugo, Victor. William Shakespeare. Hachette et Cie, Paris, 1880.

97.

Hartman, Franz. The Life and Doctrines of Jacob Boehme. Kegan Paul, Trench, Trriiber & Co., London, 1891.

98.

Helps, Arthur. Life of Las Casas.

99.

Holmes, Nathaniel. The Authorship of Shakespeare. Hurd & Houghton, New York, 1866.

100.

Preface to 97, separate pagination.

101.

Ireland, W. W. Idiocy and Imbecility.

102.

Irving, Washington. Life of Mohammed. Bell & Daldy, London, 1869.

103.

In Re Walt Whitman. Edited by his Literary Executors — H. L. Träubel, R. M. Bucke and T. B. Harned. David McKay, Philadelphia, 1893.

104.

Finney, Charles G. An Autobiography. Hodder & Stoughton, London, 1892.

105.

Jefferies, Richard. The Story of My Heart. Longmans, Green & Co., London, 1883.

106.

James, Henry, Jr. French Poets and Novelists. Macmillan & Co., London, 1878.

107.

Kennedy, John. Facts and Histories Illustrating the Divine Life. The Religious Tract Society, London, undated.

108.

Kidd, Benjamin. Social Evolution. Macmillan & Co., London, 1894.

http://www.e-puzzle.ru

109.

Lillie, Arthur. The Influence of Buddhism on Primitive Christianity. Swan Sonnenschien & Co., London, 1893.

110.

Preface to 109, separate pagination.

110a. Lloyd, J. William. Dawn Thought. Mangus Press, Wellesley Hills, Mass., 1900.

111.

Longfellow, H. W. Translation of Divine Comedy by Dante Alighieri. George Rutledge & Sons, London, 1867. — The Inferno.

112.

Lewis, David. Life of St. John of the Cross, prefixed to 202 infra. 112a. Lelut, F.

L'Amulette de Pascal. Bailliere, Paris, 1846.

113.

Lyell, Sir Charles. The Geological Evidences of the Antiquity of Man. John Murray, London, 1863.

114.

Lecky, W. E. H. History of European Morals. Longmans, Green & Co., London, 1869, Vol. U.

115.

Mueller, F. Max. Lectures on the Science of Language, eighth edition, in two volumes. Longmans, Green & Co., London, 1875, Vol. I.

116.

Mueller, F. Max. The Science of Thought. Charles Scribner's Sons, New York, 1887, in two volumes, Vol. JJ.

117.

Vol. I of 116.

119.

Magee, Thomas. In California, May, 1893.

120.

Macaulay, T. B. Critical Historical and Literary Essays, in six volumes. Hurd &

Houghton, New York, 1875, Vol. BJ.

121.

Medical Record, New York, May 11,1895.

122.

Medical Record, New York, June 8,1895.

123.

Martensen, Hans Lassen. Jacob Behmen: His Life and Teaching; or, Studies in Theosophy. Translated from the Danish by T. Rhys Evans. Hodder & Stoughton, London, 1885.

124.

Morgan, Lewis H. Ancient Society; or, Researches in the Lines of Human Progress from Savagery through Barbarism to Civilization. Henry Holt & Co., New York, 1877.

124a. Notes and fragments. Edited by Dr. R. M. Bucke, 1899.

125.

Nineteenth Century, The. New York, August, 1896.

126.

Pictet, Adolphe. Les Origines Indo-Européennes. Sandoy et Fritchbacher, Paris, 1877, in three volumes, Vol. JJ.

127.

Plato. Jowett's Translation. Clarendon Press. Oxford, 1875, five volumes, Vol. II.

128.

Prescott, William Hickling. Conquest of Mexico. Routledge, Warne & Routledge, 1863, in two volumes, Vol. I.

128a. Peck, Harry Thurston. The Cosmopolitan, July, 1899.