Кость в горле 2. Первая невеста

3.3

Слова Феликса Второго оказали на меня очень сильное влияние и повергли в состояние апатии на период моего восстановления. По какой-то причине я считала, что между мной и монархом было установлено взаимное уважение. Несмотря на то, что каждый диалог был своего рода противостоянием, мы медленно, но верно находили компромиссы.

Но, очевидно, это было односторонним чувством. В то время как я, даже не признаваясь себе в этом, ждала этих моментов, видя в монархе достойного противника и собеседника, Феликс Второй воспринимал меня как… чрево для вынашивания наследников Валледа.

Через несколько дней мне разрешили выходить из комнаты, хотя и советовали избегать серьезной нагрузки, включая работу в архивах. Не знаю, о какой нагрузке шла речь, но мне безумно надоело быть взаперти. Единственной радостью для меня была Милли, которая, заметив мое подавленное состояние, каким-то образом умудрилась провести ко мне Батона. После моего переезда во дворец, Батон был переведен в королевские псарни, и я не видела его с момента отъезда в последнюю экспедицию.

Появление лонгхаунда в крыле, где также проживал король, вызвало среди слуг настоящий переполох. Милли узнала, что одна из фрейлин громко пожаловалась королеве на запах и присутствие такого большого животного, после чего жалоба дошла до управителя крыла. Тот в свою очередь ответил фрейлине, что все решения, касающиеся меня, проходят непосредственно через Его Величество, и поинтересовался, хочет ли девушка обсудить этот вопрос с королем. В итоге никто не решился предпринять какие-либо действия в отношении моего длинноносого пса, и он провел целый день в моих покоях, иногда появляясь в общей гостиной и будоража умы общественности. В конце концов, я сжалилась и попросила отправить его обратно в псарни — наверняка он хотел больше пространства и скучал по своим друзьям. Но мое настроение определенно улучшилось.

Погрузившись вновь во дворцовую жизнь, я узнала последние новости. Наставник был жив, но его состояние было критическим: его поместили в искусственный стазис, который, не останавливая, значительно замедлял все процессы в его организме. Одна из ран оказалась нанесена оружием, обработанным неизвестным ядом. Я слышала, что рана была ужасающей, зелёной и загнивающей, но сама я её не видела — к лорду Лойту допускались только медики.

Как обычно, мне приходило множество писем, но я открывала лишь те, что касались баронства Торнхар. Родственники Люсьена и Седрика также писали мне, но я даже не открыла этих писем — это не моё дело.

Трусость де Монте и Эгмонта не осталась незамеченной прессой — журналисты сразу же отметили, что эти двое были единственными, кто не получил никаких ран и выглядели так, будто вообще не участвовали в сражении. Конечно же, дознаватели уже опросили остальных членов команды, после чего началось расследование… но не только действий Люсьена и Седрика. Монарх начал настоящий аудит королевской гвардии и её наставников. Оказывается, проверки были и до этого, но результаты всегда показывали высшую готовность гвардии. Я думаю, что заинтересованные родители гвардейцев, сидящие на высоких позициях, подкупали проверяющих, но теперь это не работало — слишком велико было общественное внимание.

Журналисты также добрались и до меня. Многие хвалили мою храбрость, отмечали, что если бы такие, как я, состояли в гвардии, то ничего бы не случилось. Но это, конечно, не всё. Первое же издание, которое я взяла в руки, рассуждало о том, что подобные экспедиции для меня должны быть запрещены до того, как я выношу двух детей. Они даже взяли интервью у нескольких членов совета Лордов.

Сейчас, когда меня наконец выпустили из комнаты, апатия отступила, и я решила написать длинный эмоциональный ответ. О том, что мы точно также каждый день можем умереть от падения с лошади, от того, что камень упадет на нашу голову, от того, что современные инженерные расчеты ещё не существовали. Если всего бояться, то можно вообще не выходить из дома.

Высунув язык от усердия, я сидела в библиотеке и составляла письмо во все газеты сразу, именно такой меня нашел Адриан, вернувшийся с западных границ.

— Элли… ты в порядке? — граф сразу же подошёл ко мне, после чего я обернулась и крепко обняла друга.

— Есть новости о наставнике? — сразу же спросила. Адриан был единственным родственником Грегуара Лойта, проживающим во дворце.

Адриан покачал головой. Он выглядел очень уставшим и хмурым, я знала, что друг пытался выполнять свою работу, при этом волнуясь за дядю, который в своё время заменил ему отца.

— Нет… все по-прежнему. Как ты себя чувствуешь? Постарайся не читать эту чушь. — он кивнул на стопку газет, лежащих передо мной на столе.

Я доверяла Адриану как никому и считала графа своим лучшим другом. Я бы очень хотела также иметь подруг, но всему своё время, пока я не встретила при дворе тех, с кем хотела бы сблизиться. Сейчас, когда Филиппа переехала во дворец, я планировала пригласить её в рестораны и театры и посмотреть, сможем ли мы построить дружбу.

— О, поверь, я этого так не оставлю. Я собираюсь найти статистику по количеству падений с лошади или даже столкновения прохожих со всадниками в городе. Пусть потом попробуют доказать, что экспедиции опасны. А в остальном я в порядке, почти не пострадала. — прикусила губу, перед тем как продолжить — Я чувствую себя виноватой из-за Генри, наставника, даже Алистера.

Адриан вскинул на меня удивленный взгляд.

— Алистер сам понимает, что ответственность была на нём. Какое бы наказание он не понес, это будет справедливым решением.

— Справедливым для кого? — я покачала головой, не соглашаясь. — Я уже поняла, что наш суд не про справедливость, а про наказание. Ты не понимаешь… когда мы там были, все в крови, потерянные, как дети, командир единственный знал, что делать. Ни разу не позволил себе слабости. Я смотрела на него и знала, что все будет в порядке, только потому что Алистер был рядом, он был настоящим лидером.

Адриан не сводил с меня подозрительного взгляда. Что-то в моих словах встревожило его.

— Он тебе нравится? Ты редко когда так восхищаешься человеком…

Я удивлённо посмотрела на друга, впервые подумав об Алистере в таком ключе. До сегодняшнего дня я даже не пыталась анализировать своё поведение. Но, наверное, если бы в нормальном мире, мире без хранителей, Алистер начал ухаживать за мной, я бы не отказала. Командир был красивым мужчиной, но больше этого меня восхищали его поступки, а также то, что он всегда относился ко всем справедливо.

— Я… наверное, я была бы не против, если бы он за мной ухаживал, — признала после паузы. Мне было немного стыдно так признаваться, обычно я всегда была очень прагматичной, даже когда «оценивала потенциального мужа».— Но я знаю, что должна выбрать хранителя, да и Алистер, уверена, не думает обо мне в таком ключе.

Лицо Адриана оставалось серьезным, будто я сказала что-то, что ему не нравилось. Я же не понимала, почему он так реагирует.

Адриан всегда интересовался, как проходят мои поиски мужа. Многим могло бы показаться, что это из-за того, что он сам во мне заинтересован, но я не верила в это. Я знала, что сердце друга было разбито Лизбэт Дарней, одной из лучших подруг Доротеи, при этом Лизбэт была все ещё одержима Оливером, до сих пор. По какой-то причине многие девушки при дворе верили, что будущий герцог Тенбрайк женится на них, и подруга моей сестры была одной из них.

Я также видела, что друг больше не испытывает чувств к миледи Дарней, но отказ настолько повлиял на него, что он не мог открыть своё сердце другим.

— Элли… я давно знаю Алистера, он хороший человек и отличный командир. Если ты на самом деле ценишь Алистера, постарайся не упоминать об этом. Постарайся не восхвалять его так сильно. Я серьёзно.

— Что? О чём ты говоришь? — я совсем не понимала, к чему он клонил.

— Не важно. Просто сделай, как я говорю.

***

Письмо журналистам я так и не отправила, хотя написала "километры" текста. Но никому, кроме меня, этот текст не интересен.

Я не буду жаловаться публике.

И не буду объясняться.

Вечером того же дня я сидела в одной из гостиных с закусками, бутылкой вина и двумя бокалами. Я решила пригласить Филиппу на девичий разговор, посмотреть, что из этого получится.

На Земле у меня не было друзей, но я создавала видимость их наличия для нетворкинга. Наверное, в моей прошлой жизни эти люди действительно считали, что между нами были приятельские отношения. Я знала, что в дружбу надо вкладываться, что-то организовывать и проявлять инициативу. И если в молодости дружба строится сама собой, в школе и на месте работы, чем старше ты становишься, тем тяжелее сохранить отношения и построить новые.

Я знала, что Филиппа тоже одинока, её острый язык и отсутствие выгодных связей не помогали. Возможно, она и вовсе считала, что ей это не нужно. Но попытка не пытка.

— Ты звала меня, Эллия? — Филиппа появилась из одного из коридоров и вопросительно уставилась на вино и закуски. — Я прямо чувствую себя на свидании.

— А ты против? Называй меня Элли, я не люблю своё полное имя, — это была главная причина, по которой я никогда не поправляла людей, которые называли меня сокращённым именем.

— Просто… удивлена. С чего бы такое внимание для простой дочки барона? — Филиппа присела рядом со мной на кушетку, все так же внимательно смотря на меня.

— Ты забываешь, что я тоже простая дочка барона, — кивнула на вино, вопросительно подняв брови.

— Ну что же, простая дочка барона… — Филиппа внезапно профессионально схватила бутылку и быстро разлила вино по бокалам. — которую также знают как первую невесту королевства, сокровище Валледа! О чем ты хотела поговорить?

Поморщилась от её слов:

— Пожалуйста, не говори так больше, — попросила честно. — А в остальном… я хотела просто пообщаться, обо всем и ни о чем. Мне было одиноко. Хотела спросить про то, как прошли твои первые недели во дворце?

Пригубила вино, закрыв глаза от удовольствия. Последний раз я наслаждалась вином много недель назад, когда мы с Адрианом посещали новую столичную ресторацию. Граф Лойт, правда, предпочитал пиво.

Филиппа также пригубила вино, удовлетворение на её лице говорило громче любых слов.

— Паршиво прошли… это настоящее гнездо змей, — ответила она внезапно сердито и сделала большой глоток. — Но почему тебе это интересно? С тобой с радостью подружится любая из этих змей.

Я тихо засмеялась, её открытость обезоруживала.

— Овцы и змеи вместе плохо уживаются, знаешь ли. — Филиппа еле сдержала смех. Благодаря громкому судебному расследованию в том году все знали моё прозвище среди гвардейцев…

Через какое-то время бутылка вина была почти закончена, а нам с Филиппой было очень весело. Давно я не получала столько удовольствия от общения, только и стоило что немного открыться другой женщине. Той, которая не пытается что-то из себя изображать. Мы расслабленно пили вино и наслаждались фруктами и сырами, в то время как жители дворца, иногда проходящие мимо гостиной, смотрели на нас удивлённо.

— Ты оказывается такая нормальная, Элли… половина дворца считает тебя зазнавшейся королевой, которой не нравится ни один мужчина, вторая половина — все той же тихой овцой.

— Это потому… — взяла паузу, пытаясь собрать мысли в кучу. — что они не знают, что на самом деле я самая унылая зануда, — кивнула гордо.

Филиппа мило захихикала, но наше веселье было прервано звуком тяжёлых шагов. Я сразу же узнала их, почему-то мне уже начинало казаться, что я чувствую присутствие Его Величества на расстоянии.

— Веселитесь, миледи? — улыбнулся монарх, не сводя с нас строгого взгляда.