Кот, сова и куча зелий (СИ)

Глава 10

Потом пришел Ширан, еще угрюмее, чем утром. За ним шагал Эдвин в дорожном костюме с походной сумкой через плечо.

Кажется, с зельем покорности мы опоздали. Пора в дорогу.

– Драконья чешуйка? – Ширан бросил взгляд на котел. – Отлично, пригодится. Мы отправляемся немедленно, на плантациях еще одно землетрясение. Там, похоже, не один Червозмей, а два.

Мы с Джеймсом переглянулись. Семья? Конечно, иначе как в одиночку отложить яйца. И что-то их очень разозлило, раз они так разбушевались.

Наверно поняли, какие планы хозяин тех земель вынашивает по поводу их семейства.

– Может, кто-то потревожил их кладку? – предположила я. – Попытался украсть яйца или как-то ранил Червозмеев?

Ширан одарил меня таким взглядом, словно я поймала его на горячем.

– Пойдем через червоточину, – произнес он, не отвечая на мой вопрос, и протянул руку. – Становимся в круг, беремся за руки. Сразу предупреждаю, будет тошнить. Потерпим.

Джеймс протянул мне здоровую руку – я сжала ее, сражаясь с подступающим страхом. Если бы не Джеймс, я бы точно расплакалась. Мне никогда не приходилось путешествовать через драконьи червоточины. О них говорили всякое – например, что можно вылететь из них по частям и в разных концах света. Что путешествовать в них способны только драконы – а люди обязательно лишатся рассудка.

Ладно. Незачем трястись от ужаса раньше времени. В конце концов, мы нужны Ширану живыми и здоровыми, иначе он не потащил бы нас в червоточину.

Ширан сжал мою вторую руку, прикрыл глаза, и по его коже побежали искры, словно дракон готов был обратиться. Губы дрогнули, и я услышала негромкие слова – Ширан заговорил на древнем драконьем языке.

Лаборатория потекла в сторону и растаяла. Мы вчетвером зависли в тумане, наполненном неясными зыбкими силуэтами – только бы не разжать руку! Полетишь сквозь эти тусклые сумерки и будешь падать до скончания времен, потеряв разум в непроглядной пустоте.

Сама не знаю, откуда взялась эта мысль, но она была четкой и безжалостной.

Пришла тошнота и слабость. Чем дольше мы висели в тумане, тем хуже мне становилось. Вскоре я почти перестала различать своих спутников – в ушах поднялся звон, голова поплыла, и призрачный голос шепнул откуда-то сверху:

– Разожми руки. Останься тут с нами.

– Останься! Останься! – подхватил невидимый хор. Голоса втекали под кожу, словно яд, и пальцы становились слабыми и безвольными.

Нет. Я должна сражаться. Я…

…не сразу поняла, что уже не качаюсь в непроглядных сумерках под голодный хор призраков, а стою на земле. Воздух был густым и влажным, он пах тропическими цветами, недавним дождем и чем-то живым и очень резким. Над головой пролетела птица, издала нервный громкий крик, и я прочла в нем удивление и испуг – она почуяла синскую болотную, которую не встречала прежде.

Мы стояли на дорожке, которая поднималась вверх по склону холма. Вдалеке синели туманные горы, холм был покрыт ровными складками зелени, словно морщинистой кожей, и я подумала: да это же чайные ряды! А на соседнем холме другой сорт: там чай рос так, будто зеленая лохматая земля растрескалась и легла кусками. Мир здесь был ярким, совсем не таким, к какому я привыкла – он вышел из-под кисти талантливого художника, который выбирал самые насыщенные краски.

Им хотелось любоваться, а не владеть.

– Так я и думал, – пробормотал Ширан, выпуская наши руки.

Мы обернулись. Зеленые холмы за нашими спинами превратились в грязное месиво, словно кто-то прожевал их и выплюнул. Чуть в стороне было множество разноцветных палаток, возле которых суетился народ. Люди с эбеново-черной кожей, завернутые в полотна пестрой ткани, входили и выходили, несли какие-то тюки и коробки – над ними царил гул голосов и стонов, как в растревоженном улье. Вот полог одного из шатров поднялся, выпуская двоих с носилками – человек на них был накрыт белым полотном с головой. Умер.

Рядом с другим шатром я увидела знакомые шкафы и котлы для зелий. Вот она, лаборатория. Разворачивается прямо на месте, вот только нужно бросить дополнительные чары для защиты от грязи.

Один из пестрых человечков замахал нам рукой и бросился по тропе. Подойдя, он упал на колени перед Шираном и, простирая к нему руки, заговорил:

– Беда, хозяин, беда! Их двое, двое Червозмеев! Они угнездились вон там, под холмом. Смотрите, вон дым поднимается из трещин, это они там дышат!

Холм, на который показывал человечек, был самым большим. От его зеленых складок поднимались тонкие струйки дыма, и я увидела, как качнулась земля – приподнялась и опала, словно внутри кто-то повернулся с боку на бок.

– Мы не трогали их, – продолжал человечек. – Но все их видели. Огромные тела, красная чешуя! Пасти, полные зубов! Несколько человек одурели от страха!

Ширан нахмурился. Посмотрел по сторонам, и его лицо обрело монументальную суровость владыки.

– Наемников не вижу, – произнес он. – Уже должны быть здесь.

– Еще не подошли, – сообщил человечек. – Дорога разрушена. Виранданан доложил, что им еще сутки пути.

– Раненых много?

– Много, господин. Они в тех палатках.

Джеймс понимающе кивнул и потянул меня за собой.

– Незачем тратить время на разговоры. Пойдемте, надо разворачивать зельеварню.

***

Работы нам хватило до позднего вечера.

Подоспевший Персиваль, который прибыл с последними ингредиентами из лаборатории, пришел в шатер, в котором мы с Джеймсом торопливо готовили нужные лекарства, и, отведя нас в сторонку, негромко произнес:

– Я заметил одного из Червозмеев.

Мы испуганно переглянулись. Если Червозмей снова показался на поверхности, то может начаться еще одно землетрясение. Тогда всем нам конец. Ширану что, он обратился в дракона и взлетит. Я взмою в небо совой, держа кота когтями за загривок – уже имел место такой случай.

А остальные?

– Он агрессивен? – заинтересованно спросил Джеймс. – Опасен?

– Нисколько, – ответил Персиваль. – Наоборот, он любопытен. Ему интересно смотреть на людей. И знаете, что? В его взгляде была тоска. Настоящая.

У меня появилось какое-то смутное, ни на что не похожее чувство. Будто я стою перед очень важной загадкой – отгадаю ее и стану героем.

Ее обязательно надо разгадать – но пока я даже не знала, как она звучит.

– А где ты его видел? – спросила я.

– На холме, – Персиваль махнул рукой куда-то вправо. – Он поднялся над чайными кустами и смотрел на лагерь. Вот еще что: мне показалось, что ему было стыдно.

Значит, это не просто змеюка под землей, а существо с развитыми эмоциями. Не все кошки стыдятся беспорядка, который устраивают в доме – а тут Червозмей смотрел на последствия землетрясения, на раненых людей, и ему было не по себе.

– Интересное создание, – пробормотал Джеймс. – Слушайте, как насчет того, чтобы пообщаться с ним поближе? Вечером, когда все уснут, особенно наш хозяин.

Мы с Персивалем дружно кивнули. Если мы хотим познакомиться с Червозмеем, то лучше это делать подальше от Ширана.

– Я только за, – согласилась я. – Как раз доварится обезболивающее зелье, раздадим его раненым.

Все лечебные зелья, которые мы доварили до этого, уже разошлись по пострадавшим работникам плантации. Стоя в импровизированной зельеварне за рабочим столом, таким нелепым и странным в пестрой палатке, я слышала их стоны и голоса, и сердце сжималось от жалости.

А ведь скоро сюда подойдут наемники. Начнется сражение – Ширан хочет захватить и присвоить Червозмеев, и все во мне сейчас поднималось против этого.

Я не видела Червозмея и его пару. Но сердце почему-то сжималось от жалости, как только я думала о них.

До вечера мы готовили зелья. Потом принесли ужин – на плотном зеленом листе был выложен лист с пряностями, кусочки курицы в золотистом соусе и мелко порубленные овощи. Есть все это нужно было с помощью тонкой пресной лепешки: оторви кусочек, подхвати еду, отправь в рот.

– Интересный вкус, – заметил голем. – Я был в Хидусани около века назад, тогда специй клали намного меньше.

Хидусан был крупным соседним государством – таинственным королевством с многорукими синекожими богами, храмами из черного мрамора и специями, которыми торговали по всему миру.

– Интересно, ты хоть где-нибудь не был? – поинтересовался Эдвин.

Он выглядел искренне заинтересованным, но в его интересе не было жалости и сочувствия. Вот, он на месте природной катастрофы, это удивительный рабочий опыт, надо ничего не упустить и все запомнить.

У меня такой подход вызывал неприязнь. Да, он во многом сберегающий, он не дает истрепать душу чужими страданиями – но долго ли проживет душа, если будет изолирована от мира с его бедами и радостями? Нужна ли вообще такая душа?

– Практически везде, – ответил Персиваль. – Разве что к Ледовитым краям не забирался. Там очень холодно, моя кровь густеет, и я делаюсь неповоротливым.

– Понятно, – кивнул Эдвин и, свернув лист, спросил: – Ну так что, когда вы собираетесь идти смотреть на Червозмея?

Мы с Джеймсом мрачно переглянулись. Надо же, когда голем разговаривал с нами, Эдвина не было в шатре. Сколько он успел услышать, обо всем ли донес Ширану?

Он словно прочел мои мысли, потому что невинно улыбнулся и произнес:

– Да, я все услышал, но никому не рассказал. Знаете, что? Возьмем зелье покорности, попробуем приручить его. Наемники и не понадобятся. А Ширан будет нам за это признателен.

Джеймс усмехнулся.

– Так уверен, что справишься? Не боишься, что Червозмей оттяпает тебе голову?

Эдвин снисходительно посмотрел на него.

– Я разделял тело с одним из самых ужасных магических существ, – сообщил он. – Вряд ли меня теперь чем-то можно напугать.

– Всюду выгоду ищешь, – пробормотала я. Эдвин посмотрел на меня, аккуратно сложил опустевший лист-тарелку и ответил:

– Все ищут. Ты ведь тоже пошла работать ассистенткой зельевара, а не продавщицей мороженого. И не сортировщицей овощей на оптовой базе.

Не нравился мне такой подход к жизни. Впрочем, возможно, раньше Эдвин был совсем другим. Обычным юношей, без таких вот холодных и сверхразумных мыслей.

Но Ширан изменил его. Превратил в инструмент, живого голема – да Персиваль был намного человечнее!

– Ты уже рассказал Ширану? – спросила я, решив игнорировать шпильку по поводу сортировщицы овощей.

Да, я пошла бы и на такую работу, если бы не задалось в зельеварне. И в этом нет ничего, что заслуживало бы презрения.

– Ни в коем случае, – откликнулся Эдвин. – Не все планы нужно раскрывать хозяевам. Так что, идем?

***

Наступила ночь – бархатно-черная, непроглядная, с россыпями незнакомых созвездий над головой. Пришел ветерок, принес легкую прохладу – дышать стало немного легче. Мы раздали последние приготовленные зелья, и вскоре над лагерем воцарился тревожный сон.

Я бесшумно вылетела из импровизированной зельеварни и, мягко взмахивая крыльями, направилась в сторону холма, под которым устроились Червозмеи. Обернувшись на лагерь, я увидела белые огни и услышала, как по тропинке бежит кот.

Ну, толстяк! Гонять тебя надо! Топочешь, как слон невиданных размеров.

Добравшись до холма, я опустилась на ветку маленького незнакомого дерева и, перетаптываясь с ноги на ногу и пушась, стала ждать остальных. Маленькая птичка, которая заливалась пением среди листвы, предсказуемо поперхнулась мелодией и спросила:

– Ты кто?

– Сейчас как дам клювом, узнаешь, – ответила я. – Госпожа сова, синская болотная.

– Ой, когти… – пискнула птаха, и я снисходительно сказала:

– Ладно, мелочь, не бойся. Я сегодня сытая. Змеев видала?

Птичка испуганно вздыбила перья, превратившись в растрепанный шарик с вытаращенными глазищами.

– Видала, госпожа сова! Они под холмом! У них там целое подземелье!

Разумеется. Червозмеи устроились поудобнее, накопали ходы.

– А кладка? – спросила я.

– Два яйца! – ответила птица.

Это уже интереснее. Обычно змеи откладывают намного больше яиц. Я, конечно, не знала размеров кладок Червозмеев, но подозревала, что два яйца это все-таки маловато.

– Кому пискнешь про меня, съем, – пообещала я и угрожающе щелкнула клювом.

Птичка сверзилась с ветки в глубоком обмороке.

Наконец-то подоспел котяра – кого-то дожевывал на ходу. Приняв человеческий облик, Джеймс поднял руку, но я не снизошла до того, чтобы использовать ее как присаду. Просто слетела с ветки, опустилась на землю и встала уже человеком.

– В кладке два яйца, – негромко сказала я, и Джеймс испуганно уставился на меня.

– Ты видела их кладку?! – потрясенно выдохнул он, и я махнула рукой.

– Нет. Одна птичка на хвосте принесла. Маловато два яйца для змеев, как ты считаешь?

Джеймс только плечами пожал. По холму поднялась еще одна тень – появился Эдвин, и я бросила пристальный взгляд по сторонам – не летит ли к нам драконий силуэт?

– Вот и я, – негромко сказали сзади, и я чуть не подпрыгнула. Персиваль появился бесшумно – любая сова могла бы ему позавидовать. – Ну что, идем?

– Я захватил гостинец, – сообщил Эдвин и показал нам какой-то причудливый фрукт, похожий на дыню. Пахло от него свежо и сладко.

– Думаешь, Червозмеи любят такое? – поинтересовалась я. Эдвин усмехнулся.

– Разве вы еще не поняли? Эти Червозмеи – люди, которые навсегда остались в своем теневом облике. А люди любят фрукты.

Мы все замерли, едва не споткнувшись на ходу от таких новостей. Я обернулась и не успела даже рот раскрыть с вопросом, как Джеймс аккуратно и твердо взял Эдвина за воротник и поинтересовался:

– И как же ты это понял?

Эдвин усмехнулся.

– Читал газеты. Пять месяцев назад Ширан был здесь с недельной инспекцией. Пять месяцев – срок драконьего проклятия, за это время человек окончательно застывает в теневом облике. Этим существам стыдно за причиненное горе, они тоскуют и сочувствуют раненым… в общем, я просто сложил два и два.

Мы переглянулись.

– Ширан проклял какую-то семейную пару, – произнес Джеймс. – И ему понадобились наши зелья и наемники, чтобы взять Червозмеев под контроль и добиться золота и власти.

Вот оно что… Ширан давно работал с проклятиями, которые способны загнать людей в теневой облик. И король, который дал ему разрешение на такую работу, наверняка знал о Червозмеях – и хотел золота, которое они для него привлекут из земных глубин.

И он еще был так впечатляюще разгневан, так эмоционально восклицал о моей испорченной репутации. Уж кто бы говорил!

– Поверить не могу, – пробормотала я. – Червозмей это чей-то теневой облик. Не выдумка, не миф…

– Что тебя так потрясает? – спросил Эдвин. – Ты сова. Ты не удивляешься, когда человек может стать слоном, например.

– А ты кем становишься? – полюбопытствовала я. – Гадом болотным?

– В некотором смысле, – равнодушно ответил Эдвин. – Мой теневой облик – лягушка-бык.

– В принципе, это разумная мысль, – согласился Персиваль. – Давайте попробуем с ними пообщаться. Мне, честно говоря, хочется найти способ помочь им.

Мы молча двинулись дальше по холму. Ночь наполнилась настороженной тишиной, словно Червозмеи почуяли нас и теперь решали, насколько мы опасны. Но если Эдвин прав, то это просто ужасно. Они же люди – а жестокая воля Ширана, хозяина этих мест, навсегда лишила их человеческого облика.

Теперь понятно, откуда взялась тоска. Я даже думать не хотела, что пришлось перенести этой семье – потому что сама почти прошла свой путь проклятия до конца.

И понятно, почему Ширан не снимал его. Я была его экспериментом. Он хотел посмотреть, насколько глубоко человек может погрузиться в тень.

Земля дрогнула под ногами, и Червозмей внезапно выступил из тьмы во всей своей сокрушающей красоте.

Я рухнула в теневой облик, как в ледяную воду. Взлетела совой и увидела, как кот прянул в сторону рыжей молнией. Лягушка-бык раздулась на тропе, встревоженно рокоча и выронив дыню.

– Ты человек? – ухнула я. Ну и морда у него… столько зубов в одной пасти я и представить не могла. – Скажи нам правду, мы поможем!

По морде Червозмея заструились слезы. Я спикировала вниз, опустилась на землю и осторожно дотронулась крылом до прохладной алой чешуи.

– Я была человеком, – голос Червозмея был печальным, словно крошечный колокольчик. – Я хочу стать им снова ради моих детей.

***

От горя и сочувствия у меня даже горло сжалось. Я хотела сказать что-нибудь, но лишь снова прикоснулась крылом к морде Червозмея, несчастной матери, которую превратили в чудовище.

– Расскажи, сколько все-таки вас? – с искренним желанием помочь спросил Джеймс. – Двое?

– Я и мой муж, – ответила Червозмей. – И два яйца. Когда нас прокляли, я носила детей. И вынуждена была отложить яйца, когда уже не смогла сохранить человеческий облик.

Эдвин нахмурился и защелкал пальцами, подбирая слова.

– Если мы снимем проклятие сейчас, пока детеныши еще не вылупились, то они будут просто новорожденными. Потрясающий опыт! – обрадовался он.

Я посмотрела на него с нескрываемой неприязнью. Как можно так жить, видя во всем лишь возможность эксперимента?

– Какой срок? – поинтересовался Джеймс. Червозмей устало прикрыла глаза.

– Они должны вылупиться буквально через несколько часов. Я чувствую. Все пришло в движение, вот почему мы так испуганы. Помогите, пожалуйста! Я не хочу, чтобы мои дети стали рабами!

Поэтому Ширан и тащит сюда целую армию наемников с боевыми и подчиняющими зельями. Захватит детенышей, а Червозмеи вынуждены будут слушаться и делать все, что он прикажет. Достать золото со дна морского? А пожалуйста!

А если дети появятся на свет в теневом облике, а не в человеческом, они никогда уже не станут людьми.

Нет, Патрик просто обязан придумать, как подвести этого чешуйчатого гада под статью. Проклятия использовались ради священного права мести, но не для личного обогащения. К драконам, конечно, просто так не подступишься, но с его энергией Патрик поймет, как взять дом Ширана за хвост.

Жаль только, что Эва так и останется ходячим кадавром. Впрочем, она давно умерла…

Джеймс словно прочел мои мысли, потому что обернулся и негромко произнес:

– Мою честь и репутацию все равно не восстановить до конца. Так что… Давайте подумаем, что мы можем сделать. Как помочь.

Персиваль опустился на землю, задумчиво потер лоб и я увидела, как под кожей проступил сияющий знак оживления мертвой материи. Вскоре он погас и голем предположил:

– Если Абигаль тоже была проклята Шираном, и он снял проклятие, то в ее крови могли остаться частицы его магии. Если мы возьмем ее кровь и выделим их…

– …с помощью Крови Феникса, – подхватил Джеймс, – то сумеем создать разрушающее зелье!

– Только надо будет добавить не меньше пяти мер сока Звездной ягоды, – добавил Эдвин. – Чтобы закрепить зелье и лишить его подвижности. Я правильно понимаю, что вы планируете делать его на основе кристаллов гесипана?

Джеймс кивнул.

– Осталось понять, как к ним пробраться. Я видел гесипан в сейфе, Ширан наверняка держит его в своей палатке.

Я улыбнулась.

– Куда не проберется кот на мягких лапах?

Джеймс с важным видом потянулся, муркнул и распорядился:

– Я попробую. Персиваль, организуй пока полевую лабораторию.

И рыжая молния прянула прочь и растворилась во тьме. Персиваль кивнул вслед коту и бесшумно пошагал вниз по тропе. Червозмей вздохнула и спросила:

– Неужели и правда получится?

– Мы попробуем, – ответила я, стараясь приободрить ее. – Это лучше, чем служить чудовищу.

– А вы ведь редкость? – бесцеремонно поинтересовался Эдвин. – Мало у кого теневой облик это Червозмей?

Червозмей сощурилась, и ее глаза налились золотом.

– Не пойму, куда ты клонишь, лягушка-бык.

– Ширан ведь обязательно попробует снова, – ответил Эдвин и раздулся так, что сделался размером с хорошую откормленную индейку. – Когда станете людьми, скажите своим, чтобы не обращались при драконах.

Нет, похоже, я его недооценила. Он мог и понимать, и заботиться.

– Скажу, – кивнула Червозмей. – Нас таких всего трое в этой части мира. Мы с мужем попались, а дядюшка Манангаран скрывается.

– Что ты будешь делать со своей шкурой, когда мы закончим? – не отставал Эдвин, и я вздохнула. Все-таки правильно я думала о нем с самого начала: всюду он ищет только выгоду, научную и коммерческую.

Червозмей негромко рассмеялась. Я заметила, что по бокам ее кожа была светлее, шелушилась и отслаивалась. Червозмей готовилась к линьке.

– Отдам тебе, если она так нужна. Поблагодарю за помощь.

Вскоре пришел Персиваль – он принес котел, несколько коробок и целый ворох пробирок и пузырьков. В мешке за его спиной что-то пощелкивало и, сгрузив его на землю, голем с гордостью признался:

– Без криптоморфа сейчас не обойтись. Кусается, зараза!

Криптоморф был редким растением, которое способно было менять форму. Порой оно представало перед исследователями кактусом. Иногда принимало вид аптечной ромашки. На самом же деле оно выглядело как нарцисс: в каждом колокольчике было зерно, похожее на зубастый череп.

Вскоре примчался Джеймс – выплюнул на траву мешочек с гесипаном и распорядился:

– Работаем очень быстро! Ширан спит, но его сон не крепок!

Червозмей бесшумно скользнула во тьму и вернулась через несколько мгновений вместе со спутником. Ее супруг был крупнее и темнее, а около его правого глаза я заметила вмятину и несколько выбитых чешуек.

– Они помогут нам, – сказала Червозмей. – Нарангуман, давай спустимся пониже. Если дракон проснется, начнем землетрясение!

– Огненный щит я тоже захватил, – сообщил Джеймс, поднимаясь с земли в человеческом облике. – Мало ли, начнут нас атаковать с воздуха…

Он не договорил. Темная южная ночь наполнилась ревом и грохотом и с неба на нас упал сгусток огня.

***

Дракон атаковал резко и неожиданно. Персиваль подхватил Эдвина, закрывая его собой, я прянула в воздух в птичьем облике и, промчавшись мимо оскаленной драконьей морды, убедилась: Ширан в ярости.

Второй удар! Червозмеи нырнули под землю, и мир заходил ходуном. Казалось, и земля и небо затряслись так, словно хотели избавиться от дракона.

Ночь распороли удары молний, и в их свете я увидела Джеймса. Он бросился к голему, толкнул его – надо было работать и ставить котел на малый огонь, разведенный чарами.

Дракон тем временем вышел на новый круг для атаки, и я растопырила когти. Посмотрим, ящерица хвостатая, какие там у тебя надбровья! Ты не полевка, но тоже сойдешь на обед синской болотной сове!

Ширан успел зажмуриться – только это спасло его глаз. Но мои когти оставили на его чешуйчатой физиономии самые замечательные следы. Глубокие, рваные, они сразу же наполнились кровью. Я важно заухала и, взяв вправо, рухнула вниз.

Надо было работать. Джеймс не справится одной рукой.

Дракон завалился куда-то в сторону и исчез во мраке. Я с трудом сумела подняться с пляшущей земли и, едва удерживаясь на ногах, бросилась к Джеймсу и котлу.

– Моя кровь! – я протянула руку и зажмурилась: с детства боялась походов к врачу. Земля снова содрогнулась так, что все мы подпрыгнули, и руку обожгло.

Открыв глаза, я увидела, как тяжелые капли срываются в котел. Эдвин проворно добавил криптоморф – он защелкал зубами и с громким ревом растворился в зелье. Джеймс аккуратно добавил несколько кристаллов гесипана – потом подумал, оценивая размер, и вбросил еще один.

Со стороны лагеря донесся шум – крики, звон оружия, топот. Ширан поднимал людей на штурм. Джеймс обернулся и пробормотал:

– Как хорошо, что я вбросил одно заклинание в зелье покорности… Оно сейчас гниет.

Мы дружно рассмеялись, и земля под ногами снова пришла в движение. Эдвин бросил заклинание – оно ударилось в истоптанную траву, отделяя и закаменяя кусок земли, который мягко качнулся, словно лодка на волнах.

– Кто бы мог подумать, – улыбнулась я, – что королевский конкурс был для нас тренировкой… в таком важном деле!

Джеймс кивнул и приказал:

– Перемешиваем, против часовой стрелки!

Эдвин тотчас же подхватил ложку и принялся за дело. Чем дольше он мешал, тем ярче становился свет, который разливался от котла. Запах зелья напоминал аромат ландышей, нежный и тонкий. С каждой минутой он делался все насыщенней, и вскоре я услышала стон.

Обернувшись, я всмотрелась во мрак и увидела Червозмея – она извивалась на дрожащей земле, и под обликом чудовища проступал человек, молодая женщина с темной кожей и россыпью черных кос. Карие глаза смотрели на нас с надеждой и страданием, женщина прижимала руки к животу, и над ним кружилось целое облако огненных искр.

– Держитесь! – крикнул Джеймс и схватил меня за запястье здоровой рукой. Я даже охнуть не успела – плевок огня обрушился с неба, окутывая нас грохотом и ревом.

Мелькнула очень спокойная, очень отстраненная мысль: когда дракон так дышит, ты умрешь прежде, чем поймешь, что умираешь. Его пламя вырвет душу из тела и испепелит.

И я не сразу поняла, откуда пришло прохладное дуновение ветра. В лицо брызнули капли дождя, еще один порыв отбросил прочь драконье пламя, и мир погрузился в блаженную тишину.

Огненный щит раскинулся над нами, погрузил в спасительный кокон. Сияние было таким, что ночь превратилась в день – я видела каждую травинку, каждый листок, каждую чешуйку на Червозмеях. Где-то высоко ревел и бесновался дракон, выбрасывая все новые и новые сгустки пламени, но щит укрывал нас, и от него струилась едва уловимая далекая музыка – наверно, так могли бы петь ангелы.

– Работаем, работаем! – нетерпеливо приказал Джеймс. – Три малых меры куангира! Быстрей!

Ничего не изменилось – он командовал так же энергично и жестко, как раньше. Эдвин отмерил куангир, высыпал в котел, и зелье обрело насыщенно-синий цвет, словно мы сумели пленить кусок летнего вечера и неба, усыпанного звездами.

– Смотрите-ка! – воскликнул Персиваль. – Он истощился!

Мы подняли головы и сквозь сияние щита увидели, как дракон устало взмахивает крыльями. Он будто состарился на тысячу лет – крылья покрылись трещинами и ослабли, чешуя потемнела.

Так бывает с драконами: если они разъярились и выплеснули слишком много огня, то силы надолго покидают их. Теперь Ширан сможет лишь валяться на больничной койке – он еще долго не примет драконий облик.

Отлично, атаки с воздуха можно не бояться.

– Готово! – воскликнул Джеймс. – Сюда, друзья!

Червозмеи скользнули к котлу, и землетрясение остановилось. Земля замерла, вздыбившись во все стороны новыми холмами и горами, а Червозмеи легли рядом с котлом и закрыли глаза в ожидании.

Эдвин зачерпнул зелье из котла и осторожно вылил его на одну из подставленных голов. Несколько пронзительно долгих мгновений ничего не происходило – но потом Червозмей содрогнулся всем своим громадным телом, и по чешуе заструился туман.

– Нарангуман… – послышался стон отчаяния и надежды.

Туман стек с Червозмея, и мы увидели на траве молодого темнокожего мужчину с осунувшимся лицом, искаженным болью.

Джеймс схватился за голову здоровой рукой и едва слышно произнес:

– Всемогущие небеса, это лучшее мое зелье!

***

– Наше, – уточнил Эдвин. – Мы все постарались.

Нарангуман поднялся с травы и бросился к Червозмею – обхватил ее уродливую голову, прильнул к ней, содрогаясь от слез и горя. Червозмей вздохнула – туман тек по ней, но человеческий силуэт все никак не проступал.

– Нианма, – шептал Нарангуман. – Нианма, вернись…

Магии, зелий и теневых обликов этой ночью было очень много – иначе как я могла понимать его, говорящего на чужом языке? Впрочем, любовь и нежность везде и всегда звучат одинаково – ты поймешь их, если твое сердце открыто.

– Нианма…

Туман утек и все погрузилось во тьму. Огненный щит гас, уже ненужный – новых драконьих атак не предвиделось. Послышался вздох, и ночь рассыпалась от криков – кричали двое детей на руках у матери. Кричали во все горло, заявляя: привет, мир! Вот и мы!

Обычные дети. Когда-нибудь они примут теневой облик, как все мы, но не будут чудовищами.

Я сжала руку Джеймса и поняла, что сейчас разревусь. Чувства переполняли сердце, почти разрывая его на части. Нарангуман помог жене подняться, взял из ее рук младенцев – теперь все они были людьми. От Червозмеев осталась лишь сброшенная чешуя Нианмы – лежала на земле огромными спиралями.

Эдвин смотрел на нее, как обжора на торт.

– Как вы? – спросил Джеймс. Нианма передала детей мужу, дотронулась до шеи и ответила:

– Странно. Отвыкла говорить и ходить.

– Привыкнешь, – ответил Нарангуман с улыбкой, рассматривая новорожденных. – С этими парнями нам придется побегать.

– Вы обещали мне шкуру! – деловито напомнил Эдвин. Нианма кивнула, и он бросился к шкуре с энергией охотника за сокровищами – да это и было сокровище, уникальная вещь. Эдвин изучит ее, прославится и разбогатеет так, что ни один дракон за ним не угонится.

– Мы… – начал было Нарангуман и осекся.

По холму поднимались люди. В руках они держали факелы и оружие, вид у них был невероятно решительный – они спешили уничтожить тех, кто осмелился выступить против их хозяина, и мне впервые сделалось по-настоящему страшно. Персиваль с ленивой грацией хищника выступил вперед так, чтобы закрыть нас с Джеймсом, но люди вдруг остановились. Главный, высоченный мужчина в алом тюрбане и таких же алых шароварах, изумленно уставился на нас.

– Нианма? – спросил он. В его голосе звенел ужас. – Нарангуман?

Нианма кивнула. Со спокойной уверенностью матери, которой ни одна сила в мире не причинит вреда, забрала детей у мужа, приложила их к груди.

– Да, Рапатурам, – ответила она. – Это мы.

Толпа встревоженно заговорила, зашепталась, зашумела – рядом с нами будто море разлилось.

– Как же так? – спросил Рапатурам. – Вы же умерли! Хозяин сказал, что вас забрала лихорадка!

– Как видишь, мы живы, – холодно откликнулась Нианма. – Хозяин проклял нас. Он хотел, чтобы мы навсегда остались в теневом облике.

Рапатурам испуганно перевел взгляд на сброшенную шкуру Червозмея – Эдвин деловито лазал по ней, что-то замеряя и прикидывая. Заметив, что на него смотрят, он мрачно поднял голову и спросил:

– Что? Это мое по праву.

С этими словами Эдвин вынул волшебную палочку, постучал по завиткам шкуры, и они с легким свистом уменьшились так, что их можно было спрятать в спичечный коробок. Люди ахнули.

– Как… проклял? – спросил Рапатурам. – То есть… вы живы, и все это время тут были? В теневом облике? Червозмеи это вы?

Нарангуман кивнул в нашу сторону.

– Если бы не эти люди, мы бы не спаслись. Навсегда остались бы Червозмеями. И дети наши никогда не стали бы людьми. Это все хозяин!

Озираясь и переговариваясь, люди сделали шаг вниз по холму.

– Это все хозяин! – повторил Нарангуман. – Ему хотелось золота! Больше золота! Со всех земных недр! И ради этого он проклял нас и сделал чудовищами!

И люди не стали тратить время на разговоры. Человеческий ручеек медленно потек с холма в сторону лагеря – а у Ширана не будет сил, чтобы обернуться и дышать огнем.

Думал ли он, великолепный дракон, что его жизнь закончится вот так? Оборвется не среди роскошных покоев, а в грязи полуострова на другом краю света, от рук тех, кого он считал своими рабами и вещами?

На мгновение мне стало грустно – но лишь на мгновение.

– Спасибо вам, – сказала Нианма. – Я всегда буду молить за вас Тысячерукого бога. Пусть он пошлет вам свое благословение!

С этими словами она поклонилась, и мы поклонились тоже. Думал ли Питер, когда заказывал мое проклятие, что в итоге оно поможет спасти людей?

Никогда не знаешь, к чему и к кому тебя приведет твоя дорога.

– Смотрите-ка! – заметил голем. – Уже утро.

Из лагеря донесся рев и вопль: Ширан пытался обратиться в дракона, и я отвернулась. Над миром поднимался рассвет, летняя ночь подошла к концу. Можно было отправляться домой – выстроить новую зельеварню, начать новую жизнь. Нианма вдруг улыбнулась и кивнула куда-то вправо.

– С той стороны на берегу храм Тысячерукого бога, – заговорщицким тоном сообщила она. – Навестите его. Сердцем чувствую, что это вам сейчас нужно.

Мы распрощались, пожелав Нианме и Нарангуману спокойной семейной жизни без всяких драконов, и неспешно двинулись вниз по холму. Утро разливалось розовым светом по тому, что осталось от чайных плантаций, птицы взволнованно голосили среди уцелевших ветвей, и свежий ветер уносил прочь все плохое.

– Смотрите-ка! – улыбнулся Джеймс и показал свою левую руку. – Наконец-то!

Зеленый дымок больше не курился над кожей, а пальцы уже не были толстыми и неловкими. Довольный Эдвин понимающе кивнул.

– Здесь сошлось столько магических полей одновременно, что вас исцелило. Чем займетесь, когда вернемся домой?

– Как обычно, зельеварением и приключениями, – откликнулся Джеймс. – Но сначала нам нужно сделать одно очень важное дело.

Храм Тысячерукого бога стоял почти у самой воды – среди колонн из нежно-розового мрамора я заметила идущего священника, укутанного в белую ткань. Увидев нас, он поднял руку в приветствии и весело спросил:

– Вы сверху? Что там случилось?

– Мы освободили людей, плененных в теневом облике, – ответил Джеймс. – А хозяин этого места, кажется, уже мертв.

Священник понимающе качнул головой.

– У мира нет хозяев, кроме бога. Тот, кто это не понимает, вынужден уйти.

Он поднял корзину, в которой лежали пестрые цветочные ожерелья, подошел к нам и распорядился:

– Голубые орхидеи для невесты, на здоровое потомство и чистоту души. Золотые гиндари для жениха, на силу и доброту, чтобы защищать.

Мы с Джеймсом переглянулись и кивнули. Конечно, я не так представляла свою свадьбу – но какое это имеет значение? Есть мы, достойные свидетели и человек, который готов соединить нас, есть небо и солнце, есть шепот моря – что еще нужно?

И как только Нианма догадалась, чего мы хотим?

Надев ожерелья, мы прошли к воде – волны набегали на ноги, и казалось, что это мир касается и благословляет нас. Эдвин и Персиваль встали чуть в стороне – интересно, сколько свадеб успел повидать голем за свою жизнь?

– Земля и небо, огонь и море, примите тех, кто пришел к вам, – нараспев произнес священник. – Даруйте им силу, чтобы идти одним путем, очистите их разум, чтобы не было ошибок на пути, дайте им стойкость камня и мудрость волны, чтобы дорога их была легка.

Мы с Джеймсом взялись за руки. Всю жизнь могла бы вот так стоять и смотреть на него – сколько бы опасных приключений ни было впереди.

– Пусть двое станут единым существом, – продолжал священник. – По воле моря и неба, земли и огня, и пусть никто не разделит того, что соединил мир. Будьте счастливы всегда, как сейчас!