Кот, сова и куча зелий (СИ)

Глава 4

О змее речь, а змей навстречь, так говорила нянюшка.

Выходить не хотелось, а прятаться было негде. Я сама не знала, почему хочу забиться в какую-нибудь щель и не вылезать оттуда, но Патрик казался мне опасным.

Не простым дамским угодником, который пытается ухаживать за всеми, кто носит юбку. Нет.

А я привыкла доверять своим чувствам. Что, если мы попробуем вот так…

Я принялась собирать зелье. Вытяжка из лепестков водяной лилии, собранных на растущей луне, в основу зелья. Пыльца феникса, взятая в момент возрождения – не убил бы меня Джеймс за то, что я беру такую редкость! Порошок черного жемчуга, капля росы с мертвой сосны – все это растираем в ладонях и высыпаем на голову.

Мир поблек перед глазами, теряя краски. Зелье невидимости будет действовать ровно час, потом я снова появлюсь, но пока Патрик меня не увидит.

– Абигаль?

На всякий случай я бесшумно отступила за один из шкафов. И увидела, как в зельеварню входит…

Нет, это был не Патрик Эвиретт, а какая-то пугающая пародия на него. Снаружи в нем не было ничего необычного, но сейчас его лицо было похоже на глиняную маску, смятую и скомканную небрежным движением руки.

В зельеварню вошел голем. Чары, которые придавали ему чужой облик, смешались и спутались под действием заклинаний, которыми был наполнен дом.

И пришел этот голем сюда не с добром.

– Абигаль? – окликнул он. – Выходи, мышка, я знаю, что ты здесь.

Пытается брать на пушку. Ни один взгляд не проникнет сквозь зелье невидимости.

Голем прошел по зельеварне, заглядывая за шкафы. Вот приблизился к моему убежищу, встал рядом, втягивая носом воздух, и во мне все замерло и оборвалось.

Духи! Сегодня утром я по привычке нанесла по капле за ушами.

Дура!

– Вот ты где, – с хищной вкрадчивостью промолвил голем, и рука тяжело уперлась в стену рядом с моей головой. Почти прижала волосы.

Ну нет, дружочек. Я тебе так просто не дамся.

Я скользнула по стене вниз, усаживаясь на корточки, а потом рванулась вперед, ударив головой в солнечное сплетение голема. Тот коротко охнул, схватился за живот, а я бросилась в сторону, едва не свалив один из рабочих столов.

– Напрасно! – крикнул голем. – Напрасно, мышка, я тебя чую!

Пусть чует. Главное сейчас добраться до шкафа, в котором хранятся особые ингредиенты… и да, Джеймс точно меня убьет.

Я побежала по проходу среди шкафов, голем бросился за мной. Его руки двигались тяжело и быстро, пронзая воздух ударами и попадая в пустоту.

Матушка говорила, что девицам негоже заниматься гимнастикой, но я все равно делала те упражнения, к которым привыкла в академии. И бегала каждое утро по нашему парку.

Вот и пригодилось.

Удар голема скользнул по моей голове как раз в ту минуту, когда я добралась до шкафа и успела схватить пузырек. Посыпались коробочки и баночки, зазвякало, разбиваясь, стекло, в воздухе повис резкий запах лунной пыли, и заструились туманные нити Драконьего молока.

– Попалась, мышка.

Голем схватил меня за талию и рухнул на пол, сминая меня собой. Я завизжала, пытаясь отбиться, но голем придавил меня к полу, не позволяя двигаться.

– Мышка-невидимка, – произнес он. – Ничего личного, мышка, это просто заказ. Прости. Я постараюсь все сделать без боли.

Тяжелая рука легла на мою шею, и в ту же минуту я разбила большой пузырек о плечо голема.

Артемиева пыль окутала нас сиреневым облаком, и я взмолилась: хоть бы она не вступила в реакцию с остальными ингредиентами!

Не вступила: голем содрогнулся всем телом, светлая кожа залилась серыми пятнами, и через несколько мгновений я уже лежала под глиняной статуей.

Мертвый голем вжимал меня в пол, не давая дышать. Рука лежала на моей шее, и я сумела только пискнуть:

– Помогите..!

На мое счастье, ждать пришлось недолго: в зельеварню влетели сычи и испуганно закружились, глядя по сторонам.

– Разрушено! – заголосили они. – Все разрушено! Сколько зелий пропало! Хозяин будет зол, зол, зол!

– Помогите! – прохрипела я, и сычи наконец-то обратили внимание на мой голос из пустоты.

– Летим, госпожа сова! Летим!

Джеймс примчался через четверть часа – как раз к тому моменту, когда я начала терять сознание от тяжести каменного тела. Надо отдать зельевару должное, он не растерялся – несколько взмахов волшебной палочкой, и вот голем взмыл в воздух и опустился на один из рабочих столов. А Джеймс бросился к шкафу, вынул большую бутыль нейтрализатора зелий и щедро плеснул в мою сторону.

Покрывало невидимости развеялось, и мир снова сделался ярким. Некоторое время я просто лежала на полу, дыша полной грудью, и никак не могла нарадоваться, что жива. Джеймс помог мне подняться, повел к стульям, и я прошептала:

– Простите меня.

– Глупостей не говорите, – отрывисто откликнулся он. – За что мне вас прощать?

– Ингредиенты… – выдохнула я. – Лунная пыль, Драконье молоко, прах птицежара… Я вас разорила.

– Пустяки, главное, вы живы, – ответил Джеймс.

Он усадил меня на стул, присел на корточки рядом, всматриваясь в мои глаза, и я невольно улыбнулась.

– Этот голем принял облик вашего брата, – объяснила я. – Снял чары с дверей, вошел в зельеварню… но я как-то сразу почувствовала, что тут что-то не так. Собрала зелье невидимости, но он меня учуял. И я ударила его пузырьком с артемиевой пылью. И он окаменел.

Лицо Джеймса отяжелело, наливаясь гневом. Он обернулся к столу с големом и произнес:

– Это Арчибальд, мой конкурент. Он всегда работает с големами. Знаете, что, Абигаль… идите лучше в свою комнату, отдохните. А я пока займусь этим камнем.

***

Ни в какую комнату я, конечно, не пошла.

Мне было интересно посмотреть, что именно Джеймс будет делать с големом. Я никогда не видела, как окаменевшего голема возвращают к жизни.

И я вышла из большой зельеварни и встала за дверями. Сычи закружились было у меня над головой, но я показала им кулак и они все поняли правильно.

Даже не пискнули.

А Джеймс взялся за дело. Сперва он набросил уничтожающие чары на ингредиенты, которые я рассыпала, и по его лицу было видно, что он все-таки переживает. Перемешанные порошки и осколки растворились в воздухе, и в зельеварне воцарилась стерильная чистота.

Потом Джеймс собрал коробки и банки – да-да, с помощью волшебной палочки, за которую фыркал на меня. Я внимательно смотрела в щелку, запоминая.

В котел пошли пять малых мер драконьей пыли, слеза мнеморавы, редкой птицы с юга, десять капель экстракта магнолии, три кристалла синего кварца для энергетической стабилизации и мелко нарезанный корень мандрагоры, две больших меры.

Этого зелья я не знала. И во все глаза смотрела, как Джеймс аккуратно соединяет ингредиенты, что-то бормоча под нос. Заклинания?

– Нет, – сказал он вслух. – Я просто спрашиваю, почему вы не пошли отдыхать.

Сконфуженная, я выступила из-за двери и призналась:

– Интересно. Никогда не видела такого зелья.

– Ладно, дева-разорительница, – вздохнул Джеймс. – Проходите, незачем там топтаться.

– Как вы поняли, что я не ушла? – спросила я, подходя к рабочему столу. – Я старалась вести себя тихо.

Зелье в котле наполнялось прозрачной зеленью весенней травы и запахом клубники. Джеймс ввел в него несколько капель живой воды, собранной на растущей луне, и ответил:

– От вас очень сильно пахнет совой. Испуганной совой.

Я даже сделала шаг в сторону. Никогда бы не подумала, что мой теневой облик пахнет как-то по-особенному.

– Ну да, я испугалась, – зачем скрывать очевидное? – Но теперь мне просто интересно.

Джеймс перевел большой огонь на сверхмалый, и зелье забурлило и затихло. На поверхности проступила тонкая пленка: зельевар аккуратно снял ее и сказал:

– Принесите мне кисти.

Я прошла к стойке с инструментами, взяла две большие кисти, и мы отправились смазывать голема получившимся зельем.

Он ожил почти сразу. Каменное лицо обрело живой цвет и мягкость плоти, тело дрогнуло, пальцы сжались и разжались. Джеймс покачал перед големом сиреневым кристаллом аметиста на цепочке и посоветовал:

– Лучше не дергайся.

Голем понимающе кивнул. Черты его лица дрогнули, меняясь, словно глина попала в умелые руки скульптора. Вскоре от смятой маски не осталось и следа: на полу перед нами лежал светловолосый молодой человек с внимательными карими глазами, острым носом и улыбчивым ртом.

– Ловкая мышка, – одобрительно сообщил он. – От меня еще никто не уходил.

– Никогда не слышал, чтобы големы работали наемными убийцами, – произнес Джеймс. Голем прикрыл глаза.

– В этом и смысл, чтобы никто не слышал.

– Кто тебя нанял? Арчибальд?

Голем усмехнулся.

– Никогда не слышал этого имени.

– У меня есть зелье Лунного голоса, – сообщил Джеймс. – Оно заставит тебя говорить правду, даже если ты не хочешь. А потом я тебя разобью.

Голем неопределенно пожал плечами.

– Зачем столько усилий? Я в самом деле не знаю этого вашего Арчибальда. Меня нанял дом Ковин, запрос был четким: уничтожить вашу ассистентку.

А вот это было неожиданно. Очень.

– Ковин? – уточнила я и голем утвердительно качнул головой. – Зачем Питеру убивать меня? Я и так умру!

Голем пожал плечами. Джеймс нахмурился.

– Понятия не имею. Я получил заказ и пошел выполнять его.

Джеймс выпрямился и принялся ходить по зельеварне туда-сюда. Я растерянно смотрела то на него, то на голема.

Зачем Питеру нанимать убийцу, зачем расправляться со мной? Что такого я ему сделала?

Он и так меня проклял. Мне осталось пять месяцев жизни, он мог бы просто подождать.

Почему же ему невтерпеж?

– Я не такой знаток проклятий, как мой брат, – произнес Джеймс. – Но есть такие, которые задевают не только жертву, но и своего создателя. Между ними создается связь, способная умертвить обоих. Получается, этот ваш Питер просто не хочет умирать.

Я нахмурилась. Выходит, Питеру тоже осталось пять месяцев.

– Но почему он не снял проклятие? – спросила я. – Он создатель, он может!

Джеймс пожал плечами.

– Видимо, не может. С вашей смертью проклятие развеется, и он будет свободен.

Я вздохнула. Скрестила руки на груди.

– Тогда у нас с вами нет другого выхода, – сказала я. – Завтра мы должны победить на турнире.

Джеймс понимающе кивнул. В его глазах было столько жалости и сочувствия, что мне сделалось не по себе.

– Победа это абсолютный магический контракт, – произнес он. – Силы, которые окружают королевскую семью, так велики, что способны оживлять мертвых. И с вашим проклятием они тоже справятся, я верю.

Я улыбнулась. Надо было улыбаться, верить и идти вперед, не сдаваясь. Иначе нападение голема будет только началом.

– Все-таки отдохните до обеда, – посоветовал Джеймс. – Я сейчас буду разбирать этого парня, а это зрелище не для девичьих глаз.

– Оставьте меня, – попросил голем. – Я еще пригожусь вам.

– Пригодишься, – с хищной ухмылкой ответил зельевар, – когда в зелья пойдешь. Идите уже, Абигаль!

***

Когда я спустилась со второго этажа и заглянула в зельеварню, там никого не было. Царила идеальная чистота и тишина, на полу не было ни крошки глины.

Неужели Джеймс и правда пустил голема на порошки? Мне немедленно сделалось жаль его, пусть он и хотел меня убить. Можно было бы приспособить этого голема к какой-нибудь домашней работе. Пусть подметает, моет окна, чистит трубы. Мало ли дел в доме?

Но, войдя в столовую, я вздохнула с облегчением. Джеймс и голем сидели за столом и беседовали так, словно ничего страшного не произошло. Я ухватила обрывок фразы про голавля и спросила:

– Вы любите рыбную ловлю?

– Никогда не пробовал, – ответил Джеймс, а голем сообщил:

– Один из моих заказчиков обожает. Вернее, обожал.

– Вы убили его? – насторожилась я, усаживаясь за стол. На обед доставили примерно такую же гору еды, как и вчера на ужин, плюс еще свекольный суп.

– Нет, он умер от старости двести двадцать четыре года назад, – невозмутимо ответил голем, и я удивленно спросила:

– Сколько же вам лет?

– Триста девяносто семь. Вылеплен при князе Галлагере, – с достоинством произнес голем, а Джеймс сказал:

– Ну вы понимаете, я не смог уничтожить такую редкость. Големы столько не живут. Но ограничил его этим домом, так что за двери ему уже не выйти. Предосторожность на тот случай, если Питер отправится на поиски.

Отличная мысль.

– Но ведь Питер и правда придет сюда! – сказала я. – Не дождется отчета, отправится проверять… Он не из тех, кто бросает дела незаконченными, я знаю.

Джеймс пожал плечами.

– Тогда мы его встретим, и проклятие прервется, но не так, как он рассчитывает.

Некоторое время я смотрела на зельевара, гадая, говорит ли он всерьез или шутит. Нет, не шутит.

– И вы готовы… – я замялась, подбирая слова. – Расправиться с ним?

– Без проблем, – ответил Джеймс. – Начнем с того, что он первый начал. А я не люблю, когда к невинной девушке подсылают наемных убийц.

– А вы точно больше не попытаетесь? – спросила я, глядя на голема. Тот повернулся ко мне так, чтобы я видела шею: складки плоти там были пугающе уродливыми, словно кто-то мял глину, пытаясь прорезать в ней что-то вроде жабр.

– Меня перенастроили, – сообщил голем. – Господин Эвиретт установил чары обновления, продлив мою жизнь еще на пару веков, а я за это дал слово, что никак и ничем не поврежу вам. Меня давно не обновляли так хорошо.

Некоторое время мы ели молча. Голем резал мясо аккуратными кусочками, отправлял в рот, и на мгновение его глаза наполнялись зеленоватым призрачным светом. Я знала, что големы едят человеческую пищу, используя ее как топливо, но никогда не видела, как это происходит.

– Значит, вы можете быть благодарным, – заметила я. Голем усмехнулся.

– Скорее, договороспособным. Я знаю человеческие чувства, но не понимаю их до конца.

Джеймс прожевал кусок шашлыка и добавил:

– В его программе прописано, как себя вести и в каком случае. Тебе дают заказ – ты его выполняешь. Убиваешь без угрызений совести. Тебе делают предложение, которое сохранит твою жизнь – ты его принимаешь.

– А как вас зовут? – спросила я. – У големов бывают имена?

– Персиваль, – с достоинством ответил голем. – Мой создатель никак меня не называл. Потом, когда он умер, я сам взял себе его имя.

– Только не говорите, что помогли ему умереть! – встревожилась я.

– Ни в коем случае. Я испытывал к нему… – голем помолчал, потом поправился: – Я думал о нем только хорошие мысли.

После обеда мы с Джеймсом пошли в большую зельеварню. Заказы не терпели отлагательств, клиенты придут за ними к вечеру, так что надо было пошевеливаться. Сиарильский дворец ждал нас завтра утром, и к этому тоже надо было подготовиться.

С Ангельским пером и приворотным зельем я справилась за четверть часа. Разлила их по пузырькам, подписала. Джеймс занимался зельем Мертвой луны. В котле на сверхмалом огне клубился черный туман, пронизанный нитью лунного света, и казалось, что там ворочается какое-то живое существо. Когда все ингредиенты были добавлены, Джеймс приказал мне взяться за ложку и мешать. Я принялась за дело, но чем дольше мешала, тем труднее становилось.

Зелье сопротивлялось. Становилось густым и непослушным. В нем неизвестно откуда взялись комки.

– С ним что-то не так, – призналась я. Джеймс, который командовал пестиком и ступкой, подошел к котлу, заглянул внутрь и нахмурился.

– Странно. Хотя…

Он взял меня за руку, поднял рукав – пятно проклятия сделалось крупнее, словно соседство с Мертвой луной усиливало его. Я растерянно посмотрела на Джеймса, и он объяснил:

– Ваше проклятие отзывается на зелье. Ну-ка…

И он резким движением сунул мою руку в котел. Я заорала от боли, пробуя освободиться, но с тем же успехом можно было отбиваться от окаменевшего голема. Руку будто нанизало на огненный штырь от запястья до плеча.

Джеймс держал меня крепко, вжимая в котел. На какой-то миг перед глазами сомкнулась серая завеса обморока, и я обмякла в его руках – но почти сразу же пришла в себя и снова дернулась.

На этот раз удалось освободиться. Котел вместе с содержимым слетел с рабочего стола, я шарахнулась в сторону и замерла, сквозь слезы глядя на Джеймса.

Он, растрепанный и встревоженный, смотрел на меня, и в его взгляде я заметила торжество.

– Вы что творите? – спросила я. Боль по-прежнему наполняла руку, ощущение было таким, словно кто-то вырывал из нее кости. – За что?

– Ваше проклятие, – произнес Джеймс и вдруг улыбнулся. – Смотрите!

Я перевела взгляд на руку и увидела абсолютно чистую кожу.

Пятно исчезло без следа.

***

Некоторое время я смотрела на свою руку, избавленную от пятна – потом перевела взгляд на Джеймса и оторопело уставилась на него.

Как это? Как такое вообще возможно?

– Ну… я могу только подозревать, – медленно начал он, – что механизмы, которые творят Мертвую луну, вступили в связь с проклятием, и все разрушилось. И зелье, и оно.

Джеймс засунул руку в волосы. Улыбнулся.

– Что вы чувствуете, Абигаль?

Я прислушалась к себе. Все было, как обычно. Исчезло то ощущение туго натянутой нити в душе, которое появилось, когда Питер проклял меня. Все было, как до того дня, когда я увидела жениха в чужих объятиях.

– Ничего, – прошептала я, боясь спугнуть свое освобождение. – Все хорошо.

– И в котле ничего, – Джеймс заглянул внутрь, провел пальцем по стенке и показал мне серебристую пыль. – Слушайте, это настоящий магический феномен! Я никогда не слышал ни о чем подобном.

– Получается, и связь между нами разорвалась, – сказала я. – Питер теперь свободен.

Пресвятые небеса, теперь никому не придется умирать. Теперь все будет хорошо!

Мне хотелось кричать и плясать. Я свободна! Я не умру через пять месяцев и буду жить обычной жизнью! Работать, гулять по весенней столице, читать книги, смотреть на бабочек – мир вдруг раскрылся передо мной во всей своей красоте, во всех возможностях!

Я зажала рот ладонями, сдерживая крик, и расплакалась.

Джеймс подошел ко мне, неловко обнял, гладя здоровой рукой по плечу. А у меня началась настоящая истерика – я тряслась от рыданий, не веря в свою свободу и жизнь, и по краю разума скользило совершенно неуместное понимание: зельевар очень давно никого не успокаивал и очень давно не обнимал девушку.

Сама не знаю, откуда это вдруг пришло мне в голову, но стало как-то неловко. Я отстранилась от Джеймса, вытирая слезы, и выдохнула:

– Спасибо вам.

Он снова дотронулся до моего плеча и опустил руку.

– Все хорошо, Абигаль, не плачьте. Вы свободны, – Джеймс посмотрел на котел и признался: – Сам не знаю, как это пришло мне в голову… но нельзя же было не попробовать, правда?

– Я в долгу перед вами, – сказала я, совершенно неуместно всхлипнув и шмыгнув носом. – Если у вас есть…

И не договорила. Потому что пусть Джеймс и не давал мне повода, но что еще мужчина может попросить у женщины, особенно у той, у которой ничего нет?

Мной снова овладело смущение. И стыд.

– Перестаньте, вы мне ничего не должны, – ободряюще улыбнулся зельевар. – Котел придется выкинуть, а Мертвую луну доварить. И у нас есть еще несколько заказов, до вечера нужно справиться.

– Конечно, – кивнула я. – Только умоюсь.

Потом мы какое-то время работали молча. Я не говорила ни слова, стараясь привыкнуть к новой жизни, в которой я уже не проклятая изгнанница, а человек на своем месте при своем деле. Джеймс тоже молчал. Иногда он отходил от одного стола к другому и что-то записывал на листках бумаги. Когда мы взялись за нектар Бомбериуса, способный заживлять тяжелые раны, зельевар спросил:

– Вы любили его, этого Питера Ковина?

Я отправила в котел листья живородки, темно-зеленые, с красной каемкой, взялась за ягоды гуань-до, толстенькие, похожие на маленьких человечков, и Джеймс торопливо произнес:

– Нет, ни в коем случае не режьте. Только мелкая терка!

– Я его не любила, – ответила я, послушно взяв мелкую терку. Ягоды сердито попискивали, давая густой сок, похожий на сиреневый джем с запахом малины. Запах поднялся такой, будто мы вдруг оказались на кухне, где сотня поварих готовила варенье. – Просто привыкла к нему, привязалась… да и вообще, девушкам положено выходить замуж. А Питер богат, из достойной семьи и хорош собой.

– Да, этого достаточно для привязанности, – согласился Джеймс, и я поинтересовалась:

– А вы? Вы же тоже богаты, из достойной семьи и хороши собой. Где же ваша невеста?

Сок ягод отправился в котел, а мякоть в спиртовую основу. Звучит необычно, но потом из нее получится прекрасное легкое вино: оно не даст опьянения, только тепло и веселье. Его даже детям иногда давали.

И Джеймс был прав, говоря о терке. Сока получилось намного больше, чем бывает после нарезания. И мякоть сразу же окрасила основу в чудесный сиреневый цвет с красными искорками.

– В юности я хотел создать семью, это правда, – кивнул Джеймс, и я запоздало подумала, что полезла со своими вопросами туда, куда меня не приглашали. – Но потом случилась очень тяжелая, трагическая история… и с тех пор я не состою в списке завидных женихов.

– Что за история? – сразу же спросила я и тотчас же прокляла себя за свое любопытство.

– Мешайте энергичнее, – сказал Джеймс так, словно советовал мне помалкивать и заниматься делом. – И экстракт верниля вводите тонкой струйкой… еще тоньше!

Я послушно сделала так, как было велено. Джеймс снял с полки коробочку с зернами диковида, похожими на алые птичьи черепа, и ответил:

– Моя невеста тяжело заболела. Я создал исцеляющее зелье… но оно убило ее. Вечером я передал пузырек ее отцу, а утром узнал, что Эва умерла.

Господи, это ужасно. Мысленно я стукнула себя по голове.

Зачем вообще начала задавать вопросы? Какое мне дело? Да, у моего работодателя было прошлое, но это не значит, что он должен его мне открывать.

– Это ужасно, – сказала я. – Соболезную вам.

Джеймс усмехнулся. Зерна диковида побелели и все зелье обрело нежно-розовый цвет. На поверхности проступила тонкая пленка – готово. Теперь нужно держать его в котле до полного остывания, а потом пленка превратится в корочку, и ее надо будет снять.

– Меня обвинили в преднамеренном убийстве, – признался зельевар. – Было следствие. Оказалось, отец Эвы спешил и дал шесть капель вместо пяти. А у Эвы с детства были проблемы с сердцем, и шестая капля остановила его. Все квалифицировали, как несчастный случай, я был освобожден, но сами понимаете…

– Репутацию легко разрушить, – вздохнула я и сказала: – У нас еще зелье огнестойкости.

– Да, – кивнул Джеймс. – Займемся им.

***

На следующий день я проснулась с первыми лучами солнца и услышала негромкий шум в зельеварне.

Джеймс поднялся раньше меня – или вообще не ложился. Готовился к королевскому конкурсу, на котором мы обязаны победить. Интересно, что он попросит в награду?

Я быстро привела себя в порядок, умылась и, одевшись, села возле зеркала и принялась делать прическу. Заплести косы, уложить короной вокруг головы, подобрать каждую прядь так, чтобы ни единый волосок не выскользнул.

Поверить не могу: я буду на королевском конкурсе зельеваров. Пусть как ассистентка, но все же.

Вот бы знать заранее, какие зелья потребуют сварить… Когда я училась в академии, то преподаватели рассказывали, что организаторы иногда продают списки зелий – за такие деньги, что и представить страшно.

Впрочем, если ты потом сможешь попросить все, что только захочется, тебе не нужно волноваться о деньгах. Да и Джеймс упомянул о тех, кто купил один список заклинаний, а в итоге на конкурсе были совсем другие.

Спустившись по лестнице, я обнаружила Джеймса за стойкой: внизу был открыт небольшой сейф, внутри лежали пачки купюр, и зельевар взял одну и убрал во внутренний карман щегольского сюртука.

Одет он был так, словно собирался не на королевский конкурс, а на королевскую свадьбу. Белоснежная рубашка, тяжелые золотые запонки с бриллиантами, узкие брюки, модные остроносые ботинки и бордовый шейный платок с искрами – Джеймс сейчас был настоящим светским франтом.

Услышав мои шаги, он обернулся и несколько мгновений его взгляд был рассеянным и теплым, словно зельевар смотрел не на свою помощницу, а на кого-то намного важнее и ближе. Потом он улыбнулся и заметил:

– Красивое платье. Жаль будет прятать его под халат. Вам идет темно-синий, Абигаль.

– Спасибо, – улыбнулась я и смущенно призналась: – Идем, будто на бал.

– Любите балы?

– Люблю, – кивнула я. – Но теперь вряд ли попаду на какой-нибудь. Я же изгнанница из отчего дома. Никто не станет меня приглашать, кому нужен скандал?

– Когда мы победим, – произнес Джеймс, и я невольно отметила это “когда” вместо “если”, – то вы невольно станете светской дамой. Интересной личностью. Про ваше изгнание все забудут, и ваше присутствие придаст любому балу блеск.

“Это комплимент?” – подумала я и не стала спрашивать.

– Скоро Вельтиан, начало лета, – сказала я. – Вот и посмотрим, правы вы или нет.

На Вельтиан всегда устраивались роскошные балы и праздники на свежем воздухе. Все радовались наступлению лета, долгим солнечным дням, цветам и теплым вечерам. А потом будет Сеахан, начало осени, день урожая и благословения плодов, а потом – Новый год, и я его увижу. Положу подарок под елку, зажгу свечи, испеку поленный кекс с изюмом.

А ведь боялась, что не доживу до него. Вечером, после ужина, я поднялась в свою комнату и долго крутилась перед зеркалом, высматривая, не перебралось ли пятно проклятия с руки куда-то еще. Ничего не нашла.

– После конкурса будет королевский пир, – сообщил Джеймс. – Так что домой мы с вами вернемся только под утро. Не волнуйтесь, не переживайте, держите ступку мягко, все ингредиенты вводите максимально тонкой струйкой. Скорее всего, на первом этапе будет зелье Саламандры, оно часто бывает. Фильтруйте его только через шелк, некоторые забывают об этом и берут стандартный фильтр.

Я кивнула. Из кухни выглянул Персиваль – сегодня он выглядел совершенно по-домашнему, без малейшего намека на угрозу, и мне вдруг подумалось, что теперь-то он тоже на своем месте. В доме, который нужно охранять, с людьми, о которых надо заботиться.

Потом я напомнила себе, что голему все равно. Он просто выполняет приказы, не задумываясь о них.

– Прекрасно выглядите, господа! – улыбнулся Персиваль. – Возвращайтесь домой с победой!

– Спасибо, – кивнул Джеймс. – Просто принимай заказы, пока не называя цен. Если покупателя это не устроит, пусть приходит послезавтра. Я…

Он не договорил. В зельеварню вошел Патрик – выглядел он так, словно с голыми руками вышел на битву с горным троллем и почти проиграл. Джеймс удивленно уставился на него, и Патрик мрачно ответил:

– Сцепился с Иванеско. Вот ведь наглая тварь! Решил, что его проклятия – это его личное дело! А то, что он просит за них приличные деньги – ну, это заботы джентльмена, которые никого не касаются.

– Да уж, наглая тварь, – согласилась я, и Джеймс кивнул.

– Про вас-то я и пришел поговорить, – Патрик угрюмо показал нам утренний выпуск “Ежедневного зеркала”. – Конечно, это не на первой полосе, но вас обоих там полощут в хвост и в гриву.

Он швырнул газету на стойку – Джеймс развернул ее, и я увидела статью под броским заголовком “Месть невесты?”

– Этой ночью ушел из жизни Питер Ковин, – прочел Джеймс, и я прижала пальцы к губам, сдерживая вскрик. – Достойный юноша из одного из самых влиятельных семейств столицы подавал надежды… так, ладно, тут его хвалят на все лады. А, вот! “Следователи уже установили, что его погубила отдача от разрушенного проклятия. Некоторое время назад Питер Ковин расстался со своей невестой, которая оскорбила его тем, что разорвала их помолвку. Неслыханное, возмутительное дело! Родители тотчас же изгнали негодяйку из дома, но она нашла приют у того, кого заслуженно называют…”

Он сбросил газету на пол и произнес:

– Я засужу этот листок для подтирки нахер, – покосился в мою сторону, будто вспомнил, что здесь девушка, и добавил: – Извините.

Питер мертв. Не верится.

Получил ту участь, на которую обрек меня. Мертвая рука разрушила и проклятие, и его создателя.

И конечно, во всем обвиняют ту, от которой отреклись родители. Наглую девку, которая посмела сражаться за свою жизнь.

Но я тоже имею священное и законное право на месть. Джеймса за него не наказали. И меня не накажут.

– Ничего не слышала, – сказала я, демонстративно размещая в ушах закладку из кактусовой массы и миурана. – Давайте подумаем об этом после конкурса.

Патрик одобрительно улыбнулся.

– Завидная стойкость! – похвалил он. – Тогда вперед! Подвезу вас к дворцу.