Котт в сапогах

ГЛАВА ТРЕТЬЯ, в которой повествуется о том, как благородный Конрад фон Котт посетил преудивительнейшее племя горных карликов и какой неожиданностью для него это закончилось

Мы шли всю ночь, благо погода выдалась хорошая и небо было ясным. Не сказать, конечно, что в лесу было светло как днем, но по дороге вполне можно было идти, не рискуя напороться на низко свисающий сук или споткнуться о корень. Погоню за нами так и не снарядили — видать, я здорово напугал Демьена и он решил, что повторная встреча может дорого ему обойтись. К полудню мы с Булыгой вышли к месту моего болезненного расставания с Иголкой. Я осмотрелся — ошибки быть не могло, никаких других тропок в этом месте не было, значит, лошадь ускакала по той дороге, что вела в негостеприимную деревню. Но в деревню не прискакала. Конечно; полностью доверять псу не стоило. Пусть он и показался мне слишком простоватым, чтобы специально обмануть меня — ну хотя бы из желания отомстить за расцарапанный нос, но ведь он просто мог не увидеть Иголку. Не вечно же он сидит у забора и смотрит на дорогу? Хотя… он бы наверняка почуял незнакомый запах. К сожалению, собственное мое чутье сильно уступало собачьему — для меня запах лошади давно успел выветриться, и ее след я потерял еще ночью. Оставалось предположить, что где-то по пути она свернула в лес, а там — увы, надо реально смотреть на вещи — скорее всего, ее настигли волки. Потеря Иголки меня сильно расстроила. Она и раньше была мне настоящим боевым товарищем, а с тех пор, как я стал понимать ее речь, и вовсе стала другом. Что ж, нет смысла сидеть и оплакивать Иголку — этим ей не поможешь. Надо идти…

От грустных размышлений меня отвлек тяжкий вздох. Булыга, каким-то образом уловивший мое подавленное настроение, брел понурый, загребая дорожную пыль башмаками.

— Ладно, приятель, не кисни! — решил ободрить я своего неожиданно завербованного оруженосца. — Неприятности не могут длиться вечно.

— Правда, господин черт? — немедленно воспрянул духом простак. — Значит, скоро поедим? У меня уже брюхо сводит — так есть хочется!

— Ты же только недавно смолотил целых два круга колбасы! — Меня охватило возмущение, стоило вспомнить об украденной у старосты колбасе. — Даже кусочка мне не оставил!

— Разве черти едят человеческую еду? — искренне изумился Булыга. — А священник говорил, будто бы черти, ведьмы и колдуны едят жабью икру, червей, плесень и прочую гадость.

— Гм… Ну знаешь — у всех вкусы разные, — ушел я от щекотливой темы. — Но мы говорим не обо мне, а о тебе. Ты же недавно ел. И снова голодный?

— Я всегда голодный, — покаянно развел руками гигант. — С детства это у меня. Тятя меня потому и прогнал. Не сразу, правда, сначала надеялся, что у меня это пройдет. Ну и я же поначалу много не ел — маленький был. Подумаешь — горшок сметаны! Там и сметаны в том горшке-то всего ничего. Если бы я к нему ковригу хлеба не припас, так бы и голодным остался!‥ Ну… вот… Когда мне десять зим исполнилось, тятя стал дверь в погреб от меня запирать. Но мне-то что те запоры? Я же глупый был — подойду, учую, как соленья да колбасы пахнут, надавлю плечом — дверь с петель и соскочит. Пока тятя на шум прибежит, окорока-другого уже и нет. И бил он меня, и к знахарке водил, и к священнику водил — бесов изгонять — все без пользы. Побои его мне уже тогда были как быку комариные укусы, знахарка нас прогнала: пока они с тятей разговаривали, я у нее весь запас лечебных корешков и грибов съел. А священник сказал, что во всем виноваты какие-то гены и он ничего с этим поделать не может. Сказал, чтобы тятя дурью не маялся и к какому-нибудь делу меня приспособил. Видать, какие-то особенно зловредные бесы в меня вселились, с которыми даже церкви не сладить. А работа у меня никакая не ладилась. Очень уж все инструменты хлипкие какие-то — все ломается в руках. Вот только деревья хорошо у меня валить получалось, к этому делу меня тятя и приставил. Вроде неплохо начали жить — я в лесу деревья валю и в село притаскиваю, тятя их на доски распиливает и продает. Но потом приехал барон, которому принадлежали наши земли, и начал ругаться и называть нас ворами — мол, мы его лес крадем. Вот ведь жадный человек был — подумаешь, несколько деревьев у него повалили…

— Был?

— Ну-у-у… он сначала-то кричал, а потом распалился, меч выхватил и на нас коня направил, хотел нас с тятей собственноручно зарубить. Я испугался! А там как раз бревно лежало… Я очень испугался! — Булыга грустно вздохнул. — Ну потом, когда их похоронили…

— Их?

— Э-э-э… Ну с бароном несколько стражников было. Две дюжины… Но половина успела убежать!!!

— Ага… понятно…

— Ну вот… Тятя сказал: мол, хорошо, конечно, что одним кровопивцем на земле меньше стало, но другие сеньоры все равно так этого не оставят. А двенадцатилетний ребенок не сможет победить целую армию. Да и прокормить меня все труднее становилось. В общем, тятя сказал, что мне уходить надо и никому про свою силу не рассказывать… Ой! А я вот вам рассказал! Ну да ведь это не считается — вы же черт, значит, и так все знаете. Небось тот барон вам в аду про меня рассказывал?

— Угу, именно он, — хмыкнул я. — И что дальше было?

— Да в общем-то ничего, господин черт. Бродил я из села в село, пытался как-то прокормиться…

— Ну я смотрю — это тебе удалось довольно неплохо.

— Плохо, господин! Иногда — хорошо, но чаше всего — плохо. Меня охотно в батраки брали — я ведь сильный. Хозяин скажет силу показать, дык я телегу за ось приподниму или подкову в руке сломаю — меня сразу и берут. А потом, как увидят, сколько я ем, тоже сразу и выгоняют. Только прежний господин староста хорошо ко мне относился. Он один жил — жена от него ушла давно, а другую он брать не стал — видать, прежнюю любил сильно. Детей у него не было, а сам он уже старый был, ему трудно с хозяйством приходилось, вот он меня и взял к себе вроде как и батраком, и в поле работать, и дома по хозяйству помогать. Я-то к тому времени уже половчее стал, научился не всю силу в старание вкладывать, так что инструмент ломать почти перестал. Эх, хорошо у старосты жилось, кормил он меня от пуза…

— Кстати, о старосте. Что с ним на самом деле произошло?

— Не знаю я, господин черт. Честное слово — не знаю. Только лег спать, слышу, за стеной кто-то ходит и разговаривает. За стеной — это, значит, у хозяина. А я, значит, в чулане спал. Рядом с кухней — хорошо…

— Ты не отвлекайся. Что ты услышал?

— Ну что… Сначала хозяин говорил. Потом ему кто-то отвечать стал — голос такой противный, тонкий… Потом они вроде как ругаться стали. Кричать друг на друга. Они долго кричали, я аж опять засыпать стал, и тут вдруг дом загорелся. Я хотел хозяина спасти — честное слово хотел! — вышиб дверь в его комнату, но за ней сплошь огонь, даже не видно ничего. Тогда я из кухни во двор выскочил, дом обежал — думал, там, может, через сени или через окно как… А дом уже весь полыхает. Никогда не видал, чтобы так сразу пожар разгорелся. Тут народ начал сбегаться, попытались тушить — да куда там! Еле-еле соседние дома уберегли. А потом Демьен ко мне подошел и говорит, мол, тебя винят в смерти старосты. Хотят повесить. Беги, мол, пока есть возможность. Ну а я что? В селе мне по-всякому делать больше нечего было, я и ушел.

— Любопытно… — Я-то было заподозрил в убийстве прежнего старосты Демьена и его жену, но голоса супругов вряд ли можно было назвать тонкими. — А ты по голосу никого не узнал?

— Не, у нас в селе таких точно нет. Это небось бергцверг какой-нибудь был.

— Кто?

— Бергцверг… ну у них город в здешних горах. Миль десять через лес.

— Мне говорили, леса дальше непроходимые.

— Дык это вам в Либерхоффе так сказали? Тю! Для этих горожан любой лес непроходимый. Да и бергцверги все одно под землей ходят — очень быстро. Где захотят, там наружу и вылезут… Странно, господин черт, что вы про них не знаете. Я думал, они вам вроде как родня.

— Э-э-э… ну когда столько родни, всех просто не упомнишь, — выкрутился я. — Значит, эти «горные карлики» в селе появлялись?

— Появлялись, еще как появлялись. У них же там под горой ничего, окромя грибов, не растет. А если одними грибами питаться — так и затоскуешь. Оно, конечно, даже грибы лучше, чем ничего. Особенно если на масле их поджарить…

— Булыга, не отвлекайся! — зарычал я, перекрывая голодное урчание в животе.

— А?

— Ты говорил, что бергцверги раньше часто в деревню приходили!

— А, ну да. Так они и сейчас приходят. Они овощи всякие скупают. На обмен золото приносят и камешки драгоценные. У нас давно порядок такой заведен — все овощи селяне сносят в погреб к старосте. Потом ночью приходят карлики, еду забирают, а на следующий день староста каждому его долю золотом отдает. Бергцверги людей не любят, а торговать как-то надо, вот такой порядок и завели, чтобы, значит, только с одним человеком дело иметь. В ту ночь они как раз должны были за новым урожаем прийти. Вот я и думаю — там бергцверг в комнате был…

— Вот оно как. Значит, все-таки народец тут благодаря огородам живет… Но зачем этим самым бергцвергам было убивать старосту?

— Я не знаю… Может, что-то не понравилось. Или платить не захотел, сколько хозяин запросил.

— Интересно, а золото и камни на пожарище потом нашли? — задумчиво пробурчал я под нос. — Иначе зачем бы Демьен тебя так спешил спровадить?

— Я не знаю, господин…

— Это был риторический вопрос, Булыга…

— Рито… что?

— Риторический… Э-э-э… забудь.

— Спасибо, господин.

Я тихо выругался. Ну а с другой стороны — что тут поделаешь? Бедолага не виноват, что мозгов ему отмерено маловато. Да и то сказать — даже среди благородных людей, с коими сводила меня судьба, встречал я немало таких, что Булыга в сравнении с ними просто Сократ и Цицерон в одном лице.

Между тем разговор о горных карликах навел меня на одну здравую идею. О всяких волшебных существах, называемых обычно «древним народцем», мне доводилось слышать и раньше. Я, конечно, будучи воспитан отцом в прогрессивных идеях, считал эти рассказы глупыми сказками. Но ведь я и колдовство считал глупыми сказками и шарлатанством! Приходится признать — непосредственное столкновение с «глупыми сказками» здорово повлияло на мои взгляды! Если человека можно обратить в кота, то почему бы не существовать горным карликам? Если бергцверги — не просто племя низкорослых людей, а именно «древний народец», то они владеют волшебными силами. Может быть, они согласятся снять с меня заклятие?

— Так, Булыга, разворачивайся — у нас новая цель! Мы отправляемся к этим твоим бергцвергам!

— Ой-ой! — Гигант тяжело рухнул на задницу и обхватил голову руками. — Не губите, господин черт!

— Ну что еще? — недовольно проворчал я. — Тебя и там не любят?

— Не любят, — обреченно кивнул Булыга. — Бергцверги, господин черт, вообще никого не любят. Вас-то они, может, и не тронут — родственник как-никак. А мне пропадать…

— Ерунда. Я не позволю им причинить тебе вред. — Я постарался придать голосу уверенность, которой на самом деле совсем не испытывал. — Вставай и пошли! Или прямо отсюда отправимся в ад!

Встать-то Булыга встал и даже пошел, но стонов, охов и жалоб при том издавал столько, что начал я уже подумывать — так ли уж тяжело будет путешествовать в одиночку? Зарыть, допустим, меч где-нибудь в приметном месте, а мешок с мундиром и сапогами я как-нибудь уж смогу нести. Нытика же этого отпустить — пусть катится на все четыре стороны. Под эти здравые рассуждения и нескончаемый поток жалоб я незаметно задремал и проснулся, только когда разбойник вышел к опушке леса и остановился. Спрыгнув на землю, чтобы размять ноги, я на всякий случай вновь обнюхал дорогу. Да, Иголкой здесь и не пахло. Бедная моя боевая подруга! Какая нелепая смерть для лошади ландскнехта!

— Ну что же, в село нам соваться не стоит, значит, обогнем его по кромке леса.

— Я знаю тут несколько звериных тропинок, господин черт. Только пообещайте, что защитите меня от карликов!

— Обещаю, обещаю! — чуть не рассмеялся я. Надо же! Эта гора мышц, в одиночку истребившая баронский отряд, боялась каких-то карликов! — Я же сказал — не тронут они тебя! Пошли уже…

Тропки и впрямь оказались звериными — человек, особенно габаритов моего разбойника, вынужден был пробираться с большим трудом. Я трусил вслед за Булыгой, снедаемый нетерпением и тревогой.

— Ну что, далеко еще до этих чертовых карликов?! — наконец не выдержал я.

— А что тебе за дело до нас? — ответил кто-то.

— О! — обрадовался Булыга. — Кажется, мы пришли, господин…

— Это точно, громадина. Только я бы на твоем месте не радовался.

— Эй, любезнейший! — Я огляделся, принюхался, но так и не обнаружил говорившего. — Вышел бы, показался. А то неудобно так разговаривать…

— Зато мне удобно держать вас на прицеле. Говорите — зачем пришли в наши земли?

— Пугните их, господин черт! — азартно прошептал Булыга. — Превратитесь в дракона. А то чё они!

— Черт? — Невидимый наш собеседник, к несчастью, прекрасно расслышал шепот разбойника. — Черт? Это кто там из вас черт? Вот этот жалкий человечишка в шкуре не менее жалкого домашнего животного? Ой, не могу — насмешил так насмешил!

— Что же вы, господин черт? Господин… — Булыга растерянно уставился на меня.

— Э-э-э… Сейчас не время, Булыга. — Еще не хватало оправдываться перед простолюдином! Я надменно уставился в глубину леса и произнес: — Капитан Густав Конрад Генрих Мария фон Котт просит аудиенции у… э-э-э… почтенного короля бергцвергов!

— Ишь фон-барон! — На невидимого нахала мои слова явно не произвели особого впечатления. — Нету у нас короля. Ни почтенного, ни малопочтенного. Начальник Участка вас примет, если доложите по форме, кто вы такие и зачем приперлись. Может быть, примет.

— Я… я пришел… мне нужна помощь знающего волшебника. — Я спиной чувствовал взгляд Булыги. — Меня… э-э-э… случайно превратили в это животное. Я надеялся…

— Понятно, — оборвал меня нахал. — А что за гора мяса у тебя за спиной?

— А… На него не обращайте внимания. Это местный селянин, согласившийся проводить меня к вам. Он уже уходит…

— Никуда он не уходит. Начальник Участка решит, что с вами обоими делать. Вы нарушили запрет, зашли к закрытую зону, видели наши секреты…

— Но мы ничего не видели! — запротестовал я, но в тот же момент земля ушла у меня из-под ног. Рядом что-то испуганно завопил Булыга. Мы катились по крутому склону в полной темноте, потом склон закончился, я больно шлепнулся боком на каменный пол и немедленно откатился в сторону. Вовремя — в следующее мгновение пол содрогнулся от падения Булыги. Вспыхнул неестественно яркий и ровный свет.

— Теперь увидели, — раздался все тот же голос совсем рядом.

Мы очутились в низком овальном помещении, как мне показалось — целиком вырубленном в камне. Одну из стен занимало загадочное приспособление, напоминающее трубу астролога и часовой механизм одновременно. В кресле перед приспособлением восседал странного вида человек. Я инстинктивно встряхнулся и встал на задние лапы, дабы незнакомец не вообразил, что я ему кланяюсь. Теперь мне стало понятно, почему человек показался мне странным: он был лишь на голову выше меня. Впрочем, недостаток роста компенсировала ширина — больше всего незнакомец напоминал вырубленный из серого камня куб. Причем скульптор не особо утруждал себя проработкой деталей, так что лицо получилось карикатурно грубым. Но маленькие глазки, поблескивавшие из-под утесоподобных надбровных дуг, явно принадлежали существу очень хитрому и ехидному. Одежда бергцверга была столь же странной, как и его внешность, — очень простого покроя камзол и штаны из грубой серой ткани были сшиты в одно целое без всяких признаков шнуровки или пуговиц, так что непонятно было, как карлик умудрился это на себя надеть. Возможно, конечно, что одежду сшили прямо на нем, но тогда как он справлял естественные надобности? Или у бергцвергов их нет? В правой руке гном держал нацеленный на нас пистолет с четырьмя стволами, а в левой сжимал курительную трубку. Эта трубка произвела на меня даже большее впечатление, чем угрожающих размеров пистолет. Табак не так давно вошел в моду благодаря голландцам и англичанам и до сих пор оставался довольно дорогим удовольствием. То ли коротышка занимал немалый пост в иерархии бергцвергов, то ли «горные карлики» и впрямь бессовестно богаты.

— Ну чего уставился? — довольно недружелюбно проворчал бергцверг. — Стой смирно, сейчас за вами придут.

Не успел я ничего ответить, как в глубине коридора раздались торопливые шаги, и вскоре нас окружило пятеро таких же кубических угрюмых карликов в серых одеждах и с такими же громадными пистолетами.

— Так, парни, ведите этих двоих в Контору. Этот, который с хвостом, из благородных. Хочет с Начальником Участка говорить. А этот здоровенный — крестьянин из нашего села, сопровождал его. Только я что-то не помню там такого мордоворота. Надо разобраться.

— Будет сделано, гражданин Коленвал! — браво отрапортовал один из бергцвергов и ткнул меня в спину пистолетом. — Двигай, негражданин.

Хотя слова карликов остались для меня не совсем понятны, нацеленное промеж лопаток дуло вполне доходчиво подсказало, что от меня требуется. Вели нас довольно долго, невыносимо хотелось опуститься на четыре лапы, но показывать слабость перед какими-то подземными коротышками я не желал. Булыге тоже приходилось несладко — коридор, вполне широкий и высокий для бергцвергов, совершенно не был рассчитан на человека. Бедолаге Андрэ пришлось сложиться чуть ли не пополам, притом он постоянно задевал плечами стены, спотыкался и толкал сопровождающих нас конвоиров. Бергцверги, впрочем, на эти толчки, способные свалить средних размеров быка, реагировали примерно так же, как и каменные стены. То есть никак.

Наконец коридор и вместе с ним наши мучения закончились. Шедший впереди бергцверг открыл толстую металлическую дверь, и мы вошли в просторный зал. Ну… просторный для гномов, конечно. Булыга стоял, почти упираясь макушкой в потолок, сводя одним этим на нет все великолепие зала. А зал был действительно великолепен — пол из затейливо подобранных мраморных плиток разного цвета, немыслимо гладких и уложенных так плотно, что казался единым целым. Это огромное каменное зеркало отражало в себе блеск самоцветов, покрывавших стены зала сплошным ковром. Своды потолка, подсвеченные спрятанными светильниками, восхищали искусными мозаичными картинами, несколько однообразными, впрочем, на мой взгляд — на всех изображены были бергцверги, выполнявшие какие-то действия с разнообразными незнакомыми мне механизмами. То есть я не хочу сказать, что хорошо разбираюсь в механике, если не считать осадных и оборонительных механизмов. Но то, что было изображено на мозаиках, не походило ни на что из мира людей. О том, что это именно механизмы, я догадался исключительно по тому, что в некоторых из них наличествовали шестеренки. Из-за одинаковой одежды и практически одинаковой внешности все изображенные карлики казались копиями друг друга, и мне пришло в голову, что неплохо было бы на месте художника приписать рядом с каждым кто есть кто. А заодно — что происходит на картине, на случай, если в зал забредет чужой человек… Впрочем, судя по приему, чужаков здесь не жаловали.

Между тем один из конвоиров куда-то ушел, вернулся через пару минут и важно заявил:

— Начальник Участка примет вас. Следуйте за мной.

Чувствуя, как под шерстью бегают мурашки, я заковылял вслед за карликом. Мы прошли в примыкающую к залу комнату, тоже довольно просторную… до того момента, как внутрь протиснулся Булыга. Сидевший за массивным столом карлик даже отодвинулся, чтобы видеть его целиком.

— Вы… э-э-э… это что такое? — неожиданным дискантом вопросил карлик нашего сопровождающего.

— Это к Начальнику Участка, гражданка Шестерня, — просипел придавленный к стене карлик. Тут я сообразил, что у сидящего за столом бергцверга нет бороды, зато присутствуют два выдающихся полушария под серой тканью. Надо же, значит, у гномов все как у людей… В связи с этим открытием вопрос со странной одеждой вновь завладел моим воображением. — Гражданин Коленвал должен был прислать депешу.

— Проходите, гражданин Маузер. — К гномихе вернулась ее невозмутимость. — И эти неграждане пусть проходят, их ждут.

За следующей дверью оказался зал, лишь немногим меньше того, который мы только что миновали, но гораздо менее роскошный. Никаких украшений, сплошной строгий серый камень на полу и стенах. Лишь красная ковровая дорожка от самой двери и до письменного стола в глубине нарушала эту скромную серость. Стол также демонстрировал собою образец утилитарности — просто куб из однотонного мрамора. За столом восседал карлик с неожиданно коротко остриженными седыми волосами и небольшой бородкой. Он без особого интереса взглянул на нас и, кивнув, продолжил что-то быстро писать, непонятно бормоча под нос:

— Согласно параграфу девять статьи сто восемь подраздела девять бис… Имя, фамилия, происхождение, род занятий?‥ следует незамедлительно составить… Что молчите? Я вас спрашиваю!‥ отчет по проведенным мероприятиям… Ну?!

— Назовитесь же, — прошептал вошедший с нами карлик. — Вы нерационально тратите время Начальника Участка.

— Так это он нам? Гм. — Я собрался с мыслями и как можно значительнее произнес: — Капитан Густав Конрад Генрих Мария фон Котт к вашим услугам. Я…

— Несущественно. Значит, человек… — поднял глаза от своих бумажек бергцверг. — Офицер. Судя по имени — из дворян. А этот молодой человек? Я давно не видел людей, но, если память мне не изменяет, раньше они были мельче.

— А? — в своеобычной манере отреагировал Булыга.

— Это Андрэ, крестьянин из соседнего села. Он просто сопровождает меня…

— Понятно. — Гном уже потерял к нам интерес и опять уткнулся в бумаги. — По пункту первому означенного циркуляра… Что вы стоите? Я вас уже внес в реестр. Можете идти.

— Куда идти?

— Как куда? Куда шли, туда и идите. — Начальник Участка сердито уставился на нашего конвоира. — Гражданин Маузер, почему посторонние до сих пор в моем кабинете?

— Постойте! — Я попытался оттолкнуть конвоира — все равно, что толкать скалу. — Вы нас даже не выслушали!

— Негражданин, что вы себе позволяете? — возмущенно фыркнул Начальник Участка. — Здесь вам не тут! Здесь граждане работают! Ваши заявления будут рассмотрены в установленном порядке. Покиньте помещение.

Видимо, слова карлика были каким-то особым заклинанием, потому что меня охватила непривычная апатия и я послушно проследовал за нашим конвоиром. На выходе гномиха выдала нам с Булыгой по какой-то бумажке с цифрами, после чего мы вновь оказались в роскошном зале.

— Не поведу я вас к остальным. — Наш конвоир выудил из кармана трубку, неспешно набил табаком, со вкусом затянулся. — Куда вас там? И сами задохнетесь, и граждан передавите. Здесь будем ждать.

— Чего ждать-то? — Меня так и подмывало выгнуть спину и зашипеть. — Он даже не стал меня слушать!

— А зачем? — невозмутимо пожал плечами бергцверг. — Вот что ты хотел ему сказать? Что хочешь вернуть человеческий облик? Да? Ну так он это и так знает. Даже я это знаю. Или Булыга что-то хотел ему сказать?

— А?

— Вот видишь. Он вас в реестр внес, заявки ваши рассмотрят… ну-ка дай на твою карту глянуть… так, у тебя номер сто двадцать шестой, у твоего спутника — сто двадцать пятый. Вот видишь, перед тобой сто двадцать шесть заявок, это хорошо — обычно бывает больше. К концу дня наверняка ваши дела рассмотрят и примут решение.

— Безумие какое-то… — проворчал я, несколько успокоенный уверенным тоном собеседника.

— Нормальный рабочий процесс, — пыхнул ароматным дымом бергцверг. — Представляешь, что было бы, выслушивай Начальник Участка каждого, кто приходит с заявкой?

— А что было бы?

— Эффективность производства упала бы! — значительно поднял палец карлик. — Вам, людям, этого не понять еще лет двести…

Я воспользовался советом нашего каноника: «Хочешь, чтобы о тебе шла слава как о человеке многомудром, — больше молчи». Не знаю, что имел в виду бергцверг, когда говорил об эффективности, но ожидание наше затянулось едва ли не до самой ночи. Правда, здесь — под землей — ночь никак не отразилась на поведении бергцвергов. Коротышки продолжали деловито сновать туда-сюда, груженные какими-то инструментами и кипами бумаг. Возможно, впрочем, что эти существа и не нуждаются в сне, я же успел несколько раз задремать и проснуться под нескончаемую болтовню нашего конвоира. Булыга тоже весь измаялся, но по другой причине — здоровяка все сильнее мучил голод. Да и я был бы не прочь чего-нибудь перекусить.

— Послушай, уважаемый! — прервал я очередную непонятную сентенцию нашего сопровождающего. — А нет ли у вас здесь какого трактира или кабака?

— Трактира? Кабака? — Гном вытаращился на нас, словно я спросил про дом с непотребными девками, а он как минимум папа римский.

— Ну хоть самого захудалого трактира? — не терял я надежду. — Нас вполне устроит.

Булыга оживился и закивал, всем своим видом демонстрируя, как его устроит даже самый захудалый трактир. Даже просто лоток с горячей требухой — тоже вполне устроит. Однако по маловыразительному лицу бергцверга отчетливо читалось, что надежды наши напрасны.

— Понятно. Вы что же, не только не спите, но и не едите?

— Почему это? Едим. У нас в каждом секторе есть высокотехнологичные общественные едальни. Но там питаются только работники данного сектора. А вы ни к какому сектору не приписаны.

— Э-э-э… а можно нас как-то приписать? Ты не беспокойся, деньги у меня есть, — вспомнил я о паре золотых, которые так и не успел потратить.

— Как это — приписать? — изумился бергцверг. — Совершенно невозможно! Когда бергцверг рождается, он автоматически приписывается к тому сектору, в котором родился. Там он работает, там он и питается. И живет там же.

— А… а если он захочет жить в другом месте?

— Как это?

— Ладно, забудь. Так что же нам делать? Мой оруженосец сейчас потеряет сознание от голода. Думаю, это будет серьезным нарушением порядка.

— Сознание? — Бергцверг взглянул на Булыгу, который немедленно закатил глаза и начал пошатываться. — Чтоб меня обвалом накрыло! Эй! Подожди… Тут не положено сознание терять! Не вздумай! Меня же отправят щебенку выгребать! Сидите здесь, я сейчас что-нибудь придумаю!

— Молодчина! — подмигнул я враз «пришедшему в себя» Булыге.

Примерно через полчаса Маузер вернулся с подносом, уставленным мисками. Судя по запаху, это были всего лишь вареные овощи — даже без мясной подливы. Но я так проголодался, что готов был грызть сырой лук. О Булыге и говорить нечего — он опустошал миски с завораживающей скоростью. К счастью, еды было много — то ли бергцверг учел размеры Булыги, то ли гномы и сами далеко не дураки поесть.

— Пришлось обмануть дежурного по пищеблоку, — грустно вздохнул гном. — Сказать, что беру для себя…

— Это серьезное нарушение? — спросил Булыга, отрываясь от вареной репы. — Тебя накажут?

— Да… то есть нет… То есть это нарушение порядка, конечно, но меня не накажут, потому что иначе было бы еще более серьезное нарушение порядка.

— Так чего ты страдаешь? — удивился я, отодвигая миску. Невероятно, насколько быстро утоляют голод вареные без соли и мяса овощи.

— Вам не понять этого, вы же люди. Есть установленный порядок, благодаря которому многие поколения гномов живут спокойно и счастливо. Каждый с рождения знает свое место в этом порядке, свои обязанности и права. Мы следуем порядку, и потому у нас не бывает конфликтов, несчастий и всяких катастроф, коими изобилует жизнь людей. А я этот порядок нарушил…

— Но ведь случай был такой, которого не предугадаешь.

— Вот именно! — еще больше расстроился гном. — С вами, с людьми, никогда заранее ничего не угадаешь. А потому — вечно какие-то проблемы и нарушение порядка.

— Не расстраивайся. Сейчас ваш Начальник Участка наши просьбы рассмотрит, мы уйдем и нарушать порядок больше не будем.

— Это точно… — Тут крошечные глазки гнома изумленно округлились, а трубка выпала из руки. — Что за!‥

Я обернулся. От дверей к нам торопливо семенил сам Начальник Участка, за которым едва поспевала мадам Шестерня. Судя по их виду, случилось какое-то совсем уж вопиющее нарушение порядка, и виной тому были мы. Булыга, видимо придя к тому же выводу, стремительно доел все, что оставалось в мисках, облизал их и застыл с покорным выражением на лице.

— Ужасно! — завопил Начальник Участка, подбегая почему-то именно к разбойнику. — Это, неграждане, уже какой-то саботаж!

— А?

— Если вы насчет еды беспокоитесь, то зря. Я готов заплатить, хотя, если по чести признать… — попытался я внести ясность, но меня никто не слушал.

— Ужас! Катастрофа!

— …повара вашего надо гнать.

— Разрушение! Гибель!

— Гражданин Штуцер, вам нельзя волноваться! На вас ответственность за Порядок!

— Это наша погибель!

— Совершенно с вами согласен! Вареная репа с вареной капустой — натуральная погибель для желудка…

— А?

— Особенно в закрытом помещении, — закончил все-таки я.

Начальник Участка перевел взгляд на меня и стал какого-то странного цвета. Приглядевшись, я сообразил, что это он так краснеет. Точь-в-точь командор д'Брэ — тот тоже, бывало, когда пребывал в гневе, так же краснел, только у покойного д'Брэ морда от природы была белая, а у Начальника Участка — серая…

— Плевать на еду! — взвизгнул неожиданным тенором бергцверг, потом вдруг сразу обмяк и уселся на пол, обхватив голову. — Кого вы с собой притащили, капитан? Вы погибель нашей системы притащили!

— А?

— Э-э-э… — для разнообразия поддержал я оруженосца. — Булыга? Погибель системы?

«Погибель системы» таращил глаза на гнома и всем своим видом демонстрировал полнейшую безобидность.

— А вы не ошибаетесь? Нет, я, по правде говоря, знаю этого юношу всего пару дней, но он совсем не производит впечатление опасного… То есть производит, конечно, но только внешне. По сути же он кроток, аки голубь. Ну или агнец. В крайнем случае — теленок… К тому же хочу заметить — проблема решается совершенно просто — вы расколдовываете меня, и я ухожу. И погибель уходит вместе со мной…

— Капитан… замолчите, — устало проворчал бергцверг. — У меня и так голова болит. Ваша просьба уже рассмотрена и по ней дан отрицательный ответ. Основное правило наших взаимоотношений с людьми — не вмешиваться в ваши конфликты. Это позволяет нам сохранять мир уже много сотен лет.

— Да о чем вы?! Кто с вами воевать будет, если вы мне поможете? Фокусник-шарлатан и его подружка?

— Дело в принципе. Один раз нарушишь правило в мелочи, потом в чем-то большем, а потом правило перестанет быть правилом.

— По-моему, это бред. Среди моих предков был один доблестный рыцарь с такими же фанабериями в голове. Отправляясь в крестовый поход — не помню уже, в какой по счету, он таскался в Святую землю каждый раз, стоило кому-то кинуть клич, — дал обет не произносить ни слова до конца похода. И тупо держался этого обета несколько месяцев. А потом как-то ночью вышел из лагеря по нужде — на звезды полюбоваться или там еще что сделать. Полюбовался он, значит, на звезды, возвращается назад и в темноте натыкается на караульного. Тот кричит, как положено: «Стой, назовись или буду стрелять!», а предок мой молчит — обет же! Ну и получил стрелу в плечо. Но он и тут помнил про обет и молча продолжал идти вперед. Караульный, видя такое дело, пускает в него еще одну стрелу и попадает в бедро. Мой богобоязненный предок продолжает молча хромать вперед, надеясь, что успеет добраться до караульного и быть узнанным, прежде чем его окончательно изрешетят. Караульный, видя, что утыканный стрелами человек молчит и направляется к нему, вообразил, что на него нападает восставший из могилы мертвец.

К чести его надо сказать — пост он не покинул, хотя мне кажется — просто от страха не смог, зато воплями своими перебудил весь лагерь. Когда же славный рыцарь подобрался совсем близко, караульный, вопреки надеждам моего предка, вовсе не стал разглядывать молчаливого пришельца, а от души приложил его палицей. Бедный мой предок, и без того уже дважды раненный, упал, но продолжал мужественно молчать, даже когда прискакавшие на вопли караульного рыцари несколько раз случайно проехались по нему в темноте.

В конце концов его обнаружили и, к счастью, узнали. В общем, когда его несли в лазарет, то в дополнение ко всем несчастьям уронили. Тут-то он все, что думает о боевых товарищах, о караульном, о стрелах, о Боге и Богоматери, и высказал. Получается, и обет нарушил, и дырки в плече и ноге получил, в лоб палицей схлопотал, кони его копытами истоптали, да еще и священник, который его услышал, наложил строжайшую епитимью за богохульство. Ну и кто он после этого? — Тут я заметил, что гном как-то нехорошо смотрит на меня, и решил, что пора сменить тему. — А, кстати! Что за погибель несет мой оруженосец вашей системе? По мне — он совершенно безобиден… когда сыт, во всяком случае.

— Уф… Он — корень из минус единицы.

— Гм… Вот в арифметике я никогда не был силен. Поясните по-человечески.

— Это трудно объяснить по-человечески, — вздохнул Начальник Участка. — Поймите, основой основ нашего существования является порядок.

— Это нам уже объяснили. Порядок есть порядок.

— Вы не понимаете. Это не просто порядок, а Порядок. — Гном сумел голосом выделить большую букву, с которой он произнес это слово. — Его недопустимо нарушать, иначе катастрофа. Рано или поздно. Этот юноша несколько лет назад был батраком у старосты деревни, с которой мы имеем торговые контакты. Так вышло, что староста нарушил договор, существовавший между нами, и поставил наше поселение под угрозу.

— А что произошло-то? — заинтересовался я. — В селе никто толком ничего не знает.

— Согласно уговору, мы поддерживали отношения с одним человеком — старостой деревни. Это условие мы ввели специально, чтобы свести контакты с людьми, а значит, риск непредвиденных ситуаций к минимуму. Даже дни, когда наш посланец забирал припасы и отдавал плату, были тайной. К сожалению, староста каким-то образом раскрыл эту тайну другому человеку — Демьену Решти. А может быть, тот и сам пронюхал и явился в дом старосты, когда наш посланец как раз передавал оговоренную ранее плату. Демьен нагло потребовал увеличить сумму почти вдвое. Староста попытался его урезонить, но Решти заявил, что старик слишком глуп и не может как следует позаботиться об интересах односельчан. Разыгралась безобразная сцена… увы, наш посланец оказался несдержан и допустил ошибку. В результате случилось несчастье — староста погиб, дом его сгорел. Вот вам яркий пример того, как одно мелкое нарушение порядка тянет за собой целую лавину проблем. Мы не успели вывезти собранные продукты, а драгоценности, собранные в уплату, наш посланец потерял во время пожара — он сам сильно обгорел и чудом остался жив. Мы потеряли надежного и нелюбопытного партнера в лице старосты и получили взамен наглеца Решти, который постоянно нарушает обязательства и взвинчивает цены. К тому же Демьен обвинил в гибели старосты его батрака — Андрэ. Который сейчас сидит здесь!

— Я что-то плохо понимаю… Вы же по-прежнему ведете дела с деревней. С тем самым Демьеном, который вас обманул!

— Да. Это и есть одно из последствий. Мы не должны нарушать порядок и иметь дело с ненадежным человеком. Но нам нужны овощи и фрукты! Когда эта проблема встала перед нами, я принял решение — конфликт был между двумя людьми, а мы не вмешиваемся в человеческие конфликты. Значит, мы можем иметь дело с человеком Демьеном Решти.

— Не сказал бы, что формулировка идеально честная…

— Я знаю! — вспыхнул гном. — Знаю… Это было второе нарушение Порядка, уже более существенное. Но я надеялся, что все последствия останутся на поверхности. Но вот явились вы — вместе с Андрэ. Согласно Порядку я должен решить его проблему, ведь его обвинили в убийстве, которого он не совершал, по нашей вине. Но я не могу этого сделать, потому что тогда я вмешаюсь в конфликт между людьми. И, кроме того, я рискую лишить наше поселение одного из основных источников пищи. И получается, что бы я ни решил, это будет очередное нарушение Порядка, еще более глубокое.

— Да-а-а, кажется, начинаю понимать, — хмыкнул я. — Но не могу сказать, что сочувствую.

— Сочувствуете? Да я же вижу — вы злорадствуете! Впрочем, что еще ждать от потомка обезьян?

— Я своих предков знаю до самого Зигфрида, так что не надо мне тут про обезьян! — оскорбился я. — А вы что, ждали, что я вам буду сочувствовать? Из-за вашего Порядка я, между прочим, не могу вернуть себе человеческий облик! Так что — поделом! Впрочем, если хотите, могу подсказать выход.

Бергцверги с надеждой уставились на меня.

— Выход очень простой. Попросите Андрэ отказаться от претензий к бергцвергам.

— Как это? — изумился Начальник Участка. — Он же…

— Он согласится. — Я повернулся к Булыге. — Андрэ, у тебя есть претензии к бергцвергам?

— А? Это… А что это за пер… пертензии? У меня ничего такого нету — я в прошлом месяце мылся!

— Андрэ, слушай внимательно и попробуй понять, о чем идет речь. — Я подошел вплотную к разбойнику и тихо сказал: — Это из-за бергцвергов погиб старик. Понимаешь? Ну вот… Ты можешь потребовать, чтобы они подтвердили перед твоими односельчанами, что ты не виноват. Не понимаю почему, но они считают, что обязаны это сделать. Ну закон у них такой. Но они очень не хотят этого делать. Ты хочешь отсюда выбраться?

— А то! Тесно мне здесь…

— У нас есть два варианта — либо ты не станешь требовать оправдать тебя и мы уйдем сегодня же, либо потребуешь, и они будут долго решать что делать.

— Они не станут меня защищать, — с неожиданной проницательностью заявил Булыга. — И в село я не хочу возвращаться — что мне там? Старосты больше нет, а другие меня в батраки не возьмут — там все меня знают. Я пойду с вами, господин…

— Ну и отлично. — Я обернулся к гномам. — Он отказывается от претензий.

— Навсегда?

— Навсегда.

— Сейчас, сейчас… — Начальник Участка что-то быстро накорябал на листе пергамента. — Пусть подпишет здесь…

— Андрэ, поставь здесь крестик… Хорошо. Теперь мы можем уйти?

— Конечно. Но… вы меня удивили, капитан.

— Думали, я стану вас шантажировать?

— Признаться…

— Признаться, была у меня такая мысль, — кисло усмехнулся я. — Не знаю, почему я решил этого не делать.

— Спасибо, капитан. Знаете, я не могу нарушать Порядок и вмешиваться в конфликты между людьми. Но я могу подсказать вам, что в секторе два проживает один старый специалист по человеческой магии. Вот гражданин Маузер прекрасно знает его. И если вы случайно будете проходить мимо, он ведь не сможет помешать вам навестить почтенного бергцверга — просто с целью проконсультироваться. А во время консультации чего только не случается, заклятия — такая ненадежная материя…

— Да, я думаю, нам стоит посетить этого почтенного чело… бергцверга. Спасибо, гражданин Штуцер. Прощайте!

— Прощайте, удачи!

Мы довольно долго блуждали по переходам и пещерам, пока наконец Маузер, руководствуясь одному ему известными признаками, не остановился перед дверью, ничем не отличавшейся от нескольких сотен других, мимо которых мы прошли, и забарабанил в нее изо всех сил.

— Гражданин Эйсмарх! Гражданин Эйсмарх, вы дома?‥ Дядюшка Эйс, к вам гости! Откройте, я ведь знаю — вы дома!

— И вовсе незачем кричать об этом на весь сектор, — донеслось раздраженное ворчание из-за приоткрывшейся двери. — Я, хоть ты, конечно, вправе не поверить старому Эйсмарху, делом тут занимаюсь. Если бы я хотел пригласить к себе всех бездельников с округи, я сам бы вышел и покричал: «Эй, старый Эйсмарх дома, заходите к нему на кружечку!» И обошелся бы, прошу заметить, без помощи всяких малолетних оболтусов…

— Проходите, не бойтесь, — усмехнулся в седеющую бороду «малолетний оболтус». — Дядя Эйсмарх немного странный старикан, но это потому, что он еще застал времена, когда мы жили на поверхности. Если вам кто и сможет помочь, то только он.

— Что вы там застряли? Заходите уже!‥ Это что за помесь тролля и медведя? Боги подгорные, да это же люди! Кого ты ко мне привел, Маузер?!

Трудно сказать, что именно этот бергцверг был странным — по мне, так все бергцверги были весьма странными существами. Но гражданин Эйсмарх был странным даже для бергцверга. На самом деле, когда мы вошли в довольно большую комнату, загроможденную книжными шкафами, какими-то загадочными механизмами и столами, уставленными алхимическими посудинами, я даже не сразу обнаружил самого хозяина комнаты. И вовсе не потому, что он был небольшого роста. Как раз наоборот, он превосходил того же Маузера ростом головы на две. Правда, при этом оказался неимоверно тощ и согбен в три погибели. Из-за этого, да еще и из-за белого цвета одежды я сначала принял его за некий причудливый механизм. Сходство усиливалось огромными очками сложной конструкции, сквозь которые на нас неподвижно взирали печальные глаза мудрого старого филина. Когда старик вновь заговорил, я даже вздрогнул от неожиданности.

— А-а-а… любопытно, любопытно! Что мы тут имеем? — Он бесцеремонно схватил меня за шкирку и поднял перед своим лицом. — Какая интересная трансформирующая формула!

— …в твою… душу… бога… Отпусти меня немедленно, старый пень! — со всей возможной в такой ситуации учтивостью попросил я ученого бергцверга. Однако моя просьба была полностью проигнорирована. Чертов старик крутил меня перед глазами как… как нашкодившего кота!

— Не дергайся! Так… так… очень хорошо!

— Что хорошего, ты, засушенная ящерица?! Поставь меня немедленно на пол!

Тщетно. Тонкие как палки руки оказались удивительно сильными. Старик с унизительной легкостью разложил меня на столе, небрежно сдвинув в сторону склянки с таинственными препаратами, и занес надо мною какую-то трубу, зловеще расширяющуюся на конце.

— Прощай, Булыга! — простонал я, встретившись с испуганным взглядом Андрэ, и покорно закрыл глаза.

Описывать все, что проделал со мною гражданин Эйсмарх, мне не позволяют природная стыдливость и многочисленные провалы в памяти. Очнувшись в последний раз, я сообразил, что лапы мои свободны, и хотел наброситься на мерзавца, но сил моих хватило лишь на то, чтобы наблевать ему на одежду.

— Коновал! Палач! — прохрипел я, пытаясь сползти со стола. — Тебе в инквизиции цены бы не было…

— О, инквизиция! Таки я вам скажу — это был замечательный период моей жизни! Как меня ценили! Если будете в Праге, найдите… а, впрочем, они все уже умерли. Век людской так короток. Но если бы они не умерли, то охотно подтвердили бы, как ценили старика Эйсмарха! Увы, никакого развития, никакой перспективы — специфика работы. Пришлось расстаться с ними ради чистой науки.

— Почему я не удивлен? — Голова наконец перестала кружиться и я начал немного соображать. — Судя по моему виду, у тебя ничего не вышло?

— Отрицательный результат в науке тоже считается результатом.

— Ах ты, старый сморщенный гнилой гриб! Ты чуть меня не убил и все ради чего?! Отпусти меня, Андрэ, я ему морду расцарапаю!

— Молодой человек, держите котика крепче! Или я за себя не ручаюсь!

— Неграждане, неграждане, прошу вас, не усугубляйте!

— Я убью тебя, клистирная трубка!

— Господин, может, не надо? Вы еще слишком слабы…

Увы, это была истинная правда! Вспышка гнева отняла остатки сил, и я беспомощно обвис в руках оруженосца.

— Вынеси меня отсюда, Андрэ! Я не могу видеть эти морды…

— Вот она — современная молодежь! — развел руками Эйсмарх. — Для них стараешься, а вместо благодарности…

— За что я тебе благодарен должен быть? За то, что ты меня чуть не до смерти умучил?

— Но ведь ты жив? И все органы у тебя в целости и на своем месте.

— И я все еще кот. И весь прок от визита к «лучшему специалисту» — несколько мучительных часов, и все осталось как прежде.

— Каких часов? Я тебя обследовал всего четверть часа.

— Ага, — подтвердил Булыга в ответ на мой вопросительный взгляд. — Быстро он вас, господин…

— Что же касается результата, то, прошу заметить, за столь короткое время я полностью разобрался в структуре наложенного на тебя заклятия. Увы, я не могу его снять. И никто не сможет, кроме человека, его наложившего. Так что один полезный совет я-таки могу дать — не трать время на поиск других магов, ищи именно того, кто наложил заклятие. И на твоем месте я бы поспешил.

— Это еще почему?

— Потому что заклятие еще не вошло в полную силу. Это произойдет в ночь накануне Дня всех святых.

— И тогда… — Я уже, в общем, догадался, что услышу.

— И тогда его уже никто не снимет, — равнодушно закончил старик. — А теперь убирайтесь. Я и так потратил на вас слишком много времени!