Коварный уклонист​

Глава 3

На подъезде к Крейвенхольму пятеро одетых в одинаковую военную форму людей деловито и с шуточками вешали блондинистую даму пышных форм. Дама, пылая гневом и страхом, брыкалась, мыча сквозь туго примотанную к лицу тряпку, силилась разорвать путы на руках и ногах, судорожно выгибаясь в разные стороны, но её палачей это лишь веселило, а задержки, вызванные тем, что благодаря усилиям дамы её то и дело упускали на траву, воспринимались мужиками даже с легким позитивом. Сама дама была одета в фиолетовое надорванное платье, из-под которого топорщилась кружевами какая-то ночнушка.

Веселье было в самом разгаре, хоть и обещало скоро закончиться — жертву уже подволокли к дереву, на толстой ветке которого болталась петля, и теперь вчетвером хватали за разные части пышного тела, тщась поднять на нужную высоту. Пятый мужик лежал на этой самой ветке, держал в руках петлю, в готовности накинуть её на поднимаемую к нему шею.

— Доброго дня, господа, — спокойным тоном поздоровался с ними Крюгер, едущий на корпус впереди нас, а затем, совершенно не изменившись в голосе, сказал мне через плечо, — Будь добр, убей этих мужчин.

Твою мать!

Выхватить из просторных карманов уже стократно проклятого мной плаща пистолеты, да всадить по пуле в совершенно не ожидавших ничего подобного разумных с расстояния метров в пять-шесть, было сущим пустяком. Куда сложнее было удержать охреневшую от внезапного грохота лошадь, нервические движения которая усугубила заоравшая с перепуга Стелла, вцепившаяся руками мне в бока со всей своей силой юности. Наконец, угомонив женщин и лошадей с помощью мата и поводьев, под возню и стоны слегка придавленной павшим с ветки и вовсю агонизирующим телом одного из вешателей, я зверем посмотрел на невозмутимо наблюдающего за происходящим революционера, из-за спины которого осторожно выглядывал мой питомец.

— Какого черта, уважаемый? — произнес я самыми нецензурными словами из всех, что скопом лезли на язык, а затем грязно выругался, шлепнув госпожу Заграхорн по нервной ляжке за лишние телодвижения и звуки, из-за которых мы чуть не слетели с взбесившейся лошади.

— Я не мог издали определить, кого тут вешают, — обосновал свою кровожадность человек, с кряхтением спрыгивая со своей лошади, — Видишь ли, Кастор, это чрезвычайно важная для нас особа.

— Если её вешали, значит, она уже перестала быть важной особой! — плаксиво, но очень логично заметила полугоблинша, с обидой потирая пострадавшую ляжку.

— Вот да, — встал я на сторону подопечной, бредя вслед за партнером к продолжающей возиться на траве даме.

— Неверно мыслите, товарищи! — бодро заявил Крюгер, заставляя меня изумленно подавиться на вдохе, — Эта дама нам сильно пригодится! Хозяйки борделей, даже бывшие, на дороге не валяются!

Крыть было нечем. Действительно, извлеченная твердой рукой бывшего бандита из кустов дама оказалась слегка потёртой жизнью, но очень привлекательной особой, возбужденно трясущейся от происходящей в её непростой жизни перемен. Наряд, при ближайшем рассмотрении, был в меру роскошен, но лицо мадам выдавало отношение к трудовому классу, далекому от аристократии. Впрочем, когда твердой революционной рукой была извлечена затычка, мешающая спасенной говорить, мы сразу все поняли, причем, включая даже лошадей, что никем иным, как обозначенным Басхом специалистом дама быть не может. И да, мы её нашли не на дороге, а возле, что тяжким грузом правды легло на полные мудрости слова Басха.

Половину её ругани я так и не понял, хотя на дросике, местном аналоге наиболее универсального по планете языка, говорил уже просто отлично.

Ну и, как полагается в таких обстоятельствах, мы тут же потащили спасенную в глубже в кусты. Вместе с лошадями, котами и полугобиншами.

Куда подальше.

Крейвенхольм был близок, трупы стражников, как меня «приятно» удивил идентификацией Крюгер, были уже оформлены, а узнать последние новости и вообще получить оперативную информацию по положению дел в городе мы уже могли из наиболее квалифицированного и обреченного нам помочь, источника. Впрочем, пока Михаил и дама, представившаяся как Эгита Лейк из Крейвенхольма, имели друг друга в мозг, я решил посвятить свободное время самокопанию. Не самый разумный поступок, но только для тех, у кого нет такой проблемы, как «нетерпимость законника». А я, благодаря привязавшему ко мне «классу» шерифа, этим недостатком обладал. …или он мной, довольно часто портя жизнь. Поэтому, когда я душегубил местных служителей закона, вполне могло что-то произойти. Но не произошло.

А почему?

Вот почему. В Характеристике неожиданно обнаружилось, что всё, связанное с классом «шерифа» сменило тон на серый. Еще появился красный мигающий свиток срочного Системного сообщения, который я тут же открыл.

— «Внимание! Носитель класса оказался в ситуации частичного парадокса, противопоставив себя текущей законодательной власти в стране на фундаментальном уровне. Альтернативный законодательный базис, утвержденный главой фракции, к которой примкнул носитель, не разработан. Класс временно недоступен!»

— «Внимание! Запущен отсчет! Если в течение 90 суток с момента старта отчета ситуация частичного парадокса не изменится, а альтернативный законодательный базис не будет утвержден главой фракции, к которой примкнул носитель, класс „шерифа“ будет утерян!»

— Этическая сила…, - самовольно прошептали мои губы, пока мозг пытался осознать прочитанное.

Это же… это что? Я могу освободиться? Даже нет, не так… я уже свободен, но получил шанс избавиться от этой сраной «нетерпимости», которая то и дело дёргает меня как за поводок? А в перспективе может убить или покалечить? Что-то теряю? Ха! Всего лишь некоторые искусственные навыки и особенности, нужные для расследования преступлений! На кой черт они мне! В задницу их! В задницу «шерифа»! В задницу «нетерпимость законника»! Нужно лишь…

Вот же гадство. Нужно как минимум три месяца пробыть рядом с чрезвычайно хитрожопым человеком, только что мне доказавшим, что пользоваться моими умениями он будет куда решительнее, чем я сам в прошлом!

Скотство. Но приз слишком велик. Что же, придётся работать всерьез. Это ясно уже сейчас, несмотря на то что данное сообщение и пертурбации с классом для меня полный и еще не до конца осознанный сюрприз!

Дамочка по фамилии Лейк, которую к этому времени Крюгер уже убедил, что пускать её под нож после расспросов никто не собирается, принялась делиться как своими горестями, так и местными новостями. Взахлеб.

— Мы в Крейвенхольме, — говорила она, периодически нервно вытирая нос обрывком рукава, — под двумя ходим, под Типпсом и Коллой. Датворт Типпс это наш, типа, губернатор, а Колла, Кракаторн Колла, он главарь бегунков, контрабандистов. Оба суки редкостные, но с Коллой всегда было все ровно, слышите? Бегунки таскали в бордели… ну всё они таскали, понимаете?! Всё! Духи, мази, от детишек, от болячек, винцо возят, шмотки! Мы их обслуживаем бесплатно, ну, команды Коллы, то есть. Это они всё!

— Понятно, бартер и крыша. Не грузи нас, милая, трепись дальше. Только по делу, — подбадривал её массирующий себе глаза Крюгер.

— Я к тому и веду! — чуть повысила голос бордель-маман, но тут же скисла, оценив подходящего в полном боевом «обмундировании» меня, — Людишек Типпса, полицаев да парочку его бумагомарак, мы тоже на себя бесплатно брали, что «Сладкая заря», что «Уют и ласка», что «Перепелки»! Девок жалко, конечно, самые свежие под всеми этими халявщиками стираются за пару месяцев, а куда деваться? Здесь другой власти и другого закона нет…

— Я тебя сейчас сам повешу, — спокойно предупредив я, присев перед бывшей жертвой на корточки. Та, взвизгнув, быстро отъехала на заду назад, перебирая руками, подышала немного нервно, не сводя взгляда от моей упакованной в зеленовато-темную кожу фигуры, а затем истерично продолжила на повышенных тонах:

— Да я про это и говорю! Я на вопрос отвечаю! Что вам еще нужно?!

— Короче! — рыкнул Крюгер, перехватывая у меня инициативу, — Что в городе и за что тебя вешали?!

— За шею меня вешали!! — заорала женщина, заходясь в истерике, но тут же получила по лицу ладонью от внезапно подскочившей к ней Стеллы. Та, не удовлетворившись этим, навалилась на блондинку, вынуждая её распластаться по земле, а потом от души приложилась еще пару раз ладонями по заплаканной физиономии. Затем, схватив довольно увесистую женщину за грудки, приподняла её, злобно прошипев той прямо в лицо:

— Или ты включишь мозги, старая курва, или вот этот парень (резкий кивок в мою сторону) отрежет тебе ногу! А потом ты её будешь жрать прямо здесь! Сырой! Поняла?!

Эгита Лейк застыла, омертвевшим взглядом уставившись на полугоблиншу. Крюгер решил её частично скопировать, ошарашенно уставившись на меня с поддёргивающимся веком. Вздохнув, я поднял глаза горе. Переключилась сиротка моя генно-ушибленная. В самый неудобный момент. Ну здрасти…

— К Типпсу приехал гость…, - внезапно начала мямлить женщина, не отводя взгляда от взбесившейся Стеллы, — Граф какой-то. На трех кораблях. Народу много! Людишки графа все три городских борделя заняли. А тут Колла приплывает… на неделю раньше. И у него все ко мне идут, понимаете? А у меня забито левыми для бегунков уродами! Везде забито! Люди Коллы матросов графа на ножи подняли! А тех много! У них автоматы!

Так, захлебываясь словами и не отводя взгляда от остервеневшей злобной полугоблинши, бордель-маман и выложила нам расклады.

Губернатор, опальный барон, чем-то насравший в суп одному из герцогов этого славного королевства, в делах города почти не участвовал. Следил за тем, чтобы шёл документооборот и фальшивые насквозь налоговые сборы, которые выплачивал из того, что ему сыпется в карман от бегунков. А туда сыпалось прямо хорошо, поэтому Типпс держал лишь номинальное количество стражей закона, отдавая весь Крейвенхольм на откуп ходящим под Коллой разумным. Те, впрочем, вообще не буянили, так как ценили спокойную гавань в своей неспокойной жизни. Всё было хорошо, ровно до момента, когда к губернатору пожаловал его знатный гость в силах тяжких.

Сил этих с лихвой хватило выгнать отстреливающихся и ругающихся матросов Коллы на пирс, но там контрабандисты сумели как-то отчалить на своих кораблях, умудрившись при этом подпалить паруса на двух из трех посудин графа. Пожары были оперативно затушены, но осадочек, как говорится, остался.

Датворт Типпс оказался между молотом и наковальней. В его поместье сидит взбешенный граф, которого просто нельзя отпустить без срочной сатисфакции в виде голов преступников, но те же самые негодяи — хлеб, масло и красная икра губернатора. Более того, Колла со своими людьми никуда не делся, а дрейфует в прямой видимости у города, посылая своему бывшему другу теплые письма о том, что он сделает с Типпсом и его гостями, когда сюда подойдет еще пара-тройка кораблей местных работников нелегальной торговли. Граф, по тому, что успела услышать краем уха Эгита, перед тем как её вытащили из «Сладкой зари», обещал своему горемычному хозяину все беды мира, если тот не проявит себя за такой беспредел с наилучшей стороны.

Как оказалось, временным компромиссом для Типпса стало повешенье мамочки Лейк. Ну просто потому, что резня началась как раз в её заведении, а сил у барона ни на что серьезное не хватало, даже на собственную защиту — в поместье хозяйничали вооруженные слуги графа.

— Что еще знаешь, говори бегом! — вновь наехала моя юная спутница на свою запуганную жертву. Та принялась бормотать какую-то ерунду, но тут вновь взял инициативу Крюгер. Сухо попросив меня убрать с ценного «языка» взбесившую девушку, он, смерив нас обоих сложным взглядом, присел возле бандерши, начав её тихо успокаивать.

А вот госпожа Заграхорн резко пошла вразнос, причем так, как еще никогда ранее. Я её тащил за руку, а она, бурча себе под нос угрозы в сторону бедной мамочки, внезапно начала лихорадочным голосом предлагать мне оную мамочку добить, когда Крюгер с ней закончит. Повесить, выпустить кишки, снять кожу с лица… В результате и заработала отменную пощечину, едва не уронившую зеленокожую на траву. Рукоприкладство оказало на мою ученицу слегка не то впечатление, что я ожидал. Полугоблинша, тяжело дыша, принялась срывать с себя рубашку, а достигнув успеха, набросилась полуголая на меня, лепеча о том, что она сходит с ума от желания. Сверкая полубезумными от внезапно вспыхнувшей похоти глазами и отчетливо исходя флером агрессии в моем зрении.

— Возьми меня здесь! — почти зарычала девчонка, скользя ноготками по неподатливой коже моего непростого одеяния, — Прямо тут! На траве! Грубо! Ну же! Давай!!

Опасливо оглянувшись и убедившись, что мы отошли от революционера и проститутки на достаточное расстояние, я аккуратно врезал Стелле кулаком в челюсть. Девушка тут же потеряла задор и сознание, обмякая и падая на траву, а я, тяжело вздохнув, пошёл к лошади за веревкой и одеялом. Не хватало еще забот. Теперь придётся её держать в таком состоянии с кляпом в зубах. А что делать, если она, судя по всему, на время лишилась всех своих тормозов, переводя любой импульс в действие? Совсем не хочется проверять, что Стелла может учудить из магии, если её переклинило в такой жесткой форме…

— Следи за ней, — попросил я увязавшегося за нами кота, — Если вдруг выпутается — ори как оглашенный. И драпай от неё, вдруг нашей дурынде жареного кота захочется…

Волди, прижав уши, вскочил на лошадиный круп, усевшись так, чтобы Стелла, если придёт в сознание, не смогла его сразу увидеть. Будет охранять. Хорошо.

К моему облегчению, Крюгер и мадам нашли общий язык и, даже, общие цели. Во всяком случае, к лошадям они подошли чуть ли не рука об руку, о чем-то вполголоса переговариваясь. Смерив многозначительным взглядом спеленатую Стеллу с торчащим у нее изо рта кляпом, Михаил, мотнув головой, приказал выдвигаться. Мы направились в город.

Хайкорт, в котором я исполнял обязанности шерифа, был мрачным, зловещим городом. Каменные дома, дороги из плитки, сумрак, сменяющийся тьмой, вечный туман. Впечатление он производил очень угнетающее, нервировал. Первое время я никак не мог отрешиться от мысли, что из тумана мне в лицо резко прыгнет какая-нибудь тварь, чтобы оторвать голову, а остальное утащить на завтрак своим детишкам. Светящиеся глаза разумных живых мертвецов, населяющих город, тоже не добавляли здоровья нервам. Крейвенхольм был совсем другим, но умудрялся проецировать ту же тревожную ауру опасного и замкнутого в себе города.

Старый. Грязный. Неухоженный. Город напоминал озлобленного деда-отшельника, в дела которого лучше никому не лезть, чтобы не узнать случайно, на что способен этот неряха, в лохмотьях которого может скрываться много разной опасной дряни, вроде ржавого тонкого ножа, который он засадит тебе в кишки. Увидев Крейвенхольм, я сразу поверил словам местной бордель-маман о том, что тут заправляют бегунки. О фонарях контрабандисты точно не заботились, ну а губернатор, видимо, еще кладущий себе в карман зарплату мэра, не уделял ни малейшего внимания внешнему виду города. Грязь, бродячие животные, подозрительные субъекты навстречу… что может быть лучше для атмосферы? Наверное, еще мерзкий мелкий дождик с туманом, ухудшающий видимость до пары десятков метров.

Отличная дыра для старта чрезвычайно сомнительно предприятия, заключил я, глядя на удовлетворенно улыбающегося Крюгера. Революционер сидел, обняв нахохлившуюся перед ним Эгиту, закутанную с ног до головы в одеяло и нежно упирал ей ствол пистолета в район подмышки. Хороший мужик, правильный. Не оставляет на волю судьбы то, что можно держать за яйца своими собственными руками. Уважаю. Правда, Волди приходится ехать со мной, от чего перед кошачьим носом шикарный выбор между лютым запахом пота, что я источаю, и лошадиной задницей.

Так мы и добрались до старой кузницы, стоявшей чуть ли не на выселках. Привольно раскинувшееся хозяйство за высоким забором вовсю дымило как черным дымом из работающих плавилен, так и еле заметным белым, что поднимался над жилым домом. Кряжистый рыжий мужик, вышедший на стук Эгиты, удивленно матюгнулся, увидев блондинку, но тут же кинулся отпирать, попутно вытирая грязные руки о не менее грязный кожаный фартук. Та, едва только массивные решетчатые ворота раскрылись, тут же пала мужику на грудь, начав обильно орошать её слезами, а уши бедолаги — невнятными жалобами.

Правда, хозяину резко стало не до них, когда мы вместе с лошадьми оперативно протиснулись вслед за Эгитой на подворье. Скорее всего, рыжего смутил пистолет в руке Крюгера, хотя мой наряд, оставлявший напоказ лишь глаза, да и бессознательное тело связанной Стеллы, лежащей поперек крупа лошади, тоже могли его слегка напрячь.

— Какого #%;#* тут происходит?! — спросил хриплым матом рыжий, тщетно пытаясь оторвать от себя служительницу продажной любви.

— Идём в дом, хозяин, — глухо сквозь полумаску проговорил я, снимая свою зеленокожую подругу с лошади и перекидывая сверток через плечо, — Мы не причиним тебе зла и разора… если будешь вести себя тихо.

— Госпожа Траунбрауз привела нас к тебе, — добавил Крюгер, демонстративно суя пистолет в карман, — Сказала, что ты надежный. Так ты тихий и надежный или громкий, но мертвый?

Дипломатия увенчалась ошеломительным успехом, причем, взявший себя в руки кузнец нас шустро провёл не в сам дом, а в отдаленно расположенное здание, оказавшееся чем-то вроде его личной берлоги, гаража и летней кухни вперемешку. Пузатые аппараты со змеевиками здесь трудились в немалом количестве, производя самогон, но тем не менее, места на четверых было в избытке. Эгита жалобно попросилась помыться, на что представившийся нам как Йоганн Трутвар кузнец обрадовал женщину тем, что баня готова, а Михаил Басх огорчил обоих, заявив, что составит блондинке компанию. В ходе краткой, но эмоциональной перепалки оказалось, что Эгита с Йоганном настолько старые любовники, что несмотря на наличие жены и четверых детей, бордель-маман изволит проживать именно здесь в своей отдельной комнате. Уверив рыжего ревнивца, что сношать его подругу дней суровых в планах у революционера не имеется, Крюгер уволок слабо сопротивляющуюся мадам в баню.

— В общем так, — проговорил я, подходя к растерянному мужику, — Мы её вынули из петли…

С мужчинами всегда проще. Их частенько совсем не нужно бить, угрожать или травить помешанными полугоблиншами. Мы просто быстрее и четче умеем формировать оперативные приоритеты. Так и господин Трутвар понял, что его давняя любовь в нефигуральной жопе и с крайне неясными перспективами в жизни еще до того, как это поняла сама спасенная. А еще он быстро усёк, что единственные, кто может на эту ситуацию повлиять — это мы. Или, как минимум, уйти из его дома, не добавив полезному члену общества дополнительных проблем, что тоже будет хорошо. Нужно лишь правильно себя вести.

— Нам нужно пожрать, помыться, поговорить в тишине и покое, — объяснял я ему нужды партии, — Еще хорошо бы сильное успокоительное найти, у меня подруга… нездорова. Есть такое?

— У меня нет, — вздыхал смирившийся с происходящим кузнец, — Есть у Эгитки. Много, разного. Я пошлю Хеска, моего третьего, его девки знают. Принесет.

— Только без шуток, Йоганн, — я проникновенно заглянул в глаза кузнецу, — И сыну скажи, чтобы языком не трепал. Просто взял и назад.

Помявшись, он кивнул.

Посмотрев на Волди, украдкой лакающего протекающий у одного из самогонных аппаратов первач, я закатил глаза и рухнул на лежанку. Лечить бело-рыжего шерстяного балбеса с бодуна не буду. Впрочем, ему явно нужно было забыться после поездки рядом со мной, а мне дождаться, пока освободят баню.

Через три часа, после того как все помылись и поели, включая не желавшую ни есть, ни принимать «лекарство» Стеллу, настроение коренных жителей Крейвенхольма сменило полярность на противоположную. Крюгер объяснил кузнецу и его любовнице, что их спокойная жизнь окончена.

— Если все так, как вы говорите, то конец либо Колле, либо Типпсу, — под мерное сопение Стеллы объяснял слушателям Басх, — Пока все в шатком равновесии. Поножовщина в борделе, перестрелка, повешенье Эгиты — это мелочи, бытовушка. Но если ваш дорогой Колла нападёт на людей графа, то это уже будет бунт. Сюда пришлют войска. Бегунки уйдут — городу конец, сами понимаете. Вы тут все их обслуживаете, как я понял. Типпсу тоже конец, с него спросят за бунт, но вам от этого будет легче? Нет.

— И как всё вернуть назад? Что делать? — жадно спросила нагнувшаяся вперед Эгита. Я смерил её взглядом. Сейчас, вымывшаяся, переодевшаяся и успокоившаяся женщина выглядела лет на тридцать. Да, излишне пышные на мой вкус формы, килограмм, эдак, на тридцать выше нормы, но по сравнению с мелькнувшей мимо нас женой кузнеца, неприметной серой мышью, просто секс-бомба. Кроме того, блондинка немало настращала рыжего, намекнув о проблемах в синергии их бизнесов, чем сильно меня озадачила. Ну как могут взаимно друг другу помогать кузня и, блин, бордель?

— Женщина, тебя что, били головой о твердое, пока несли вешать, или ты по жизни такая? — саркастично заметил Крюгер, ковыряясь в зубах, — Думаешь, из кустов вылез левый проходимец, спас твою жопу, а затем, за пару часов, совершенно никого и ничего не зная, придумал, как всё решить? Сиди тихо и отвечай на вопросы. Тебя, рыжий, это тоже касается.

Вопросов у него было много, причем большая часть никоим образом не трогали ни губернатора, ни Коллу. Михаил расспрашивал людей о местных порядках, о том, как гражданские взаимодействуют с бегунками, кто в авторитете, а на кого кладут при каждом удобном случае. Эгита, изначально жестко тупившая с ответами, в один момент цапнула притащенный рыжим сынишкой кузнеца ридикюль, в котором были её запасы дури, занюхала оттуда порошок розоватого цвета, расчихалась, игнорируя насупившегося партнера-любовника, а потом неожиданно начала довольно внятно отвечать. Мне захотелось сплюнуть, правда, маска помешала. Терпеть не могу торчков и алкоголиков.

— А теперь расскажите мне, что у вашего местного пахана есть такого, что он всерьез угрожает аристократу, — мягко попросил наших певчих пташек Крюгер, — Очень уж мне интересно…

У Кракаторна Коллы был военный корабль. Деревянный, да, как и суда этого безымянного графа, но куда шире, массивнее и мощнее, чем нужно скромному контрабандисту. Скромным Колла не был. Его команда насчитывала порядка 350-ти членов экипажа, каждый из которых был тем еще головорезом. Этот бравый «хозяин» Крейвенхольма возил в Эсхат, точнее в Лазантру, очень дорогую и очень запрещенную дрянь. Наркотики, естественно, но не только. Алхимия, книги, яды, редкие травы. Всё, что весит мало, а стоит запредельно дорого. Его «Золотая змея» была тяжеловооруженным судном, не боящимся подавляющего большинства конкурентов, способных настичь его в море. Репутация и эксклюзивность контрабандиста были столь высоки, что каких-либо акций в его отношении местные никогда не предпринимали.

Но граф? Это уже перебор. Колла зарвался, начав слать угрозы гонцами прямиком в резиденцию губернатора.

Выслушав кузнеца и проститутку, Крюгер отпустил их спать домой, предупредив еще раз, чтобы не шалили. Те, впрочем, об этом даже не задумывались, целиком поглощенные возможными проблемами, что уже обрушились на их головы. Или обрушатся вскоре, если брать в расчет грядущие сложности у города.

— Есть идеи? — ради проформы спросил я задумчиво молчащего напарника, смотрящего в окно. Сам же в это время аккуратно перекатывал тихо хихикающую Стеллу на её ночное спальное место. Туда же, под бок к одурманенной полугоблинше, я сунул нажравшегося вусмерть кота, пребывавшего в глубоком отрубе.

— Идеи? Они есть, — оторвавшись от своих мыслей, решительно кивнул Михаил, — Первым делом мы поговорим с губернатором. Нанесем ему тихий визит. Не сегодня, завтра. Ночью. И если всё пойдет так, как я предполагаю…

— То что? — повелся я на интригующую паузу.

Взгляд революционера уперся в меня, став предельно серьезным.

— Скажи, Кастор…, - тихо протянул Басх, — Ты сможешь потопить «Золотую змею»?