Коварный уклонист​

Глава 6

Короткий крик ужаса, сменившийся жутким хрипом, резанул уши внезапно, несмотря на то что нечто подобное мы и ожидали.

— Ты был прав, — процедил Крюгер, держа в каждой руке по пистолету. Он аккуратно выглядывал сбоку в окно, прикрытое занавеской, — Твари выползли. Встречался с ними ранее?

— Скорее всего, просто с подобными, — сухо ответил я, пытаясь приладить слишком длинную и широкую саблю себе за спину. Мои пистолеты лежали рядом на тумбочке, готовые в любую секунду оказаться в руках. Со вздохом сняв перевязь, я добавил, обращаясь к революционеру, — Я убил того, кто создавал нечто подобное. Своими руками. Помощников у психа не было.

Вновь крик, теперь женский. Дальше и короче, намного короче.

— Значит, у твоего приятеля были последователи, — Басх нервничал, даже не стараясь это скрыть, — Резервуар, твари-которые-не-ихорники. Боятся солнца. Слишком много совпадений. Что будем делать?

Сидеть здесь вариантом было паршивым, это понимали оба. Крюгер, конечно, орёл, раз сумел угрохать нежеланных свидетелей, оттащить Стеллу на скалу, да еще и найти временно пустующий дом одного рыбака, который по словам покойного кузнеца, приходящегося рыбаку двоюродным дядей, уехал в соседний город искать себе бабу. Ну ладно, последнее не потребовало от революционера усилий, но я привык методично записывать все плюсы и минусы. Однако, хибара была хрупкой и довольно тесной, а её сильная сторона была лишь в подвале, где сейчас пускала счастливые пузыри Стелла, которой мы скормили еще одну порцию какой-то наркотической, но условно безвредной дряни.

— Их нужно перебить, Магнус, — убежденно прошептал революционер, не отходя от окна, — Если этих тварей вырастили в бочках, то у них опыта с мушиный хер. Сейчас. А если они вырежут город, то можно забыть о наших планах надолго.

— Сейчас курицу поймаю и пойду, — пробурчал я, действительно намереваясь съесть и пойти. А что делать? Бежать? Глупо. Крюгер прав.

— Нет, вместе пойдем, — решительно шмыгнул носом мой, всё-таки, товарищ, — Авторитет в хижине рыбака не высидишь.

Прежде чем я успел возразить, революционер вспорол тюфяк, на котором спал рыбак, а затем начал закидывать затхло пахнущей набивкой вход в подвал. А вообще, почему бы и нет, пришло на ум. Надо же посмотреть, что мужик может в бою. Тем более, как говорят умные люди: не нужно уметь бегать быстрее медведя, достаточно быть быстрее своего товарища.

Первая попавшаяся под руку курица оперативно рассталась с жизнью и кровью, помогая мне прогнать усталость и собрать мысли в кучу. Стимулирующее влияние живой крови вновь положительно сказалось на работе мозгов — неудобную для ношения саблю я просто взял в левую руку, решив использовать как трость. Ножны достаточно тугие, чтобы широкий клинок не вылетал сам по себе, вполне пойдет. Всё равно я по-македонски стреляю не настолько хорошо, чтобы часто подобное практиковать. Патроны из воздуха не берутся.

— Надрезал веревки у зеленой, — сообщил мне выползающий из подвала Крюгер, — Сдохнем — у неё шанс будет. Ну что, пошли быть героями?

— Всю жизнь мечтал наводить свои порядки в засранных городишках, — проворчал я, рассовывая пистолеты по карманам, — Идём. Сдохнешь — назад не приходи. Волди! Ты за главного! Прячься сам, я не знаю, что эти твари могут…

Крейвенхольм был тёмен, сыр, вонюч, а еще пропитан тьмой и ужасом. Если последним являлись некие хищные и злые твари, чьи отблески агрессии я улавливал, крутя головой по сторонам, то вот спонсорами разбитых фонарей были местные жители. Некоторые из них прямо сейчас умирали, быстро и в страхе. Еще одна подсказка, где искать незваных гостей.

— Идём туда, — определился я с направлением, сдирая ножны с сабли и запихивая их за пояс сзади, — Вон там одиночка.

Крюгер, посмотрев в глухую тьму улицы, пробурчал себе под нос что-то, поминающее охреневших должников с охреневшими способностями, о которых они молчат также, как и о своих бешеных бабах и слишком умных котах, а затем вежливо потыкал рукой во тьму, намекая мне идти вперед.

Логично.

Твари были быстрыми. Той, к которой я вёл своего нервничающего партнера, хватило всего пяти-шести секунд чтобы выбить или взломать окно, проникнув внутрь облюбованного ей дома с крыши. Большего во тьме и на расстоянии я разобрать не мог, лишь напрягшись, когда светящийся красным силуэт, явно добравшийся до своей цели, начал потихоньку гаснуть, продолжая перемещаться. Кем бы эти выращенные в пробирках существа ни были, они убивали не затем, чтобы жрать. Плохо. А почему тогда медлят? Если они созданы только для убийства, то с такой скоростью б уже вырезали полгорода. Тварь перемещалась очень шустро и уверенно.

— Он тут, — тихо сказал я Михаилу, оглядываясь по сторонам. Вокруг было мертвенно тихо, но довольно светло. Во всех соседних домах горел свет, от чего и на улице было достаточно хорошо видно всё… кроме крыш, где и сидел наш гость из пробирки.

— Гад сидит и жрёт рыбу, — еле слышно буркнул Басх, бросив мимолетный взгляд туда, куда я еле заметно качнул головой, а затем отворачиваясь в сторону, — Здоровую, сука, рыбу. Сухую.

— Какого…, - удивился я неожиданной ночной зоркости приятеля, но был вынужден замолчать. Удерживаемый на краю зрения комок тряпья, сидевший на крыше, решил, что наше присутствие его нервирует.

Полыхнув злобой, существо за один прыжок добралось до края крыши, а затем спрыгнуло вниз, прямо на росшее во дворе дома дерево. Проходит секунда, и вот оно, возникнув на заборе как призрак, уже молча летит к нам в длинном горизонтальном прыжке с конечностью в замахе. Быстро, точно, четко, как механизм.

Ничего умнее, как выстрелить летящему существу в центр массы я не придумал, если не считать того, что начал жать на спусковой крючок сразу, как только тот оказался на заборе. Две девятимиллимитровые пули угодили в тварь уже в прыжке, из-за чего та, успев лапнуть себя за пораненное, пролетела мимо, с хрустом вляпываясь в брусчатку. Перекатившись по ней раза три, неизвестный выползок из пробирки замер. Правда, ждать, пока он пошевелится, я не стал. Подскочив к монстру, я, снова не давая себе времени на рефлексию, со всей дури шарахнул лезвием сабли поперек валяющейся туши, деля противника пополам. А затем отскочил, вновь наводя на один из кусков, тот, что я подозревал в наличии головы, пистолет.

Тишина.

— Лихо! — присвистнул Крюгер, подходя с двумя пистолетами, наведенными на расчлененное тело, ко мне, — Я даже пёрнуть бы не успел!

— Зато ты его увидел раньше меня, — хмуро заметил я, — Как?

— Мой левый зеленый глаз лечили с помощью алхимии, — весело оскалился Басх, — Приятное побочное явление, М… Кастор.

— Брешешь, — постановил я, глядя на лужу крови вокруг нашего явно уже покойного противника, — Иначе бы я заметил, как твой зрачок играет. А он в твоем зеленом глазу сейчас меньше, чем во втором.

— Сдаюсь, это искусственный глаз, — протянул революционер, смело подходя к трупу и отвешивая тому пинка, — Просто очень дорогой. Привык скрывать. Был один одноглазый… Давай посмотрим, что это за тварь.

Спороть и содрать с тела лохмотья было несложно, куда труднее было сдержать мат, когда я увидел верхнюю половину ублюдка, жравшего на крыше рыбу. Это лицо, бледная кожа, редкие блондинистые волосики, слабый подбородок… это всё мне было прекрасно знакомо. Я подобное наблюдал как у оригинала, так и у копий, как-то раз устроивших на меня засаду в пустыне возле Незервилля. Гомункулы.

— Эйдиус Доннорифт, — поморщился я, — Его гомункул. Неточная, но очень близкая к оригиналу копия.

— Это случайно не тот хер, которого ты вроде как убил? — осведомился Крюгер, проверяя зубы у трупа. Из пасти дохляка несло рыбой, но зубы были обычные, человеческие.

— Не совсем, — задумчиво признался я, изучая исказившуюся в предсмертной агонии рожу, — Он отличается. Верни ему хлебало на место, я попробую определить точнее.

Так и оказалось. Рожу Доннорифта, что я запомнил на всю жизнь, слегка облагораживали черты, которых у ученого-гомункула-психа-вора не наблюдалось. Этот его клон был крупнее, с явно выраженными мышцами, более грубой кожей и густыми волосами. Да и скоростью копии доброго доктора похвастаться не могли, как и координацией движений присущей скорее матерому хищнику или насекомому. А вот под солнцем твари разлагались просто замечательно, скрывая себя под плотной кожаной одеждой, почти такой же, как у меня сейчас.

— Итого. Оно быстрое, агрессивное, голодное… и не людоед. Боится солнца. Видит в темноте. Соображает плохо, но принимает решения молниеносно, — бубнил Крюгер, — Тварь заметила нас, решила атаковать и незамедлительно воплотила решение в жизнь. Она спустилась очень грамотно, затратив минимум времени на атаку. Какой из этого можно сделать вывод?

— Что их нужно валить сейчас, — неожиданно даже для себя сказал я, — Пока не поумнели.

— Рад, что наши мысли совпадают.

Правда теперь Крюгер решил окончательно подготовиться. Продемонстрировав свой козырь со зрением, он довёл его до идеала, добыв из кармана черную повязку и натянул её, закрывая свой здоровый глаз. Затем человек залез в другой карман, извлек из него небольшой пакетик, коротко из него нюхнул. Постоял с задранной в ночное небо головой с полминуты, а затем, содрогнувшись, бодро пошёл возле меня со стволами наготове.

— Просто обалдеть, — задумчиво пробормотал я, вычисляя следующую удобную мишень, — Иду на дело с пиратом-наркоманом. Всю жизнь мечтал.

— Чья бы корова мычала, — хрюкнул Крюгер, взводя курки, — И это не наркота, а стимулятор.

Второго клона он убил сам, просто-напросто заметив его своим глазом раньше, чем я. Человек просто-напросто выстрелил с расстояния метров в тридцать по сидящему на крыше и вновь что-то жующему существу, а то, распознав атаку, тут же кинулось к противнику самым прямым из возможных путей. На это и сделал ставку Басх, рассчитывавший, что в случае чего я его прикрою — он банально пальнул точно перед собой раз пять, сумев трижды попасть в прущего на него гомункула. Тот, передвигаясь длинными прыжками, почти также полетел оземь, поймав в голову аж две пули.

— Разворотил ты ему всё, — в шутку укорил гордящегося собой человека я, срезая лохмотья с нового трупа.

— А тебе что? — парировал Крюгер, озираясь по сторонам, — Этого-то зачем раздеваешь? Подожди, пока вернемся к твоей зеленой бабе, там осуществишь свои фантазии.

— Ты бабу не трожь, — продолжал я своё сомнительное занятие, — Она дирижабль водит как богиня. Молиться еще на неё будешь…

По лицу трупа, изрядно пострадавшему от попаданий, сказать ничего было нельзя, а вот тело было массивнее, чем у первого урода. Больше волос, четче обрисованы мускулы, четче выражены вены. Это был тот же клон Эйдиуса Доннорифта, но вновь чуть иной. А старые друг от друга не отличались совершенно ничем. Эти новые уродцы здорово просели в интеллекте, взамен став резкими как понос, а меня это почему-то тревожит.

— Идём дальше, — вздохнул я, оставляя обнаженное тело лежать на мостовой. Если всё пойдет, как я помню, то труп под лучами солнца очень быстро сгниет. Это безусловно запомнится свидетелям, что нам на руку. Вон из окон на нас пялятся…

Следующего мы нашли по источаемому им ореолу страха. Этот клон безумного ученого заполз в кусты, где и валялся, прижав руки к животу. Какой-то удачливый горожанин (я почему-то был уверен, что все стражи закона сейчас сидят и дрожат под крылышком губернатора и вояк графа) попал особи прямо в живот, причем из чего-то крупного. Клон был визуально крупнее своих сородичей, лежа на боку и тихо всхлипывая от боли. Мы едва не попались, пытаясь к нему подобраться — как оказалось, еще один урод сидел около раненого, определенно переживая о его здоровье. Внезапно прыгнув на меня, жалельщик чуть не преуспел в отрывании моей головы, но был выпотрошен в прыжке саблей так, что, приземлившись, тут же растерял большую часть своих потрохов. Пока Басх мудро стрелял в неподвижно лежащего недобитка, я контролировал выпотрошенного, крутящегося с визгами и хрипами на брусчатке. Вскоре они издохли.

И вновь отличия, причем на этот раз более серьезные. Бросившаяся на меня тварь имела ярко-выраженные черты полугоблина, а добитый Крюгером здоровяк вообще имел довольно отдаленное отношение к известным расам живых существ. Кажется, неведомым образом выживший Доннорифт много экспериментировал.

С пятым получилось почти забавно. Он метался по дороге, подбирая с земли горячие булки, которыми в него кидалась ревущая полненькая полугоблинша в замызганном белом фартуке, стоящая на пороге пекарни. Тварь давилась, чавкала, даже постанывала, обжигаясь о горячее подношение, но продолжала упорно жрать, сверхъестественно быстро перемещаясь к новому угощению. Он был настолько поглощен этим занятием, что даже не обернулся к нам, справедливо получив от меня пулю в спину. Попало удачно, перебив клону позвоночник, от чего тот, задрожав, вытянулся на камнях, а выжившая сообразительная девчушка, шлепнувшись на задницу, завыла белугой.

На вопли и плач девчонки прискакало местное ополчение, вооруженное ружьями и пистолетами. Семерка сурового вида мужиков, возглавляемая взъерошенной женщиной средних лет в местами подранном платье. Эта команда сначала попробовала взять меня на прицел, видимо, из-за угрожающего и таинственного вида кожаной униформы, только бодро вступивший в перепалку Крюгер моментально сшиб местным весь боевой настрой. Пара шуток, немного матюгов, грубоватый комплимент даме, которая, как оказалось, пристрелила одного из клонов из своего дробовика… и вот, мы идем дальше почти дружной толпой.

Я шел впереди, ведя табун, чьи мозги быстро засирались Крюгером, к ближайшей цели. Ей оказался маленький хлев, в котором очередной клон сосредоточенно жрал из мешка с сухим кормом, полностью игнорируя возмущенно хрюкающую свинью. Увидев меня, он на краткое мгновение заколебался, схвативший одной рукой за мешок, от чего и получил пулю в торс, сначала одну, а потом еще три. Добив клона, я выволок его наружу, а затем, под комментарии честного народа, уже со сноровкой раздел, оценивая разницу с предшественниками. Народ плевался, сквернословил и покрывал последними словами графа, а я обкатывал в голове мысль, что твари вовсе не прирожденные убийцы.

— Они просто дикие, — пробормотал я себе под нос, — Атакуют, чтобы отнять еду. Выводы?

— В задницу выводы, Кастор, — обратился ко мне Басх, — Их осталось немного. Что-то я сомневаюсь, что мы после чистки вновь столкнемся с этими упырями в ближайшем времени.

Хлопнув меня по плечу и сказав тихим шепотом пару слов, революционер ушел к горожанам. Процессия, приросшая еще на пару мужиков со стволами, двинулась дальше под моим руководством. Мы шли в центр города, туда, где я видел больше всего вспышек красного и серого. Идущие за мной люди посерьезнели, замолчали, начали целить своими берданками по сторонам.

Это им не помогло.

Сидящая на очередной крыше тварь, молниеносно спустившись вниз, классическим быстрым прыжком преодолела расстояние до не успевших ничего понять людей, начав раздавать размашистые удары. Быстро, очень быстро. Его жертвы как сломанные марионетки валились по сторонам, пошли крики и выстрелы. Отпрыгнув за угол дома, чтобы не быть случайно пристреленным паникующими, я попытался навести прицел на неистовствующего клона, гробящего горожан. Не получалось. Он дергался, приседал, уворачивался, и бил, бил, бил… пока Михаил, подгадав момент, не выстрелил дуплетом с обоих пистолетов, роняя тварь на землю. А дальше её буквально порвали картечью на части все, кто еще мог держать в руках оружие.

Вопли, стоны, просьбы о помощи… Надеюсь, Крюгер, ты знаешь, зачем попросил меня пропустить к гражданским эту скотину.

Оставшихся мы перебили быстро. На ногах после атаки клона, осталось всего четыре человека, не оказавших нам никакой помощи, но бывших, по словам самого революционера, крайне ценными свидетелями. Твари, чьим единственным преимуществом была скорость, просто ничего не могли сделать против тех, кто уже наловчился определять, каким образом они атакуют. На нашем месте справились бы и обычные люди, будь у них возможность понять, как определять подобных чудищ в темноте.

А эти бледные твари просто хотели жрать…

Крейвенхольм потерял 13 разумных убитыми (считая бордель-маман и рыжего кузнеца), шесть голов скота и трех кошек. Еще в частичные потери можно было занести почти два десятка тех, кто получил ранения — жесткие кончики пальцев быстрых клонов буквально разрывали кожу и плоть у несчастных, нанося жестокие рваные раны. Губернаторский особняк и его жители остались целыми и невредимыми… если не считать бурную истерику у графа Клагстона, переросшую в нечто совсем уж непотребное, когда все три судна его флотилии, находящиеся в порту, неведомым способом затонули прямо у причалов, а волшебно быстро наладивший радиосвязь Датворт Типпс успешно разыграл нервный срыв, вызвав в Крейвенхольм военную помощь.

Крыса оказалась загнанной в угол. Дориан Клагстон не мог себе позволить оставить позади хоть одного из своих людей и не мог остаться в городе, куда по одной единственной железнодорожной нитке уже должен был выдвинуться отряд из более крупного города. Реквизировав две раздолбанные рыбацкие шаланды и пяток катеров, Клагстон спешно погрузился в них и убыл в неизвестном направлении.

Вскоре настало всеобщее счастье, иначе как-то происходящее назвать было сложно. Пока эсхатовские вояки носом рыли следы графа, не имевшего, разумеется, никакого отношения к королевству, Датворт Типпс вовсю восстанавливал своё реноме среди местных жителей, в чем ему немало помогал Басх, добравшийся до ушей губернатора. Тот был отнюдь не против, причем по целому ряду причин — советы разноглазого пройдохи работали именно так, как надеялся толстый полуэльф, а кроме того, у барона была острая аллергия на споры с кем-то, способным быстро и решительно потопить военный корабль набитый полугоблинами. Или перебить в ночи отряд чудовищ, способных добраться до разумного с последующим потрошением за пару секунд.

Бегунки, дождавшись, пока военные убудут, в город вернулись присмиревшие и сосредоточенные на выборе нового пахана. С этим у них капитально не ладилось, так как у каждого капитана, особенно среди тех, кто подобрал спасшихся с «Золотой змеи», мало того, что было своё мнение, так еще и укоренившееся за те дни, пока контрабандисты бултыхались посреди моря.

Мы втроем переехали в один из городских домов, принадлежавших Типпсу. Он всё рвался подарить его Крюгеру, но тот успешно открещивался от этой чести, предпочтя взять с полуэльфа натурой: безлимитным доступом к радиосвязи. Жадина с радостью на это пошёл, от чего у нас настало почти полное счастье.

«Почти» — потому что для бегунков выяснить, кто именно отчекрыжил голову Колле, а значит, и сжёг «Золотую змею», было дело пустяковым. Горожане, наперебой рассказывающие о ужасных бледных тварях, таящихся в ночи, еще и раздули наши с разноглазым заслуги. Последствия не заставили себя ждать.

Встречай я один толпу вооруженных моряков, раззадоривающих себя криками и руганью, то всё бы кончилось как обычно. Кровь, смерть, риск, бегство. Хотя не исключено, что драпать я бы пустился, только пустив «Змею» на дно. Крюгер поступил гораздо умнее — он натравил на жаждущих мести бегунков Типпса. Со стороны было довольно смешно наблюдать, как брызжущий яростью колобок наседает на растерянно бормочущих здоровенных амбалов, вооруженных до зубов, только вот ситуация была не смешной. Губернатора преступники, можно сказать, любили, прекрасно понимая, как его апатичное правление здорово помогает комфорту негодяев, от чего полуэльфу совершенно ничего не стоило быть очень внимательно выслушанным. А уж донести свою точку зрения, что оборзевший Колла своей наглостью поставил под удар и всё общество бегунков и самого барона, Датворту никаких усилий не составило. Тем более, что в пухлой руке аристократа была целая пачка уведомлений о прибытии комиссий разного толка, от чего через неделю в Крейвенхольме начнется совсем другая жизнь. Временно, но…

Нас оставили в покое. Пусть скрипя зубами, пусть бурча угрозы и обещая поквитаться, но оставили. Бегункам нужно было отдохнуть, пополнить запасы, успеть уйти до прибытия официалов. Типпсу нужно было подчистить концы. Городу нужно было освежиться. Мне нужно было следить за плохо ведущей себя Стеллой, ну а Крюгер продолжал насиловать радиостанцию. Один Волди страдал фигней и бегал по соседским кошкам.

Жизнь Крейвенхольма продолжилась, только уже без графов, гомункулов и Коллы.

…зато с нами четырьмя. Интересно, может быть, это равноценный обмен?