Ковчег

30

Тонкий и белый луч света, болезненным скальпелем полоснул по совершенно нетренированным глазам. Человек вскрикнул, отшатнулся и выпустил из вытянутых рук громоздкую электропилу. По инерции её блестящая цепь пару секунд вгрызалась в стену изо льда, а потом обиженно затихла.

- Совсем отвык от света, – вслух подумал человек. - Надо работать осторожней…

Он терпеливо переждал неведомую боль, прислонившись высоким плечом к гладкой стене. Пригнув крупную голову, он с некоторой долей испуга посмотрел назад. За его спиной, скрученной вредным радикулитом, терялись в полумраке аккуратно вырезанные холодные ступени. Точно такие, только в зеркальном отображении, висели над головой. Пробитый в сплошном ледяном монолите, двадцатиметровый туннель, шириной и высотой метра в полтора, давил тревожным ощущением бездны.

- Не хватало ещё навернуться вниз, – старик моментально покрылся охлаждающим бисером испарины. - Вот был бы номер!

Он осторожно натянул на белое, под стать, окружающей обстановке, лицо скользкий противогаз. Затем, превратив глаза в узенькие щелочки, взглянул на сияющую трещину перед собой. Специально затемнённые стёкла резиновой маски тормозили излишний ультрафиолет и ожидаемого удара по нервным окончаниям не последовало.

- Вот и ладно. – Обрадовался пожилой мужчина и взял в руки электоропилу. - Сейчас допилю последний блок и порядок.

Он запустил изголодавшуюся машину и почти не обращая внимание на расширяющийся световой поток, вырезал по периметру ровный прямоугольник. Примерно метр на полтора…

Звук нервной пилы отбивался от резонирующих стен, многократно усиливался и стекал в глубину таинственной лестницы. Человек в последний раз с нажимом вогнал рычащую пилу на всю глубину метрового лезвия и нажал кнопку отключения питания.

- Как будто бы всё. – Рассудил он и тяжко вздохнул. - Пора выходить наружу...

Однако сказать оказалось легче, чем сделать. Вытащив из кратковременного плена горячий инструмент, он несколько минут переминался с ноги на ногу, не решаясь сделать последний шаг. Так часто бывает, когда стремишься к нему либо, летишь, мечтаешь, а когда, наконец, догоняешь мечту останавливаешься, как вкопанный. Страх и неуверенность душат тебя. А надо ли тебе это вообще? Не проще ли просто жить, спускаясь по реке судьбы на лодке привычки?

- Старый пень! – отругал сам себя самокритичный человек. - Тридцать лет ждал этого дня, а теперь раскис как мальчишка…

Торопливым движением, чтобы не хватило времени передумать, он ударил в светящийся изнутри прямоугольник. Тот даже не шелохнулся. Тогда человек разозлился и начал дубасить глупую, непонятливую глыбу. Он со всей силы пытался вытолкать её наружу, но вдруг в глубине снежного монолита что–то хрустнуло и замороженный противник начал валиться на человека. Тот едва успел отпрянуть в сторону, вжавшись в недружелюбные стены, как мимо него, сорвавшись в бешеные прыжки по хрупким ступеням, грохнулся приличный кусок льда. С боку глыба показалась человеку совершенной треугольной формы…

- Вот те на… - удивился он и заглянул туда. - Хотел вырезать дверь, а получилось окно!

Под собственной тяжестью глыба откололась, и в образовавшуюся прорубь хлынул ослепительный поток бриллиантового света. Человек ждал чего – то подобного и натужно дыша от непривычной работы, переждал фотонную бурю с плотно закрытыми глазами. Минут двадцать потребовалось ему, чтобы усиленные тёмными очками глаза, смогли привыкнуть к открытому миру.

- Только бы хватило сил выбраться наружу. – Подумал он огорчённо.

Долгожданная встреча заблудившегося сына, с матерью-планетой выходила совсем не пафосной…

- Вперёд к свету!

Энергично скомандовал себе сомневающийся человек. Используя для упора ног неровности сломанной поверхности, он ухватился руками за внешний край снежного наста и бросил своё старческое тело в последний отчаянный рывок. Не ожидая подобного, он на удивление легко выскочил на ровную поверхность. Точно так глубокой зимой, ошалелая рыба играючи выпрыгивает из лунки на лёд, в поисках спасительного и губительного кислорода.

- Не может быть! – Шептал утомлённый человек. - Я дожил, несмотря на всё, я дожил!

Он, не стесняясь, по–детски заплакал, и жгучие слёзы стекали в латексную ловушку на дряблом подбородке. Счастливый человек лежал на спрессованном до звона снегу, а вокруг, сколько хватало глаз, простиралась мёртвая и равнодушная равнина. Сверху на него подозрительно смотрело и хмурилось, чем-то вечно недовольное небо…