Красавица, чудовище и волшебник без лицензии

Глава 60. Борьба за место в королевском совете и тайный план Его Цветочества

…Принц Ноа не пожелал воспользоваться носилками!

Принц Ноа отказался от нектара!

…Спорил со своим мудрым верным домоправителем! Объявил, что будет беседовать о делах со своими самыми доверенными придворными — и это после такого утомительного утра!..

Господин Заразиха не знал, что и думать — это ясно читалось на его зеленом бородавчатом лице. Его Цветочество внешне был похож на себя прежнего как две капли воды, однако вел себя совершенно иначе. Едва только растерянные слуги проводили принца к его покоям, как он тут же приказал всем отправляться по своим делам, оставив при себе только Джуп Скиптон, волшебника Мимулуса и господина домоправителя. Даже госпожа Живокость была отправлена на кухню, к стряпухам и судомойкам. Почтенная утопленница терялась в догадках, что это означает — милость или же немилость, — но с радостью скрылась с глаз наследника, ни на единый миг не позавидовав оставшемуся господину Заразихе. Да он и сам себе не завидовал, отчаявшись сегодня справиться со странными причудами наследника.

Принц же, усевшись в кресло, мимоходом приказал сорокам сорвать все черные покрывала с больших зеркал, и, вертя в руках зеркальце, объявил, что теперь самое время для тайной беседы.

Удивительно, но никто из лиц, облеченных высочайшим доверием, не обрадовался этим словам — произнесенным столь значительно, что у любого бы пошли мурашки по коже.

— Быть может, не сегодня?.. — попытался было отсрочить беду Заразиха.

— Почему бы не поговорить о всяких тайнах завтра? — торопливо прибавила Джуп, вопреки всему своему природному жизнелюбию не ожидавшая ничего хорошего от новых секретов принца. — Завтрашний день может оказаться ничуть не хуже сегодняшнего!.. — неуверенно предположила она.

— Я бы и вовсе предложил отложить тайные разговоры на неопределенный срок! — пробормотал Мимулус, глядя на Его Цветочество с нескрываемой опаской.

— Об этом не может быть и речи, — отрезал принц, глаза которого светились от плохо скрываемого волнения и предвкушения чего-то загадочного для прочих.— Если уж я решил созвать королевский совет, то, значит, дело не терпит отлагательств!..

— Королевский совет! — тихонько вскрикнула Джуп, мужества которой не хватило, чтобы устоять на ногах после услышанного — так сильно ее перед этим измучил королевский суд. Ей казалось, что еще что-либо королевское сегодня она просто не вынесет.

— Королевский совет!.. — повторил шепотом Мимулус с мрачным удовлетворением, показывая всем своим саркастичным видом, что дела обстоят именно так плохо, как он и предполагал.

— Королевский совет?!! — возмущенно взревел Заразиха, огорченный куда сильнее их двоих вместе взятых. — Что я слышу?! На собрании столь высокого уровня никак не может присутствовать безродная девица из Блеклого Мира, не говоря уж о росендальском волшебнике-шарлатане! В совете вашего батюшки — да примут его душу вечные сады! — заседали самые благородные из его придворных: старый господин Шиповничек, милостивая сударыня Кукушкин Лён, Мартагоны и Кислицы, Цмины и почтенные Медуницы, но уж никак не люди!.. Помнится, даже юному наследнику Копытней было отказано в праве голоса на совете, когда пошел слух, что его род недостаточно знатен и происходит не из цветочного сословия, а из фавнов!.. А ведь по здравому размышлению любой лесной фавн-бездельник куда более достойное существо, чем человек!..

— Никогда бы не подумал, что вслух соглашусь с настолько унизительным утверждением, — пробормотал Мимулус, невольно шагнув в сторону от ближайшего пустого кресла, — но я и впрямь не гожусь для королевского совета! И, — да простится мне эта прямота, — тем более для такого дела не годится Джуп!

— Это уж мне решать! — не согласился принц Ноа, смерив свирепым взглядом пыхтящего от негодования Заразиху. — Шиповнички и Цмины, Кислицы и прочие Горечавки предали меня, едва только поняли, что в силу вступил двор Молочаев! Разве последовал хоть кто-то из них за мной в ссылку? Разве осмелился выказать поддержку, когда я утратил красоту и богатство? Теперь все они восхваляют роскошь дворца дамы Эсфер. Для меня все эти имена все равно что придорожные сорняки! Не вспоминай при мне придворных моего отца — они забыли о своих клятвах верности, — впервые в глазах Ноа отразилось что-то похожее на горькую печаль, из которой способна произрасти мудрость. — Признаться, Заразиха, сегодня я помиловал тебя лишь потому, что ты один изо всех прежних приближенных оставался со мной в эту темную пору. Отец бы ни за что не позволил, чтобы в королевском совете звучало имя Заразихи — и ты это знаешь, старый гоблин. Но в моем собрании за тобой всегда сохранится это место — в память о твоей преданности. Пусть даже к ней примешано немало хитрости и соображений стяжательства!..

Вернувшиеся сороки, хоть ничего и не поняли из этой речи, однако с радостью подхватили ее и принялись перечислять имена всех предателей и отступников, да так шумно, что Ноа самолично прогнал придворных птиц в окно. И то верно — перебежчиков оказалось так много, что обсуждение это грозило затянуться до следующего утра.

— Благодарю вас, Ваше Цветочество, однако… — начал было говорить Заразиха, одновременно сердитый и польщенный, но принц перебил его.

— …А раз в моем совете имеет право голоса лесной гоблин, то и Джуп Скиптон с волшебником Мимулусом могут стать его участниками!..

— Вот уж нет! — вновь вспылил Заразиха, и утробно заурчал, не в силах сдерживаться — так нестерпимы были ему новые фавориты принца. — Невообразимо! Недопустимо! Кто угодно, но только не людишки!

— А я сказал, что людишки станут моими придворными советниками, и точка! — упрямо вскричал Ноа; взгляд его полыхнул, а в груди зародилось урчание точь-в-точь похожее на Заразихино. Вперив в друг друга гневные взгляды, они замерли, яростно сопя и крюча дергающиеся от злости когтистые пальцы.

Джуп, все это время прячущаяся за высокой спинкой кресла, которое было уготовано ей волей Его Цветочества, поежилась и подумала: «Нет, все же господин Заразиха точно приходится принцу двоюродным дядюшкой!.. Вот, и клыки они скалят совершенно одинаково, и шипят один громче другого…».

— Вы сами сказали, Ваше Ирисовое Высочество, — хрипло кряхтел господин домоправитель, — что не сомневаетесь в моей верности! И, пользуясь званием верного слуги, я скажу вам правду: люди в королевском совете — конец всему! Это и назвать-то советом нельзя!..

— Правитель решает, кто состоит в его совете!

— Да, верно! Правитель! Но вы, Ваше Цветочество, не были коронованы по всем правилам, и, следовательно, не можете зваться королем!..

Не иначе, как слепящий гнев сыграл злую шутку со старым гоблином: он сказал вслух весьма неприятные слова, едкой сердцевиной которых была совершенная истинность. И, что самое прискорбное, выдал себя с головой — именно так хитрый господин домоправитель и думал о принце все это время: наследник рода без короны, без права на истинную власть; тот, кому не дано сопротивляться воле своих же приближенных-опекунов.

— Ах так? — Ноа, застигнутый врасплох внезапной откровенностью, вскочил на ноги, швырнув в сторону зеркало. — Ты говоришь мне, что я не правитель?! А кто же тогда?

Заразиха, сообразивший, что сболтнул лишнее в пылу спора, тут же принялся уверять, что имел в виду совершенно иное, но было поздно. Роковые слова прозвучали, и истолковать их благоприятным для принца образом было непросто.

— Не король! — восклицал Ноа горестно и гневно, начисто позабыв, что совсем недавно, избавившись от проклятия, был счастливейшим существом Лесного Края. — Не правитель Ирисовой крови!.. И то верно — разве остались у меня владения, разве не подарены теперь мои подданные Молочаям?.. Я повелитель одной лишь убогой Ирисовой Горечи, не более! О, что за жалкое положение! Что за унижение!..

Успокоить его, как ни странно, удалось мэтру Абревилю, сокровенные струны сердца которого всегда отзывались при обсуждениях, сколько-нибудь касающихся закона.

— Как правовед, — преодолев некоторое стеснение, сказал он. — …Как дипломированный правовед, прошу обратить внимание!.. Осмелюсь сказать, что не все так печально. Если наследия вас лишили приговором росендальского суда, то пересмотр приговора мог бы вернуть вам и титул, и владения… Даму Эсфер признали бы виновной в покушении на жизнь принца крови — тягчайшее преступление что по законам Росендаля, что по обычаям Лесного Края! — и после этого она никак не смогла бы претендовать на власть в землях Ирисов. Вы, Ваше Цветочество, единственный наследник Ирисового трона — после прояснения всех обстоятельств дела, разумеется, и после некоторого количества судебных заседаний…

— Росендальская чушь! — загремел Заразиха. — Заклятие пало, и, следовательно, приговор аннулируется полностью! Магия решила, что принц невиновен — этого достаточно!

— А согласно росендальскому уложению законов — недостаточно! — возразил Мимулус, решительно выступая вперед, ведь в битве за торжество правосудия он не ведал приступов малодушия или слабости.

— Благородные господа Лесного Края примут Его Цветочество обратно, как только увидят, что он вернул прежний облик!

— А дама Эсфер опротестует его притязания на земли Ирисов в росендальском суде!

— Ох уж этот ваш росендальский суд! — с презрением прошипел Заразиха. — Добрая дюжина магов не заметила, что в проклятие подмешаны молочайные ядовитые чары!

Тут мэтру Абревилю было нечего возразить — действительно, ученые правоведы упустили из виду хитрость дамы Эсфер.

— Как бы то ни было, но решения присяжных магов Росендаля стоят выше, чем обычаи Лесного Края! — отчеканил он.

Ноа, слушая их препирательства, несколько успокоился, уселся обратно в кресло и заметил:

— Я же говорил, что у меня получится самый настоящий королевский совет! Вот, все спорят и произносят столько сложных слов! И волшебник определенно заслуживает места в нем, раз говорит, что я все еще единственный наследник Ирисов и истинный правитель. Мне нравятся его рассуждения — чего еще желать от советника?..

— Не совсем так, — забеспокоился мэтр Абревиль, поняв, что принц истолковал его слова так, как ему захотелось. — Я сказал, что приговор суда можно отменить, если будет доказано, что проклятие составлено с умышленными ошибками убийственного характера… — тут прежняя уверенность покинула его, а руки безвольно упали вдоль тела. — Но, боюсь, это теперь невозможно, ведь проклятие исчезло, испарилось!.. Ох, с чем же я вернусь в Росендаль? Как объясню, отчего пошел на преступление?! Я потерял лицензию ради того, чтобы восстановить справедливость — и что же? У меня больше нет доказательств!.. — и он, заново осознавая всю безнадежность своего положения, упал в кресло, стеная и пряча лицо в руках.

— Но справедливость в какой-то мере восстановлена, — попыталась утешить его Джуп. — Проклятие пало, Его Цветочество спасен!..

— Да разве это можно назвать справедливостью?! — выкрикнул Мимулус. — Вина преступницы не доказана, ее злодейства не будут вынесены на рассмотрение суда!.. Смерть моего наставника, злая насмешка над росендальской системой правосудия — все сойдет ей с рук! О, да в этой истории не случилось ничего более несправедливого, чем избавление принца от проклятия в неустановленном судом порядке!..

Джуп хотела было возразить, но запнулась: волшебник, как ни странно, был прав — избавление принца от проклятия было исходом, вне всякого сомнения, счастливым, но вот присутствовала ли в нем справедливость?.. По всему выходило, что нет. И дело было не только в исчезновении улик против Эсфер Молочай…

— То-то же, — довольно сказал Заразиха, которому понравилось замешательство, отражавшееся на лицах столь неприятных ему персон. — Поэтому действовать надо так, как предлагаю я. Ваше Цветочество, мы немедленно возвращаемся во владения Ирисов и Молочаев! Там мы созовем самых знатных господ на ближайшем зеленом холме собраний, где древние камни богини станут всему свидетелями, и объявим, что проклятие пало…

— Нет-нет, — снова всполошился Мимулус. — Никаких зеленых холмов! Никакого местечкового самоуправства! Нужно в ближайшее же время призвать комиссию из Росендаля, наделенную всеми необходимыми полномочиями. Вдруг… вдруг им удастся найти остатки проклятия в Джуп… Или в Его Цветочестве… Проклятие могло выветриться не полностью!.. Необходим обыск во дворце Молочаев! Пусть допросят даму Эсфер, пусть запишут показания принца, а затем, после череды судебных заседаний…

— Провалиться в трясину твоей комиссии! — рявкнул в ответ гоблин, уперев лапы в бока. — Наверняка такие же бестолочи, как и присяжные! Судьбу принца должны решать благороднейшие из благородных, как это принято в Лесном Краю!..

Если бы господин домоправитель и господин волшебник во время своего пылкого спора взяли бы на себя труд следить за выражением лица Ноа, то оно бы им не понравилось. Но, к несчастью, они продолжали перекрикиваться, не замечая, как Ноа морщится, кривится и скучнеет. Быть может, чуткая Джуп могла бы догадаться, что Его Цветочество замышляет что-то недоброе, но бедная девушка от усталости едва держалась на ногах, и последние несколько минут размышляла только над тем, опасно ли садиться в кресло или же нет.

Наконец, Заразиха и Мимулус, голосящие что есть сил, выкрикнули одновременно что-то вроде: «Как можно быстрее в путь!» — ведь в этом их мнения сходились, — и смолкли, окончательно выдохшись. Заразиха принялся обмахиваться растопыренной лапой, Мимулус утирал вспотевший лоб — и оба они при этом нетерпеливо смотрели на принца, ожидая, к какому решению он склонится.

— Признаться честно, — сказал Ноа, полируя коготь и не глядя на них, — я не понимаю, из-за чего вы устроили весь этот шум. Мне достаточно того, что по закону я все еще принц крови, и могу с полным правом всюду называться наследником Ирисов, а может быть и королем. Красота, высокородное происхождение — что еще нужно? Я вовсе не собираюсь возвращаться в молочайные угодья и встречаться с дамой Эсфер! Все эти ваши судебные дела, тяжбы, собрания благородных господ на зеленом холме — страшная скука. Да и зачем они мне? Я желаю зваться повелителем Ирисовой крови, но совершенно не хочу выполнять все эти досадные обязанности. Мои взгляды переменились: я желаю повидать мир и показать миру себя — раз я снова блистательно хорош собой! Я отправляюсь путешествовать!..