Красные фонари

Как спины черные тюленьи,

Лежат гранитные ступени.

Они давно молчат, не ропщут

На то, что их ногами топчут.

Путем коротким или длинным

Мы все идем по чьим-то спинам.

И ты не проклинай судьбу

И не страдай от унижений,

Когда по твоему горбу,

Ты жив или лежишь в гробу,

Пройдут, как по простой ступени.

Человек — не недоумка,

Приспособился в миру,

Например, придумал сумку,

Подражая кенгуру.

Человек — не недоумка,

Он и гений, и злодей,

Словно дети, деньги в сумках

Спят у сумчатых людей.

На веранде два мустанга

Танцевали грустно танго.

Капитан второго ранга

Выпил манго,

Съел трепанга

И ушел под воды Ганга

Рыбок приглашать на танго.

Жизни занавес открылся,

Это — Человек — родился,

Был веселым — Первый акт,

Но когда он удавился,

Даже свет не притушился,

Хоть бы сделали Антракт.

Я тебя своей любовью

Утомил, меня прости.

Я расплачиваюсь кровью,

Тяжкий крест устал нести.

Кровь — не жир, не масло — краска,

Смоется, как акварель,

Станет белою повязка,

Станет чистою постель,

И не станет лжи и блажи,

Все исчезнет без следа,

Смоет красные пейзажи

Равнодушная вода.

Смычок касается души,

Едва вы им к виолончели

Иль к скрипке прикоснетесь еле,

Священный миг — не согреши!

По чистоте душа тоскует,

В том звуке — эхо наших мук,

Плотней к губам трубы мундштук,

Искусство — это кто как дует!

Когда такая есть Спина,

И Руки есть, и Вдохновенье,

Есть Музыка, и в ней спасенье,

Там Истина — оголена.

И не испорчена словами,

И хочется любить и жить,

И все отдать, и все простить…

Бывает и такое с нами.

Мамаша, успокойтесь, он не хулиган,

Он не пристанет к вам на полустанке,

В войну — Малахов помните курган?

С гранатами такие шли под танки.

Такие строили дороги и мосты,

Каналы рыли, шахты и траншеи,

Всегда в грязи, но души их чисты,

Навеки жилы напряглись на шее.

Что за манера — сразу за наган,

Что за привычка — сразу на колени,

Ушел из жизни Маяковский-хулиган,

Ушел из жизни хулиган Есенин.

Чтоб мы не унижались за гроши,

Чтоб мы не жили, мать, по-идиотски,

Ушел из жизни хулиган Шукшин,

Ушел из жизни хулиган Высоцкий.

Мы живы, а они ушли туда,

Взяв на себя все боли наши, раны…

Горит на небе новая Звезда,

Ее зажгли, конечно, хулиганы.

Я — поле, минами обложенное,

Туда нельзя, нельзя сюда.

Мне трогать мины не положено,

Но я взрываюсь иногда.

Мне надоело быть неискренним,

И ездить по полю в объезд,

И заниматься только рысканьем

Удобных безопасных мест.

Мне надоело быть безбожником,

Пора найти дорогу в Храм.

Мне надоело быть заложником

У страха с свинством пополам.

Россия, где мое рождение,

Здесь мои чувства и язык,

Спасение мое, мышление,

Все, что люблю, к чему привык.

Россия, где мне аплодируют,

Где мой отец и брат убит.

Здесь мне подонки вслед скандируют

Знакомое до боли: «Жид!!!»

И знаю, как стихотворение,

Где есть смертельная строфа,

Анкету, где, как преступление,

Маячит пятая графа.

Заполню я листочки серые,

На все, что спросят, дам ответ,

Но что люблю, во что я верую,

Там нет таких вопросов, нет!

Моя Россия, моя Родина,

Тебе я не побочный сын.

И пусть не все мной поле пройдено,

Я не боюсь смертельных мин.

Все начиналось с Фуэте,

Когда Земля, начав вращенье,

Как девственница в наготе,

Разволновавшись от смущенья,

Вдруг раскрутилась в темноте.

Ах, только б не остановиться,

Не раствориться в суете,

Пусть голова моя кружится

С Землею вместе в Фуэте.

Ах, только б не остановиться,

И если это только снится,

Пускай как можно дольше длится

Прекрасный Сон мой — Фуэте!

Все начиналось с Фуэте!

Жизнь — это Вечное движенье,

Не обращайтесь к Красоте

Остановиться на мгновенье,

Когда она на Высоте.

Остановиться иногда

На то мгновение — опасно,

Она в движении всегда,

И потому она прекрасна!

Ах, только б не остановиться…

Нет, Гамлет, мы неистребимы,

Пока одна у нас беда,

Пред нами тень отцов всегда,

А мы с тобой как побратимы.

Решая, как нам поступить,

Пусть мы всегда произносили

Сомнительное слово «или»,

Но выбирали только «быть».

Хоть режь его, хоть бей, хоть потроши,

Хоть мало говори о нем, хоть много,

Вся эта боль, весь этот крик души

Даны ему с сторицею от Бога!

Но без волненья, крови и без мук,

Загулов, боли, трудного похмелья,

Ты можешь не расслышать сердца стук,

Когда вдруг постучится вдохновенье.

Артист — ребенок, верит, как малыш,

Во все играет глупый дурачина.

Поверит в то, что нужно прыгать с крыш,

Что счастья больше нет без белой глины.

Он русский человек, он много ест и пьет,

Но жаждет всей душой духовной пищи.

И если в долг берет — поржет и отдает

Калигуловский Симеонов-Пищик.

Зачем же надо было убивать?

Таких, как ты, — мильоны укокошить?

Как хорошо в таких людей играть,

Ведь ты не человек, ты лучше — ты ведь Лошадь!

Когда вас покидает близкий друг,

А все вокруг нелепо, бестолково,

Не нужен Хейфец и не нужен Брук —

Идите посмотреть на Кузменкова.

Застынет в памяти «Вишневый сад»,

Замрет навек сестра в объятьях брата…

А он попятится к дверям назад

Печально, грустно, страшновато.