Красота и мозг. Биологические аспекты эстетики

Предисловие к русскому изданию

Как об этом сказано во введении, лежащая перед читателем книга явилась результатом серии встреч, где нейробиологи, психологи, антропологи, философы, художники и поэт пытались рассмотреть вопрос о биологических предпосылках художественного творчества. Никто из них не был профессиональным искусствоведом или специалистом в области эстетики-одного из разделов современной философии. Участники встреч (будущие авторы книги) имели целью сопоставить достижения науки о деятельности мозга с рядом закономерностей создания и восприятия произведений искусства. Они даже заявили о рождении нового междисциплинарного направления научных исследований — нейро-эстетики.

Сразу же заметим, что название книги лишь отчасти соответствует ее содержанию: в книге речь идет скорее о нейробиологических аспектах искусства, чем о прекрасном как несравненно более широкой категории. Ведь красивы не только произведения искусства. Красивыми могут быть и научная теория, и отдельный научный эксперимент. Мы называем красивыми прыжок спортсмена, виртуозно забитый гол, шахматную партию. Красива вещь, изготовленная мастером своего дела. Красивы лицо женщины и восход солнца в горах. Значит, в процессе восприятия всех этих столь различных объектов присутствует нечто общее.

С другой стороны, значение произведений искусства не исчерпывается их эстетической ценностью, если вспомнить об их познавательных, социальных, коммуникативных, магически- религиозных, воспитательных и других многообразных функциях. Впрочем, и здесь может оказаться весьма плодотворным привлечение сведений, добытых современной биологией, прежде всего — этологией, т. е. наукой о поведении животных и человека, а также физиологией сенсорных систем. Различные главы книги содержат множество тому примеров.

Так, убедительно показано, что временная организация стихотворного размера совпадает с временными особенностями работы слуховой системы, танец обнаруживает сходство с коммуникативным поведением животных, а словесное обозначение цветов свидетельствует о тесном взаимодействии различных органов чувств («кричащий цвет», «глубокий красный», «тепло-коричневый» и т. п.). Закономерности восприятия как активного физиологического процесса, упрощающего образ путем выявления в нем признаков, существенных для данного класса явлений, помогают понять процесс оценки произведений живописи зрителем.

Особенно большой интерес для психофизиологии художественного творчества представляют сведения о функциональной асимметрии двух полушарий головного мозга у человека: о преимущественной связи левого полушария с вербальным, логически понятийным мышлением и оценкой временных характеристик окружающего мира, а правого полушария-с чувственно- конкретным, образным и пространственным восприятием внешней среды. Нейропсихологические исследования показали, например, что ритм в музыке воспринимается левым полушарием, мелодия же распознается правым.

Но вернемся собственно к эстетике. О природе красоты как таковой меньше всего говорится в книге, посвященной ее биологическим аспектам. Это не удивительно. Еще Иммануил Кант в своей

«Аналитике прекрасного» отметил, что «прекрасное познается без посредства понятия» [6]. Определить словами, что именно побуждает нас признать объект красивым, неимоверно трудно. Красота ускользает от нас, как только мы пытаемся объяснить ее словами, перевести с языка образов на язык логических обобщений. Понять, почему это красиво, а это нет, опосредствовать подобный синтетический подход дискурсивно, по-видимому, невозможно [12].

Красота — это прежде всего переживание, эмоция, причем эмоция положительная-своеобразное чувство удовольствия, отличное от удовольствий, доставляемых нам многими полезными, жизненно необходимыми объектами, лишенными, однако, качеств, способных породить чувство красоты. Вместе с тем тот факт, что великие произведения искусства признаются прекрасными множеством людей на протяжении многих веков (прекрасно то, что нравится всем, — утверждал Кант), побуждает предположить существование каких-то универсальных, общезначимых критериев красоты.

Одним из таких критериев служит определенное соотношение Хаоса и Порядка (см. гл. 2). Мы не признаем красивым объект, рисунок, сочетание звуков, лишенные внутренней организации, но и чрезмерно жесткая, раз и навсегда заданная организация скоро нам наскучит. Необходимо, чтобы сам субъект обнаружил, открыл закономерность, скрытую в кажущемся хаосе. Именно это открытие доставит ему эстетическое наслаждение. Восприятие произведений искусства пронизано этим принципом рассогласования между ожидаемым (прогнозируемым) и полученным в данный момент. Так, поэтический размер сочетает постоянство ритмического рисунка с отклонениями от него (см. гл. 3), а изменение пространственно-временной структуры танца придает ему особую прелесть, доставляет удовольствие (см. гл. 5). Даже искусство кулинарии требует сочетания традиционной основы, характерной для данной кухни, с элементами новизны и разнообразия (гл. 13).

В опытах на молодых животных и детях американский психолог Т.Шнейрла установил, что привлекает только умеренная новизна, где элементы нового сочетаются с признаками, известными ранее. Чрезмерно новое и неожиданное пугает, вызывает неудовольствие и страх. За парадоксальным на первый взгляд сочетанием привычного, традиционного с элементами новизны как обязательного условия эстетической оценки кроется более глубокая диалектика существования всего живого. Мы имеем в виду две основные тенденции эволюции живой природы-принципы самосохранения и саморазвития, влечения к освоению новых пространственно-временных сред. Именно эти две тенденции привели к возникновению двух разновидностей эмоций: отрицательных, которые субъект стремится своими действиями минимизировать, т. е. ослабить, прервать, предотвратить, и положительных, которые субъект стремится максимизировать — усилить, продлить, повторить.

По-видимому, из всех разделов современной науки о деятельности мозга наиболее близкое отношение к закономерностям и механизмам эстетического восприятия действительности имеет психофизиология эмоций. Эстетическое наслаждение-единственный язык, который сообщает нам о том, что в созерцаемом объекте присутствует качество красоты. Мы позволим себе подробнее рассмотреть этот вопрос, чтобы дополнить еще одним аспектом то разностороннее освещение темы, которое предлагают авторы книги.

В 1964 году результаты психофизиологических экспериментов привели нас к выводу о том, что эмоция есть отражение мозгом человека и высших животных какой-либо актуальной потребности и вероятности (возможности) ее удовлетворения, которую субъект оценивает, непроизвольно и зачастую неосознанно сопоставляя информацию о средствах, времени, ресурсах, прогностически необходимых для достижения цели, с информацией, поступившей в данный момент. Низкая вероятность удовлетворения потребности ведет к возникновению отрицательных эмоций: горя, страха, ярости, отвращения. Возрастание вероятности достижения цели по сравнению с ранее существовавшим прогнозом порождает положительные эмоции удовольствия, радости, торжества [8]. В 1984 году американские исследователи Д. Прайс и Дж. Баррелл [15] воспроизвели эти опыты в чисто психологическом варианте, предложив испытуемым отмечать на специальных шкалах силу своего желания, предполагаемую вероятность достижения цели и степень эмоционального переживания. Количественная обработка полученных данных подтвердила существование зависимости, которую авторы назвали «общим законом человеческих эмоций».

Если мы соглашаемся с тем, что язык красоты — это язык эмоций, то каждый раз, когда мы встречаемся с эстетическим удовольствием, необходимо ответить на два вопроса: 1) в чем заключается информационный компонент данной эмоции, будь то возрастание вероятности достижения цели в случае положительной эмоции или падение вероятности в случае отрицательного переживания; 2) с удовлетворением каких потребностей мы имеем дело. Попытаемся ответить на эти вопросы.

На протяжении всего своего существования люди многократно убеждались в преимуществе определенных форм организации как своих собственных действий, так и создаваемых ими вещей. К перечню этих форм относятся соразмерность частей целого, отсутствие лишних, не работающих на основной замысел деталей, координация объединяемых усилий, ритмичность повторяющихся действий и многое, многое другое. Поскольку эти правила оказались справедливыми для самых разнообразных объектов, они приобрели самостоятельную ценность, были обобщены, а их использование стало автоматизированным, применяемым «без посредства понятия», т. е. неосознанно.

Но все (и подобные им) перечисленные нами оценки свидетельствуют лишь о полезном, о правильной, целесообразной организации действий и вещей, о нормах, зафиксированных подсознанием в качестве повторяющегося, устойчивого, справедливого подчас для многих поколений. Красота же есть нарушение нормы, отклонение от нее, сюрприз, открытие, радостная неожиданность. Вот почему красота является функцией другой разновидности неосознаваемого психического, которую мы вслед за великим режиссером и теоретиком искусства К. С. Станиславским назвали сверхсознанием [9]. Ощущение красоты возникает каждый раз, когда полученное превышает неосознанно прогнозируемую норму.

Эстетическое наслаждение есть положительная эмоция, связанная с удовлетворением минимум трех потребностей: познания, экономии сил и вооруженности теми знаниями, навыками и умениями, которые наиболее коротким и верным путем ведут к достижению цели. Не случайно И. Кант определял прекрасное как «игру познавательных способностей» [6].

На примере игры в шахматы В. М. Волькенштейн показал, что мы оцениваем партию как красивую не в том случае, когда выигрыш достигнут путем долгой позиционной борьбы, но тогда, когда он возникает непредсказуемо, в результате эффектно пожертвованной фигуры, с помощью тактического приема, который мы менее всего ожидали. Формулируя общее правило эстетики, автор заключает: «красота есть целесообразное и сложное (трудное) преодоление» [3]. Именно рассогласование между пессимистической интуитивной оценкой шахматной партии и выигрышем, достигнутым аналитическим путем, делает этюд красивым [7].

Б. Брехт определял красоту как преодоление трудностей. Эксперименты показывают, что в опытах с воспроизведением симметричных и неправильных форм человек считает красивыми формы, содержащие меньшее количество информации, подлежащей воспроизведению. Впрочем, эстетические оценки в значительной мере определяются традициями той культуры, в атмосфере которой сформировалась данная личность. Например, японская школа составления букетов- икебана — требует располагать цветы таким образом, чтобы они были асимметричны.

В самом общем виде можно сказать, что красивое — это сведение сложного к простоте. По мнению В. Гейзенберга [5], такое сведение достигается в процессе научной деятельности открытием общего принципа, облегчающего понимание явлений. Подобное открытие мы воспринимаем как проявление красоты. М. В. Волькенштейн [4] предложил формулу, согласно которой эстетическая ценность решения научной задачи определяется отношением ее сложности к минимальной исследовательной программе, т. е. к наиболее универсальной закономерности, позволяющей преодолеть сложность первоначальных условий. Красота в науке возникает при сочетании трех условий: объективной правильности решения (качества, самого по себе не обладающего эстетической ценностью), его неожиданности и экономичности [14].

Красивый предмет вызывает удовольствие, свободное от всякого интереса (И. Кант). Это по- настоящему полезно, потому что красиво, сказал Антуан де Сент-Экзюпери. Но он не смог сказать: это по-настоящему красиво, потому что… полезно. Здесь нет обратной зависимости. Только одновременное удовлетворение потребностей познания, компетенции и экономии сил способно генерировать феномен эстетического наслаждения.

Способность к восприятию красоты есть необходимый инструмент творчества. Если эмоции в целом, по образному выражению П. К. Анохина [2], играют роль «пеленгов» поведения (стремясь к приятному, организм овладевает полезным, а избегая неприятного-предотвращает встречу с вредным), то эстетическое чувство возникло в процессе антропогенеза в связи и исключительно в интересах творческой деятельности человека [10, II]. Об этом не раз говорили выдающиеся деятели культуры. Физик В. Гейзенберг: «Проблеск прекрасного в точном естествознании позволяет распознать великую взаимосвязь еще до ее детального понимания, до того как она может быть рационально доказана» [5]. Математик Ж. Адомар: «Среди многочисленных комбинаций, образованных нашим подсознанием, большинство безынтересно и бесполезно, но потому они и не способны подействовать на наше эстетическое чувство; они никогда не будут нами осознаны; только некоторые являются гармоничными и потому одновременно красивыми и полезными; они способны возбудить нашу специальную геометрическую интуицию, которая привлечет к ним наше внимание и таким образом даст им возможность стать осознанными… Кто лишен его (эстетического чувства), никогда не станет настоящим изобретателем» [1].

Обнаружение красоты в окружающем нас мире — явление вторичное по отношению к творческим способностям человека. Человек обнаруживает красоту в явлениях природы, воспринимая их как творения Природы, т. е. перенося на явления природы критерии своих собственных творческих способностей, своей творческой деятельности.

Поскольку мы не в состоянии логически обосновать, почему данный объект воспринимается как красивый, единственным подтверждением объективности нашей эстетической оценки оказывается способность этого предмета вызывать сходное переживание у других людей. Иными словами, на помощь со-знанию приходит со-переживание.

Изложенные соображения могли бы, нам кажется, дополнить тот подход к решению проблемы, который раскрывают авторы. Мы находимся лишь в начале пути к пониманию того, что такое чувство прекрасного, и путь этот нов и увлекателен. Читатель сам убедится в этом, ознакомившись с предлагаемой книгой.

Акад. П. В. Симонов

ЛИТЕРАТУРА

1. Адомар Ж. (1970). Исследование психологии изобретения в области математики. Советское радио, Москва.

2. Анохин П.К. (1964). Эмоции. Большая медицинская энциклопедия. Т. 35. Москва, с. 339.

3. Волькенштейн В. М. (1931). Опыт современной эстетики. Академия, Москва-Ленинград.

4. Волькенштейн М.В. (1988). Красота науки. Наука и жизнь, № 9, с. 15–19.

5. Гейзенберг В. (1987). Значение красоты в точной науке. В сб.: Шаги за горизонт. Прогресс, Москва, с. 268–282.

6. Кант И. (1966). Сочинения в 6-ти тт. Т. 5. Мысль, Москва.

7. Малкин В. Б. (1983). Мышление шахматиста. Изд-во Гос. центр, ин-та физкультуры, Москва.

8. Симонов П.В. (1981). Эмоциональный мозг. Наука, Москва.

9. Симонов П.В. (1989). Красота-язык сверхсознания. Наука и жизнь, № 4, с. 100–107.

10. Симонов П. В. (1992), Мозг и творчество. Вопросы философии, № II, с. 3–24.

11. Симонов П.В. (1993). Созидающий мозг. Нейробиологические основы творчества. Наука, Москва.

12. Фейнберг Е.Л. (1992). Две культуры. Интуиция и логика в искусстве и науке. Наука, Москва.

13. Attneave F. (1959). Application of information theory to psychology. New York.

14. Potts A. (1965). Perspectives in biology and medicine. V. 9, N 1.

15. Price D., Barrel! J. (1984). Some general laws of human emotion: interrelationship between intensites of desire, expectation and emotional feeling. J. of Personality. V. 52, pp. 389–409.

Благодарности

Основой для написания этой книги послужили материалы семи конференций «Группы по изучению биологических основ эстетики», состоявшихся в Бад-Хомбурге (Германия). Авторы и редакторы благодарны фонду Wermer-Reimers и в особенности г-ну Konrad von Krosigk и г-же Gertnid Sontgen за поддержку нашей работы. В неменьшей степени мы признательны участникам упомянутых конференций, сообщения которых дали возможность написать эту книгу.

Первоначальное предложение об исследовании данного круга вопросов исходило от проф. Ernst Poppel, который впоследствии активно помогал в редактировании книги. Очень важную роль сыграл интерес к нашей работе со стороны проф. Jurgen Aschoff.

Редакторы хотели бы также выразить благодарность за помощь г-же Haide Ansari, биологу Ute Engler, г-же Monika Herzog, г-же Joyce Nevis-Olesen, г-ну Takao Mamyama, д-ру Marianne Regard, д-ру Petra Stoerig, д-ру Christa Sutterlin, физику Bernard Treutwein, д-ру Hans Brettel, г-ну Matthias Pflieger, д-ру Wulf Schiefenhovel и г-ну Mahmoud Zuberi.