Крепость Серого Льда

33 ПО КРАЮ ПРОПАСТИ

Их задержала буря. Они уже пять дней как выехали из Рва, но последние два только и делали, что боролись с ветром и вьюгой. Райф старался не смотреть на юг и не думать, как та же самая буря бесчинствует в клановых землях. Там вместо снега наверняка льет дождь, и свинцовое небо озаряется вспышками молний.

Непогода дурно сказывалась на всех, и маленький отряд раскололся на два лагеря, возглавляемых Линденом Мади и Мертворожденным. Юстафа сновал между ними то туда, то сюда с усердием свахи, но брак при этом не налаживался, скорее наоборот. Сейчас толстяк, грузно сидящий на маленькой лошадке, проехал мимо Адди Гана к Мади. Тот поместился во главе — еще один повод для возмущения, — и Юстафа считал своим долгом докладывать ему о господствующих сзади настроениях.

— Ты не поверишь, что сказал Мертворожденный, — доносилось до Райфа. — Адди Ган клянется, что к полудню мы собьемся с пути...

Они ехали гуськом по краю каньона. После бури все обледенело, и даже сухие кусты на дне каньона сверкали, точно кристаллы. Тропа была скользкая, но Райф уже привык к этому и держал лошадь на коротком поводу. Но с тем, что он едет на запад, Райф примириться не мог. Даже в самых безумных своих мечтах он никогда не представлял, что вернется в Черный Град таким образом.

Пригнув голову от ветра и борясь с этими мыслями, он ехал вперед. Он пристроился было позади, но Линден Мади тут же приказал ему перебраться поближе к себе. Траггис Крот почти наверняка поручил Мади присматривать за Райфом Дюжина Зверей, и Мади наверняка согласился на это с большой охотой.

В их дружине было всего-навсего одиннадцать всадников да три запасные лошади. Райф знал здесь не всех. Он радовался, что Адди и Мертворожденный едут с ними, но смуглокожий чужестранец — тот, что открывал мост через Ров, — вызывал у него сомнения. Он походил скорее на жреца, чем на воина, держался обособленно и не ел мяса, которое Мертворожденный готовил на костре каждую ночь.

Перед очередной осыпью Райф придержал пони. Ветер мчался по каньону, поднимая вихри пыли и снежной крупы. Ночью буря утихла, но следы от нее остались и на земле, и в воздухе. У Райфа болели уши, хотя дорога пролегала не на слишком большой высоте. — Переход через осыпь так поглотил его внимание, что приказ Мади остановиться не сразу дошел до него. Райф поднял глаза, лишь когда его лошадь ступила на твердый камень. Мади и Юстафа впереди спешились, и Мади, откинув назад свой тяжелый, отороченный лисой алый плащ, что-то разглядывал на земле. Подъехав ближе, Райф понял причину остановки: перед ними на карнизе зияла широкая трещина.

Он слез с лошади и подошел к тем двоим. Трещина доходила до самого дна каньона в сорока футах под ними, и он чуял ее новизну, чуял запах горелого камня и вывороченных корней. Темные стены разлома с блестками минералов резко отличались от окружающих, скал, давно выветрившихся до тускло-серого цвета.

Юстафа вздохнул с плохо скрываемым удовольствием. Его меховой кафтан был сшит из шкурок разных мелких грызунов: леммингов, полевок и крыс. Наряд дополняли блестящие кожаные штаны, заправленные в сапоги, и плащ из плотной крашеной овчины. Дождавшись остальных, Юстафа сокрушенно поцокал языком.

— Я же говорил, что надо было повернуть на север от Травяного Взгорья!

Никто не обращал на него внимания. Воздушный поток из трещины шевелил волосы и бороды. На той стороне виднелась ведущая на запад тропа.

— В последний раз ничего такого тут не было, — упрямо твердил Мади.

— И когда же это ты побывал тут в последний-то раз? — осведомился Мертворожденный. — Ты ведь у нас норовишь держаться поближе к дому.

— Говорю тебе, месяц назад этого не было, — огрызнулся Мади.

— Он прав.

Все обернулись к смуглокожему, одетому в просторное тускло-зеленое платье и простой серый плащ. От холода он сделался пепельным, и левый глаз у него налился кровью.

— Линден не виноват. Трещина свежая — она только что открылась.

— А ты-то почем знаешь? — поднял брови Мертворожденный.

— Земля колеблется — это все знают, не только я, — ответил тот, почему-то взглянув на Райфа. — Что-то там, внизу, просится наружу.

Увечные беспокойно переминались с ноги на ногу. Адди достал сморщенное яблоко и надкусил его. Мертворожденный вернулся к осыпи, отыскивая другую дорогу. Чужестранец продолжал смотреть на Райфа. Решив, что с него довольно, Райф принялся проверять, не натерли ли удила десны лошади, но при этом чувствовал на себе его взгляд.

Между остальными завязался горячий спор. Юстафа предлагал перепрыгнуть через трещину, пустив Линдена Мади вперед. Мади хотел спуститься и ехать дальше по дну каньона, но это мало кому пришлось по душе. Крутые гранитные стены каньона покрывала осыпь — того и гляди упадешь и ногу сломаешь. Кто-то еще придумал, наоборот, подняться наверх, но даже Райф видел, что подняться тут негде, и эту мысль быстро отвергли.

Адди Ган, не вступая в спор, доел яблоко и скормил огрызок пони. К этому времени страсти накалились, и шрам на горле у Мади стал багровым.

— Я говорю, вниз, да проклянут вас всех боги! — орал он.

Последовали ожесточенные возражения, и тут Адди промолвил:

— Господа.

Все обернулись к нему, а он, держа руку на морде пони, терпеливо ждал, когда умолкнут все до единого.

— Час назад мы проехали козью тропу, ведущую на северо-запад. Я думаю, по ней мы выберемся на плоскогорье еще засветло. — Он взял пони за узду. — Пошли, девочка. Поворачиваем.

Увечные смотрели на него со смесью негодования и облегчения. В его словах никто не сомневался. Адди всю жизнь лазает по горам, ему и знать. Мертворожденный первым последовал за ним, и Мади, видя, что и другие собираются сделать то же самое, торопливо отдал приказ поворачивать назад.

Повторно преодолевая осыпь, Райф думал об Адди Гане. Пастух завоевал себе место среди этих людей: они уважают его, как знатока своего дела. Райф уже дважды выезжал с ним на дело, и оба раза все подчинялись суждению Адди. Трудно поверить, но Увечные относятся к Адди лучше, чем его собственные кланники. Эта мысль показывала кланников не в лучшем свете, и Райф нахмурился.

— Ты, я вижу, заметил, как поглядывает на тебя наш неудавшийся жрец, — нарушил его думы едущий следом Юстафа. — Он надоедливый малый, Фома Аргола, но полезный, очень полезный. Другие его не выносят, не знаю уж почему.

За день он и двух бобов не съедает и скорее умрет, чем полезет в драку.

— Для чего же он тогда нужен?

— Хороший вопрос. — Юстафа проехал вперед. — Он кое-что умеет — наводить смятение на врага и прочее.

— Так он колдун?

— Не из сильных. Валится с ног всякий раз после открытия моста. Мангалийскому шаману он и в подметки не годится. Будь среди нас такой шаман, мы проникли бы прямо в сокровищницу, вынесли золото, и никто бы знать об этом не знал.

Ветер приподнял плащ Юстафы, и Райф увидел у него за поясом мечелом.

— А за мной он почему следит?

— Милый ты мой, — звонко рассмеялся Юстафа. — Он следит за тобой по той же причине, что и Траггис Крот. Там, где ты, постоянно что-нибудь происходит — и в итоге кто-нибудь, как правило, умирает.

Юстафа, продолжая смеяться, поехал дальше, но Райф придержал пони. Он сам напросился, это так... но легче ему от этого не стало.

Решив больше ни о чем не думать, он продолжал отставать, пока не оказался позади всех. Линден дышал Адди в затылок, дожидаясь случая снова стать во главе, и не замечал, что Райф переместился к вьючным лошадям.

День шел своим чередом. Они нашли козью тропу, о которой говорил Адди, и стали подниматься по ней. Та же сила, что расколола стену каньона, расшатала валуны и покрыла землю тонкими трещинами. Адди видел опасные места еще издали. Время от времени по его команде все спешивались и вели лошадей в поводу.

Когда они выбрались на ровную землю, стало смеркаться. Адди предложил разбить лагерь, но Линден и слушать об этом не желал.

— Мы должны быть у рудника к началу безлунных ночей — именно тогда они вывозят золото. Раз погода поутихла, надо пользоваться этим и наверстывать упущенное.

С ним никто не спорил. На небе светила половинка луны, но тучи почти полностью ее закрывали. На плоскогорье постоянно дули сильные ветра, и почва почти сплошь состояла из камня. Под прикрытием валунов росли тощие травы, и Райф замечал там и сям горящие глаза тундровых лис.

В нем медленно нарастало желание поохотиться. Он уже полгода не выслеживал дичь по ночам и сейчас делал это почти помимо воли. Помимо лис здесь жили разные мелкие зверушки с быстро бьющимися сердцами. Стрелу на них тратить не стоило, но Райф все равно примечал их, отвечая какой-то глубокой внутренней потребности.

— Я бы советовал тебе спрятать стрелу обратно, если ты только не собираешься пустить ее в Линдена Мади. — С ним поравнялся Мертворожденный, и Райф не сразу понял, о чем тот говорит.

Он не помнил, как достал стрелу, которую держал в кулаке. Чувствуя себя дураком, Райф спрятал ее в висящий на седле колчан.

— Ночь темная, а Мади ведет нас по самому краю, — сказал Мертворожденный.

Райф до сих пор смотрел только на север, в плоскую тундру, но теперь увидел, что козья тропка снова сделала поворот и пошла под уклон, к каньону. Адди, доехав до первой осыпи, приказал всем оставить ход.

— Давай-ка слезем, — сказал Мертворожденный, и они оба спешились.

Адди впереди настаивал на разбивке лагеря, поскольку дорога стала слишком опасной для ночной езды, но Мади не соглашался. Райф, хотя и не одобрял такой спешки, хорошо его понимал — Линдена подгонял страх перед атаманом.

В конце концов порешили на том, чтобы идти дальше пешими. Райф с Мертворожденным по-прежнему держались позади.

— Держи ухо востро, как доберемся до рудника, — посоветовал Мертворожденный, хлебнув из серебряной фляжки. — Помни, что теперь ты Увечный.

Даже Мертворожденный предупреждает его. Райфу нечего было ответить, и оба умолкли.

Тропа витками сходила вниз. Час спустя они снова оказались у стены каньона с темной пропастью по другую сторону. Мелкие камни усеивали карниз, и Райф внимательно смотрел себе под ноги. Ветер, дующий снизу, не давал ему расслабляться.

Почти весь отряд перебрался уже через осыпь, когда начался оползень. Сбоку на Райфа дунуло, и послышался рокот пришедших в движение камней. Райф еле держался на ногах среди стекающего вниз щебня. Прямо перед ним в ужасе бились вьючные лошади. Они шли в одной связке — если хоть одна упадет в обрыв, то потянет за собой и других.

Райф отчаянно боролся с течением камней. Что-то стукнуло его в спину, вышибив воздух из легких, что-то двинуло по колену, и он зашатался. Повод выскользнул из пальцев, и держаться стало не за что.

Позади него упал Мертворожденный. Райф протянул ему руку, но встретил только пустоту. Потом сила оползня развернула его, и пальцы Мертворожденного вцепились в его ладонь. Райф зажал их в кулаке.

Мертворожденный перевалился за край, увлекая его за собой. От боли в руке, которую чуть не вывернуло из плеча, из глаз посыпались искры. Оползень стал медленнее, и Райф что было сил уперся ногами в щебень. Ноги скользили, но правая наконец-то нащупала камень, стоящий на месте.

Найденная опора остановила Райфа на самом краю. Он до боли стиснул зубы, рука у него тряслась. Ему казалось, что мускулы на плече и боку вот-вот порвутся. Внизу виднелась макушка Мертворожденного.

— Вытащи меня, — крикнул он.

В голове у Райфа шумело от боли. Еще немного, и они оба полетят вниз. С большим трудом разжав зубы, Райф сказал:

— Отдай мне стрелу.

Снизу послышалось нечто нечленораздельное.

Правая нога Райфа, которая удерживала от падения их обоих, начала дрожать, но он, вопреки рассудку, обрел спокойствие.

— Мою стрелу, Искательницу Кладов. Отдашь?

— Отдам, только вытащи, — прохрипел Мертворожденный.

После этого спокойствие пропало, осталась только боль. Линден Мади и Адди Ган перелезли к нему и помогли вытащить Мертворожденного на карниз. Когда это наконец осуществилось, Райф трясся весь, с ног до головы. Он упал, и Мади не стал его поднимать, что Райфа вполне устраивало. Тучи поредели, показалась луна. Переправив через осыпь Мертворожденного, Мади вернулся за Райфом.

— Подымайся, парень, нечего тут. — Он протянул Райфу руку, и в его голосе появилось что-то новое, ворчливо-уважительное. — И как ты только умудрился удержать этого здоровенного ублюдка — я думал, тебя пополам разорвет.

— Мне сдается, что разорвало. — Райф пытался сохранить достоинство, но его шатало, как пьяного. Мади обхватил его за пояс и помог перейти на твердое место.

Лагерь разбили прямо на карнизе. Горели факелы, над костром жарилось мясо. Палаток у них не было, и они ночевали в спальниках около костра. Откупорили бочонок с медом. Райфа встретили веселыми криками и поднятыми рогами.

Мертворожденный успел рассказать о заключенной ими сделке, и это упрочило репутацию Райфа в глазах Увечных. Мало того, что он спас Мертворожденного — он сделал это с выгодой для себя! Ничего лучшего Братья Рва даже представить себе не могли. Райфа усадили у костра и втиснули ему в руку рог с густым черным медом. Райф стал пить и пролил половину себе на кафтан, так что достоинства опять не удалось сохранить. У него тряслись руки, и во рту стоял вкус каменной пыли.

Он сидел на куче лошадиных потников и старался остаться в сознании. Юстафа извлек откуда-то дощечку со струнами и забренчал, сочиняя на ходу: «Каньон был черен, и узок карниз. Дюжину Зверей потащило вниз».

Райфу песня понравилась — верный признак того, что он малость свихнулся. Моргая, он крепко держал рог. Адди хлопнул его по плечу и сказал, что даже заправский овчар не сладил бы с оползнем лучше. Другие тоже говорили разные лестные вещи. Время шло, праздник продолжался, и Увечные напились допьяна.

Напились, да не все. Через некоторое время Райф заметил, что рядом с ним сидит Фома Аргола. Остальные, утихомирившись, спали, ели или играли в кости. Изредка кто-нибудь еще предлагал выпить за Райфа или Мертворожденного, и в ответ слышалось одобрительное мычание. Чужестранец дождался, когда Райфа окончательно оставили в покое, и спросил:

— Знаешь, из-за чего произошел оползень?

Райф осторожно, оберегая ноюще шейные мускулы, покачал головой.

— Это они выходят наружу. Взятые. Некоторым, самым сильным, уже удалось выбраться через трещины. Давление нарастает, и скоро где-нибудь неизбежно случится прорыв. Последние пошлют в мир своего слугу, Шатан Маэра, сильнее которого нет никого во вселенной. Он один способен пробить дыру в Стене Провала — и он действует в эту ночь, я чувствую.

Райф, воспарив над своим страхом, спросил:

— Ты тоже из них? Из фагов?

— Мне случалось иметь с ними дело.

Ответ не был прямым, но Райф, все еще парящий высоко, не стал на этом задерживаться.

— Когда это произойдет?

— Не знаю.

— И где — тоже не знаешь?

— Нет. Там, где земная кора тоньше всего.

У Райфа вырвалось что-то вроде сдавленного смеха.

— Зачем ты тогда рассказал мне про это?

Фома повернулся к Райфу лицом. Левый глаз у него налился кровью.

— Потому что ты тот, кто способен этому помешать.

— «Того, кто преступил обет, вернее нет».

Фома смотрел на него с недоумением, и Райфа это порадовало. Выходит, и фаги знают не все. У кланов есть свои сокровенные знания.

— Стало быть, ты мне ничем помочь не можешь, — сказал Райф с ожесточением и понял, что больше уже не парит. Фома вернул его на землю.

Кто-то кинул в огонь горстку птичьих костей, и чужестранец, глядя на идущий от костра черный дым, спросил:

— Помнишь, как открывается мост? — Райф кивнул. — Сам он неказист, и многие, видя его впервые, испытывают разочарование. Они делают ошибку, полагая, что весь секрет заключен в самом мосту. Это не так. Секрет заключен в том пространстве, что соединяет клановые земли со Рвом. Все построенное там становится невидимым. Такова власть Древних: то, что создано их магией, живет вечно.

В Глуши и Рву после них осталось множество руин. Некоторые из них мы видим, другие скрыты от нас. Отыскивая место, откуда выйдет в мир Шатан Маэр, нужно смотреть очень пристально.

Райф ощутил вдруг, как он устал. Спину и плечи ломило, и от речей чужестранца не было никакой пользы — они лишь увеличивали давящее на Райфа бремя. Райф уже заметил, что все чародеи и праведники действуют на него именно так.

— С чего ты заговорил о Древних? — потирая плечо, произнес он. — Искать нужно пролом, а не какие-то давно позабытые развалины.

Увечные, готовясь ко сну, тушили факелы, выплескивали подонки из рогов и расстилали одеяла. Юстафа заиграл на своей дощечке колыбельную.

— Древние не так уж сильно отличались от нас с тобой, — поднявшись, сказал Фома. — Они знали, что такое ужас. Мы бросаем в Ров тела, чтобы запечатать его, а они с той же целью построили город. Их руины должны привести тебя к месту, которого они боялись больше всего.

С этими словами Фома отошел, завернулся в свои одеяла и улегся спать.