Крест и полумесяц

К нам приехал ревизор, вроде

-//-//-

Сложно сказать с чего началась та цепь событий, что привела в итоге к рождению удивительной истории и впоследствии привлекла внимание знаменитого писателя. Сейчас остаётся лишь гадать об этом, чем собственно неустанно и занимается десятки и десятки исследователей творчества Н. В. Гоголя. За последние почти полтора столетия было высказано немыслимое число предположений, даже простое перечисление которых может занять не один час. Позволим себе рассказать лишь об одном из них, который сочли достойным для вашего внимания. Расскажем про недоросля Митяйку Ерофеева, сына коллежского асессора Ерофеева Игната Федоровича. Сам Ерофеев-старший был достойным во всех отношениях человеком: степенным, имел достойный заработок, любил раскладывать пасьянс и даже иногда позволял себе фрондирующие речи про сегодняшнюю действительность. Сынок же его к своим почти двадцати пяти годам все недорослем числился, отчего с отчеством никакого наименования не получил. Всякий его Митяйкой или Митькой кликал. В добавок учиться толком не выучился. Какое бы ему поручение не дали, все без толку. Одно расстройство выходит.

В тот день, о котором пойдет речь, Митяйка, как собственно, и всегда, шатался по единственной мощеной городской улице и занимался единственным занятием, которое особенно любил — фантазировал. Встанет бывало у магазина готового платья господина Карпова и станет представлять, как зайдет туда и прикажет подать ему наилучший сюртук английского сукна. К нему непременно купит цилиндр с высокой тульей, чтобы было, один в один, как у одного заезжего петербургского чиновника. Оденется с иголочки и начнет фланировать по главной площади, где изволит прогуливаться одна прехорошенькая девица.

Или застынет почти на час у стеклянной витрины парикмахерской, где выставлены самые разные парики. Глазеет, представляя завитые власы на своей голове. И так, и эдак повернется. Пятерней пригладит челку, затем ее взлохматит…

Сегодня же предаться мечтаниям у него не случилось. Отвлек его один весьма примечательный экипаж, большой с диковинными широкими колесами, что остановился у салона мадам Бузони с женским платьем. Из кареты, едва он встала, вышел не менее удивительный господин, одетый в длинный до пят черный сюртук со стоячим воротником. Его цилиндр был столь высок, что Митяйка ни разу и не видел. В руках, затянутые в черные кожаные перчатки, держал трость и нечто, напоминавшее плотницкий метр.

Сей господин внимательно посмотрел на витрину салона и, недовольно качая головой, начал производить весьма странные манипуляции. Сначала шагами, словно циркулем, измерил ширину магазина. Затем разложив измерительный инструмент, начал прикладывать его к двери салона. Каждое свое движение он заканчивал тем, что доставал из внутреннего кармана сюртука записную книжку и что-то туда записывал. Такое продолжалось ровно до тех пор, как дверь салона вдруг распахнулась и оттуда буквально выпорхнула сама мадам Бузони, дородная светловолосая женщина средних лет с чуть испуганным лицом.

—…Сударь? Что вы себе… — делая вид, что прогуливается, Митяйка сделал несколько шагов по улице. Бочком-бочком он, прижимаясь к каменной стене дома, он подвинулся еще ближе. — Из самой столицы? Правила обустройства витрин? Как же так? Мне сие совсем не известно… Целая комиссия за этим наблюдает…

У недоросля даже челюсть стала отвисать к мостовой. Неужели, к ним в город приехал важный господин из самого Санкт-Петербурга с особой тайной миссией.

— С проверкой! — ахнул Митяйка, закрывая широко раскрытый рот ладонями. От пришедшей ему в голову мысли он едва не задохнулся. — Из самого Санкт-Петербурга! Никто же о сем и знать не знает, и слышать не слыхивал… — вытянув язык от напряжения, парнишка стал красться дальше. Очень ему уж хотелось услышать, о чем говорят мадам Бузони и столичный господин. Вдруг намечается что-то важное. — А если это от губернатора или даже от столичного полицейского чина? Может расследовать что-нибудь…

Тут же стали вспоминаться прочитанные им в великом множестве дешевые французские романы, в которых, словно под копирку, рассказывалось то о важных тайных агентах, то о смелых военных. Начитавшись этого чтива, Митяйка даже подумывал пойти или в военные чины, или в полицейские. Правда, проголодавшись, он обычно забывал про свои желания.

—… Ведь неспроста он мерил мостовую и все записывал в свою книжку. Вот бы посмотреть, что там такое написано, — гадал он, прижимаясь к выступающему углу и пожирая глазами черный экипаж. Именно в такой карете, от вида которой сжималось в тревоге сердце, и должен был путешествовать тайный агент из столицы или важный государственный чиновник. По крайней мере, именно так ему сейчас и представлялось. — Подожди-постой-ка, а ведь вечор той недели тута почтовая карета перевернулась. Все письма ветром раскидало. Уже не по тому ли к нам черный господин прибыл? Надо все папеньке рассказать…

С этой мыслью недоросль развернулся и припустил по улице. Бежал, а сам в уме все повторял свою догадку, чтобы не забыть и все в точности рассказать. Правда, когда на месте оказался, рассказанная им история уже приобрела поистине фантастические черты.

-//-//-

Из кареты Ринат вышел в образе, сразу давая понять — прибыла очень, просто очень, важная персона. Его крепкую фигуру, как перчатка, плотно облекал длинный черный сюртук со стоячим воротником аля-Нео или Джона Престона, клирика Тетраграмматона. Диковинный здесь покрой верхнего платья выгодно подчеркивал талию, выгодную ширину плеч. Вишенкой на торте этого немыслимого для стороннего наблюдателя образа явились круглые черные очки.

— Хм… Лед тронулся, господа присяжные заседатели, — пробормотал он знаменитую фразу. Одновременно вытянул из кармана портняжный складной метр и пошел в сторону стеклянной витрины, где стояли манекены с роскошными женскими платьями. Растянул метр и начал с деловым видом делать замеры. Время от времени отрывался, вытаскивал небольшую записную книжку, куда записывал какую-то белиберду. Словом, делал чрезвычайно деловой и решительный вид человека, который выполнял какое-то очень важное дело. — А вот и первый зритель. Значит, нужно еще добавить красок.

Заметил полного великовозрастного балбеса, что с круглыми от удивления глазами внимательно следил за действиями инженера. Специально для этого зрителя Ринат начал мерить магазин своими шагами. Сначала прошел в одну сторону, затем в другую. Демонстративно записал что-то в записную книжку.

Через некоторое время впечатленный балбес, выпучив глаза, резко развернулся и понесся куда-то вдоль улицы.

— Боже, как конфетку у ребенка отобрать, — рассмеялся он, провожая бегуна насмешливым взглядом. — А вот и второй зритель… а может даже участник нашего спектакля… О! Какая соблазнительная мадама. Хозяйка салона, видимо.

Из салона вышла фигуристая женщина средних лет, с беспокойством смотревшая на складной метр в руках Рината. Пухленькая, с немалой статью, казалась сдобной булочкой, которую так и хотелось надкусить.

— Сударь, что вы такое делаете? — хлопала она ресницами.

— Хм, — внушительно прогудел Ринат, махнув перед ее лицом сложенной бумагой с крупным двуглавым орлом. Такой гербовой бумаги он имел в избытке. — Разве вы не слышали о распоряжении для всех городских магистратов, — добавил в голос больше строгости. Нахмурил брови. — Длина фасада строго определена распоряжением и не должна отличаться ни на йоту. За нарушение полагается строгое наказание.

Женщина испуганно ёкнула, схватившись за сердце. Правда, с такой грудью, как у нее, сердце она вряд ли почувствовала бы.

— Давайте пройдем внутрь салона. Нужно осмотреться, — не давая ей опомниться, Ринат открыл дверь. Ошеломленная женщина переступила через порог. Следом прошел и он сам.

… Вечером этого же дня, заселившись в самую лучшую гостиницу города, Ринат подвел итог первого акта своего спектакля. Получалось, очень даже неплохо. За неполный день он навел такого шороху, что город буквально бурлил от возбуждения, любопытства и страха. Нанес пару визитов владельцам салонов-магазинов, произведя так странные замеры витрин и фасадов. Говорил с ними полунамеками, которые вносили больше неразберихи, чем что-то прояснили. Часто упоминал какие-то столичные распоряжения, императорские рескрипты и уложения, обязательно используя расплывчатые формулировки. При всем при этом держался важно, с достоинством, смотрел с намеком, некоторые фразы не договаривал, словно не все мог рассказать.

Понимая, что и в гостинице за ним будут внимательно следить, вел себя, как королевская особа в изгнании. На всех смотрел строго, разговаривал через выпяченную губу, через слово вспоминал модные салоны Санкт-Петербурга. Всем и каждому давал понять, что он не простой человек и прибыл сюда с особой миссией. Когда же оставался один в своем номере, то ржал, как сумасшедший.

— В принципе, начало положено. Болото я взбаламутил. Завтра начнется самое интересное, — размышлял он, развалившись в кресле. На столе перед ним лежала записная книжка с только ему понятными записями. — Если верить Наилю, то с самого утра ко мне может нагрянуть то ли полицмейстер, то ли сам городничий…

Горец, которого он захватил с собой, оказался самой настоящей находкой для него. Местные бабы — горничные, служанки, поварихи — едва не пищали от возбуждения, когда он зажимал их в темном уголке. Непонятно было, чего они в нем находили. Весь заросший черной бородищей, больше напоминавший разбойника. Дух от него шел, словно от зверя какого. Голос, вдобавок, грубый, с рычащими обертонами. По-хорошему, от него бежать надо, а девки на шею вешались. Хрен их поймешь.

— И как только этому бородатому Казанове удается такие сведения добывать? — удивлялся Ринат. Ведь именно Наиль после очередного амурного приключения принес ему весть о завтрашнем важном госте. Мол, сам городничий прослышал о госте из столицы и изъявил желание с ним срочно встретиться. — Чем он их берет? Черт…

Через минуту мысль его вновь вернулась к завтрашним событиям. Расслабляться было рано. Встреча с первыми лицами города могла окончиться так, что он сразу же отправиться в кандалах в Туруханский край медведей пасти. Следовало все продумать. У них и мысли не должно было возникнуть, что он мошенник. Ни единого сомнения.

— Прорвемся… Кстати, где там мой «запасной» парашют?

Так он называл золотую табакерку, на крышку которой ещё дома попросил одного из ювелиров прикрепить небольшой портрет императора Николая I. Это небольшая безделушка должна была стать его козырной картой, средством последней надежды, если вдруг что-то пойдет не так. Если честно, он возлагал большие надежды на нее, прекрасно понимая какой эффект могла оказать табакерка на местных. Здесь и сейчас такого рода вещи, украшенные портретом императорской особы, были сродни удостоверению генерала ФСБ или помощника Президента РФ из его реальности, как минимум. Ибо означали монаршую милость.Просто так человек с улицы даже думать не смел наносить монарший портрет куда-либо.

Все самое интересное началось ближе к 10 часам утра, когда Ринат уже давно был на ногах и репетировал разные варианты речи. Видимо, местная власть не особо любила вставать рано или давала возможность выспаться столичному гостю.

Возле его двери вдруг забегали, зашептали, зашебуршались, заскреблись. Среди местных звук, то есть уже знакомых ему, Ринат различал и что-то новенькое: громыхание шпор, ножен сабли. Похоже, гости, которых он так ждал, уже прибыли.

— Эй, человек! Кто там есть? Неси умываться! — громко позвал Ринат, давая понять собравшимся, что уже встал. — И поживее там! У меня сегодня много дел, — добавил он, желая поторопить события. — Я не для этого прибыл из Санкт-Петербурга, чтобы вечно сидеть в этой дыре.

Выждал несколько секунд.

— Ну, кто там ещё скребётся? Кому неймётся? — продолжал он играть роль столичного хлыща и богатого неадекватна, в нетерпении приступивая по полу. За дверью, словно по мановению волшебной палочки, стих весь шум. Правда, откровенная тишина продолжалась недолго. В какой-то момент дверь приоткрылась и через проем робко просунулась кудлатая башка с угодливым лицом. — Это что ещё за чудо? — удивлено выдохнул Ринат, ожидавший кого-то по представительные, в мундире, с саблей, с усищами, в конце концов. Здесь же явно и не пахло дворянином. Максимум лавочник какой-то.

— Ну?

Ринат нетерпеливо хмыкнул, чем сподвигнул просителя, а ни кем иным это чудо просто немного быть, на дальнейшие действия. Тот бочком проснулся в проем и встал у самой двери. Роста небольшого, пузатенький, весь какой-то прилизанный, и, вообще, оставлявший скользкое впечатление.

Гость, угодливо, как бы из под низу заглядывая глаза, начал крошечными шажками приближаться к столу. Едва оказавшись возле него, тут же положил туда плотный сверток из пергаментной коричневой бумаги, обвязанный бечевкой. Словом, «котлету» положил.

— Ваше благород… Ваше Высокопревосходительство, — на секунду запнувшись пузан, быстро исправился. Начал именовать сразу генеральским званием, отчего Ринат непроизвольно расплылся в улыбке. Как говорится, впечатлился, что гость буквально на лету подметки рвал. Отметив улыбку, тот сразу же осмелел. — Вон небольшой презент. Не побрезгуйте, сделайте милость. Всем обчеством пекарей Н-ска собирали, по копеечке, по рублику, — выдавая эту, видимо тщательно отрепетированную речь, мужичок едва ножкой не шаркал. — Со всем к вам уважением, значит-ца. Просим принять.

До Рината не сразу дошло, что ему подсовывали. Взятка! Похоже, местные предприниматели, мелкие лавочники, так впечатлились вчерашним спектаклем, что быстро подсуетились и собрали кузовок с денюжкой.

— Хм… — неопределенно прггудел Ринат, кивая головой. Мол, продолжая, «голубь сизый». Сам же в этот момент диву давался, как все здесь устроено. Он, конечно, рассчитывал на нечто похожее, но чтобы это случилось так быстро, не ожидал. Думал, народ будет еще раскачиваться, проверять его, и только потом понесет подарки. Тут же был настоящий «край непуганных идиотов», которые даже документы боятся спрашивать.

Правда, в голове мелькнула и на некоторое время задержалась мысль о том, что выходит является самым настоящим взяточников или мошенником, как минимум. Подержалась эта мысль, да и испарилась. Что, разве не так он хотел заработать здесь денег? Так, конечно. Поэтому чего теперь «лить крокодиловы слезы»…

— Хорошо, — подал Ринат голос, когда пауза начала затягиваться и в глаза просителя начал появляться страх. Даже придал лицу доброжелательное выражение. Мол, так держать, «товарищи». — Передай обществу пекарей, господин хороший, что мы договорились. Иди-иди, с Богом.

Выпроводив мужичка, Ринат тут же прильнул к двери. Там явно что-то происходило. Напрягая слух, ему удалось расслышать кое-что любопытное.

—…Добёр седни. Все взял.

— И что сказывал? Не станет злобствовать?

— Не-еа. Зубы скалил. Мол, работайте, с Богом…

— А девку представить не приказывал? Ядреную, чтобы с сиьсками…

— Неа, вроде…

Фраза про «ядреную девку с сиськами» едва не скрутила Рината от смеха. С дикими трудом удалось сдержаться, начав глубоко дышать.

Оказывается, взятки давали не только борзыми щенками, как у классика, но и ядреными девками. Как представил себе это, снова согнулся. Девок, особенно таких, каких рисовало ему воображение, он конечно уважал сильно, но сейчас было не до них…

Дверь в номер снова начал открываться. Кто с той стороны усиленно скребся по дереву. Ринат отступил в глубь комнаты и принял внушительную позу. Явно готовился зайти очередной проситель с «котлетой».

— Ваше Высокопревосходительство, — еще никто не появился, а подобострастный голос уже звучал. Слышалось, почти как «Ваше Высокопреосвященство», что не могло не вызывать улыбку. — До вашей милости обращаемся.

На божий свет появился крепкий, плотный, эдакий мужичок-боровичок в длинном камзоле хорошего сукна. Волосы на голове были с четким пробором, волосик к волосику. Сразу было видно, что гость относился к своей прическе с особым трепетом. Лицо рябое, широкое с губами варениками венчал внушительный нос картошкой.

— Знаю вашу доброту и чуткость… — начал нести проситель какую-то чушь. Правда, делал это очень витиевато, с красивыми оборотами и выражениями, что желание дать в рожу, как возникло, так же и пропало. Ведь, видно было, что он старался. — Понеже рады стараться для вашей милости, на благо Отечества и во имя Господа нашего Иисуса Христа…

Добрых минут пять он что-то гундосил себе под нос. При этом немилосердно потел. Пот с него едва не ручьем стекал. Старался, словно мешки таскал. И как на такое усердие не обратить внимание.

—…Мы же красильщики тоже к вам со всем уважением… — с этими словами на поверхности стола оказался еще один бумажный сверток, главное, из точно такой же коричневой бумаги и затянутый такой же бечевкой. Похоже, советовались друг с другом. — Денно и нощно трудимся, как пчелы Христовы…

Обрывая вновь начинавшееся славословие, Ринат выпроводил за дверь и этого. Сам же быстро смахнул сверток в ящик стола, где уже лежал его собрат.

До обеда его номер посетило еще пятеро точно таких же просителей, действовавших словно под копирку: заходили, улыбались, пели дифирамбы, клали «котлету» и быстро уходили. Едва дверь закрылась за последним, Ринат быстро подсчитал добычу. Вышло почти триста рублей, просто астрономическая сумма в его условиях, что не могло не радовать. Однако, этого все же было мало для осуществления его планов на эту поездку. Значит, нужно было играть дальше.

Тем временем события развивались своим чередом. В его дверь вновь то ли постучались, то ли поскреблись. За ней, как выяснилось, оказался не очередной проситель, а хозяин гостиницы.

— Ваше Высокопревосходительство, вышла ошибочка, — сморщил лицо в трагической мине, отчего он стало напоминать пожеванной кожаную тряпку. Всплеснул короткими руками с пальцами-сардельками. — Ваш же номер другой. Совсем другой. Ай-я-яй, как же нехорошо получилось! — едва не плакал от огорчения хозяин. Или он и, правда, гениальный актер, или, действительно, так переживал. — Прошу сюда! Вот соседний номер!

Прятавший усмешку, Ринат молча прошел в соседний номер, оказавшийся не в пример просторнее и уютней. Мебель здесь была новой или почти новой. Шторы чистые, выглаженные. На бумажных обоях даже кое-где проглядывали золотистые цветы.

— Прямо президентский номер, — бросил Ринат, прохаживаясь вдоль мягкой софы. Хозяин гостиницы на его утверждение или вопрос ничего не сказал. Только глазами хлопал. — Номер, говорю, хороший, большой. Давай, тащи сюда мои вещи.

Когда хозяин, словно лось во время гона, умчался, Ринат тихо рассмеялся. Было ясно, как день, что хозяину все рассказали местные лавочники. Естественно, немного, а может и много, приврали. Вот тот и впечатлился. Мол, у него живет очень и очень важная персона, может быть даже «цельный енерал». Как тут не расстараться⁈

Вскоре оказалось, что впечатлен был не только хозяин гостиницы. Новости, словно бешенные лисы, с немыслимой скоростью разносились по всему городу. Дошло и до самых больших лиц, первым из которых «зачесался» полицмейстер.

Этот внушительных статей господин с «буденовскими» усами и огромной саблей в ножнах встретил Рината внизу, куда тот спустился «откушать, чем Бог послал». Сразу же попытался «взять на испуг», проверяя наверное. Нахмурился весь, что даже на мундире отразилось. Усы торчком встали. Ножны с саблей, ордена и всякие побрякушки зазвякали. Бросил грозный взгляд из под густых бровей.

Ринат мысленно ухмыльнулся. Играть в гляделки и пучить глаза он тоже мог, не хуже других, а может даже лучше. Сейчас он этому типу покажет, кто здесь «прыщ на ровном месте».

— А-а! — очень и громко воскликнул Ринат, расплываясь в широкой улыбке при виде полицмейстера. Мол, никого я не боюсь. — Наша доблестная полиция! Как любит говорит, Его Императорское Величество Николай Павлович, наша полиция нас бережет, — сказано это было так, словно говоривший слышал это своими собственными ушами. — Правильно ведь говорит наш император, господин полицмейстер?

Тот, все еще пуча глаза и надувая щеки, вдруг сильно покраснел. Казалось, еще немного и он взорвется, как переспелый помидор. Молча выдохнул и сильно закашлял. Неудивительно! Кто в его положении отреагирует как-то иначе? Ведь так говорить может только очень важная персона, приближенная к самому государю-императору, а может быть и находящаяся в Его Свите! От осознания всего этого полицмейстер начал задыхаться. Ворот мундира стал неимоверно тесным, ошейником врезаясь в горло и душа. Заколотило сердце, как колокола в церкви.

Еще немного, и крякнет.

— Воды, господину полицмейстеру, мать вашу! Быстро! — заорал Ринат на весь трактир. Схватив протянутую кем-то глиняную кружку приложил ее ко рту полицмейстера. Тот тут же начал жадно пить. — Вот и хорошо.

После этой маленькой сценки полицмейстера словно подменили. От грозы преступников и непобедимого воина уже ничего не осталось. Перед Ринатом стоял человек, уже во все поверивший и на все согласный. Взгляд просительный, заглядывающий. Поза едва не кланяющаяся.

— Очень государь-император ценит вашего брата. Даже как-то сказывал, что полиция — есть становой хребет империи и ее защита, — еще «добавил дровишек в костер» Ринат. Полицмейстер, вроде, чуть успокоился. Даже немного приосанился. Мол, ценит нас государь-батюшка. — Нас не успели представить…

Ринат отрекомендовался одной из своих личин, документы на которую ему изготовил старый мастер на Кавказе. Сегодня он потомственным дворянином Григорием Ивановичем Воронцовым, путешествующим по государственной надобности. Специально не стал уточнять, что эта была за государственная надобность. Хорошенько тумана напустил. Как говориться, неведение это лучшая маскировка. Пусть местные жители сами себе придумают, с какой целью он прибыл в их город. К тому же фамилия, свидетельствовавшая о родстве с одним из старейших дворянских родов империи, говорила сама за себя.

— И, что же столь бравого представителя власти сподвигло на приход в мои пенаты? — Ринат решил подтолкнуть полицмейстера. Мол, «ближе к телу, как говорил Ги де Монапассан». —

— Я… э-э-э-э, значит-ца, хожу и надзираю за всем, — залепетал полицмейстер, похоже не зная что ответить. Не скажешь же, что специально пришел проверить, что «сюда за птица прилетела». Вдруг, важный гость на это обидится. — Я… эдак… — снова покраснел. — Надзираю, чтобы, значит-ца, всем приезжим путешественникам было достойно прибывать в наш город. Вот! — наконец, выдал он нечто удобоваримое и понятное. — Хожу и спрашиваю, как живется. Вот так.

Ринат сразу же доброжелательно покачал головой. В глаза припустил понимания и даже немного восхищения. Мол, вот какой достойный и умный полицмейстер служит в городе Н-ске.

— Вот… не желаете ли отобедать? — предложил полицмейстер, за спиной показывая хозяину гостиницы кулак. Видимо, намекал на что-то нехорошее. — Чай, нужно сделать небольшой отдых от трудов. Здесь замечательных рябчиков делают. Прямо ум отъешь…

Ринат вновь качнул головой, показывая, что не против отобедать. Попутно, вспоминая, в какой руке нужно держать вилку и ножик. В конце концов, подхватывая полицмейстера под локоть, шепнул ему, что против всяких церемоний и жеманств. Мол, при дворе устал от всего этого. Поэтому просит общаться запросто.

К вечеру они расстались самыми наилучшими друзьями, какие только могут быть на свете. Полицмейстер уже стал называть его Гришей, обещал своего первого внука этим именем назвать. Звал к себе на именины, на Рождество и Пасху, словом на все возможные праздники.

А в номере Рината ждала огромная, просто исполинская корзина с разнообразными яствами и запиской от самого городничего, в которой его приглашали на обед.

— А вот и главный в этом болоте, — проговорил он, хватая моченое яблоко из корзины и с хрустом его кусая. — Похоже, все предыдущее было разведкой. Меня проверяли: характер, нутро, беру ли взятки, способен ли договариваться и входить в положение. Как только все это выяснили, то на сцену выступил самый главный босс… Хорошо.

На самом дне корзины лежал заветный сверток, только уже из мелованной белой бумаги, обтянутый темной ленточкой. Внутри лежали аккуратно сложенные четыре четвертных кредитных билета, что пришли на место ассигнациям. Считай, еще сотня рублей у него прибавилась.

— Завтра нужно рубить резко капусту, как поговаривают в некоторых местах. После сразу же уезжать, — рассуждал он, строя планы на ближайшее будущее. — Кто знает, вдруг местное начальство решит послать гонца в губернский город и навести справки там о таинственном инспекторе, то есть обо мне? Словом, к этому времени меня здесь уже не должно быть.

С этими мыслями Ринат и уснул.

Утром встал по-раньше. Следовало приготовиться к сегодняшнему визиту.

Сначала переговорил с Наилем, который все это время жил вместе со слугами во флигеле. По его же словам, навел так порядок. Мол, здоровые мужики, а творят какое-то непотребство: целыми днями балду гоняют, пьют, в карты играют. Горец повинился, что пришлось сломать пару рук и ног, свернуть чей-то длинный нос и выбить с десяток зубов. Зато теперь внизу тишь да гладь. Порядок и чистота. К Ринату даже хозяин прибегал и просил одолжить Наиля на пару дней, чтобы кое с кем разобраться.

— Хватит куролесить. Сегодня нужно быть готовыми ко всему, — Наиль при этих словах сразу же нахмурился и с намеком потер один кулак о другой. — Все может быть. Приготовь карету. Собери все наши вещи. После жди меня. Понял? — тот кивнул.

На саму встречу с городничим Ринат пошел во всеоружии. Под сюртук аля-Нео одел один из своих новомодных костюмов. Все выглажено, вычищено, сверкает и благоухает. На пальцах персти с крупными камнями. Такого барахла после грабежа турецких рабовладельческих городов и поселений у него было предостаточно. Османы любили такие яркие побрякушки, что теперь осели в сундуках его резиденции на Кавказе. Захватил он и пару подарков, которые решил выдать за заграничные товары из далекой страны Америка. Для дам приготовил несколько наборов с косметикой собственного изготовления, для мужчин — зажигался и сигары из душистого табака. Захватил и не ошибся, ибо все это, особенно косметика, произвели эффект разорвавшегося снаряда. Так рвануло, что оглушило женским визгом и восхищенными воплями.

— Какой шарман! Какая прелесть! А вот это что такое? Неужели, чтобы красить губы? А для ресниц? Да вы что⁈ Прямо из самой Америки привезли, где много-много абазьян? — со всех стороны сыпались на Рината вопросы от возбужденной до чрезвычайности прекрасной половины. Его обступили, притерли внушительными бюстами к стене дома. Дай им волю, набросились бы на него и заново лишили невинности. — Разве так можно? А разве из сурьмы опасно⁈ Как⁈ Детей не будет⁈ Ах! Ужас! Где же такое чудо можно купить? Скажите-скажите, мы просим! Как говорите? Инженер Каримов! Душечка запиши, а то я сейчас в обморок упаду… Ах!

Под шумок забросил удочку про инженера Каримова, гениального изобретателя и поставщика разных диковинных товаров, у которого можно найти едва ли не все на свете. Позже, когда вернется на Кавказ, решил развернуть целую линию по производству женской косметики. Благо, муки и других ингредиентов было предостаточно. С его знанием будущих женских трендов можно было сразу озолотится. На одном нижнем белье состояние сделать!

— А это зажигался для разведения огня в походных условиях. Для настоящих мужчин. Сам государь-император весьма хорошо отзывался о сем товаре. Сказывают даже, что подумывает поставщику такого товара, инженеру Каримову, желает присвоить звание «поставщик Его Императорского Величества». Да-да, точно вам говорю, — с убежденностью в голосе рассказывал он уже мужчинам, что находились не в меньшем волнении, чем женщины. Зажигалки и папиросы они нашли довольно удобными и желали приобрести. — Скоро, очень скоро будут поставки… Я знаете и сам желают вступить в компаньоны с инженером Каримовым. Именно так. Очень доходное предприятие. Даже могу поспособствовать и вам… На каждые вложенные сто рублей будет выплачено целых триста рублей, — вздох удивления пронесся по мужское половине. — Для тех, же кто дружен с инженером Каримовым, выплаты будут еще выше. Целых пятьсот рублей чистым серебром! — Рината вновь прижали к стене. Правда, прижимали уже не соблазнительно колыхавшимися женскими бюстами, а плотными мужскими животами. — Конечно, господа… Конечно… Только из огромного уважения к вам, господи городничий… и к вам, господин полицмейстер, и… к вам, господин судья, и… к вам, батюшка, и… к вам, господин полковник…

Пачка кредитных билетов, которые Ринат засовывал и засовывал себе за пазуху, уже критично выпирали и вскоре грозили порвать костюм. Пришлось одолжить у хозяев особый ридикюль, в котором доктора носят своим пилюли и клистеры для бумажных денег. Он уже клал в него деньги не глядя. Плотнее прижимал, чтобы больше влезло. Улов оказался просто фантастически большим, огромным.

—… Вы должны понять, господа, что государственные дела не могут ждать! Результатов моей инспекции ждут на самом верху, — в конце торжественного вечера прощался Ринат, выразительно кивая головой в сторону потолка с золоченной лепниной. Мол, там, едва ли не сам государь-император, денно и нощно ждет его с бумагами. Почти судьба империи зависит от него. — Должен спешить! Но, конечно, сообщу там, что в городе Н-ске проживают самые верные и честнейшие сыны Отечества, больше всего на свете радеющие за государственное благо.

Какой-то старичок, одетый в мундир времен наполеоновских войск, даже прослезился при словах о «сынах Отечества». Сильно расчувствовался, принялся выкрикивать здравницу государю-императору, порывался что-то сказать. Соседям пришлось его даже успокаивать.

Провожали его так, как никого раньше. Может только государя-императора встречали и провожали торжественнее и пышнее. Здесь было все, что только моглои не могло было быть. Был сам городничий при полном параде: на белом жеребце, в официальном мундире с орденами, с ярко начищенными и немилосердно воняющими ваксой сапогами. Была его дородная супруга со своими дочерьми, тетками, подругами, разодетые в парадные туалеты. За ними в полном облачении стояли священники с хоругвями и крестами, махавшие кадилами. Рядом торчали солдаты местного гарнизона, пытавшиеся изобразить нечто похожее на торжественный марш. За ними тянулись учащиеся местной семинарии, ломающимися голосками подпевавшие солдатам. Еще было множество городских зевак, собравшихся на бесплатное представление со всей округи. Они глазели, махали руками, ковырялись в носу, кричал «ура».

Правда, фоном всего этого великолепия выступала плохо мощенная площадь с ямами, облупившиеся фасады каменных домов и покосившаяся колокольня деревянной церкви. Словом, все в очередной раз говорило: есть у нас все — деньги, силы и возможности, воли только нет.