Кроссовер масок

Глава 2. Удушающий смрад любви

Ледяные струи обжигали кожу, затмевая яркостью ощущений саднящую боль. Аркаша рассеянно осмотрела руки, насчитав с десяток новых мелких синяков. Локти же представляли собой столь плачевное зрелище, что их насыщенную синеву она решила попросту игнорировать. Еще один день в таком режиме, и ее тело вряд ли склеит даже магия феечки Виктории.

Усевшись на край ванны, Аркаша, облаченная в одно лишь нижнее белье, подняла ноги и согнула их в коленях, притянув к груди. Затем снова вытянула, удерживая на весу, и опять согнула. Странно, но после убийственной пробежки с Пятнашкой она не чувствовала особой усталости. С полсотни прыжков и пара литров пота — футболку хоть выжимай, — а она все еще была в состоянии ходить. Аркаша не умела тешить себя бесполезными иллюзиями, поэтому терпеливо ожидала, когда ее тело осознает, что полностью истощено, и соизволит рухнуть на пол полумертвым бревнышком. Девушке очень хотелось, чтобы это случилось как можно скорее. Лучше уж тут, в комнате, чем на глазах таких, как Момо, Ваниль или Нариса. Хватит с нее унижений.

Однако упрямое тело сдавать позиции не собиралось, поэтому Аркаша нехотя принялась собираться на следующую пару.

После обеда она чуть менее деликатно, чем могла бы, распрощалась с Анис, чьи бесконечные вопросы о ее самочувствие, повторяющиеся каждые тридцать секунд, вызывали у нее сильное желание дать деру — прям как от Пятнашки. Аркаша устала уверять девушку-жабоньку, что «ее ничего» осталось все таким же ничего и вряд ли изменится в ближайшие пару часов. Но Анис, похоже, внушила себе, что Теньковская вот-вот свалится замертво, а потому прыгала вокруг нее взволнованной курочкой и что-то сочувственно «кудахтала».

Чувствуя себя желейным человечком, пробирающимся сквозь мусс, Аркаша, покачиваясь, добралась до общежития, воровато осмотрелась и выудила из глубин раскидистого куста спрятанную фетровую шляпу Маккина. Затолкав волосы под шляпу, Аркаша двинулась в сторону входа в мужское общежитие Сириуса. Маскировка была так себе, но шум пока никто не поднял, а значит, для начала сойдет.

Комната встретила девушку удручающей тишиной. Деятельный Гуча куда-то ускакал, а Маккин так до сих и не вернулся. Причин не верить словам директора у Аркаши не было. Но если русала не исключили, тогда где его носит?!

Спасительная шляпа была водружена на ручку-белку шкафа, блейзер полетел на заправленную кровать, утренняя футболка Маккина была скомкана и брошена в углу ванной комнаты.

— Надо бы устроить постирушки. — Продолжая бормотать себе под нос что-то несвязное, Аркаша залезла в ледяной душ.

Жестокие укусы холода вывели ее из полусонной прострации. Там, в столовой, собственная активность и последующий спад сил ничуть не удивили Аркашу. Она частенько впадала в это состояние, когда приходилось от кого-нибудь убегать. Богатый опыт прогулок по ночам, приобретенный благодаря неугомонной тете Оле, и парочка ночных столкновений с патрульными службами отточили ее реакцию до режущей остроты, а ловкость вывели на уровень паранойи дикого зверька, чьи хилость и слабость среди хищников отводили ему ограниченный список ролей: жертва, добыча, игрушка.

Прострация же сопровождала полную сосредоточенность, удержать которую в критические моменты было намного утомительнее, чем сохранить скорость при беге.

Аркаша оттолкнулась ладонями от края ванны и выпрямилась в полный рост, прислушиваясь к ощущениям в мышцах и едва слышимому хрусту костей. Как бы ни идеален был ее бег, она и подумать не могла, что сможет сравняться в скорости с вервольфом. Это вам не от людей в форме или от хулиганов улепетывать. Здесь в ходу была звериная мощь.

— Быстрее, чем обычно. — Аркаша провела кончиками пальцев по синякам на локтях и поморщилась, почувствовав отклик возмущенного таким обращением тела. Все-таки не следует больше на полном ходу врезаться в стены. — Сегодня я бежала намного быстрее.

Больно, страшно, непонятно. И снова не с кем поделиться.

Аркаша взяла с полки украшенный ракушкой фигурный гребень, соседствующий с умывальными принадлежностями, любезно предоставленными университетом. Гребень же принадлежал Маккину, и Аркаша, уныло сопя и расчесывая мокрые волосы, сердито приговаривала:

— Давай возвращайся уже, Макки. А то смотри, всю расческу тебе волосами загажу! Будут мои волосы свисать да колыхаться как дистрофичные черви. Фу, гадость же? Ну не мерзко, а, Макки? Приходи, а то весь гребень тебе уделаю!

Натянув шорты, Аркаша направилась в комнату и нависла над сумкой русала.

— А вот и футболки в дело снова пошли! Еще одну беру. Топай обратно, Макки, а то всю твою одежонку себе присвою. Буду подпоясывать веревочкой да бродить как в балахоне. Честно, возьму и выпотрошу твою сумку! Я не в себе! Меня об стенку шарахнули! Псих я! Давай возвращайся и угомони меня! Ну давай же...

Аркаша шмыгнула носом, натянула свежую футболку и, встав на колени у кровати Маккина, прижалась лбом к покрывалу. Только сейчас осознание угрожавшей опасности накрыло ее тяжелым покровом. Что было бы, если бы Пятнашка догнал ее? Разорвал бы на куски? Сломал бы пополам?

— Я хочу... — Аркаша повернула голову и с безразличием всмотрелась в блестящие нити, мелькающие тут и там на всей поверхности покрывала. — А чего я хочу?..

Коридор в очередной раз предложил ощутить прелесть резкого поворота и радость от познания многогранности выбора путей на развилке. Аркаша обессилено прислонилась к стене, признавая, что окончательно заблудилась. Без Маккина в качестве бесплатного навигатора по Блэк-джеку у нее начали проявляться признаки топографического кретинизма.

Вспомнив о русале, Аркаша еще больше расстроилась.

Ситуация грозила серьезным опозданием на травки-муравки Немезийского. А вокруг, как назло, не было ни души.

Минуя новый поворот, Аркаша заметила дверь, сверху донизу покрытую витиеватыми выпуклыми узорами. Но главное: за дверью слышались приглушенные голоса!

«Пожалуйста, пусть там будет кто-нибудь из Сириуса», — мысленно взмолилась она, вцепляясь в стеклянную дверную ручку. К общению с другими факультетами Аркаша была пока морально не готова.

Дверная ручка неожиданно оказалась очень увертливой. А может, слишком общительной. По крайней мере, навстречу Аркаше она полетела с величайшей готовностью.

— О, не ударил тебя?

Юноша, толкнувший дверь с другой стороны, показался Аркаше знакомым. Выше нее на полголовы худощавый двигающийся рывками, будто в попытке совершить одновременно сразу два противоположных действия. Тонкие волосы оттенка черного металла, удлиненные в челке, были уложены на один бок и удерживались в районе левой брови заколкой в виде божьей коровки.

Пока Аркаша неделикатно пялилась на вызывающе яркое насекомое в волосах юноши, тот, ничуть не расстроившись из-за проигнорированного вопроса, шагнул вперед, широко развел руки в стороны, а затем хлопнул ладонями по плечам девушки так, что та даже подскочила.

— Подойдет, — удовлетворенно отметил он и, крепко удерживая Аркашу за плечи, втащил внутрь.

Одновременно с мыслью о том, что надо было хоть капельку посопротивляться — в раму бы, например, подошвой упереться или поголосить чуток, — в голове возникло воспоминание о том, где она могла видеть этого парня. Он был одним из тех магов, которые помогали Грегори провести вчерашние пары. Лакрисса звала его Данилом.

Помещение, в которое втащили Аркашу, оказалось учебной аудиторией, оформленной под половинчатый амфитеатр. На ярусах, уходящих ввысь, располагались длинные столы — по одному с каждой стороны срединной лестницы. В помещении было довольно шумно. Студенты второго курса Сириуса, ожидая начала пары, оживленно переговаривались. Грегори и Ровена нигде видно не было. Как и Джадина с Роксаном.

— Нашел? — У преподавательского стола стояла Лакрисса. Волосы с одной стороны у нее были забраны в куцый хвостик, удерживаемый такой же, как у Данила, божьей коровкой. Девушка что-то сосредоточенно взбалтывала, держа над головой, как бармен, виртуозно подходящий к процессу изготовления коктейлей.

— Да. — Данил выпрямил руки, заставляя плененную Аркашу пройти вперед на пару шагов. — Она подойдет?

— О, приветик. — Лакрисса лучезарно заулыбалась ей. — А я тебя помню. Ты вчера весело потусила с Грегори, его бойз-бэндом и шишаками.

«Весело»?

— Ну что, задействуем ее? — нетерпеливо поинтересовался Данил.

— А почему бы и нет. — Лакрисса залихватски подмигнула пленнице. — Хочешь в эксперименте поучаствовать?

— Нет, — мгновенно среагировала Аркаша.

— Чух, лакричная палочка, что ж сразу-то в штыки? — полюбопытствовал голос, по тональности напоминавший надрывную мелодичность скрипки. Лакрисса, не переставая трясти булькающий предмет, шагнула в сторону, открывая обзор на новый субъект действа. На преподавательском столе, положив ногу на ногу, сидела старушка. Кожа белее, чем у свежего мертвеца, туго обтягивала черепушку, оставляя небольшую рыхлость на впалых щеках и лбу. Под большими глазами — неожиданно ярко-зелеными — расположились сероватые мешочки, как будто на этих участках прямо к коже были приклеены горсти окрашенного изюма. Голову украшала черная шапочка, из которой торчал высокий пушистый хвост белоснежных нитей, а остальное одеяние старушки состояло из белой блузки с огромными пышными рукавами и кожаных брючек — до того узких, что казалось, ткань лепится прямо к голым костям. Старушка старушкой, но, судя по губам, густо сдобренным алой помадой, длинным и, вероятно, накладным ресницам, бренчащим браслетам на узких запястьях и высоченным каблукам на блестящих лакированных ботиночках, дамочка считала себя кем угодно, но точно не старушкой.

— Преподаватель?

— Не-а. — Лакрисса хихикнула, глядя на вытянувшееся лицо Аркаши. — И да, ты спросила об этом вслух.

— Кто преподаватель? Чух вас, карасики. Какой из меня учитель? Без образования чо ли, аки недоросль болезненный. — Дамочка любовно пробежалась взглядом по своим отполированным ногтям, покрытым зеленым лаком, и, причмокнув губами, сообщила: — Второкурсница Сириуса я, лакричная палочка. Учуся я здеся.

— Маруся и правда уже на втором курсе. — Лакрисса перестала трясти таинственный предмет. — Блэк-джек принимает всех, кто желает учиться. Всеядный он.

— Именно, именно. — Маруся закивала. Белоснежный хвост пробежался по тощим плечам. — Третьего мужа схоронила. Дитяти все разбежались, правнуки уже вылупились, а я дай, думаю, уму-разуму поучусь. Ведьма-то я да знахарка, но ведь нынче без образования никуды. Да и туточки карасиков писаных не счесть. Дай, думаю, повыбираю да на сеновал утащаю пожмякать. Да, карасик? — Маруся хитро подмигнула Данилу.

— Да, Марусь, ты у нас продуманная, — усмехнулся юноша.

— А как же иначе, карасик? Я прям щас тебя бы и утащала, красавушка.

— Ой, ты мне льстишь, Марусь.

Аркаша, почувствовав, что Данил слегка ослабил хватку, дернулась, но добилась лишь того, что юноша подцепил ее за локти, совершенно ограничив свободу движения.

— Ну у вас тут весело и все такое, но мне пора и честь знать. — Аркаша попыталась пройти вперед, но Данил приподнял ее, и она лишь беспомощно поболтала ногами в воздухе. — Мне того, на пару надо.

— Да не волнуйся ты. — Лакрисса задумчиво осмотрела предмет, который не так давно трясла как безумная. Пульверизатор с розовым прозрачным корпусом. В его нутре плескалась какая-то блестящая жидкость. — Народ, у меня все готово. Остался последний ингредиент. Линси!

— Чего? — донеслось с верхних ярусов.

— В эксперименте поучаствуешь?

— Я же уже отказался.

— А ты глянь, кто у меня есть!

«А кто у нее есть? — Аркаша встрепенулась. — Я, что ли? Да какой из меня аргумент!»

— Я же сказал, не хочу. — На столе верхнего яруса гибкая фигура продемонстрировала эффектные потягушки — похоже, дикий кот дремал прямо на столешнице, — а затем Роксан нехотя глянул вниз. — ЗЕФИРИНКА?!!

— Она, она, — радостно подтвердила Лакрисса, помахивая пульверизатором. — Ну что, котейка? Участвуешь?

— Конечно!!! — Роксан поскакал вниз прямо по столам, сопровождаемый возмущенными воплями студентов и плаксивым поскрипыванием столешниц.

Секунда и он оказался внизу.

— Ох, хорош в прыгалках, карасик. — Маруся приложила к губам сложенные вместе подушечки большого и указательного пальцев и смачно чмокнула их. — Перфекто, сладенький.

— Спасибо, Марусь! — Роксан воодушевленно поклонился. — Зефиринка! Я тебе так рад! Соскучилась?!

— Безумно. — Аркаша с мрачным видом приподняла локти, сцепленные с локтями Данила. — Сил нет, как хотела, чтобы меня захватили в плен и использовали для опытов.

— Да ладно, будет весело. — Лакрисса открутила крышку пульверизатора и зажала ладонью открытую часть емкости. — Эй, котейка, глубоко вдохни, а затем выдохни прямо в горлышко.

«Что вообще происходит?» — Аркаша почувствовала сильную усталость. Тело решило подставить ее в самый неподходящий момент.

Роксан, виновато поглядывая на Аркашу, проделал все предложенные манипуляции. Лакрисса быстро завинтила крышку и пару раз встряхнула емкость.

— Отлично. Зелье с пылу жару. — Девушка наставила пульверизатор на лицо Аркаши. — Данил, задержи дыхание.

— Подождите...

Мощная струя ударила прямо в нос. Аркаша закашляла, ощущая, как капли стекают по щекам, подбородку и шее, а обоняние забивается горьковато-сладким ароматом граната.

Роксан робко приблизился и встал напротив нее.

— И? — Лакрисса нетерпеливо пританцовывала на месте.

— Что? — Аркаша потрясла головой, испытывая непреодолимое желание чихнуть.

— Что чувствуешь?

— Кроме желания воплотить в реальность пинательный рефлекс?

— И все? — Лакрисса нахмурилась.

— А когда смотришь на меня? — Роксан с надеждой заглянул в лицо девушке.

— Кроме желания лягаться и бить по сокровенному?

— Не подействовало, — заключил Данил. — Ты напортачила, Лакрисса.

— Да ни черта! Я в зельях разбираюсь лучше, чем в лаках и прочих фиксаторах! Давайте-ка дубль два. — И девушка вновь брызнула зельем в Аркашино лицо.

— Эй, полегче с ней, Лакрисса. — Данил ослабил хватку, позволяя кашляющей Аркаше согнуться, и похлопал ее по спине.

— Ничего не поделаешь. Отсутствие у нее реакции — как удар по моему самолюбию. — Лакрисса обиженно надула щеки.

Дождавшись, пока «жертва эксперимента» перестанет захлебываться кашлем, она вновь поинтересовалась:

— Что чувствуешь, глядя на Линси?

— Ничего я не чувств!.. кхе-кхе...

— Дай-ка мне. — Роксан отпихнул в сторону Лакриссу. Мягко коснувшись пальцами виска Аркаши, он положил обжигающую ладонь на ее щеку, а вторую — на ее шею, огладил большим пальцем ее подбородок и, резко приблизившись, накрыл ее губы своими.

Откуда-то издалека донеслось оханье Маруси, изумленно ойкнула Лакрисса, участившееся дыхание Данила согрело затылок.

Суховато. И... затянуто. Внутренняя сторона губ под давлением неприятно потерлась о зубы. Аркаша угрюмо наблюдала, как всего в паре сантиметров от нее трепещут длинные ресницы юноши, как покачиваются тонкие золотистые локоны челки, как подрагивают веки томно прикрытых глаз. Через все сознание меланхолично проплыла мысль, что продолжай она пользоваться помадой и в университете, дикий кот бы обзавелся яркой клоунской раскраской вокруг рта.

Наконец отстранившись, Роксан облизнулся, словно только что схомячил пару сладких зефирок. Ну или одну.

— Как бы... это было лишним. — Лакрисса со смущенным видом почесала щеку ребристой крышкой пульверизатора. — Зелье вообще-то не от поцелуя действует. Данил, челюсть подбери.

— Это для большей эффективности. — Роксан хотел вновь коснуться щеки Аркаши, но та отшатнулась, врезавшись затылком в подбородок Данила.

В глазах дикого кота сверкнули искорки разочарования, а кошачьи уши печально поникли.

— Насчет эффективности что-то сомнительно. — Лакрисса приподняла бровь. — Не вижу проявления пылких чувств.

— Но я очень пылко ее поцело…

— Да не от тебя, котейка. От нее! — Первый помощник старосты ткнула в Аркашу пальцем с уверенностью государственного обвинителя, убеждающего суд в виновности подсудимого. — Испробовала мое чудеснейшее зелье целых два раза! И ни в одном глазу!

Аркаша тоскливо покосилась на дверь. Если подумать, то потерянно бродить по лабиринтам университетских громадин было не так уж и плохо.

— Мне ее уже отпустить? — Данил неуверенно поводил плечами. Вообще-то он уже итак перестал держать Аркашу, а спросил чисто для проформы.

— Погодь отпускать. Может, для закрепления еще порцию? — Лакрисса с утроенной силой встряхнула емкость с адской жидкостью.

— А тут и закреплять нечего. — Данил окончательно покинул личное пространство Аркаши. — Результатов все равно ноль.

— Да я ас по части варки зелий! Чтоб напортачить с составом — да ни в жизнь!

— Никто не идеален и уж точно никто не застрахован от ошибок, — философски изрек Данил.

— А что это хоть было? — Аркаша стерла с подбородка оставшиеся капли. Сердиться на второкурсников можно было сколько угодно, но все же следовала сначала узнать, чем ее пичкали.

— Любовное зелье, — бесстрастно ответила за всех Маруся. — Опечалила ты карасика, лакричная палочка. Гляди, как пригорюнился.

На Роксана и правда было больно смотреть. «Венец страдания» или «вселенская печаль» — достойные названия для разыгрываемой сцены. Легкий румянец, хрустальные слезинки, повисшие на кончиках ресниц, подрагивающие губы, сами собой взлохматившиеся волосы — ни дать ни взять игрушечная лапочка, которую срочно нужно обнять.

— Зефиринка не влюбилась в меня, — прохныкал он с такими пронзительно жалостливыми интонациями, что Аркашина совесть лениво завозилась где-то глубоко внутри, решая, стоит ли проявить себя или продолжить и дальше сладко подремывать.

— Не плакай, карасик, — просюсюкала Маруся, из солидарности тоже начиная издавать хныкающее звуки. — Я б тебя и без зелья пожмякала. Давай поцелумкую.

— Не Марусь, не надо. — Предложение мгновенно отрезвило Роксана. Он опасливо отодвинулся от преподавательского стола, смахивая подзадержавшиеся на щеках слезинки.

У Лакриссы стенания дикого кота жалость не вызвали. Ее мучил лишь один вопрос:

— Почему же зелье не сработало?

— Не знаю, — честно ответила Аркаша, вновь заинтересованно косясь на дверь.

— Любопытно… весьма любопытно. Погодите-ка. — Лакрисса возбужденно забарабанила пальцами по поверхности пульверизатора. — А возможно ли, что причина отсутствия эффекта в том, что в твоем сердце уже живет жаркая, опаляющая все оттенки чувств любовь? Всепоглощающая острая, как отточенный клинок, ослепляющая, как солнце, страсть?!! Есть такое?

Аркаша на секунду задумалась.

— Ну... кроссовки свои люблю.

Лакрисса, от полноты чувств трясущая в воздухе кулаками, непроизвольно уронила руки. Емкость с любовным зельем ощутимо тюкнула ее днищем по бедру.

— Супер. — Роксан сложил руки на груди. — Мне еще не приходилось соперничать с кроссовками. Уж повоюем.

— Тогда я ставлю на обувку, — донеслось со стороны входной двери.

— Кости-и-и-ик! — Лакрисса скуксилась. — Мое зелье не действует!

— Рад это слышать. — Второй помощник старосты аккуратно затворил за собой дверь и неспешно двинулся к ребятам. — Целее будем. Все мы. Ты девчонка нормальная, но когда дело касается зелий, тебя просто переклинивает.

— Но-но! Попрошу проявить больше деликатности!

— А зачем? — искренне удивился Константин. — С тобой сахар в общении ни к чему. Ты не оценишь.

— И то верно. Однако мог бы и посюсюкать для приличия.

— И со мной посюсюкайся, карасик! — оживилась Маруся, кокетливо дергая плечиком.

— Здравствуй, Маруся, — сдержанно поздоровался Константин. — Данил, опять на поводу у Лакриссы идешь? Ты же знаешь, чем чревата ее увлеченность зельями.

— Каюсь, чел. Она снова была очень убедительной. — Данил виновато вздохнул. — Ее аргументация просто выбила из меня все желание к сопротивлению.

— Шторм, не дави на Данилку. — Лакрисса подскочила к Константину и, закинув руку ему на плечи, оперлась всем весом. — И вообще, что ты вечно всех укоряешь? Этакое ходячее чудо-юдо для укора! Заметь, даже Грегори не столь скрупулезен.

— У Грегори много других дел. — Константин осторожно снял со своих плеч девичью руку. — Вот поэтому-то ему и нужны помощники. А я, в свою очередь, ожидаю, что ты будешь представлять сторону поучающих, а не тех, кого поучают.

— Зануда.

— Так с какого такого перепугу Линси у нас собрался воевать с кроссовками? — Константин вытащил из рук Лакриссы емкость и внимательно всмотрелся в содержимое.

— Почему бы тебе не спросить у него напрямую? — предложила Лакрисса.

— Заранее извиняюсь за излишнюю прямоту, но его вид все еще вызывает в памяти образы, от которых до сих пор бросает в дрожь.

От слов Константина уши Роксана окончательно поникли и слились с золотистой шевелюрой.

— И снова ты про прошлогодний конфуз. Какой злопамятный, однако. Ты лучше не обижай котейку, Костик. — Лакрисса легонько царапнула пальцы Константина и забрала у него пульверизатор. — У него сердечная травма.

— Я понял, что ничего не понял. Можно чуть больше конкретики?

— Любовное зелье, которое я со столь безудержной страстью готовила, оказалось жалкой фиговиной, вызывающей лишь аллергическое чихание и мое личное желание убиться от собственной бездарности. Вон та, что сейчас крадется к выходу, даже и не подумала влюбиться в котейку!

Обнаруженная на полпути к заветной двери Аркаша замерла и опасливо глянула через плечо.

— Наверняка она уже влюблена, вот и не подействовало! — продолжала убиваться Лакрисса.

— Это зелье действует даже на тех, кто влюблен. Так что не в этом дело. И вообще, что за беспредел? Вы еще и первокурсницу умудрились в это втянуть. — Константин слегка покраснел от гнева. — Всему есть границы!

— Костюш, ты только не потей. — Лакрисса со священным ужасом на лице отступила от юноши. — Твой природный аромат похлеще всякого зелья будет. Дыши ровненько.

— Давайте научу как правильно дышать, карасики, — воодушевленно вмешалась Маруся, набирая в грудь побольше воздуха и со свистом его выдыхая. — Из меня столько детенышей бы не повылезало, коли я бы правильно не пыхтела на каждых родах.

— Да, как научиться правильно рожать — знание, необходимое мне сейчас как воздух, — устало согласился Константин и под еле сдерживаемое хихиканье Лакриссы направился к лестнице. — Кстати, информация по делу: в этом году по «Сотворению» у нас будет новый преподаватель.

— О, значит, остальные преподы больше не будут прыгать с расписанием, заменяя друг друга на этом предмете?

— Вот именно. Хоть какая-то стабильность. — Константин присел за стол на втором ярусе и с неодобрением поглядел на Лакриссу, все еще прижимающую к себе емкость. — Выкинь эту дрянь.

— Жалко. Как дитяти же.

— Только дефектное, — ляпнул Данил и тут же получил мощную струю из пульверизатора в лицо.

— Эй! — вскрикнул Роксан. — Там же мое дыхание!

— Чего ты волнуешься? — Лакрисса вытерла рукавом крышку емкости. — Оно же все равно не действу.

Ножки стола на первом ярусе издали протестующий взвизг, тяжело проехавшись по полу. Прижатый к столешнице Роксан издал что-то вроде испуганного мявка, когда руки Данила надавили на его плечи, накрепко пригвоздив к твердой поверхности.

В аудитории воцарилась тишина, которую через секунду нарушил глухой стук ударившейся о пол емкости с зельем. Изумленная Лакрисса даже не заметила, что выронила драгоценное «дитяти». Аркаша, успевшая вцепиться в дверную ручку и собиравшаяся уже выскочить в коридор, остановилась и удивленно захлопала глазами.

— Не действует, говоришь? — прохрипел Роксан, с трудом сдерживая Данила, который, не тратя времени на возвышенные речи, сладкие признания, серенады и прочие ухаживания с молчаливым упорством пытался облобызать сопротивляющегося дикого кота. Вид у ухажера был при этом весьма зомбированный.

— Оба-а-алдеть. — Лакрисса издала нервный смешок. — Я все-таки гений.

— Ох ты ж, матушки... — Запричитала Маруся, глядя на все это непотребство большими сверкающими глазами. — Снилися мне порой сны подобного содержания, но чтоб давеча и предо мной диво такое — награда али чоль? Есть Боженька на свете!

— Снимите его с меня! — Роксан увернулся от очередного смачного поцелуя. — Силен зараза!

— Любовь делает нас сильнее, — продекламировала Лакрисса, смахивая с ресниц невидимые слезки умиления.

Аркаша с любопытством огляделась. На помощь дикому коту никто особо не спешил. Напротив — все с величайшим интересом следили за буйством, как зрители театра за хорошо проработанной постановкой. Чума, какие «добрые» однокурсники.

— Теперь ты знаешь, как я себя чувствовал, когда ты гонялся за мной в прошлом году с похожими намерениями, — холодно заметил Константин, без всякой жалости наблюдая за беднягой.

Шмяк! Ладонь Роксана врезалась в лицо Данила, заставив того откинуть голову назад.

— Шторм, ей-богу, прости. — Дикий кот, тяжело дыша, кинул на Константина взгляд, полный мольбы. — Уже тысячу раз извинялся и миллион раз раскаялся, ушами своими клянусь. Помоги, ну!

Константин закатил глаза и, буркнув «бардак», резким взмахом руки послал в парней зеленовато-золотистую искру. Та проскочила между сцепленных и трясущихся от напряжения рук и угодила прямо в лоб Данила. Взгляд юноши затуманился, а его тело, потеряв баланс, начало заваливаться назад. Вскрикнув, Лакрисса прыгнула вперед и уперлась ладонями в его спину одновременно с Роксаном, который схватил падающего за запястья.

— Усыпил? — Лакрисса стянула с волос мирно сопящего Данила заколку, позволяя локонам скрыть его лицо, и прицепила божью коровку к воротнику своей блузки. — Пусть грезы его будут сладкими.

— Блин, не могла в девушку, что ли, зельем брызнуть? — проворчал Роксан, удерживая Данила одной рукой, а другой потирая поясницу. — Меня чуть не лишили последних крупиц достоинства.

— Слушай, я ж не думала, что оно все-таки сработает! — Лакрисса ткнула пальцем через плечо, указывая на Аркашу. — На нее же не подействовало! Вот почему, скажи, не подействовало?! А?! КУДА?! А ну стой!

Аркаша, чувствуя, что критический момент линять настал еще этак минут пять назад, толкнула дверь. В коридоре раздалось изумленное «ай», и в Аркашино плечо уткнулся кончик желто-черного зонтика. Оторопев, девушка отступила, на ходу пытаясь осмыслить ослепительно яркий образ личности, стоящей за дверью.

Высокий мужчина лет тридцати, худющий, как некормленая такса, в футболке цыплячьего цвета поверх которой был надет черный пиджак и в брюках оттенка «вырви глаз» в тон футболке. Густые волосы, из-за обилия блестящего вещества, нанесенного на них, казались жиденькими, как грязь, готовая вот-вот растечься по широкому лбу, вздернутому носу и губам, сложенным «бантиком».

— Маг? — Мужчина испуганно смотрел на Аркашу, словно любое ее неосторожное движение могло заставить его дать деру.

Боясь спугнуть странноватого дядьку, девушка кивнула. Тот облегченно выдохнул.

— Маг — это хорошо, — удовлетворенно отметил он, нервно поглаживая зонтик-трость по лакированной ручке.

— Можно пройти?

— Куда? — Мужчина нахохлился и снова ткнул в Аркашу зонтиком, как сотрудник зоопарка, пытающийся расшевелить задремавшее животное для услады глаз публики. — Пара уже началась.

— Так мне не сюда.

— Иди, иди, иди. — Мужчина принялся теснить ее обратно в аудиторию. И очутившись внутри, раскрыл зонтик. Опасливо выглядывая из-под него, он пропищал: — Всем по местам! Я ваш новый преподаватель.

— Но я… — снова попыталась возразить Аркаша и вновь получила порцию зонтика.

— По местам, по местам, по местам! Ой. — Мужчина озадаченно уставился на Марусю, продолжающую восседать на преподавательском столе. — Госпожа, у нас сейчас будет пара. Думаю, в администрации вам подскажут, где ваше рабочее место.

— А я не сотрудник университета, карасик. — Маруся ничуть не смутилась, в отличие от обладателя зонтика. — Студент я, цыпленочек.

— Да... Профессор? — Лакрисса с интересом оглядывала мужчину. — Профессор, Маруся с нами.

— А вы... — мужчина, нервничая, покрутил в руках зонтик, — маги?

— Ну да. — Лакрисса обезоруживающе улыбнулась.

— Фух... хорошо. Тогда по местам.

Аркаша, на секунду отключившаяся от реальности, очнулась уже за партой первого яруса вместе с Лакриссой, Роксаном и посапывающим на его плече Данилом.

— Я Димитрий Шестакович. — Профессор трясущимися руками стер со лба выступивший пот и прижал к себе уже закрытый зонтик. — Ваш новый преподаватель по «Сотворению». Я…

Дверь с шумом открылась. Не обращая ни на кого внимания, в аудиторию зашел Ровен, сопровождаемый еле поспевающим за ним Грегори. Лоб демона был обвязан бинтами, сильно выделяющимися за счет необычного оттенка волос.

Димитрий Шестакович поджал губы и рассержено вопросил:

— Как смеете вы опаздывать на пару!? Пунктуальность — показатель наличия личностного роста.

Ровен остановился и уставился на чуть ли не подпрыгивающего от возмущения преподавателя.

— Чё за сырный крекер? — буркнул он.

Стоящий за его спиной Грегори сначала размахнулся, чтобы, видимо, одарить демона подзатыльником, но в последний момент сдержался и просто подтолкнул Ровена в спину, заставив двигаться дальше к лестнице.

— Профессор, прошу прощения за грубость Шарора. — Грегори любезно улыбнулся. — Он у нас сегодня слегка контуженный. Хотя он такой всегда. Так что меньшее, что вы можете сделать, не обращать на него внимания.

— А вы... маг?

— Безусловно.

— А тот? — Шестакович поднял зонтик и ткнул в сторону зубоскалящегося Ровена. — С глазами странноватыми.

— Не совсем. Он демон.

— Да вы что?!! — От фальцетной нотки, проскользнувшей в голосе Шестаковича, задрожали стекла.

— У нас тут вообще-то смешанный факультет, — терпеливо пояснил Грегори, продолжая толкать Ровена в спину. — Не только маги. И, к слову, я староста Сириуса. Грегори Рюпей. По всем организационным вопросам, пожалуйста, обращайтесь ко мне.

Дождавшись, пока демон двинется в сторону ярусов, Шестакович, вращая глазами, сипло поинтересовался:

— А можно их... немагов. как-нибудь отсюда убрать?..

— Нет, профессор. Они — часть факультета.

Пока Грегори занимался Шестаковичем, Ровен, время от времени кривясь, прошествовал до парты первого яруса. И тут заметил Аркашу. Пару секунд глядел на нее, потом посмотрел на остальных присутствующих в аудитории, будто убеждаясь, что попал куда нужно.

Аркашу, сидящую между Роксаном и Лакриссой, прошиб холодный пот, когда Ровен уперся ладонями в парту и, подпрыгнув, уселся на столешницу.

— Очумел, демоненыш? — Зашипела на него Лакрисса.

Проигнорировав ее, Ровен крутанулся прямо на парте и, продолжая сидеть на столешнице, с грохотам поставил ноги по обе стороны от Аркаши.

— Ну привет, Шмакодявка.

«Опасность! Критический уровень!»

Если бы Аркаша была роботом, в ее голове наверняка замигала бы какая-нибудь предупредительная лампочка и натужно бы взвыла сирена, а так она просто по-человечески пугливо дернулась в обе стороны. Но все пути отхода были перекрыты — ногами Момо и телами Лакриссы и Роксана.

Замуровали.

— Слезь со стола! — Сердитое шипение Лакриссы уже мало чем отличалось от змеиного.

Никакой реакции. Внимание демона сузилось до крошечного пространства, которое он сам себе обозначил. И к величайшему ужасу Аркаши, ее персона умудрилась полностью втиснуться в этот привилегированный клочок пространства.

А Ровен просто смотрел на нее. Безотрывно. И с нервирующей мрачностью — как на последствия смерча, для устранения которых потребуется безграничное количество ресурсов.

— Рошик, а ты чего в бинтах? — Роксан обеспокоенно заерзал на месте, грозя из-за излишней активности уронить сладко посапывающего на его плече Данила.

— У Пятнашки неожиданно зачесались башкосшибательные части тела, — ответил демон, так и не удостоив дикого кота взглядом.

— Полез в драку с Пятнашкой? Это ты-то? — не поверила Лакрисса. — Хорош заливать. Да ты в носу не поковыряешься, если выгоду для себя в этом не увидишь.

— Слышал, что в конце обеденного перерыва кто-то устроил разгром в столовой. — Константин приподнялся со скамьи. — Значит, твоя работа, Шарора? И слез бы ты уже со стола.

— Я лишь пытался устранить суть проблемы. По настоянию Кэпа. А с Пятнашкой в пятнашки играла она. — Ровен наклонился и, согнув пальцы так, словно обладал когтистой лапой, сделал резкий взмах.

Аркаша отпрянула, решив, что тот хочет ее ударить. Пальцы Ровена скользнули в густоту девичьей челки и нырнули вниз, едва коснувшись лба.

— Эй, осторожнее с ней, Рошик! Не пугай ее! Она с Пятнашкой связалась? Кошмар! Зефиринка, ты как?!

Боковым зрением Аркаша видела, что Роксан повернулся к ней всем корпусом, ожидая ответа, но так и не решилась отвести взгляд от демона.

— Вервольф сделал бо-бо нашему демоненышу. — Лакрисса с довольной ухмылкой оперлась локтями о стол и водрузила подбородок на сложенные руки. — Жаль, что я не видела этой потрясающей сцены. Похихикала бы в кулачок.

— Лакрисса… — В тоне Константина было больше укора, чем песка в пустыне.

— Что?! Демоненыш нарвался, скажешь нет? Давно пора было ему пинка дать по одному месту.

— Лакрисса...

— Да помню я, как меня зовут! Помню!

— Свою порцию боли я уже получил. — Ровен с неприкрытой насмешкой посмотрел на Лакриссу. — Уж поверьте, ваша страсть к садизму была бы полностью удовлетворена, первый помощник старосты.

— О-хо-хо, не приписывай мне гадкие характеристики, демоненыш. Я лишь порадовалась тому, что справедливость все-таки существует. И тот, кому суждено было получить по морде, свою долю ласки получил.

— О да, обласкали с ног до головы. — Ровен легонько тронул повязку на лбу, поморщился и тюкнул Аркашу по бедру ребром подошвы кроссовка. — Не правда ли, Шмакодявка?

— Это не моя вина, — выпалила она.

Ухмылка исчезла с лица юноши. Мрачная серьезность, пришедшая на смену насмешливому настроению, удивила Аркашу.

— Я знаю, — буркнул Ровен.

«Чего?» — Аркаша недоуменно вскинула брови и даже пару раз наклонила голову то в одну, то в другую сторону, будто надеясь, что под каким-нибудь из углов просмотра увидит на лице демона набор из иного эмоционального спектра. Он что, не собирается рвать и метать? Мстить? Огненными шарами ее закидывать? В каком бы полусонном состоянии ни была Аркаша в момент конфронтации с Пятнашкой, последнюю сцену помнила четко. Искренних «спасибушек» от Момо за спасение она точно не ждала, но вот ответную бяку за выставление его в унизительном свете — это как пить дать. И вдогонку за пафосное цитирование его самого — о, как же Аркаша радовалась, что в тот момент Момо не мог шевелиться. А ведь взгляд так и вещал, что открутить ей голову и использовать вместо мяча, — меньшее, что ему бы хотелось с ней сотворить. И тут на тебе — знает, что она не виновата. И как это понимать? Новый изощренный способ пытки? Жертва проникнется пониманием мучителя, успокоится, расслабится, а потом получит кинжальчиком между лопаток? Не мог же демон всего за один час резко подобреть?

— А что там вообще случилось-то? — Роксан с любопытством оглядывал ребят.

— Не твое собачье дело, Котяра, — огрызнулся Ровен.

— Не куксись понапрасну, котейка, — посоветовала расстроившемуся Роксану Лакрисса. — Потом зажмем в уголке Грегори и выведаем что к чему. Староста у нас всеведущ и вездесущ.

— Молодой человек. Кхем-кхем... прошу прощения.

Ровен нехотя обернулся и остановил на обратившемся к нему Шестаковиче тяжелый взгляд.

— Не могли бы вы занять ученическое место… так сказать... нормально?

— Не мог бы.

— Но… но… — растерялся Шестакович и в спешке начал открывать свой зонтик. Видимо, аксессуар служил ему средством успокоения.

— Шарора! — Остановившийся у края парты Грегори стукнул костяшками пальцев по столешнице. Шипеть у старосты получалось даже лучше, чем у Лакриссы. Был бы коброй, всенепременно харкнул бы в Ровена ядом. Тем более что с лицом, не обремененным даже намеком на раскаяние, Момо сильно напоминал бабуина, который только что упер у собрата-мартыхана вкуснейший из бананов. — Оседлай, пожалуйста, скамейку.

— А может вместо скамейки мне оседлать...

— Быстро!

Ровен растянул рот в неестественной улыбке и клацнул зубами.

— Ясно, Кэп.

Однако выполнить указание демон не успел. Грегори вновь стукнул кулаком по столу.

— Теньковская, ты-то тут как оказалась?! После всего что случилось. Совсем с головой не дружишь?!

Аркаша открыла рот, но тут же его закрыла.

«Если подвергнуть анализу все мои действия за последние дни, то да — с головой я явно не дружу. Как-то очень незаметно мы стали функционировать отдельно друг от друга».

— Теньковская!

— Э, Грегори, не делай поспешных выводов. — Лакрисса, давясь виноватыми смешками, помахала перед лицом старосты обеими руками.

— Вот именно, — пробурчал Константин. — Лакрисса, любовное зелье, эксперименты. Знакомая ассоциативная цепочка?

Грегори мгновенно побагровел и рассержено уставился на своего первого помощника.

— Лакрисса-а-а-а-а-а...

— Ой, не шипи на меня. Жить и так страшно. А тут всю дыхалку для творчества перекрывают и вообще губят инициативность на корню.

— Не понял, ты на меня наезжаешь?

— Лучшая защита — нападение, — жизнерадостно сообщила Лакрисса.

Грегори сердито куснул губу.

— Позже с тобой разберусь.

— Прошу прощения, староста-маг. — Димитрий Шестакович застенчиво выглянул из-за зонтика. — Я бы хотел уже спокойно приступить к занятию.

— Конечно, профессор. Сейчас все организую. Выпровожу первогодку, которая здесь случайно оказалась, и тогда...

— Нет. — Шестакович испуганно взмахнул зонтиком. — Слишком много передвижений. Немаги тоже будут двигаться? Нет, пусть лучше вообще никто не двигается.

— Но, профессор, мне нужно отправить девочку.

— Рюпей... правильно? Займите ваше место, пожалуйста... о, нет-нет, не ходите выше. Присядьте прямо за первую парту. Я хочу, чтобы вы были вблизи.

— Извините, но парта рассчитана на четырех студентов.

— Нет, нет, нет, ничего мне не говорите. И демон пусть много не шевелится. Просто сделайте так, чтобы никто не двигался! Умоляю.

«Да он параноик», — тихо хрюкнула Лакрисса, скользя по скамье, чтобы освободить место для Грегори.

«Тс-с!» — Юноша бухнулся на сиденье и выжидательно уставился на Ровена, который все еще «седлал» столешницу.

Пожав плечами, Ровен привстал. Аркаша напряглась, почувствовав, как прогнулась под дополнительным весом скамейка. Смущение не ускользнуло от внимания демона. Он сощурился и резко опустился вниз. Аркаша, совершенно не ожидавшая этого неуклюжего падения, охнула. Теперь Ровен опирался на колени по обе стороны от девушки, грудью вжимая ее в спинку скамейки.

Снова обездвижена демоном. В голове вспыхнуло воспоминание о мерзких прикосновениях Томаса Багро и о его удушающем приторном аромате. Тогда в лифте она могла лишь беспомощно ждать, пока демон начнет вытягивать из нее жизненные силы в этой своей отвратительной манере, и ощущать, как он касается ее — беспорядочно и злобно, как куски ледяной грязи босых ног.

Но это пленение было совсем иным. Аркаша не могла шевельнуться, однако отчего-то не чувствовала ни малейшего страха. Блейзер Ровена был расстегнут, и девушка, успевшая повернуть голову в сторону, прижималась щекой к багровой футболке.

Аромат персиков. Легкий душистый. Спелая мякоть под только что снятой кожицей. Если прикрыть глаза, можно представить, что нос упирается в тарелку с персиками, разрезанными на малюсенькие ломтики. Сладковатый аромат источало все тело демона. Приятная сласть просачивалась сквозь ткань футболки и нежно щекотала обоняние. Рот наполнился слюной. Аркаша крепко сжала зубы, прислушиваясь к бесшумным стонам желудка. А ведь она так и не пообедала. Шоколадный рогалик не считается. Ведь половину захавал. Аркаша вздрогнула, чувствительно ударяясь виском о грудь Ровена.

Демон шевельнулся, отстраняясь от девушки настолько, насколько позволяло узкое пространство между ней и краем столешницы, и бесцеремонно уселся прямо на ее колени. Аркаша опасливо вернула голову в прежнее положение, взгляд уперся в подбородок Ровена. Как же близко! Снова некстати вспомнился злополучный рогалик, а точнее, капельки растаявшего шоколада на юношеских губах, плавно подрагивающих, пока демон дожевывал чужое лакомство. Прикосновение длинных малиновых локонов, скользнувших по щеке, когда Момо наклонился, чтобы помочь ей избавиться от шоколада на лице. И дыхание, согревшее краешек верхней губы.

Затылок опалил жар. Аркаша вжалась в спинку скамейки, ощущая, как сердце обращается стальным маятником, грузно ударяющимся о ребра. Предательский нос продолжал делать шумные вдохи, упиваясь персиковой сластью, которая, кажется, пропитала каждый кусочек пространства вокруг них. Персиковый тортик, персиковое пирожное, большой персик на ее коленях. Боясь, что слюна вот-вот потечет из уголка рта, Аркаша изо всех сил сжала губы. Не хватало еще, чтобы Момо увидел, как она исходит слюной от одного взгляда на него. Конфуз не иначе. В следующий раз точно нужно наесться до отвала, а то не ровен час, можно и демона сожрать.

Отчаянные мысли придали сил, и на пристальный взгляд Момо Аркаша ответила со столь же отчаянным вызовом.

«Не ручаюсь за себя, Момо. Сам будешь виноват. А не фиг так вкусно пахнуть!»

Судя по всему, безмолвный вызов был услышан. В алых радужках глаз вспыхнул интерес. Ровен потянулся вперед. Его руки, задев девичьи плечи, уперлись в спинку скамейки позади нее. Аркаша задержала дыхание, поняв, что еще чуть-чуть и кончик носа Момо заденет ее.

«Чума рогатая, придержите кто-нибудь мои чертовы слюни!!!»

Справа послышалось тактичное покашливание.

— Стесняюсь спросить... а нет, не стесняюсь! — Лакрисса развела руками, демонстрируя степень своего возмущения. — Какого лешего ты творишь на глазах у всего честного народа?!

— Я спускаюсь со стола, — невозмутимо отозвался Ровен, между тем продолжая удерживать съежившуюся Аркашу в кольце рук.

— Обтираясь о первогодку? Ты что, кот, вытирающий задок? — горячилась Лакрисса. Похоже, принцип женской солидарности требовал от нее защиты попранной чести Теньковской. — Ты уже секунд пять от нее не отлипаешь!

Пять секунд? Аркаше показалось, что это все длилось не меньше часа. От количества разом нахлынувших мыслей и воспоминаний разум был измучен не меньше тела. А еще эти взгляды со всех сторон. Тишина давно отвоевала себе главенствующую позицию, превратившись в декорации спектакля, одна из главных ролей которого вновь была отведена Аркаше.

Как же у нее получалось быть незаметной в человеческом мире? В Блэк-джеке она уже который день терпела полное фиаско. Старалась, как и раньше прилагала мыслимые и немыслимые усилия, но результат оказывался совершенно иным. Она словно угодила в зазеркалье, где слилась со своей абсолютной противоположностью — броским и плохо контролирующим себя антиподом. Хорошие девочки так себя не ведут.

— Слышать сравнение с котами лично мне неприятно, — обиженно заметил Роксан. — Но к возмущению присоединюсь. Я молчал, когда ты ее ногами касался, но сейчас молчать не стану! Рошик, неужто ты пытаешься соблазнить мою Зефиринку?!!

— Чушь не мели. — Ровен в упор глянул на Аркашу и, раздраженно нахмурившись, оттолкнулся от спинки скамейки, чтобы в следующее мгновение бухнуться на сиденье между ней и Роксаном. — Она меня бесит.

Аркаша отодвинулась от демона. К сожалению, уменьшить их соприкосновение не получилось: теснота ограничивала двигательную активность.

— Демоненыш, ты меня удивляешь. — Лакрисса задумчиво очертила пальцем полукруг на столешнице. — Откуда столько прыти? Ты ж ленивый звереныш. Тебя заставить что-то делать просто нереально, а тут прямо столько грации показал. Я едва— едва успела изловить давшую деру челюсть. Ах ты маленький извращенец.

— Заткнись.

— Рошик, я ее первый увидел!

— И ты заткнись, Котяра.

— Грегори, один из твоих сладких мальчиков сегодня сладок настолько, что у меня аж зубы заныли, — пожаловалась Лакрисса. — Щелкни ему по клювику, чтоб не конфузил больше невинных барышень.

— Давайте мы все дружно захлопнемся, чтобы профессор наконец начал пару, — предложил Грегори, который старательно делал вид, что его нисколько не смутил поступок Ровена. — И разбудите кто-нибудь Данила.

— Ой, не надо, пусть подремлет еще, — испугался Роксан. — У него сегодня слишком любвеобильное настроение.

Грегори оглянулся на Константина, надеясь получить внятные объяснения.

— Небезызвестная девушка, страстно обожающая зелья, любовное зелье, эксперимент, Данил, — перечислил второй помощник старосты, не вдаваясь в подробности. Как он и ожидал, Грегори все понял.

— Лакрисса, твою ж кочерыжку!

— А что я? Я слаба, ведома и люблю поболтать ковшиком в кастрюльке с забористыми эликсирами. И вообще, идти на поводу у своих желаний не зазорно.

— Знай меру. Профессор, мне очень жаль, что мы безосновательно заняли время от пары. Порядок наведен.

Димитрий Шестакович, удерживающий стратегически выгодную позицию «за зонтиком», отважно приподнял аксессуар, но наткнувшись на взгляд Ровена, полный презрительного равнодушия, с ужасом отпрянул, запутался в собственных ногах и пару раз неуклюже крутанулся на месте, как балерина, под воздействием ромовых пирожных подзабывшая надеть пуанты.

— Порядок… да... славно... дело нужное, — бормотал обретший наконец равновесие мужчина, спиной вперед отступая к преподавательскому столу. — Тогда... раз вы закончили... завершили беседу... начну, пожалуй...

Профессор с подозрением осмотрел пространство между стеной, на которой висела ученическая доска, и преподавательским столом, словно ожидая, что какой-нибудь злобный немаг устроил ему каверзную ловушку, и она вот-вот сработает.

— Кли-и-и-и-иника, — прошелестела Лакрисса.

— Тихо. — Грегори хоть и старался держать марку образцового старосты, от здорового скептицизма по отношению к новому преподавателю полностью избавиться тоже не смог.

Шестакович, водрузив зонтик на плечо, зашуршал мелом, аккуратно выводя на доске замысловатые дуги букв.

— Ди-мит-рий Шес-та-ко-вич, — бубнил мужчина, медленно вырисовывая хвостик у первой буквы своего имени. — В имени ударение на втором слоге. В фамилии — тоже на втором. А не на третьем! Ударение на третий слог — это уже явное оскорбление. На второй. Всецело на второй… и уж точно не на четвертый.

И этот монотонный бубнеж все продолжался и продолжался. А букв на доске еще нужно было вывести ого-го как много.

— Разбудите меня, когда эта пытка кончится, — вполголоса попросила Лакрисса, прижимаясь лбом к прохладной столешнице. — Если он будет вести все пары в подобной манере, то, господа, смилуйтесь и удавите меня прямо сейчас.

— Легкую смерть еще надо заслужить, — туманно изрек Грегори. — Лакрисса, ты не сверялась со списком? Есть отсутствующие?

— Не-а. — Девушка помотала головой, сметая со стола волосами последние пылинки. — Даже и не приступала к сверке. Я была серьезно занята, влюбляя убежденных гетеросексуальных самцов друг в друга.

— Гадость какая. А ты не боишься, что народ от тебя шарахаться будет?

— Боюсь. Но тягу к экспериментам не пересилить, так что прямо сейчас я успокаиваю себя тем, что в последнем заходе все получилось совершенно случайно. В котейку должен был влюбиться вовсе не Данилка. А эта... как ее там... Теньковская.

Взгляд Момо на Аркашу был почти осязаемым. Она еле сдержалась, чтобы не провести ладонью по левой щеке, счищая невидимые следы этого метафизического прикосновения. Вместо этого Аркаша быстро-быстро распушила пальцами волосы и спрятала за ними лицо. Пусть пялится сколько влезет, ходячий пронырливый персик!

— А я еще не сдался. — Роксан подтянул к себе поближе Данила, голова которого потихоньку съезжала с его плеча. — И без зелья завоюю Зефиринку.

«Ну хоть обливать больше ничем не будут», — порадовалась Аркаша. Позитивный подход к жизни ей сейчас был необходим как дыхание.

— Грегори, возьми на заметочку. — Лакрисса повернула голову. Божья коровка в ее волосах скрипнула, соприкоснувшись с поверхностью стола. — Девчонка, похоже, имеет устойчивость к воздействию некоторых зелий. Ты говорил докладывать тебе обо всех необычностях учащихся Сириуса. Ну так вот, по моему мнению, это очень даже необычная способность.

— Согласен.

Чтобы защититься от пристального взора Грегори, Аркаше пришлось укрыть волосами и правую сторону лица.

«Слишком большой ажиотаж вокруг какого-то зелья. — Разум Аркаши требовал четкого анализа. — Почему был сделан вывод, что зелье на меня не подействовало? Может, у меня возникла влюбленность в Роксана, но в менее диковатой форме? Или же единственный результат воздействия должен был заключаться в бездумном порыве? Я что, тоже должна была повалить его наземь и откусить пару лишних ушей в любовном экстазе? Честно говоря, желания такого у меня не возникло. Стало быть, зелье не подействовало именно на меня?» — Аркаша утомленно прикрыла глаза. Было бы неплохо найти логичные объяснения этому феномену и хотя бы на пару процентов уменьшить ее «необычность». Она итак уже слишком выделялась, будучи полукровкой и носителем голубой метки. Нельзя давать Грегори повод вновь заинтересоваться ею и нельзя позволить ему снова поднять вопрос о вступлении в чарбольную секцию. Потому что... Потому что она уже решила, что стараться бессмысленно. Легче оставаться деформированной скорлупкой. Она никогда не ощущала себя по-настоящему цельной, а уж здесь стать такой уж точно не получится. Лучше просто сосредоточиться на выживании. С другой стороны, если она исчезнет, вряд ли кто-то расстроится... сильно расстроится... или будет горевать. Тетя Оля не стала бы горевать, это точно. А ведь она самый близкий человек для Аркаши. Была.

— Значит, по отсутствующим разбираться придется снова мне. — Грегори с надеждой глянул на Константина, искренне веря, что он не согласится с его выводом. Шторм, как всегда, не подвел.

— Кюнехелма нет, — сообщил он.

— Джадин помогает чинить дверь, которую вчера вынесли шиша... точнее, он вынес, — быстро исправился Грегори. Всего несколько учащихся знали истинное развитие событий, поэтому для тех, кто грел уши, требовалось придерживаться менее катастрофичной версии, по которой вину на себя всецело взял нефилим. — Еще кто-нибудь отсутствует? Стоп, а Шаньян где?

— Отсутствует. — Константин был само спокойствие. Ради старосты он готов был озвучивать очевидное хоть сотню раз.

— Лакрисса. — Грегори потряс девушку за локоть. — Где она?

— А я откуда знаю? — ворчливо отозвалась первый помощник.

— Я просил следить за ней! В прошлом году Шани уже допускала пропуски. Мы же с тобой договорились.

— Вот именно, в прошлом году. В этом ты ни о чем таком не просил. О пролонгации договора даже не заикайся. Я девушка с девичьей памятью. Мне надо периодически повторять и закреплять информацию пряничными похваляшками по типу «Лакриссочка, какая же ты лапочка. Лакриссочка, ты самый лучший помощник из всех, кого я…»

— Ты к ней в комнату не заходила? — перебил Грегори.

— Сам зайди. — Лакрисса сердито глянула на юношу.

— Не могу. Я парень, в женское общежитие мне путь заказан.

— Ну и я не могу.

— В смысле?

— У нее там вся комната в паутине. И сотни маленьких пауков с такими малюсенькими лапками... буэ-э-э... мерзость! А вдруг бы они заползли на меня?! И отложили бы яйца под кожу?!!

— Во-первых, пауки чисто физиологически не смогут ввести яйца под кожу. Во-вторых, для сохранения потомства они будут искать более защищенные места. Короче, ты представляешь для них большую угрозу, чем они для тебя.

— Да что вы говорите! — От возмущения громкость голоса Лакриссы увеличилась, и Шестакович, увлеченный рисованием букв на доске, едва не выронил мел. — Сам к ней иди! Переодевайся девчонкой — паричок, юбчонку — и вперед! Флаг в руки. А я пас.

— Потише. Не горячись. У тебя просто слишком богатое воображение.

— У меня просто отлично развит инстинкт самосохранения. В отличие от вас, чарбольные обожатели!

Пресекая дальнейший спор, Грегори тихонько встал и быстро оглядел всю аудиторию. Во время осмотра его губы шевелились, словно он что-то просчитывал в уме.

— Так, — староста вновь присел, — еще нет Артемия.

— Здесь он. — Константин похлопал по столешнице справа от себя. — Как обычно, дрыхнет на паре. Вон, лежит на скамейке, мирно посапывая.

Удостоверившись, что Шестакович все еще занят вычерчиванием букв собственного имени, Грегори осторожно приподнялся и побарабанил пальцами по столу второго яруса.

— Подъем, Артемий.

Никакой реакции. Константин пожал плечами.

— Бесполезно. Он даже не шевельнулся.

— Что ж, ему же хуже, — раздраженно пробормотал Грегори. — Не хочет нежно, будет жестко.

— Ох, я прямо возбудился, Кэп, — съязвил Ровен. — Ты такой откровенный.

Игнорируя демона, Грегори протянул руку Лакриссе.

— Маленький твердый предмет, — скомандовал он.

Девушка мгновенно исполнила указание, сбросив на ладонь юноши заколку с божьей коровкой.

Грегори взвесил заколку на руке, удовлетворенно кивнул и подбросил ее вверх. Божья коровка взмыла к потолку, а затем рухнула рядом с Константином. Из-под столешницы на втором ярусе кто-то глухо ойкнул.

— В яблочко. Двухочковый. — Константин показал Грегори большой палец.

— Бли-и-и-ин… — Артемия все еще не было видно, но доносившиеся шуршание и поскрипывание подтверждали, что получившая по кумполу «спящая красавица» соизволила пробудиться.

— Встать, солдат. Война началась, — патетично приказал Грегори.

Из-под стола донесся страдальческий вздох.

— Мобилизуйте лучше девок. Они выцарапают противнику глаза и откусят носы.

— Заметано, Артемий, — промурлыкала Лакрисса. — Чур, я у тебя первому носяру оттяпаю. Я страсть какая боевая.

На втором ярусе Константин слегка подвинулся в сторону, позволяя Артемию спокойно выкарабкаться из объятий сна. В поле зрения сидящих уровнем ниже появилась голова, единственный волосяной покров которой представлял собой пушистый гребень серых локонов, местами окрашенных в белый и багряный оттенки — этакий зачаток будущего ирокеза. Гребень делил голову на две ровные чисто обритые части, покрытые черными треугольными татуировками. Судя по всему, вызывающая прическа служила элементом, отвлекающим взгляд от основного образа, а именно, от лица юноши. Уж больно детское оно у него было. Большие голубые глаза, розовые губки, кремовые щечки, курносый носик. Да, с такой внешностью и правда следовало прибегать к чему-то шокирующему, чтобы сохранить брутальность.

— Не спать. — Грегори погрозил Артемию кулаком и развернулся к доске, где Шестакович все еще млел от самолюбования.

«Ну и типажи тут встречаются», — оценила Аркаша и снова спряталась за шевелюрой.

Она так сильно взлохматила себе волосы, что теперь напоминала обросшего домового. Остатки летнего солнечного сияния вторгались в аудиторию сквозь стекла. От света собственные волосы казались девушке раздражающе яркими и ослепляющими. Болезненно щурясь, Аркаша смотрела сквозь них на окружающие предметы, как сквозь тонкую вуаль, представляя, что они утопают в эссенции оттенков разгорающегося пламени.

Каждый предмет. И эта рука тоже. Аркаша скосила взгляд, наблюдая за тем, как пальцы Момо лениво шевелятся, бесшумно отбивая на поверхности стола медленный ритм. Такие изящные и длинные. Эти пальцы прекрасно бы смотрелись на клавишах пианино. Хотя они столь же красиво ложились и на поверхность мяча. Касались, изгибались, напрягались, придавая мячу идеальное направление — бесподобную траекторию полета.

Аркаша даже не заметила, как поднялась по изгибу рук Ровена и начала наблюдать за выражением его лица. Сейчас он находился к ней даже ближе, чем тогда, в поезде Бездны, когда она лежала на его коленях.

В горле внезапно пересохло. Аркаша поборола желание коснуться кончиков ушей, которых вдруг лизнул жар.

— Ты смотришь на меня так, как будто хочешь укусить, Шмакодявка.

Аркаша резко отвернулась. И как она не заметила того момента, когда Момо обнаружил, что она пялится на него?! И сколько уже можно благоухать на всю округу! Аркаша потрогала пальцами губы, проверяя, не зажила ли ее слюна самостоятельной жизнью.

«Хотя утопить всех в слюнях лучше, чем попробовать демона на вкус. — Последняя мысль показалась Аркаше какой-то странноватой, и она поспешно замотала головой, будто это помогло бы вытряхнуть из разума все чуждое и непонятное. — Ну... имеется в виду, демона...»

— Укусить.

Аркаша взвилась и с ужасом уставилась на Момо. Столь сильно ее поразила складность их совместных мыслей.

— Укусить, — бесстрастно повторил юноша. — Снова.

— «Снова»? — Над плечом Аркаши появилась голова Лакриссы. Прижавшись к соседке, девушка уместила подбородок на ее плече и принялась сверлить Ровена любопытным взглядом. — А что значит, снова?

Юноша повернулся к ним вполоборота, распахнул блейзер и оттянул ворот футболки, демонстрируя четкие покраснения кожи на ключице.

— Шмакодявка уже впивалась в меня своими зубищами. Вчера дело было.

— Надо же. — У Лакриссы округлились глаза. — Это что у вас за игрища такие? Или... Нифигаська! У вас что, эти самые отношения?!

— Что за «эти самые»? — За спиной демона замаячил Роксан. — Нет у них никаких отношений! Уж я-то знаю!

— Раскрой глаза, лопух! — Лакрисса водрузила ладонь на голову Аркаши и, чуть ли не искрясь от пришедшей на ум догадки, потрясла ее из стороны в сторону. — Он зажимает ее в тесном пространстве и чуть ли не раздавливает, а она, в свою очередь, периодически цапает его за шейку. Чуешь призрачный намек?

«Ну, допустим, Момо не раздавил бы меня, потому что сел на колени не всем весом... А что вообще происходит?» — Аркаша совсем растерялась. Столько движухи вокруг нее никогда раньше не организовывалось. Она едва поспевала за ходом мысли этих личностей.

— Не может быть! — Роксан, позабыв о Даниле, вскочил с коленями на скамью, протянул руки к сидящему к нему спиной Ровену и, обхватив его подбородок ладонями, заставил демона откинуть голову назад. Невозмутимость на лице Момо тут же пропала. Он разъяренно закатил глаза до упора, чтобы лучше видеть этого ушастого самоубийцу, и чертыхнулся, когда Роксан прижался лбом к его носу. Золотистые радужки глаз встретились с алым багрянцем демонских глаз. — У вас же с Зефиринкой не такие отношения? Скажи, Рошик, не такие?!

— В ад сгинь. — Ровен, не заботясь о собственной ране, лбом с силой вдарил дикому коту по его подставленному лбу, заставив последнего тонко пискнуть.

— Парни, легче, — сердито попросил Константин. После удара отшатнувшийся Роксан задел локтем ножки стола Константина и Артемия, и тот закачался. — Не будьте свиньями. Деретесь вы, а отвечает за всех Грегори. Забыли?

— А они не дерутся. — Лакрисса, которую такое развитие событий успешно отвлекло от скучной пары, сияла и от полноты чувств не переставала трясти Аркашу. — У них беседа в стиле «пацык не пацык».

— Если что, рекомендую хук справа, — зевнул Артемий, умудрявшийся одновременно подремывать в сидячем положении, прислушиваться ко всем разговорам и давать недельные советы.

— Никаких хуков. — Рассерженный Грегори пытался вытереть стекла очков, но его так потряхивало от злости, что он больше проводил тряпочкой по пальцам, нежели по стеклам. — Всех вытурю из команды. К чертям!

— Кэп, у нас все чики-пуки. — Ровен сладко улыбнулся старосте и переместил взгляд на Аркашу. Его улыбка тут же пропала. — Я уже говорил, что у нас особые отношения, да, Шмакодявка? — Он ткнул пальцем себе в шею. — Ты вчера меня еще и расцарапала всего.

— Мама моя! — Голос Лакриссы от изумления обратился гортанным басом. — Чем же вы, ребят, занимаетесь наедине?

Работа мысли, отразившаяся на лице первого помощника старосты, Аркаше решительно не понравилась. Воображение Лакриссы создавало картинки, которые уж точно были далеки от реальности.

— Это тебе за дело. Ты ударил Снежка. — Аркаша рассержено нахмурила брови.

— Что за Снежок? — Лакрисса мгновенно отключилась от абсурдных фантазий, чтобы поглотить еще пару-тройку информативных фактов из первых уст. — Твой домашний любимец?

— Да. — Ровен откинулся на спинку скамейки и недобро усмехнулся. — Ее маленький снежный песик.

«Вот же ты гад, Момо!»

— Эй, эй, эй! — Грегори обхватил Лакриссу руками и сделал вид, что душит ее. — Остановись.

— Ого, жаркие объятия! — Лакрисса с готовностью оперлась спиной на грудь юноши, чиркнув макушкой по его подбородку. — Но если что, Рюпей, заставлю жениться.

— Ну-ну… — Грегори снисходительно тюкнул костяшкой пальца в щеку раззадорившейся девушке. — Отстань от них. Ты провоцируешь обоих: что Теньковскую, что Шарора.

— Да они и без меня пылкие. Гляди, как воздух от них искрится.

Грегори недобро покосился на Ровена поверх головы Лакриссы.

— Фол, Шарора. Инцидент со Стопроцентными — первый фол. Вчерашняя «Саламандра» — второй. За пять фолов удаляют с площадки. Аналогия и намек понятны или разжевать?

— Без тебя в курсах, — буркнул Ровен.

— Вот и умничка.

Пронзительный скрип, донесшийся со стороны ученической доски, заставил всех замолчать.

— Ух, прошу прощения, — пролепетал Шестакович. — Мел соскользнул. Но зато я завершил написание своего имени. Не ленитесь и основательно его выучите. Итак, с этого года я буду преподавать вам «Сотворение». В сущность предмета большой частью входит создание зелий... К моему величайшему сожалению! — Мужчина стукнул зонтиком по столу и втянул голову в плечи. Так он постоял пару секунд, словно прислушиваясь к собственным ощущениям. А затем принялся дубасить преподавательский стул. — Терпеть! Не могу! Зелья! Я же лучший специалист Академии Магических Искусств при Достославном Гнезде! Как они могли послать меня в эту дыру?!

— А он предельно откровенен, — Ровен кашлянул, плохо скрывая рвущийся наружу смех.

— Больше неадекватных в университет неадекватов, — горестно съязвил Константин.

— Никогда не хотел работать с зельями. Мой профиль — теория магических аномалий, а не глупые эссенции! — разорялся Шестакович. — А вы, — он ткнул зонтиком в аудиторию, — огромная куча непонятных существ. Бог мой, как вам вообще позволяют передвигаться по территории?!

— Кто-нибудь, плесните в дядьку валерьянкой, — попросил Ровен, с интересом наблюдая, как профессор нервно открывает и закрывает зонтик.

— Все правильно, все правильно, — бормотал профессор. — Скрывать не буду, я глубоко убежден, что учениями должны заниматься лишь мужчины. Это логично. Нельзя допускать женщин к важным открытиям, к сильному волшебству и артефактам. Девяносто шесть и семь десятых процента женского потенциала направлено на поддержание собственной эмоциональной нестабильности. Их разум способен проводить лишь простецкие исследования в какой-нибудь захудалой сфере по типу растительности или животноводства.

— Так, а вот это уже конкретный наезд. — Лакрисса деловито засучила рукава. — Чем ему девчонки-то не угодили? Все, он будит во мне свирепую фурию!

— Ой, а я думал, ты такая двадцать четыре часа в сутки. — К интонациям, отражающим искреннее удивление, Артемий добавил новый продолжительный зевок.

— А еще ваш факультет. Да и вообще весь КУКУО. Это возмутительно. Что это за комедия абсурдов?! Только маги истинные умельцы в колдовстве. Остальные — лишь сброд и жалкие подражатели.

— Ничего себе, — присвистнул Роксан. — Смелое заявление. Но за такие слова его могут и побить.

— Очень. Очень сильно, — подтвердил Артемий. — Давай пятюню.

Артемий толкнул плечом Константина и со словами «передай ушастому братцу» стукнул его по ладони, давая «пять». Константин, тяжело вздохнув, привстал и вытянул руку, позволяя Роксану также ударить по его ладони.

— Профессор… — Голос Грегори был идеально поставлен. Его громкость и настойчивая сила вмиг перекрыли недовольное перешептывание, а в глаза самого Шестаковича вернули ясность. — Евгеник Скальный убежден, что правом на образование, в том числе моральным, обладают абсолютно все волшебные создания. И как КУКУО намерен предоставить учащимся необходимые знания и обучить определенным навыкам, так и студенты по умолчанию согласны сдерживать свою природу и не представлять опасность для кого бы то ни было. Блэк-джек — нейтральная территория. Территория мира. В связи с чем, уверяю, ваше беспокойство безосновательно.

Димитрий Шестакович быстро-быстро заморгал и, побледнев еще больше, неуверенно кивнул.

— О… да... вы, безусловно, правы.

Лакрисса, потеснив Аркашу, развернулась к Грегори и беззвучно захлопала.

— А теперь все дружненько помолимся на святой лик нашего старосты, — громким шепотом предложила она, шутливо изображая поклонение. Грегори закатил глаза.

«Полностью беру назад все слова — что говорила, и те, что просто возникали в мыслях, по поводу Грегори на собрании первокурсников, — подумала Аркаша. — Первое впечатление было обманчивым. Он отличный староста. Лучшего Сириус и пожелать не мог».

— Эй, Рюпей, — Артемий распластался по столу и свесил голову с края, — судя по всему, отношение нового препода к немагам хуже, чем у Ангелины Семеновны.

— Точно, — также вполголоса включился в беседу Роксан. — Отличный расклад: там вениками били, а тут, значит, зонтиком перепадать будет. Святая дискриминация.

— Жаловаться прекратите. — Грегори показал на свой рот, намекая, что всем уже пора замолчать. — Нашлись мне тут неженки.

— Прошу прощения за конфуз... — Профессор Шестакович, все еще не желая расставаться с зонтиком, запихнул его подмышку и принялся что-то шумно выуживать из кармана брюк. — И раз у нас тут пока вводная неделя, мне настоятельно порекомендовали начать с чего-нибудь отвлеченного… секундочку... да что ж это!

Путем длительного кряхтения, парочки наклонов и сгибаний, похожих на комплекс утренней зарядки, и одного обиженного «ой!», по которому все присутствующие догадались, что Шестакович умудрился ущипнуть сам себя, искомый предмет все-таки был вытащен на свет. Обычный лист бумаги.

— Именной бланк штатного психолога Бориславы Ильиничны Купавы, — медленно прочитал профессор, нервно сминая уголки листа. — С рекомендациями прошу ознакомиться чрезвычайно внимательно и по возможности использовать в работе. Для успешного преодоления адаптационного периода в коллективе с четкой линией выработанного поведения, основанного на бессознательном отрицании всего нового, в связи с необходимостью пребывания в непривычном окружении, а также при наличии у пациента стойкого нервного перенапряжения, мнительности, приступов паранойи, склонности к саморазрушительным размышлениям рекомендую использовать в общении с учащимися легкий шутливый тон, улыбки, предельно допустимый уровень бытовых выражений и речевых оборотов. Без ругательств.

— У меня такое чувство, что он не должен был читать нам все подряд, — шепотом заметил Константин.

— А я б читанул его историю болезней. — Ровен осклабился. — Уверен, не чтиво, а настоящий шедевр.

На сей раз Грегори даже не стал никого одергивать. У него у самого от услышанного брови взлетели аж до макушки

— Кроме того, не следует сразу же ударяться в бега, размахивать зонтиком, акцентировать внимание на видовой и половой принадлежности учащихся. — Шестакович усердно озвучивал каждую строчку и с каждым произнесенным словом все больше хмурился, видимо, отыскав в своем раннем поведении несколько несоответствий с выданными рекомендациями. — И лучше начать пару с отвлеченной темы, которая сразу же заставит учащихся вас слушать. Можно даже углубиться в тематику не своего предмета преподавания.

Шестакович хлопнул в ладоши, складывая лист пополам, и торжественно взглянул на аудиторию.

— Я размышлял об этом всю ночь — о легкой, не обременяющей скудные умы теме. И решил на первой паре рассказать вам о цветке с необычными свойствами. «Истинный Ахело» или просто «ахело». Редкий цветок, который, однако, при встрече очень часто путают с одуванчиком. И как его можно спутать, ума не приложу? Конечно, цветовой диск полностью повторяет форму одуванчика и даже имеет аналогичный оттенок. Но! У основания располагаются миниатюрные синие листики, которые, уж конечно, позволят отличить эти два цветка друг от друга даже самым недалеким личностям.

— Я не понял, он на нас намекает? — поинтересовался Артемий.

— Ого, даже такая недалекая личность как ты врубилась. Прогрессируешь, — похвалила парня Лакрисса.

— Но самое любопытное заключается в свойстве ахело. — Шестакович вдохновенно рассказывал, совершенно не замечая, что «коллектив», склонный «бессознательно отрицать все новое», бессознательно желает легонечко его, так скажем... ухайдокать. — Пыльца ахело весьма органично действует на того, кто вдохнул ее. Эффект примерно следующий: жертва начинает испытывать бесконтрольную привязанность к находящимся вблизи.

— Привязанность? — встрепенулась Лакрисса. — Это как?

— Полагаю, не совсем верное слово подобрал. — Профессор задумчиво почесал подбородок. — Слишком мягкое значение. Правильнее будет процитировать то, что говорят практики. Необузданные чувства, дикую страсть, безграничную любовь.

Атмосфера в аудитории резко изменилась. Представительницы прекрасной половины учащихся заинтересованно завозились, навострив ушки и зашуршав тетрадками, где приготовились делать важные пометки.

— Говорят, что при воздействии ахело сознание чаще отключается. Но иногда жертва свои действия вполне осознает, но не может себя контролировать, что еще хуже. Кроме того...

— Профессор, а как оно применяется?! Расскажите подробнее! — оживились верхние ярусы.

— Его, вообще-то, нельзя применять, — важно изрек Шестакович. Было заметно, что возникший интерес ему приятен. — Этот цветок опасен.

— Ну расскажи-и-и-ите!!!

— Ладно, ладно. Жертва вдыхает пыльцу, и, пока вся пыльца не будет удалена из организма, эффект не пропадет. Жуткое растение.

— А это что, типа любовное зелье, но природного характера? — Лакрисса едва могла усидеть на месте.

— Да, без примесей и искусственного вмешательства.

— А где сыскать-то чудо-травку, а, цыпленочек? — Похоже, Маруся озвучила вопрос, интересующих всех девчонок, потому что вслед за ним раздались одобрительные взвизги и мольбы к профессору выдать, наконец, заветную информацию.

— Ахело цветет в любой сезон. Коварный и стойкий, но, повторяю, редкий.

Произрастает в низинах и очень любит влажный климат.

— А около Блэк-джека такая одуван-трава растет?!

— «Ахело» он называется, «ахело»! — нудным голосом поправил Шестакович. — Понятия не имею. Хотя уверен, что, если где-то вблизи и росли эти цветы, их уничтожили еще до строительства КУКУО. Безопасность превыше всего.

— Ну-у-у-у, — пронесся по аудитории разочарованный возглас.

— Тихо, тише. А сейчас я вам расскажу о траве, помогающей избавиться от чихания.

Однако профессора уже мало кто слушал.

— Чудно. — Артемий с шумом пошкрябал ногтями по левой половинке выбритой головы. — Природа совершенно сошла с ума, создав очередную злую бяку. Это ж девчонкам на руку. Еще одно средство, чтобы загнать нормального мужика под каблук.

— Что ты там вякаешь, лысик? — Лакрисса угрожающе глянула на Артемия через плечо.

— А то. Нормальным пацанам уже деться от вас некуда. Тут подумаешь о смысле жизни, и вдруг приходит такая мысль, что черт! — куда ни дернись, а какая-нибудь фифаня ж загребет в свои ручонки. Будто мужик живет лишь для того, чтобы потом прислуживать выбравшей его девахе. И нужно же им все время что-то. Ребенку постоянно надо похавать, поорать, пи-пи да ка-ка. И девчонки-то прямо точь-в-точь такие же. Им постоянно требуется закатить истерику, промыть мужику мозги и новые туфли. Пос-то-ян-но!

— О как, поставил знак равенства между спиногрызами и девчонками? — Лакрисса стремительно развернулась ко второму ярусу. — Вот в точь-в-точь? Оруще-пищащие и требующие туфли существа?!

— Я так и сказал. — Артемий опасливо отодвинулся подальше. — Девчонки — это просто небесная кара для парней. А ведь заразы что только не придумают, чтобы нас повязать! Любовные зелья, ахелы всякие. Мрак!

Лакрисса от возмущения вдохнула в грудь побольше воздуха, но накинулась почему-то на Грегори:

— Рюпей, твое мнение?!!

— Без комментариев, — невозмутимо откликнулся Грегори.

Лакрисса раздосадовано чихнула и замотала головой, выбирая новую цель.

— Теньковская!

Аркаша от ее вопля едва под стол не скатилась.

— Что думаешь по поводу вопиющего высказывания того лысого бобика?!!

«Блин».

Желание отодвинуться от разгорячившейся девушки было велико. Аркашу останавливало лишь то, что этим движением она снова обеспечила бы себе объятия с Момо.

— Без комментариев, — пролепетала она, беря пример с Грегори.

— Вывод очевиден: девчонки — вселенское зло. — Артемий был непреклонен.

— Ну, ты как-то слишком преувеличил. — Роксан озадаченно пошевелил кошачьими ушами. — Девушки очень даже милые создания. А особенно, некоторые...

— Тьфу, братюнь, чепуху не гони. — Артемий отмахнулся от приятеля. — У меня вон вообще в последнее время от безысходности мысли возникают перейти на темную сторону. А, Шторм, ты как?

— Я не гей, — механическим голосом сообщил Константин.

— Слушай, ты тут самый смачный, опрятный и вообще такой джентельменец. Ну их баб. Давай с тобой замутим.

— Я что, успел вспотеть?

— Не, Костик, Артемий опять дошел до кондиции «мне опять не дали поспать, жизнь несправедлива, поэтому мне остается только ныть», — ехидно заметила Лакрисса.

Гвалт произрастал в размерах, и уже вся аудитория гудела, как улей с перевозбужденными пчелами. Голос Шестаковича потонул в этом шуме.

Аркаша только успевала, что мотать головой из стороны в сторону, слушая перепалки, смех, подколки и просто неясный бубнеж.

Очень... энергичное занятие.

Услышав перезвон колокольчиков, а за ним — протяжный вопль, напоминающий предсмертный рев зверя, Грегори воодушевленно вздохнул:

— Наконец-то, кончилась пара.

Лучшего сигнала и не придумаешь. Аркаша стремительно вскочила на стол и, спрыгнув на пол, помчалась к двери.

— Черт! — Грегори, не ожидавший от Теньковской такой прыти, с грохотом проехался по скамейке прямо к Ровену. Лакрисса едва успела сойти с его пути. — Что хочешь делай, но пусть она придет сегодня в секцию!

Дважды повторять демону не пришлось.

Аркаша уже толкнула дверь и ринулась в проем, но внезапно ощутила, как что-то впивается в живот, а ноги отрываются от пола. Непонятно как успевший к двери раньше нее Момо, оказавшись в проеме, выставил ногу, уперев коленку в косяк, и Аркаша на полном ходу врезалась в его ногу. Едва не перекувыркнувшись на ту сторону, девушка попыталась качнуться назад, но демон надавил ладонью на ее лопатки, удерживая ее на весу, как качающееся из стороны в сторону на его колене полено.

— Ты тут на меня бочку катила, что я твоего Снежка ударил... Скажу вот что, вчера он легко отделался, поэтому даже славно, что он вступил в чарбольную секцию. Закончу с ним прямо на площадке. Растает Снеговичок. Хочешь посмотреть, как это будет?

Не переставая усмехаться, Ровен, подтолкнув снизу, качнул ее ноги вверх, и Аркаша с воплем кувыркнулась через его колено прямо в коридор.

— Спаси своего песика, Шмакодявка.