Крыло Книга 4

Глава 1

Никогда не чувствовал себя настолько паршиво. Разум силился осознать, что происходит. Где я нахожусь. Сколько дней прошло. Хоть что-нибудь, за что можно было бы зацепиться. Но воспоминания были каким-то… Сумбурными. Нереальными. А память о чудовищной боли…

С трудом приоткрыв глаза, я увидел рыжую макушку, лежавшую у моей руки. Соня.

Но вместо радости за девушку, живую, здоровую, целую, мои внутренности защемило тисками осознания. Измученный разум, получив зацепку, безжалостно высыпал на меня всё то, что я бы предпочёл не помнить. Девушка, что полусидела на неудобном больничном стуле, положив голову на мою кровать, не была Соней. Мне оставалось надеяться, что где-то внутри ещё сохранилась та самая, настоящая. Не знаю, что именно с ней сделал синий, но вряд ли что-то хорошее.

«Астарта?» — обратился я к демону.

Ответ пришёл не сразу. Я ощутил своего потустороннего спутника. Демоница заворочалась где-то в глубине, но приходившие от неё ощущения недвусмысленно намекали — ей очень плохо. И тем не менее она нашла в себе силы ответить:

«Я здесь,» — ни шуток, ни насмешек. Короткий ответ.

«Досталось нам обоим по полной программе, да?» — попытался я её немного расшевелить.

Из глубины, наконец-то, пришёл усталый смешок.

«Худший день в моей жизни, так вы, люди, говорите?»

«Ага,» — согласился и задумался. — «Так что это была за тварь?»

Ответ демоницы был мрачен:

«Я не знаю, малыш. Даже предположений нет. Чем бы эта тварь ни была, я ни с чем подобным никогда не сталкивалась,» — она была непривычно серьёзной. — «Не скажу, что так уж много повидала, но о подобном ублюдке, появись он в нашем мире, молва бы разнеслась. Мы, демоны, не самый компанейские ребята. Но когда среди нас появляется нечто чужое… Я бы знала, если бы такие встречались часто. Я бы о таком всё знала!»

Оптимизма ответ не внушает. И тем не менее я зло ответил:

«Знаешь что? Неважно, что это за монстр такой. Неважно, насколько он силён. Давай-ка встанем на ноги, а затем найдём этого ублюдка. И объясним, что он выбрал себе не ту жертву. Так объясним, что он проклянёт тот день, когда с нами связался.»

Из глубины пришла злая радость, усталая, и через боль и слабость, но именно она.

«Я тебя обожаю, малыш! Я с тобой! Дай только раны залижу!»

Я сделал осторожный вдох, который тут же вызвал резкую боль в груди. А затем открыл глаза снова, уже по-другому. Внимательно осматриваясь и прислушиваясь к себе. Руки забинтованы, ноги судя по ощущениям тоже. Тело слегка чешется, но в сравнении с болью, которую я перенёс, пока не отключился, зуд — мелочь. Попробовал пошевелить пальцами, проверяя, слушается ли тело. Ладонь послушно сжалась в кулак.

Соня, видимо, ощутив моё шевеление, проснулась и приподняла голову. Чистые изумрудные глаза, немного заспанные, несколько секунд фокусировались на моём лице. А затем девушка улыбнулась, выражая смесь облегчения, радости и лёгкого смущения. И как же больно осознавать, что всё это в большей степени навязанные синей тварью эмоции, а не её искренние чувства. Я не знаю, что он сделал. Не только разговор, последние двое суток в моей памяти больше напоминают разорванные клочки, никак не собирающиеся в единое полотно.

— Ты очнулся, — мягко и тихо сказала девушка.

А затем не выдержала и заразительно зевнула, едва успев прикрыть рот.

— Сколько я проспал?

Соня выглянула в окно, пытаясь сориентироваться во времени.

— Сутки точно, и ещё несколько часов, — ответила она. — Сейчас день, а в больнице мы оказались рано утром.

Сутки, значит. Терпимо.

— А ты как? — я попытался немного приподнять голову. — Как себя чувствуешь?

Она села, и выпрямляясь на стуле, как бы случайно провела пальцами по моей руке.

— Всё хорошо. Усталость только. У меня не было серьёзных травм.

Она озабоченно оглянулась на дверь, прислушалась и нагнулась ко мне, зашептал.

— Я рассказала, что во всём виноват Момо, как ты и просил. И ничего… Другого.

Я просил? Синий изменил ей память?

— Я очень смутно помню, что произошло, — осторожно отвечаю.

Она кивает:

— Да, я понимаю. Я позже всё расскажу, — она начала отстраняться, но замерла, ещё раз впившись в моё лицо своими изумрудными глазами и, покраснев, тонкими едва заметными полосками, сказала: — Я очень тебе благодарна. За то, что не побоялся. За то, что пришёл за мной.

И прежде чем я успел хоть что-нибудь ответить, подалась вперёд, накрыв мои губы своими. Самую малость неловкий, но нежный поцелуй. Мягкость её губ, едва уловимый запах мёда, всё это дурманило голову.

Соня отстранилась и поспешно села обратно на стул, внимательно следя за моей реакцией. А что я мог ответить? Что она одурманена, и потому я не могу принять её чувств? Не могу представить реакцию.

— Я всегда буду приходить за тобой, — даю обещание, зная, что не смогу его выполнить.

Соня облегчённо улыбается и, смутившись, хотя и пытаясь это скрыть, встаёт.

— Я позову кого-нибудь. Думаю, тебя должны осмотреть и… Опросить.

Киваю:

— Да. Спасибо, Соня. Я рад, что ты была рядом.

Ответом мне была ещё одна открытая улыбка. Одарённая вышла, оставив меня наедине с собой. И с мыслями, что делать. В затылок упёрлось острое чувство, что мне не хватает времени. Времени на развитие, на обучение, на становление. И нужно хоть что-то узнать об этом синем, кем бы или чем бы он ни был.

Но для начала надо встать на ноги и выйти из госпиталя.

«Астарта? Ты, случайно, не знаешь способов ускорить восстановление?»

В ответ пришёл горький, почти злой смешок.

«Насмешил, малыш. Кто бы мне о таких способах рассказал,» — ответила она.

«Я просто спросил,» — я закрыл глаза и расслабился.

Вскоре появился врач с помощницей. Или медсестрой. Ни он, ни она были мне незнакомы.

Начались процедуры, обследования и осмотры. Я не особо стремился разговаривать, ссылаясь на плохое самочувствие, больше отвечая в стиле: вы врачи, вам лучше знать. После первого эскулапа пришли ещё двое, эти уже вопросов не задавали, только обследовали молча. Возились долго, не меньше получаса. Ушли, вернулся первый. Спросил, не хочу ли я есть. Есть я хотел, поэтому вскоре получил немного постный, но вполне приличный больничный обед. Вот только есть самостоятельно я не мог. Руки хоть и двигались, но неловко, грозя в любой момент уронить ложку.

— Всё в порядке, я вас покормлю, — успокоила медсестра.

Однако появившаяся в дверях Соня была против.

— Позвольте мне ему помочь, — несмотря на мягкую форму просьбы, интонации выдавали готовность за право покормить меня с ложечки драться чуть ли не насмерть.

— Но вам самой нужно отдыхать! — тут же возмутилась медсестра.

— Неправда, — парировала Соня. — Мне рекомендовали двигаться, чтобы быстрее восстановиться.

И бросила на меня короткий взгляд, одним лёгким изгибом брови спрашивая, почему я молчу.

— Сестра, пожалуйста, — попросил я сотрудницу. — Это всего лишь принятие пищи.

Девушка вздохнула, будто пытаясь пристыдить нас нарушением всех правил и законов, но согласилась и вышла. Когда она скрылась в коридоре, а Соня закрыла за собой дверь, я позволил себе ироничную улыбку.

— Рекомендовали двигаться, значит?

Соня вздёрнула носик:

— И я ни словом не соврала, между прочим.

Она снова села рядом, критически осматривая больничную кухню. И, будто придя к решению, что она вполне удовлетворительная, взяла тарелку с кашей в одну руку, а ложку в другую, строго взглянув на меня.

— Скажи «А».

Сила воли спасовала, я сдался. Сопротивляться ей не было никаких сил. На пятнадцать минут я выпал из реальности, став просто плюшевой игрушкой в руках девушки.

К сожалению, всё хорошее имеет тенденцию заканчиваться, и в двери палаты вошли юстициарии. Что неприятно — незнакомые мне. С тем же Дэрном я бы сейчас переговорил. То, что ко мне будет масса вопросов, было понятно.

Их было трое, двое мужчин и женщина. Один из мужчин принёс стул, подав его своей спутнице, тут же доставшей блокнот и приготовившейся записывать.

— Сира, просим вас выйти, — обратился к Соне второй мужчина. — У нас к Като есть ряд вопросов, а лечащий медик заверил нас, что его состояние вполне позволяет провести разговор.

Жёстко, но вежливо. Соня бросила на меня вопросительный взгляд и получив мой кивок, поднялась.

— Если вы просите.

Она, не торопясь, собрала тарелки, не обращая внимания на терпеливо-хмурые взгляды служителей закона, и перед уходом обратилась ко мне.

— Я зайду позже.

Я ещё раз кивнул, даже сумев улыбнуться. А затем закрыл глаза и расслабился. Потому что если изнасилования нельзя избежать, то надо расслабиться и получать удовольствие. А эти персонажи насиловать мозг умеют долго и вдумчиво.

— Насколько нам известно, тебе не привыкать общаться с юстициариями, верно? — первый из мужчин улыбнулся, но совершенно без дружелюбия. — Альфред Лок. Мои коллеги, Керри Уайт и Ли Асакура.

Я ответил, продолжая лежать с закрытыми глазами:

— Приятно познакомится. Готов отвечать на все вопросы, но предупрежу сразу: последние события до момента, когда я отключился, помню очень смутно. И события двух дней… В сумбуре. Явно есть пробелы в памяти, и последовательность некоторых воспоминаний… Не знаю, что было раньше, а что позднее.

— Да, у тебя есть травмы головы. Но мы все же постараемся восстановить всю хронологию событий. Начнём за три дня до инцидента.

Я мысленно застонал.

— Начнём. Утром ты пошёл тренировку у своего личного наставника…

Первый день пролетел легко, там не было ничего, что мне стоило скрывать. Я пересказал основные события, юстициарии меня не перебивали. Однако второй день заставил пораскинуть мозгами. В тот день я ждал сигнала от Рэйчел, знал о планируемом походе в трущобы. И до самого вечера не занимался ничем предосудительным. А вот потом начинались проблемы. Ладно, я могу отбрехаться, что до вечера занимался своими делами, гулял, медитировал в парке, ходил подглядывать за девочками. Но в том, что я покидал Верхний Город ночью, придётся признаваться. Если они нашли дежурившего в ту ночь сотрудника, пропускающего за фиксированное пожертвование и без записи, то он запросто мог расколоться от горла до задницы. А оно мне надо, чтобы мне сейчас тыкали носом, что я пытаюсь соврать представителям закона? Лучше я признаюсь в мелких проступках сейчас, чтобы врать потом.

— Вечером вы вернулись домой? — спросил Лок.

— Нет. Я отправился в трущобы. — признаюсь.

Поскольку всё так же лежу с закрытыми глазами, то реакцию юстициариев видеть не могу. Глазами.

«Они не удивились,» — услужливо подсказала Астарта.

Чего и следовало ожидать.

— Зачем? — следующий вопрос.

Я устало вздохнул.

— Если честно — личное дело. Если всерьёз считаете, что это как-то связано с происшествием, я расскажу. Но, вообще-то, рассказывать не хочу.

Хорошо быть аристократом. Говоришь, что не хочешь, и чтобы тебя заставить, нужно слово другого аристократа, не менее крутого и породистого небожителя. Даже не заставить, настойчиво попросить тебя твоё нежелание поумерить.

«Они переглядываются и обмениваются знаками,» — подсказала Астарта.

«Раньше тебе было сложно… Ну, наблюдать окружающий меня мир,» — напомнил я.

«Нет. Читать книги я не могу. А видеть, что делают разумные, тем более одарённые — вполне,» — спокойно ответила демонесса.

— И всё же я прошу прояснить нам события той ночи. В Среднем Городе было неспокойно, — настоял юстициарий.

— Да, я заметил. Взрыв, наверное, во всей округе слышали. Ладно, я расскажу. Но если это знание уйдёт дальше вас, обещаю — не спущу. Касательно дел в Нижнем Городе, то я искал некоторых своих знакомых ещё по той жизни, до того как вернулся в род. Не за каким-то делом, просто… Встретиться со старыми друзьями, скажем так. Были люди, сделавшие для меня много хорошего в мои ранние годы. Я хотел им отплатить. И, в общих чертах зная, что происходит в трущобах, беспокоился за них. Вот и всё.

Снова пауза на гляделки. Вообще-то, то, что я описал, не является преступлением, но… Не вызывает понимания, так сказать. Помогать беднякам из трущоб, это фи… Нет, говорить, что ты даёшь им работу, это да, это условно благородно. А рисковать собой, ради помощи каким-то конкретным простакам… Понятно, что мои друзья и ухом не поведут, если узнают о подобном в моём исполнении, но так на то и друзья. На мнение высокомерных мудаков насрать уже мне. Так что здесь и сейчас я просто отыгрывал роль.

— Не боялся встретиться с бандитами?

Хмыкнул:

— Ага, я пересёкся с парочкой. Одни предлагали какой-то дряни купить, другие девочек снять. Я для них — покупатель, а не жертва. Думай они иначе, и на улицах в ту ночь стало бы на нескольких бандитов меньше.

Тоже ничего удивительного. Дети аристократов делились на прилежных, опекаемых, которых в трущобы никогда бы не пустили, и на плохих мальчиков и девочек, знающих, где можно найти удовольствия. К чести аристократов, вторых было всё же меньше, хотя и ненамного.

— Опиши подробнее, как прошла ночь, — попросил Лок. — И я даю слово, ни я, ни мои помощники ничего не расскажут о том, что ты делал. Это часть не пойдёт в рапорт. Керри?

Девушка подтвердила:

— Я не веду записей.

Пришлось осторожно врать, но, к счастью, имён, явок и паролей от меня не требовали. На самом деле юстициариев куда больше интересовало, что я знаю о взрыве. Я прилежно рассказал всё, что мог видеть издалека, не забывая «забывать» некоторые подробности, имитируя сумбурность воспоминаний.

— Потом я понял, что пересекаться с патрулём и объяснять, что я там делал, мне совсем не хочется, и потому затаился до утра. Жаль, даже подремать не удалось, не нашёл подходящего места, чтобы устроиться на ночлег даже на пару часов, — я хмыкнул. — отвык я от трущоб. Пару лет назад в любом тёмном углу бы уснул. Сейчас не так.

Осталось только скупую слезу пустить.

— Понятно. Продолжим. Что произошло, когда ты вернулся в Верхний город?

— Я узнал, что Соня исчезла. Была похищена из собственного дома.

Дальше история снова пошла легче. Своё знакомство с Анко я не скрывал. Общее содержание нашего с ней и Сержем разговора тоже скрывать не стал. Зачем? Очевидно, что после инцидента с Боярскими мы про них вспомнили. Про ссору с Арией говорить не стал — это личное.

— Я решил пожить отдельно.

— Вот так резко? Без предварительной подготовки, без поиска жилья? — ожидаемо усомнился Лок.

— Я сказал, что решил пожить отдельно, точка, — с нажимом ответил я.

Признаться, надеялся, что про Юлю они вообще не вспомнят. Мол, какое дело до обычной крестьянки. Но нет, вспомнили.

— А твоя служанка? Юля? Ты оставил её с сестрой?

Вздохнул:

— Нет. Я нашёл для неё учителя, чтобы сделать из девушки помощницу. Образованную и разбирающуюся в нашей жизни.

— Кого?

Стоит афишировать знакомство с Юноной? Если они с Шоном уже копают под Бронса, такое знакомство может и навредить мне. А может и не навредить. Хм. Да, вполне могу отбрехаться, что Шон сам меня нашёл. А я не стал уходить в отказ, начав сотрудничество. Ведь как гласит умная поговорка: держи друзей ближе, а врагов ещё ближе. А почему не рассказал Бронсу через того же Дэрна? А идите на хрен, вот почему. Бронс мне тоже не докладывает обо всём.

— Вы её, наверняка, знаете. Юнона Дальцова.

Тут же раздался смех Астарты.

«Они её знают, малыш. Смог ты их удивить. Ещё как смог! Переглядываются так, будто ты из кармана жменьку запрещённых артефактов вынул,» — описала она то, что наблюдала вокруг.

— Эм. Да, мы знаем сиру Дальцову. Продолжим.

Продолжили. Про Грохиров рассказал лишь, что встретил на улице Олимпию и переговорил с ней. Всё. Этого им вполне достаточно. Затем мы перешли к дому Сони, но здесь тоже особых вопросов не было. Меня столько юстициариев видело, что и без меня все в подробностях разузнали. А вот потом…

После некоторых сомнений я всё же рассказал, что ходил в гости к Алексасу.

— Можешь сказать, зачем? — спросил Лок.

Я поморщился.

— Хреново мне было. Близкого человека похитили с очень неприятными перспективами возвращения. Я просто искал друга, чтобы поговорить. Вот и всё. Нечего там рассказывать.

— Понятно, — Лок не стал развивать тему. — Продолжим. Что было дальше?

Я полежал немного, изображая сомнения. Или тяжесть воспоминаний. В общем, сделал многозначительную паузу.

— Я пришёл в общежитие, в комнату Момо. И с этого момента мне особо нечего рассказывать. Нашёл исцарапанный стол. Не помню, что именно там было, но я точно понял, что за похищением стоит он. А потом пришёл он сам. И я… Я спустил демона с поводка.

— Просто спустил? — уточнил Лок.

Я открыл глаза и поднял голову, взглянув в лицо юстициарию.

— Слушай, пошёл ты в задницу, кретин. Я был вымотан, физически и морально. В трущобах я не нашёл и половины тех, кого искал. Умерли. Я поругался с сестрой. Исчезла Соня. И вдруг парень, хороший парень, оказывается, одержимым тварью из Нижнего Города. Так что да. Я потерял контроль.

Лок поднял руки:

— Извини. Пойми правильно, ты произвёл впечатление уравновешенного парня. Хладнокровного.

Закрываю глаза и роняю голову обратно на подушку.

— У любого хладнокровия есть предел. Я почти ничего не помню из того, что произошло после комнаты. Я куда-то бежал. Я потом был оживший ночной кошмар. Более или менее в себя я пришёл… Сегодня. Я непросто не могу вспомнить, что так происходило и в какой последовательности. Я вообще не знаю, что из всего происходившего мне привиделось, а что было реальным.

Юстициарии попробовали ещё задавать вопросы. И я начал отвечать. Рассказал про дракона-многоножку. А затем наплёл про большого макаронного монстра, пытающегося достать до меня своими тентаклями. Пусть сами попробуют спуститься в Нижний Город и проверить. Я уже готовился рассказать им о Азатоте, Хастуре или самом Ктулху. Но не пришлось, интерес Юстициариев был исчерпан. Меня, наконец, оставили в покое.