Кто взял фальшивую ноту?

Я КОЕ В ЧЕМ РАЗБИРАЮСЬ…

Юрий Анатольевич был строгим учителем. Я занимал много, хотя порою, вроде Васьки, бранил свой фагот. Во всяком случае, я понял — научиться чему-нибудь по-настоящему не так-то просто. Вот в августе, когда мы только-только переехали в новый дом — еще даже Женька не переселился, — я решил стать пожарником. Думаю, надо брать сразу быка за рога — главное, не бояться высоты. Я начал тренироваться: забрался с нашего балкона по пожарной лестнице до уровня седьмого этажа, глянул вниз и только тут понял, что погибаю.

Я так вопил, что дядя Степа, бросившийся мне на помощь, чуть не оглох и едва отодрал меня от железных прутьев.

Словом, чтобы стать хорошим специалистом — прав Васькин учитель! — нужны любовь, терпение и труд. И еще — знания.

Женька со мной согласен. Профессия дирижера очень трудная. Это тебе не по пожарным лестницам лазить. Если дирижер — генерал музыкального войска, то разве он может быть неграмотным? Как же он поведет свою армию в бой и выиграет сражение? Когда я спросил об этом Юрия Анатольевича, он согласился со мной и сказал, что дирижер должен видеть дальше, слышать лучше, знать больше, чем все остальные оркестранты, вместе взятые. А иначе пусть лучше и дирижерскую палочку в руки не берет, все равно ничего не получится!

Конечно, Юрий Анатольевич прав. Вот Геннадий Максимилианович собирается дать мне в руки тучку грозовую, то есть, я хочу сказать, партию для фагота. Я еще и не подозреваю, что это такое, что мне предстоит играть и что будут играть другие инструменты, скажем, какая-нибудь вторая скрипка на самом последнем пульте. А он все знает заранее, даже за несколько месяцев вперед!

Ну что там говорить? Учиться надо — это факт!

Я, например, без году неделя, как учусь в музыкальной школе, а уже кое в чем разбираюсь. Вы думаете, что всякая музыка доходит сразу? Ничего подобного. Чтобы набиться ее понимать, нужно много раз подряд слушать одно и то же. Не мешает также узнать, что про нее люди говорят. Почитать о ней в разных книжках. Потом еще и раз послушать, пока каждый звук не станет для тебя добрым знакомым. Тогда и расстаться с этой музыкой не захочешь. Так и будет тянуть послушать еще разочек. Это уж точно!

Ну конечно, бывает музыка, которая сразу доходит. И мудрить-то тут нечего. Я вот однажды услышал на школьном концерте коротенькую пьеску под названием «Бурре» композитора Моцарта. Она мне так понравилась что я стал тут же узнавать: а для чего написал ее Моцарт? И узнал, что это очень старинный французский танец. Мне представилось, что исполняет танец какой-то маленький грустный человечек. И вовсе не хочется ему танцевать. Но его заставили. Вот он волей-неволей и танцует.

Я даже на фаготе пытался сыграть этот танец.

Одним словом, если нравится — значит, доходит!

Но если не нравится, сразу говорить, что музыка плохая, тоже нельзя. Сначала надо разобраться, что к чему, а потом уже судить…

Словом, я теперь кое в чем разбираюсь, не то что раньше.

Вчера говорю Женьке:

— Знаешь, Жень, что такое нотный стан, диез или бе моль?

А он хлопает ушами. Разве это дирижер?

Сегодня я ему:

— Представляешь, оказывается, кроме скрипичного ключа, есть еще и басовый!

Женька таращит глаза и опять ровным счетом ничего не понимает. Конечно, где ему все это знать, если он, кроме ключей от квартиры, никаких других и не видел.

Я окончательно задрал нос и говорю:

— Знаешь ли ты, что такое амбушюр?

Женька разозлился и заявил, что плевать он хотел на мой амбу… как это? Он, мол, скоро такое узнает, чего мне и во сне не приснится!

И Женька сказал мне по секрету, что будто где-то по соседству есть еще одна музыкальная школа. И завтра он поедет поступать в ту школу… Какая, мол, разница, лишь бы стать дирижером!

— Возьми и меня с собой, ладно? — попросил я.